3. Как феминизм угробил мою любовную жизнь

Знаю, что это звучит непопулярно, но феминизм бездарно угробил мою любовную жизнь. Хотя, справедливости ради, не совсем феминизм: в конце концов, «феминизм» никогда не публиковал учебных пособий по знакомствам и свиданиям; но то, что я рассматривала как «феминистский способ поведения», мне определенно не помогло. Не то чтоб я с удовольствием обменяла бы завоевания феминизма на что-то другое. Поверь, это не так! Просто дело в том, что лучше бы я никогда не пробовала применять то, что считала «идеалами феминизма», в личной жизни.

Пока я и мои подруги росли, феминизм казался нам потрясающим. Для нас феминизм означал, что у нас есть «свобода» и «выбор» во всех аспектах нашей жизни. Мы могли делать карьеру, могли не торопиться и «искать себя», прежде чем вый-ти замуж, могли решить вообще не выходить замуж и удовлетворять свои сексуальные потребности в любой момент, как нам того захочется. То, что мужчина не являлся необходимым элементом для самореализации в этой жизни, придавало нам силы. В конце концов, кому из нас хотелось повторять путь наших мам – найти себе мужчину, выйти за него замуж и родить детей, и все это еще до того, как мы получили первое продвижение по службе?

Но потом, когда перед нами замаячил водораздел между 20 с чем-то и 30, когда большинство из нас меняли одни отношения на другие или переживали долгие периоды «засухи», когда никаких значимых отношений вообще не случалось, мы уже не так остро ощущали свое могущество. Истина была в том, что каждая из моих одиноких подруг хотела замуж, но ни одна из нас не призналась бы, как отчаянно нам этого хочется, из страха показаться слабой, или бедствующей, или – боже упаси – антифеминисткой. Мы были поколением женщин, которым полагалось быть независимыми и самодостаточными, но мы не имели представления, как ориентироваться на этой модерновой местности, не жертвуя некоторыми сокровенными желаниями.

Мы не хотели еще одного воскресного бранча «с девочками». Мы хотели целой жизни с Этим Парнем.

Тем временем нас восхваляли за то, что мы так целеустремленно прокладываем свой путь в мире, но при этом говорили, что наши амбиции отвлекают нас от поисков мужей. Для меня это всегда звучало полной бессмыслицей. Не думаю, что женщины настолько увлекаются своей карьерой, что «забывают» думать о личной жизни. В конце концов, в 90 % разговоров большинства знакомых мне женщин того возраста, когда ведется активная личная жизнь, даже тех, что стремятся стать партнерами в юридической фирме или пашут без отдыха в ординатуре, затрагиваются мужчины. Кто этот симпатичный новый врач в больнице? Где снять новую квартиру на пару с бойфрендом? Что значит, если парень перестал звонить после пяти свиданий? На самом-то деле, работа в обстановке, где велика вероятность встретить интересных мужчин, может быть и преимуществом в смысле личной жизни. Высокая занятость и не менее высокие устремления не были проблемой – но ни одна из нас не могла вычислить, что же ею было.

И только когда я оказалась на пороге 40-летия, по-прежнему одна, меня осенило. Возможно, проблема была в этой неверной концепции: мы думали, что «все и сразу» – эквивалент «долго и счастливо».

Если не считать того, что многие из нас были не очень-то счастливы.

Наоборот, я стала замечать такой шаблон: мы выросли с верой в то, что можем «получить все». «Получить все» значило, что нам не следует идти на компромисс в какой бы то ни было сфере жизни, включая личную. «Не идти на компромисс» значило «иметь высокие стандарты». Чем выше наши стандарты, тем «полноправнее» мы были.

Но так ли это?

А вот что произошло в действительности: наше «полноправие» каким-то образом стало синонимом нереализуемых стандартов и презрения к тому факту, что в реальной жизни невозможно получить все, чего хочешь, тогда, когда хочешь, и только на своих условиях. И именно так многие из нас дали себе «полное право» лишиться хорошей пары.

У меня было это «все» – в мои 23 года

По данным самого последнего отчета Бюро переписи населения США, треть мужчин и четверть женщин между 30 и 34 годами ни разу не состояли в браке. Эти цифры вчетверо выше, чем в 1970 году. Поначалу это может показаться положительной тенденцией: мол, люди теперь вступают в брак в более зрелом возрасте. Но у многих одиноких женщин, с которыми я разговаривала, ощущение иное. Может, это и создает ощущение свободы – искать свою любовь, если то, что мы будем встречаться со многими (и иметь много возможностей на выбор) прежде, чем найдем Того Самого Единственного, вполне ожидаемо. Но все эти бесконечные знакомства ведут к душевному истощению и боли, не говоря уж о растерянности. Давление общества в направлении более поздних (но не слишком поздних!) браков часто приносит нам больше вреда, чем пользы.

Джессика, 29 лет, директор пресс-службы музея, рассказала мне о том вечере, шесть лет назад, когда ее бойфренд из колледжа Дейв сделал ей предложение. Он учился в медицинской школе. Она подала заявление на свою первую работу. Они были вместе четыре года, и Джессика очень любила Дейва, но отказала ему только по одной причине: она считала, что для замужества слишком молода.

– Я думала так: что это за независимая женщина, если она выходит замуж даже раньше, чем получает свою первую работу! Поэтому сказала ему, что должна еще вырасти как личность и что я боюсь, если мы поженимся так рано, у меня не получится это сделать. А еще я думала, что не стоит выходить за первого же серьезного бойфренда. Я считала, что мне следует набраться опыта с другими.

Ее отказ разбил Дейву сердце, и он попросил, чтобы она больше не поддерживала с ним связи, а Джессика принялась делать все, что, как она считала, было необходимо ей, чтобы «вырасти как личность». Она переехала в новый город, познакомилась с новыми людьми, сосредоточилась на своей работе и то и дело ходила на свидания. Но не могла перестать думать о Дейве.

Следующие два года она часто подумывала позвонить ему и сказать, что совершила ужасную ошибку, но ее подруги, которые тоже вели «полноправную» жизнь девушек-одиночек, отговаривали ее.

– Всякий раз, как мне хотелось ему позвонить, – рассказывала она, – они заставляли меня усомниться в себе. «Как, ты собираешься удовольствоваться “синицей в руках” в 24 года? А как же твоя жизнь?» Я начала сомневаться – а так ли уж замечательна эта жизнь? Мне нравилась моя работа, нравились мои друзья – и я ненавидела ходить на свидания. У меня были два бойфренда, которые волновали меня поначалу, но в конечном счете я не чувствовала к ним того, что чувствовала к Дейву. Не было того уровня комфорта. Они не «цепляли» меня так, как он. То ли я на них не слишком «западала», то ли они на меня, но я продолжала думать: чего же я ищу, если уже нашла парня, с которым хочу провести свою жизнь?

Втайне от всех Джессика «гуглила» по ночам информацию о Дейве, но нашла не так уж много, помимо того, что он все еще учился в медицинской школе.

– Сижу по ночам у компьютера, как наркоманка, и думаю: это же смешно. Тоже мне, восхитительная жизнь полноправной женщины-одиночки в большом городе! Встречи с другими мужчинами и больший опыт мою жизнь не обогатили. Я любила свою работу – но могла найти такую же и в Чикаго. Вместо того чтобы заказывать себе еду из закусочных или обедать в ресторане с компанией одиноких подруг, я хотела готовить ужин Дейву, пока он ездит по вызовам.

Но она скрывала все эти чувства, потому что стыдилась их.

Наконец через три года Джессика нашла номер Дейва через коммутатор медицинской школы и набралась храбрости позвонить ему. Сердце у нее бешено заколотилось, когда в трубке раздался его голос.

– В ту же секунду, как он ответил, – рассказывала она, – мне показалось, что я снова дома. Я едва не разревелась.

Но потом, когда она сказала ему, зачем позвонила, Дейв надолго умолк. Теперь настала очередь разбиться сердцу Джессики. Дейв больше двух лет пытался забыть Джессику и наконец, месяцев за восемь до ее звонка, встретил другую. Они серьезно встречались. Она была на год старше Дейва – 27 лет, ординатор в больнице – и очень хотела встретить мужчину, за которого сможет выйти замуж.

Теперь Дейв женат на этой женщине; оба они – врачи-педиатры. От общего знакомого по колледжу Джессика узнала, что недавно у них родился сын.

В этом месте рассказа у Джессики перехватило горло.

– Я бросила его, потому что мне вдолбили в голову, что сперва надо устроить собственную жизнь, а потом уж делить ее с кем-то еще. Что сперва надо встречаться и осуществлять свои мечты. Что ж, вот она я – и по-прежнему мечтаю, что когда-нибудь встречу такого же, как Дейв.

Я могла бы подписаться под историей Джессики. Я тоже выросла с верой в то, что период после 20 – то самое время для экспериментирования с разными профессиями и разными мужчинами. А потом вдруг, откуда ни возьмись, на моем пороге объявится Тот Самый. Я даже не задумывалась о том, чтобы серьезно искать себе супруга в 20–25 лет – т. е. тогда на самом-то деле, когда я была наиболее востребована как партнерша. Моей целью было встречаться и «самореализовываться» до брака. Я и вообразить не могла, что когда-нибудь буду «самореализованной», но преисполненной горьких сожалений.

Как и Джессика.

– Я думала, что смысл этого таков: «Ты можешь получить все – но не в 23», – говорила она. – Но теперь, когда мне 29 и мне вроде как уже полагается иметь все, у меня этого «всего» нет. «Все» у меня было в 23! Проблема в том, что тебя осуждают, если ты выходишь замуж слишком рано; но потом, если ты оказываешься одиночкой в 30 или 35, тебя осуждают уже за то, что ты не замужем.

Она права: позор тебе, если не выждала достаточное время, и позор тебе, если ждешь слишком долго! Меня называли храброй за то, что я одна родила ребенка, когда мои биологические часы начали громко тикать, но это всегда говорилось с той интонацией, с какой называют «мужественным» ракового больного. Я слишком хорошо понимала, что многие считали меня этакой трагической героиней – если не персонажем нравоучительной притчи. А для некоторых женщин я была их самым жутким кошмаром. Может, они и не хотели быть связанными старомодными правилами, но при этом хотели традиционную семью. Женщины под и за 30, с которыми я разговаривала, казалось, были ошеломлены тем, что феминистские лозунги, с которыми они выросли, необязательно отражали их личные потребности и желания. Похоже, то, что им полагалось хотеть, и то, чего они действительно хотели, друг другу противоречило.

Вот как заморочили голову многим из нас!