Божья Коровка
Ускользнув от Мандарина в тамбуре между первым и вторым вагонами, Нанао добрался до входа в третий вагон. Он пытается заглянуть в окно двери, но датчик движения реагирует на него, и двери разъезжаются в стороны. «Опять мне не везет». По своему прошлому опыту Нанао знает, что лучше не сопротивляться потоку своей судьбы. Вместо этого он делает шаг в третий вагон. Первый ряд свободен, так что Нанао тихонько присаживается на него, чтобы скрыться из виду.
Стараясь не высовываться, он смотрит в промежуток между спинками сидений и видит Лимона, стоящего возле своего места.
«Он не спит». Ясно, что Лимон не пил из бутылки со снотворным порошком. Это все упростило бы, но Нанао действительно на это особенно не рассчитывал. Это была всего лишь одна из маленьких ловушек, которые он в спешке расставил повсюду, где только мог. Не стоит расстраиваться, если одна из них не сработала.
Нанао решается взглянуть еще раз.
Судя по всему, Лимон ищет часы с пищащим будильником. Он говорит с досадой: «Ну давай, чей там это телефон, ответь уже!» «Он мой, — думает Нанао. — Это мои часы, которые я специально положил на пол».
Уже привыкнув к своему невезению, он ожидал, что будильник не сработает, или что в часах сядет батарейка, хотя у этих часов практически никогда не садятся батарейки, или что кто-нибудь поднимет их прежде, чем Лимон сможет их найти, — но, к счастью, ничего из этого не случилось.
Нанао рассчитывает время: момент, когда нужно встать, момент, когда нужно двигаться. Он беспокоится, что Мандарин может внезапно появиться позади него.
Медленно приподнимается с сиденья, готовый бежать в любую минуту, и слегка высовывается из-за подголовника переднего кресла, чтобы посмотреть…
Будильник продолжает надрывно пищать. «Что будет делать Лимон? Скорее всего, попробует его найти». И точно, Лимон выходит из своего ряда, переходит на предыдущий, наклоняется и исчезает из виду.
«Сейчас».
Нанао подчиняется команде, прозвучавшей в его голове, и выпрямляется как на пружине. Он идет прямо по проходу, ни на мгновение не задерживаясь, двигаясь торопливо, но стараясь не привлекать к себе внимания. Все происходит будто во сне. Пока Лимон занят, ползая по полу, Нанао проскальзывает мимо, задержав дыхание.
Он позволяет себе выдохнуть, только когда за ним закрываются двери в тамбур. «Нельзя сейчас останавливаться. Продолжай идти».
Четвертый вагон, затем пятый. Выйдя из пятого вагона, Нанао достает свой телефон и начинает листать список контактов, пока не находит номер, который внес в него последним, — телефон Волка, — и нажимает на кнопку вызова. В тамбуре шум поезда больше напоминает рев бурной реки, но Нанао прижимает телефон к уху так сильно, что слышит гудки на линии. Он прислоняется к стеклу окна, когда Мандарин отвечает на его вызов.
— Где ты? — требовательно спрашивает голос на другом конце линии. — Чего ты хочешь?
— Пожалуйста, успокойся, выслушай меня. Я тебе не враг, — не тратя времени на приветствие, начинает объяснять Нанао. Главное для него сейчас — отговорить Мандарина преследовать его. — Я взял ваш чемодан, но я только следовал приказам Минэгиси.
— Минэгиси? — Голос Мандарина звучит подозрительно.
Нанао слышит, как на заднем плане Лимон что-то произносит. По всей видимости, он говорит Мандарину, что раньше слышал от Нанао то же самое. Значит, они снова вдвоем.
— Я думаю, что столкнуть нас друг с другом — это именно то, чего хочет Минэгиси.
— Где чемодан?
— Я тоже его ищу.
— Ты ждешь, что я в это поверю?
— Если б он был у меня, я вышел бы из синкансэна в Омия. У меня не было бы абсолютно никаких причин пытаться связаться с вами. Я решил связаться с вами, несмотря на то, насколько это опасно, потому что у меня просто нет другого выхода.
— Мой отец сказал мне кое-что перед тем, как умер. — Голос Мандарина холодный и спокойный, совершенная противоположность легкомысленной болтовне Лимона. По его голосу можно сказать, что он осторожный и осмотрительный человек, который тщательно взвешивает каждое свое решение. — Он сказал: «Никогда не доверяй авторам, в чьих текстах слишком много неполных предложений, и собеседникам, которые используют слова “несмотря на…”». Знаешь, что еще я думаю? Я думаю, что, возможно, тебя наняли не только украсть у нас чемодан, но и убить нас. Ты пытаешься связаться с нами, несмотря на то что знаешь, что это будет опасно, — только потому, что тебе нужно подобраться к нам достаточно близко, чтобы нас убить. И ты нервничаешь, потому что твоя работа все еще не закончена.
— Но если б меня наняли, чтобы убить вас, я убил бы Лимона, когда у меня была такая возможность, — когда он был без сознания.
— Возможно, ты подумал о том, что, если так сделаешь, со мной тебе придется гораздо труднее. Тебе проще покончить с обоими одновременно — и с Лимоном, и с Мандарином. Разве это не так?
— Скажи, какой смысл в такой твоей недоверчивости?
— Смысл в том, что я до сих пор жив. Итак, где ты? В каком вагоне?
— Я в другом поезде, — в отчаянии говорит Нанао. — Я вышел из «Хаятэ» и теперь в «Комати».
Он и сам прекрасно знает, что между двумя поездами, из которых состоит синкансэн «Тохоку», нет прямого перехода.
— Этим даже дошкольника не одурачить. Ты не можешь пересесть с «Хаятэ» на «Комати».
— Иногда ложь, в которую не поверил бы и дошкольник, срабатывает на взрослых. — Тряска поезда усиливается. Нанао еще крепче прижимает телефон к уху и старается удержать равновесие. — Но послушай. Какой у тебя план? У всех нас не так уж много вариантов.
— Верно, как ты и сказал, вариантов не много. Поэтому мы собираемся сдать тебя Минэгиси. Мы скажем, что это ты во всем виноват.
— Вы собираетесь обвинить меня в пропаже чемодана?
— А также в смерти его драгоценного отпрыска. Мы скажем, что это ты убил его.
Нанао ошеломлен. Он слышал что-то в этом роде, когда подслушал ранее их разговор, но теперь, когда он знает, что это правда, ему требуется некоторое время, чтобы осмыслить это кошмарное сообщение.
— Полагаю, я забыл об этом упомянуть. Сын Минэгиси был с нами, но он умер.
— Что ты имеешь в виду под словом «умер»? — Нанао вспоминает тело молодого человека, сидевшего рядом с Мандарином и Лимоном. Он не дышал, не двигался и совершенно определенно был мертв. «Так это был сын Минэгиси. Что он делал на этом поезде? Что с ним случилось? Почему все это происходит со мной?» Нанао хочется кричать от досады и бессильной злости. — Это… это нехорошо.
— Нет, совсем нехорошо, — голос Мандарина звучит безразлично.
«Идиот!» — хочет заорать на него Нанао. Любой, каким бы человеком он ни был, сойдет с ума от горя, потеряв своего ребенка. И если он найдет виноватого, его горе обратится адской яростью. Нанао даже не хочет представлять себе высоту пламени этой ярости, если ее источником будет Ёсио Минэгиси. Сама мысль об этом заставляет его чувствовать жар, от которого уже обугливается его плоть.
— Зачем вы убили его?
В это мгновение поезд сильно накреняется. Нанао напрягает мышцы ног, чтобы не упасть, и слегка наклоняется к дверям, прижимаясь лбом к стеклу окна. Из ниоткуда снаружи в стекло окна влетает что-то мокрое и размазывается по стеклу прямо напротив его лица. Нанао не понимает, что это — птичье дерьмо или просто какой-то комок грязи, но от неожиданности он шарахается назад, тут же теряет равновесие и больно приземляется на пятую точку.
«Опять мое проклятое невезение», — вздыхает он. Боль от удара беспокоит его гораздо меньше, чем его постоянные неудачи.
Падая, он уронил телефон.
Мимо проходит мужчина. Он останавливается, чтобы поднять телефон. Это человек, которого Нанао уже встречал раньше, — учитель с подготовительных курсов со спокойным, но каким-то безжизненным лицом.
— О, привет, учитель, — неожиданно для самого себя произносит Нанао, сидя на полу.
Мужчина смотрит на телефон в своей руке. Услышав раздающийся из него голос, инстинктивно подносит его к своему уху.
Нанао торопливо встает и протягивает руку за телефоном.
— Надеюсь, ты не ушибся, — добродушно говорит мужчина, возвращая ему телефон. Затем он исчезает за дверью туалета.
— Алло? — говорит Нанао в трубку. — Я уронил телефон. Что ты говорил?
Он слышит раздраженный щелчок языком.
— Мы не убивали сына Минэгиси. Он просто сидел там, и в какой-то момент мы обнаружили, что он мертв. Мы подумали, что, возможно, парень умер от шока или чего-то в этом роде. Но это были не мы.
— Сомневаюсь, что Минэгиси вам поверит.
«Вы же оба — убийцы. Услышав такое объяснение, я на его месте тоже вам не поверил бы».
— Вот почему мы собираемся сказать, что это сделал ты. Это достаточно правдоподобно, нет?
— Совсем нет.
— Все же лучше, чем ничего.
Нанао снова вздыхает. Он надеялся объединить силы с Мандарином и Лимоном, но теперь, когда знает, что они собираются повесить на него смерть сына Минэгиси в дополнение к потере чемодана, он сожалеет, что связался с ними. Он понимает, что это была глупая идея — все равно как, пытаясь избегнуть наказания за кражу в магазине, объединиться с убийцами и попросить их помочь разобраться с полицией. Намного больше вреда, чем пользы.
— Эй, куда ты пропал?
— Нет, я просто удивлен, что вы двое оказались в такой ужасной ситуации. Никогда бы не подумал, что такое может произойти.
— Не мы двое. Это все на тебе, очкарик. — Судя во всему, Мандарин не шутит. — Ты потерял чемодан, и ты убил старшего сына Минэгиси. Так что мы убьем тебя. Конечно, Минэгиси будет в ярости, но его ярость будет направлена на тебя. Может быть, он даже похвалит нас за хорошо выполненную работу.
«Что делать? Что мне делать?!» Голова Нанао работает на максимальных оборотах.
— Но это же неправда. В любом случае, — говорит он, глядя на размазанную снаружи окна кляксу грязи, из-за стремительного движения синкансэна постепенно меняющую очертания и растекающуюся по стеклу, — в любом случае, если мы попытаемся убить друг друга в поезде, ни для кого из нас это не закончится ничем хорошим. Ты с этим согласен?
Мандарин не отвечает.
Кто-то стоит за спиной у Нанао. Это учитель с подготовительных курсов, вернувшийся из туалета. Он неотрывно смотрит на Нанао с непроницаемым и загадочным выражением лица.
— Если вы не хотите сотрудничать, давайте, по крайней мере, договоримся о временном перемирии, — мягко говорит Нанао, стараясь не выдать себя в присутствии учителя. — Я тоже не могу сойти с синкансэна. Давайте просто будем вести себя тихо, пока не прибудем в Мориока. Как только приедем, мы сможем все уладить. У нас все еще будет на это время.
Поезд резко дергается.
— Две вещи, — произносит голос Мандарина в ухо Нанао. — Первое — когда ты говоришь, что мы все уладим в Мориока, это звучит так, будто ты уверен, что победишь.
— Почему ты так говоришь? У вас по меньшей мере численное превосходство. Двое против одного.
— Несмотря на это.
— Ой, ты только что сказал «несмотря на…».
Нанао чувствует, что Мандарин улыбается.
— Второе — мы не можем ждать прибытия в Мориока. Мы должны сдать тебя в Сэндае.
— Почему в Сэндае?
— Люди Минэгиси будут ждать нас с проверкой в Сэндае.
— Зачем?
— Чтобы убедиться в том, что с сыном Минэгиси всё в порядке.
— Но ведь это не так.
— Вот поэтому-то нам и нужно поймать тебя к тому времени, как мы прибудем в Сэндай, очкарик.
— Но это… — Нанао понимает, что преподаватель с курсов все еще стоит прямо рядом с ним, как будто поймал детей за шалостью. И он явно не собирается никуда уходить. — Послушай, ты не будешь против, если я ненадолго отключусь? Я сейчас тебе перезвоню.
— Конечно, мы будем просто наслаждаться пейзажем за окном, ожидая твоего звонка — ты это хочешь от меня услышать? Как только ты отключишься, мы придем за тобой, очкарик. — Голос у Мандарина острый, как лезвие ножа, но Нанао слышит, как Лимон говорит на заднем плане: «Отличная идея! Давай наслаждаться пейзажем!»
— Мы все на одном поезде, так что некуда торопиться. До прибытия в Сэндай еще больше получаса.
— Мы не можем ждать так долго, — говорит Мандарин, но Лимон снова встревает: «Да ладно тебе, расслабься, отключайся уже».
Затем в трубке действительно воцаряется тишина.
В отчаянии из-за такого провала переговоров Нанао едва не перезванивает, но затем вспоминает, что Мандарин — не тот человек, который будет действовать опрометчиво. Возможно, нет никаких причин для паники. «Сохраняй спокойствие, — убеждает он себя. — Не пытайся решить несколько вопросов одновременно, действуй последовательно». И смотрит на учителя:
— В чем дело?
— А, нет-нет, ничего, — говорит мужчина, словно только что обнаружив, где он находится. Он кланяется, извиняясь — быстрое механическое движение — как игрушка, которой только что поменяли батарейки. — Когда поднял телефон, я услышал, что человек, с которым ты разговаривал, сказал нечто весьма тревожное, — и задумался.
— Тревожное?
— Да, что кого-то убили. Мне стало так страшно…
Несомненно, он говорит про сына Минэгиси.
— Ты не выглядишь особенно испуганным, учитель.
— Но кого убили? Где?
— Это случилось в нашем поезде.
— Что?
— А что бы ты сделал, если б это было правдой? Возможно, лучше всего было бы побежать к проводнику и рассказать ему об этом. Или воспользоваться системой внутренней связи. Сделать объявление: «Не могли бы подойти сюда присутствующие в поезде сотрудники полиции?»
— Но в таком случае… — отвечает мужчина с тусклой улыбкой — будто исчезающая линия, прочерченная пальцем по поверхности воды. — В таком случае я мог бы также сказать: «Не могли бы подойти сюда присутствующие в поезде убийцы?»
Нанао смеется, услышав этот неожиданный ответ. «Да, это гораздо больше соответствует действительности».
— В любом случае я просто шучу. Если б я узнал, что в синкансэне произошло убийство, я не был бы так спокоен, разве нет? Скорее всего, я заперся бы в туалете и сидел бы там всю дорогу, пока поезд не приедет на остановку. Или упал бы в ноги проводнику и умолял его защитить меня. Если бы в таком замкнутом пространстве случилось что-то подобное, это наделало бы шума.
Нанао и сам понимает, что все его слова от первого до последнего — чистая ложь. Он только что убил Волка и подрался с Лимоном, не наделав вообще никакого шума.
— Но раньше ты говорил, что тебя постоянно преследуют неудачи. Так что я не очень удивился, когда поднял твой телефон и услышал, как кто-то говорит про убийство. Закон Мерфи, верно? Каждый раз, когда едешь на синкансэне, ты оказываешься втянутым в какие-то неприятности, за исключением тех случаев, когда ищешь неприятности специально.
Он подходит на шаг ближе. В его глазах вдруг вспыхивает искра какой-то странной принуждающей силы. Эти глаза похожи на два черных дупла в старом дереве — как будто между двумя мужчинами внезапно появилось огромное дерево — невидимое, за исключением двух черных провалов ровно напротив глаз учителя, источающих смутное сияние. Нанао не отрываясь смотрит в них, чувствуя, что в любой момент может провалиться и раствориться в клубящейся там темноте. Охваченный страхом, он отшатывается назад. Эти глаза кажутся ему дурным знаком, но, сколько ни пытается, Нанао не может отвести от них взгляд, и от этого ему делается еще страшнее.
— Ты ведь… ты ведь тоже… — заикается он. — Я хочу сказать… ты тоже из тех людей, которые занимаются опасной работой?
— Какой забавный вопрос. Конечно же, нет. — Мужчина слабо улыбается.
— Твое место — в самом конце четвертого вагона. Ты мог пойти в туалет между четвертым и третьим вагонами. Почему ты пошел сюда? — Нанао изучающе смотрит на своего собеседника.
— Я просто ошибся, вот и всё. Пошел в сторону передних вагонов, но, когда понял, что иду не туда, уже прошел бо́льшую часть пути, так что не было смысла возвращаться.
— Ах, вот как… — с облегчением произносит Нанао, однако все еще не до конца убежденный его словами.
— Но в прошлом я попадал в опасные ситуации.
— Я попал в одну прямо сейчас, — отвечает Нанао, не успев подумать. Слова сами собой непрошено выпрыгивают из его рта. — Сын одного ужасного человека убит. Я не видел, как это произошло. На самом деле никто не видел, как это произошло, но он мертв.
— Сын одного ужасного человека, — задумчиво повторяет учитель, как будто обращаясь к самому себе.
— Да, верно. Сначала он был жив, а теперь мертв.
Нанао сам не может поверить, что говорит об этом, хотя он ни в коем случае не должен об этом говорить, — но не может остановиться. «Этот человек каким-то образом вызывает желание рассказать ему все до единого слова, — думает он. — Как будто у него какая-то особенная аура. Как будто пространство вокруг него — это исповедальня». Он хочет заставить себя больше ничего не рассказывать этому человеку, но в его сознании словно появляется прозрачная непроницаемая мембрана, ограждающая его от его же собственных предостережений. «Все дело в его глазах», — думает Нанао, но эта мысль тоже остается по ту сторону мембраны.
— Раз уж ты об этом упомянул… в те дни, когда я имел некоторое отношение к опасной работе, был другой ужасный человек, чьего сына убили. На самом деле сам ужасный человек тоже был убит.
— О ком ты говоришь?
— Я не думаю, что ты знаешь его имя. Хотя он был весьма известен в определенных кругах. — Впервые за все их общение на лице мужчины вдруг появляется страдальческая улыбка.
— Не могу сказать наверняка, о каких «определенных кругах» ты говоришь, но что-то мне подсказывает, что я знаю его имя.
— Его звали Тэрахара.
— Тэрахара, — повторяет Нанао. — Он был очень известен. Его отравили. — Он не собирался этого говорить — и, едва произнеся эти слова, тотчас о них жалеет.
Но учителя это, похоже, нисколько не смущает.
— Да, все верно. Отец был отравлен. Сына сбила машина.
Слово «отравлен» запускает в голове Нанао цепочку ассоциаций.
— Яд, — бормочет он себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь, и имя профессионала, убившего Тэрахару, само собой появляется среди его мыслей. — Шершень?
— Что? — Мужчина слегка склоняет набок голову.
— Я думаю, что сына Минэгиси тоже убил Шершень, — произносит Нанао и, уже не в силах остановиться, показывает на своего собеседника пальцем. — Ты… ты — Шершень?
— Посмотри на меня хорошенько. Я разве похож на шершня? — Мужчина слегка повышает голос. — Я всего лишь учитель на подготовительных курсах. Мое имя Судзуки, — говорит он с оттенком самоуничижения. — Я человек. А шершень — это насекомое.
— Я вижу, что ты не насекомое, — серьезно отвечает Нанао. — Но все же думаю, что ты — натуральный священник.
Нанао совершенно не представляет, как выглядит наемный убийца с кодовым именем «Шершень», каковы его особые приметы, и вообще не знает о нем ничего конкретного. «Уверен, что Мария в курсе», — думает он, начиная искать в телефоне ее номер. Но когда поднимает глаза, мужчины уже нет. Нанао снова испытывает приступ страха от мысли, что, возможно, он только что разговаривал с привидением. Нажав на кнопку вызова на телефоне, он смотрит через окно двери, ведущей в пятый вагон, и видит спину уходящего от него учителя. Он успокаивающе проводит ладонью по груди, где как бешеное колотится его сердце. «По крайней мере, он не призрак».
Возвращаясь к дверям поезда, за окнами которых проносится пейзаж, Нанао подносит телефон к уху. Грязь на стекле почти стерлась, превратившись в крохотные разрозненные капельки.
Вызов идет, но Мария не снимает трубку. Нанао беспокоится все больше, боясь, что в любую минуту в тамбуре могут появиться Мандарин и Лимон. Соединение двух вагонов, прикрытое металлическими пластинами, извивается, как тело рептилии.
— Где ты? — наконец он слышит в своем ухе голос Марии.
— Что это?! — вдруг удивленно вскрикивает Нанао.
— Что случилось?
— Он здесь, — говорит Нанао, совершенно сбитый с толку.
— Что здесь?
Нанао сам позвонил Марии, но теперь он совершенно забыл, о чем хотел ее спросить. Он ошеломленно таращится на черный чемодан. Вот он — здесь, лежит прямо на багажной полке, где он в первый раз нашел его. Как будто тот изначально никуда не пропадал.
— Чемодан.
Неожиданное появление этой вещи, которую он так искал, кажется Нанао не вполне реальным.
— Под «чемоданом» ты подразумеваешь тот самый, который тебя наняли украсть? Это он? Ты все-таки его нашел?
— На самом деле я его не находил; я просто позвонил тебе и вдруг его увидел. На багажной полке.
— Там, где ты в последний раз его потерял?
— Нет, там, где я в первый раз его забрал.
— Что ты имеешь в виду?
— Он вернулся.
— Как собака, которая возвращается к своему хозяину? Как трогательно…
— Возможно, кто-то забрал его у меня случайно, понял это и вернул на место?
— Или, возможно, они украли у тебя чемодан, но слишком испугались оставлять его у себя и потому вернули?
— Испугались иметь дело с Минэгиси?
— Или испугались иметь дело с тобой. Например, они могли подумать так: «Тут замешан Нанао, это слишком опасно. Он ведь вроде волшебного глиняного горшка, в котором хранится все невезение мира». В любом случае нам повезло, верно? Больше не теряй его. И обязательно выйди в Сэндае. — Мария с облегчением вздыхает. — Я беспокоилась, что всё может быть очень плохо, но теперь всё в порядке. Теперь у меня чувство, что все закончится хорошо.
Лицо Нанао искажается кислой гримасой.
— Возможно, но остаются еще Мандарин и Лимон.
— Ты все-таки с ними столкнулся?
— Это ты мне сказала, что я должен набраться мужества и пойти в третий вагон!
— Я этого не помню.
— А я помню это очень отчетливо.
— Хорошо, допустим, я сказала тебе, что нужно пойти в третий вагон, но разве я говорила, что тебе нужно с ними связываться? Нет, не думаю, что я могла это сказать.
— Нет, сказала, — парирует Нанао, уверенный в своей правоте. — Я это очень хорошо помню.
Мария снисходительно смеется.
— Ну, что сделано, то сделано. Думаю, тебе всего лишь нужно придумать, как от них ускользнуть.
— Как?
— Как-нибудь.
— Тебе легко говорить, что я должен сбежать от них, но в поезде, знаешь ли, не так много мест, где можно надежно спрятаться. Может быть, мне просто запереться в туалете?
— Как вариант.
— Но если они будут тщательно искать, то рано или поздно найдут меня. Это только вопрос времени.
— Да, но открыть дверь туалета снаружи довольно трудно. По меньшей мере, ты сможешь выиграть немного времени. Не успеешь оглянуться, как будешь в Сэндае.
— Но если я выйду из туалета в Сэндае, а они будут ждать меня под дверью, тогда мне конец.
— Ну, тогда… тогда примени силу.
«Довольно-таки расплывчато, вообще не похоже на стратегию», — думает Нанао. Но он признаёт, что это не совсем уж бессмысленно. Замок в туалете действительно хороший, так что, если они придут за ним и он будет готов отразить их нападение, это может сработать. Вне зависимости от того, будет ли он использовать нож или попытается сломать им шеи, его шансы против них двоих будут выше, если они окажутся зажаты в узкой кабинке, а не на открытом пространстве. С другой стороны, когда поезд прибудет в Сэндай, у него, возможно, получится проложить себе путь силой, резко открыв дверь и внезапно атаковав их. Возможно…
— К тому же заняты могут быть сразу несколько туалетов, так что им потребуется некоторое время, чтобы проверить их все. Если тебе повезет, то бо́льшая часть туалетов окажутся заняты, и Мандарину и Лимону придется потрудиться, выясняя, где же ты находишься. Поезд может приехать в Сэндай раньше, чем они найдут тебя.
— Если мне повезет? Ты, наверное, шутишь, — Нанао почти смеется. — Ты же знаешь, с кем разговариваешь, верно? Сказать мне «если тебе повезет» — это все равно что сказать «если случится невозможное».
— Да, ты прав, — соглашается Мария. — А, кстати, ты еще можешь воспользоваться комнатой для персонала.
— Комнатой для персонала?
— Или универсальной комнатой в конце зеленого вагона. Зеленый вагон под номером девять, так что это в тамбуре между девятым и десятым вагонами. Мамочки используют ее для кормления грудью.
— А я ее как должен использовать?
— Ну, если тебе вдруг захочется покормить грудью…
— Если захочется, обязательно буду иметь ее в виду.
— А, и еще, если вдруг не знал: ты не можешь перейти из «Хаятэ» в «Комати» во время движения поезда. Они связаны снаружи, но внутри между ними нет сквозного прохода, так что не пытайся спрятаться в «Комати».
— Даже дошкольники это знают.
— Дошкольники иногда знают вещи, которых не знают взрослые. Кстати, чего ты хотел? Это ведь ты мне позвонил.
— Верно. Я совсем забыл. В последний раз, когда мы с тобой разговаривали, ты упомянула Шершня. Не насекомое. Профессионала, который использовал отравленные иглы.
— И который убил Тэрахару. Хотя некоторые говорят, что Шершень, Кит и Цикада работали вместе.
— А какой он, Шершень? Какие у него особые приметы?
— Я не уверена… Думаю, это мужчина, но я также слышала, что с ним работала женщина. То ли профессионал-одиночка, то ли пара. В любом случае не думаю, что они сильно выделялись бы из толпы.
«Нет, скорее всего, нет», — думает Нанао. Едва ли они выглядят или одеваются так, что по ним сразу ясно, что они наемные убийцы.
— Я думаю, что Шершень находится в этом поезде.
Мария некоторое время молчит.
— О чем ты?
— Я не уверен на сто процентов. Но в поезде мертвый человек без каких-либо внешних повреждений.
— Ну да, Волк, и убил его ты.
— Нет, не Волк. Кое-кто другой.
— В каком смысле — «кое-кто другой»?
— В буквальном смысле. В поезде был убит еще один человек — возможно, с помощью отравленной иглы. Здесь еще один труп.
Нанао не может заставить себя сказать ей, что это сын Минэгиси. В то же время упоминание о Волке заставляет его вспомнить еще кое о чем.
— У меня нет слов, — говорит Мария немного раздраженно. — Я не знаю, что происходит, но с этим поездом что-то явно не так. Сплошные неприятности.
Нанао не возражает. Он думает абсолютно так же. Мандарин и Лимон, труп сына Минэгиси, труп Волка… Поезд просто набит персонажами из преступного мира.
— Поезд ни в чем не виноват. Это все моя вина.
— Подозреваю, что это недалеко от истины.
— Мария, что мне делать, если Шершень действительно здесь?
— Я уже очень давно ничего о нем не слышала. Думаю, он отошел от дел.
Эти слова заставляют Нанао предположить, что, возможно, Шершень хочет восстановить свое имя, убив сына Минэгиси тем же способом, которым он убил Тэрахару. В рассуждения Нанао вмешиваются мысли о Волке. Разве Волк не был шестеркой Тэрахары?
— Могу себе представить, как ты напуган. Иглы — страшная вещь. Думаю, ты расплакался бы от страха, если б увидел одну из них.
— Вообще-то я помогал одной пожилой соседке с инсулиновыми уколами. Так что постоянно имел с ними дело.
— Это медицинская процедура. Если ты делал это не кому-то из членов своей семьи, это было незаконно.
— Правда?
— Ага.
— Кстати, кажется, что Мандарин и Лимон тоже работают на Минэгиси.
— Как это так?
— Они должны были привезти чемодан Минэгиси. — Спеша поделиться своей теорией, Нанао начинает говорить быстрее. — Возможно, Минэгиси никому не доверяет. Так что он нанял для одной работы несколько профессионалов, чтобы они помешали друг другу выполнять задание, все провалились, и никто не вышел бы победителем. Может быть, он просто не хочет никому платить либо планирует от всех нас избавиться.
Мария некоторое время обдумывает его слова.
— Послушай, если окажется, что это именно так и есть, не пытайся быть героем. Ты всегда можешь сдаться.
— Сдаться?
— Да. Ну, можно назвать это «отменой задания». Забудь об этом чемодане, просто отдай его Мандарину и Лимону в обмен на твою жизнь. Уверена, что они будут удовлетворены, получив его обратно, и если Минэгиси не планирует ничего более серьезного, то какая разница, закончим мы эту работу или нет? Мы вернем оплату и принесем извинения. Может быть, в конце концов все уладится.
— Что это на тебя вдруг нашло? На тебя совсем не похоже.
— Я просто думаю, если это действительно настолько сложно, насколько начинает казаться, выход из игры может быть наилучшим решением.
Ну конечно, проблема ведь не только в чемодане. Есть еще одна немаловажная деталь — смерть сына Минэгиси, но Нанао не знает, как сообщить об этом Марии. Это ее еще больше расстроит.
— Не могу поверить в то, что я слышу. Ты говоришь, что работа на втором месте, а моя безопасность — на первом?
— Я говорю о самом худшем варианте развития событий. Если ты почувствуешь, что оказался в безвыходном положении, выходи из игры. Работа, вне всяких сомнений, не может быть на втором месте. Она для нас всегда на первом месте. Но иногда ее просто невозможно выполнить.
— Хорошо. Я понял тебя.
— Ты меня понял? Тогда в первую очередь попытайся сойти с этим чемоданом с поезда. Сделай все, что в твоих силах. Но если ты все перепробуешь и у тебя ничего не получится, используй план Б.
— Понял. — Нанао отключается.
«Сделать все, что в моих силах? Ну уж нет, спасибо. Я сдаюсь».
