Пролог

Ахейские свечи, как и янтарные факелы – далеко не самый лучший источник освещения. По эффективности они бы с треском проиграли даже газовым филеновым фонарям, которые последние три сотни лет мог себе позволить любой добрый англичанин с доходом от пяти фунтов в месяц. Не стоит даже пытаться сравнить эти архаизмы и их тускловатый свет с новомодными французскими трубками-люминариями, уже с десяток лет как плотно оккупировавшими все здания цивилизованного мира. А если уж говорить про известность…

Нет. Источники освещения, такие как «янтарные факелы» и «ахейские свечи», были известны очень узкому кругу представителей человечества. Настолько узкому и маленькому, что его можно было бы счесть статистической погрешностью на фоне всего остального рода прямоходящих и разумных, если бы не одно «но»…

Этот круг состоял из самых могущественных людей мира. И большинство из них, если бы они могли себе позволить - то с легкостью бы убили за такой факел или свечу. Или предали. Или расстались с парой-другой пальцев. Не все из них, конечно… но большинство. Большинство из меньшинства.

Увы, столь легкие способы обретения желаемого источника света были совершенно недоступны.

Что при этом было в высшей степени иронично, «янтарные факела» и «ахейские свечи» способны были лишь давать свет и немного тепла, как и полагается самым обычным осветительным приборам. Правда – вечно, и безо всякого обслуживания, но разве может такая мелочь сделать осветительный прибор столь желанным для особ, которые вряд ли посчитают даже покупку межконтинентального дирижабля модели «Клаузер» серьезной тратой? Ну или шведского ударного крейсера «Холланд»?

Даже одна свеча, стоящая на столе в кабинете или факел, горящий в подвальной мастерской – были показателями статуса. Особенного, желаемого… элитного. Знаком принадлежности к кругу тех, кто управляет судьбами мира. Возможности тех людей, в чьих домах горела ахейская свеча, были куда шире, чем у того большинства, кто даже не знал об их существовании. Но стоит внести ясность – не все из владельцев ахейских свеч обладали огромным могуществом и влиянием, далеко не все. Можно сказать иначе – владение подобным атрибутом лишь предоставляло… доступ к возможностям, за которые нужно было платить. Не всегда деньгами.

Что еще более иронично, несмотря на всю вопиющую бесценность этих бесспорно великих сокровищ, владение вторым экземпляром осветительного прибора… не давало ничего. Кроме света и небольшого количества тепла. Символы, у них свои правила.

На территории старушки Британии таких огромных черных замков было ровно пять. Темные мрачные колоссы с десятками готических шпилей прятались за стены, превышающие три десятка метров – гладкие, блестящие, неприступные. К каждому из таких замков, занимавшему территорию, на которой мог бы разместиться малый английский городок, вела лишь одна старая, мощеная камнем дорога. Преизрядно заросшая, надо сказать, так как пользовались ей редко.

Про черные исполины, построенные в незапамятные времена, ходило множество легенд и преданий, домыслов и слухов, но за сотни и тысячи лет человеческой памяти целиком подтвержденными были лишь два факта. Первый – замки были обитаемы. С помощью телескопов, эфирных теле-визоров, летающих химер и прочих инструментов любопытного человечества было доподлинно установлено, что каждый из пяти английских замков обитаем. В окнах периодически горел свет, и даже, очень изредка, можно было заметить двигающиеся фигуры. Что насчет факта номер два… тот был куда печальнее для проявляющих любопытство. Долго эти отважные индивидуумы не жили, а их безутешные друзья, родственники и знакомые без всяких успехов обивали пороги защитников закона и справедливости.

Ну а как иначе, если на каждом перекрестке в пределах пяти десятков верст до Черных Замков висели предупреждающие таблички, на которых красным по дереву было ясно написано английским языком, что приближаться к этим замкам английская корона настойчиво не рекомендует. Более того – не несет никакой ответственности за судьбу и жизнь нарушителей.

Разумеется, не добившись справедливости в том виде, котором они ее понимают, все эти родственники и прочие заинтересованные прибегали к иным методам, в том числе и к прямому возмездию Черным Замкам. Что опять-таки заканчивалось лишь новыми мертвыми телами. Молчаливо и спокойно, столетие за столетием, жуткие строения нарабатывали свою репутацию, сильно поуменьшив любопытство неуемного человечества по отношению к себе.

Впрочем, это чувство не было чуждо и владельцам этих эпатажных строений, видевших, по словам одного смелого археолога, даже Первые Войны Кланов.

В данный момент хозяин одного из этих замков находился в своем кабинете. Камин, небольшой бар, монументальный письменный стол и несколько высокихкнижных шкафов, топорщащихся корешками книг. Ничего, что выбивалось бы из образа делового кабинета английского джентльмена… ну разве что развернутое лицевой частью к сидящему за столом хозяину большое овальное зеркало в прихотливо изукрашенной металлической раме темного металла. Хотя, нужно заметить, присутствуй в этом кабинете современный английский джентльмен, то он был бы изрядно удивлен отсутствием телефонного аппарата, факсовой машины и эфировизора.

Впрочем, у аристократов, обремененных высоким положением и властью, набор подобных устройств обычно содержался у домашнего секретаря.

Но не в этом случае.

Хозяин кабинета, а заодно и замка, носил домашний коричневый в клетку костюм из мягкой шерсти. Человек был высок, несколько худощав, с глубоко прорезанными чертами лица. Расплывчато-водянистый цвет глаз, так характерный для большинства англичан, был данному джентльмену не присущ – карие, почти черные глаза утопали в глубоких глазных впадинах. Сильнее темных провалов глаз внимание привлекал острый длинный нос, гордо украшающий собой худое вытянутое лицо. Аристократ был шатеном с чуть посеребренными сединой висками, выдающими его возраст, приблизившийся к первой полусотне лет.

Положив руки на стол и скрестив длинные худые пальцы, человек ждал. Наконец, по зеркалу пошла небольшая рябь, прямо от центра – как будто кто-то тронул ставшую жидкой поверхность, пустив к краям круги. Лорд немного поднял брови в изумлении, а затем, вернув непроницаемое выражение лица, сделал сложный жест пальцами левой руки. Отражение исчезло, вместо него на остроносого аристократа воззрился атлетично сложенный человек, с пышной гривой белых волос, крупными чертами лица и светло-карими глазами. Судя по передаваемому изображению, необычный абонент находился в очень похожем кабинете.

- Эдвин, - выдохнул остроносый и немного прищурился, - Какими судьбами? Что-то изменилось?

- Нет, Роберт, - медленно пророкотал здоровяк, - Ничего. Просто волнуюсь за дочь.

- Мне сейчас следует оскорбиться? – осведомился названный Робертом, визуально подбираясь в кресле, - У тебя есть мое слово.

- В твоем слове, - Эдвин подчеркнул фразу интонацией, - Я не сомневаюсь ничуть. Дело в том, что вы затеяли, граф. Небывалое. Шаг в неизведанное. Хватит ли у вас сил?

- Для успеха? Не думаю! Ведь это небывалое! – тут же фыркнул брюнет, заставив напрячься своего собеседника, - Но это мои проблемы. Для безопасности ненаглядной Элизы, ваша светлость? Более чем. Даже если половина Англии уйдет под воду, твоя ненаглядная дочь будет болтаться в силовом коконе над бушующими волнами и хлопать глазками!

- Ты не меняешься, Роберт, - сухо рассмеялся седой атлет, - Как и весь ваш род. Наверное, поэтому с вами так легко иметь дело. Но… и не хочется этих дел иметь. Чтобы не получить половину Англии под водой.

- Просто знай, что даже ты сейчас в большей опасности, нежели леди Элиза Мур, сидящая с моим сыном, - нахмурился остроносый.

- Ты хотел сказать… - начал седой, но был оборван остроносым.

- Пока еще – не все потеряно, Эдвин. Я намерен преуспеть!

- Но это будет не твой сын.

- Для наших планов – в достаточной степени. Он и так был четвертым, Ваша Светлость. Можно сказать, для него ничего не изменилось.

- Добрый старый Роберт. Как всегда – готов заморозить ад…

Аристократы перебросились еще несколькими фразами, но были прерваны. В дверь хозяина замка, Роберта Эмбертхарта, зашел его дворецкий. Нехарактерно и непочтительно быстрым шагом. Это могло значить только одно. С возгласом «Эдвин, мне пора!», граф Роберт Эмберхарт, лорд черного замка Гримфейт, прервал общение по зеркалу и поднялся на ноги.

- Бертрам? – голос графа стал холоден как лед.

- Лорд Эмберхарт, сэр. Тот, кого вы ожидали, прибыл. Мастер Хайз ожидает вас в Зале Владык.

- Благодарю вас, Бертрам.

- Всегда к вашим услугам, - донеслось графу в спину.

Хозяин замка шагал в упомянутый дворецким зал довольно торопливо – столь неподобающее для персон его уровня поведения он мог себе позволить, лишь находясь в собственной цитадели, где лишних глаз быть не могло. Что до взоров немногочисленной прислуги, то можно сказать одно – посторонних тут не было. Единственный посторонний в замке сейчас дожидался хозяина места в упомянутом Бертрамом зале владык.

Высокому антропоидному существу, голубокожему, безволосому и бесполому, было откровенно плевать на манеры смертных. Оно стояло в центре вырезанной в каменном полу пентаграммы, терпеливо ожидая, пока на него обратят внимание. Вошедший в Зал Владык граф в очередной раз плюнул на этикет, с ходу бросив:

- Дарион? – это было произнесено одновременно спокойно, отстраненно, но с нажимом, который гость явно почувствовал.

- Ваше поручение выполнено, Роберт, - существо скрестило длинные пальцы, улыбаясь и устремив взгляд черных глаз на графа, - Мой долг будет аннулирован. Я уверен.

- Продемонстрируйте, - велел граф, пряча руки за спину и вставая у края вырезанной в камне фигуры.

Существо, откликающееся на имя Дарион Вайз, повело верхней конечностью. Перед ним появилась тонкая длинная палка, вырастающая, казалось, из самого камня пола. Выполненная из темного металла, она смотрелась настоящим произведением искусства, являя собой двух металлических змей, тесно переплетающих тела друг друга. В самом верху, на уровне груди рослого графа, змеиные головы были выполнены одна напротив другой, с раскрытыми в шипении ртами. Между клыков рептилий медленно вращался в воздухе небольшой полупрозрачный объект шарообразной формы с сияющей белым цветом сердцевиной.

- Это… Плод? – с недоумением произнес граф и остро взглянул на синее существо, - Дарион… вы явно себя переоценили, раз задумали подобную шутку!

- Где бы я взял Плод, по-вашему, дорогой граф? – брюзгливо, но с вполне видимой опаской воскликнуло существо, даже немного отпрянув от сумрачного аристократа, похожего на хищную птицу, - Это Ядро! Но… впитавшее почти весь Плод.

- Действительно, - граф в изумлении рассматривал тихо светящееся нечто. А затем вновь остро глянул на своего визитера. С не меньшей угрозой, - Ты думаешь, я поверю, что тебе хватило сил вытащить подобную душу из Реки?

Диалог продолжился. Человек добивался от синего существа правды, в то время, как оно совсем не желало ей делиться, явно рассчитывая вернуться домой, не вдавшись в подробности. Это было не лучшим выбором, у потерявшего терпение англичанина вспыхнули кончики пальцев на правой руке, и синий с хриплым криком зашатался на месте, начав выплевывать из себя слова:

- У странников пустоты! Я давно знаю одного из них, он нашел ее в пустоте…в далекой пустоте! …и отдал мне.

- Ты принес мне душу размером с кулак, которая могла проспать в пустоте эоны? – аристократ сжал пылающие алым пламенем пальцы в кулак. Теперь вспыхнула вся сжатая кисть, а синекожий и черноглазый визитер залился жалобным воем, - Что мне с ней делать?!

Неудовольствие граф изволил выражать несколько минут. После он погасил пламя, брезгливо и быстро встряхнув рукой.

- Ты заказывал крупную и крепкую, Семя с остатками Ядра, как можно быстрее, - хрипло перечислил синекожий, разминая рукой горло, - Заказ выполнен и перевыполнен. Я ожидаю большего, чем было обещано! Это условие входило в сделку!

Какое-то время граф посверлит взглядом синекожего. Потратит минуту на раздумья и нервно хрустнет пальцами. Затем он подтвердит, что сделка выполнена и долг прощен, звонким щелчком отправляя демона восвояси. На кончиках его пальцев снова заиграет пламя, только на сей раз не алое, а невинно-белого цвета. Неся полученное Ядро над светящимися пальцами сквозь переходы и анфилады своего замка, граф будет болезненно морщиться. Его лицо разгладится усилием воли, когда он откроет двери небольших покоев, внутри которых его прибытия давно уже ожидает испуганная беловолосая девушка, держащая ладонь на животе лежащего ребенка.

При виде графа Эмберхарта и после его разрешающего жеста молодая леди Мур с облегчением вскочит со стула, расположенного возле кровати, в которой находится бессознательный мальчик лет десяти, носящий сильное внешнее сходство с самим графом. Девушка быстро просеменит к стоящему в углу овальному зеркалу, кивнет смуглому остроносому человеку, держащему в горящей белым пламенем руке чужую душу, и покинет комнату и замок, пройдя сквозь поверхность зеркала.

Аристократ, коему было бы уместно осуждающе покачать головой при виде столь поспешного бегства, вместо этого исказит свое лицо в гримасе агонии, и быстрым жестом обжегшегося человека погрузит мерцающее Ядро в грудную клетку ребенка. Следующие полчаса он просидит, держа горящие белые огнем пальцы на груди смуглого остроносого малыша, дожидаясь серии коротких слабых судорог. Когда они начнутся, граф Роберт Эмберхарт погасит пламя на своей руке и громко крикнет прислугу.

Через неделю в его кабинет слуги вкатят привязанное к кровати тело именно этого мальчика. Вполне в сознании и добром здравии, правда, способное напугать обычного человека до дрожи тяжелым взглядом равнодушных ко всему глаз. Отец и сын проговорят несколько часов, с трудом подбирая слова. Через полгода разговор повторится – уже без постели с ремнями, и на куда лучшем английском. Их будет несколько, этих бесед, похожих на смесь торговли и допроса.

Эмберхарты умеют добиваться своего. Соглашение будет достигнуто. Вскоре, после того, как слабая детская ладонь соприкоснется с жесткой ладонью взрослого, ребенка перевезут в Лондон. Туда, где его будут ждать наставники, учителя, дрессировщики. Беседы и встречи графа с его сыном продолжатся – в комнате маленького дворянина будет стоять темное овальное зеркало, но о его свойствах почти никто из слуг столичного особняка знать не будет.

Пройдут годы…