Глава 23
Когда я приехала домой, там сидел Антоний и общался с Владиком и Калерией Юрьевной на кухне. Алиса отсутствовала – была в гостях у какой-то подружки. Первыми меня, конечно, встретили звери, за исключением живущей своей жизнью кошки Симы, а потом мы все вместе отправились на кухню. Теперь с гостями сидели не только пес Прохор, енот Федот, но и кот Удав, который, похоже, думал только об одном: как бы перехватить какой-то еды? Мне теперь приходится защищать Прохора и Федота – иначе предназначенная им еда исчезнет в черной дыре – безразмерном брюхе помоечного кота, который вдруг стал домашним. Симу защищать не надо, да и Удав даже не пытается у нее что-то отобрать. Наверное, Сима объяснила ему на своем кошачьем языке, что с ним сделает, если он только попробует. Она тут главная! И вообще у нас матриархат. У зверей-то уж точно.
Владик сообщил, что дядя Джейсон катал его по двору на загривке и называл себя большим черным конем. Они ведь даже хромают на одну ногу. Дядя Джейсон очень подробно расспрашивал Владика про операции. Владик и про себя рассказал, и про Прохора.
Калерия Юрьевна тактично увела Владика в комнату, чтобы мы пообщались с Антонием с глазу на глаз (не считая звериных, которые за нами следили). Да и Владик уже хотел вернуться к компьютеру, в котором современные дети проводят массу времени.
Антоний взял мои руки в свои. Какие у него были теплые руки! Какие родные!
– Вась, поехали со мной в Литву, – сказал друг, которого я хотела видеть не только другом.
– Зачем? – спросила я как полная дура. Не все ли равно? Главное – с Антонием.
– У Кальвинскаса-дедушки юбилей. Рудик приглашает и тебя, и меня, то есть нас с тобой. Жить будем в его доме. Сиделку твоим бабушкам и присмотр за твоими детьми я обеспечу.
– Мэрилин?
– Откуда ты знаешь?
Я рассказала Антонию последние новости. Мне хотелось знать и его мнение. Мне хотелось, чтобы он взглянул на ситуацию со стороны. Все-таки ему гораздо больше, чем мне, приходилось общаться с людьми типа и уровня Евгения Григорьевича Иванова.
– Звони этой Нине Эдуардовне, – сказал Антоний. – Давай-ка мы к ней вместе съездим. Обговорим, как и куда ты поедешь.
– В смысле? Я обещала ей съездить во Францию. И я…
– Съездишь. Вместе со мной – чтобы не привлекать лишнего внимания. За тобой явно следят.
– Люди Иванова?
– Думаю, что не только они, но и они тоже. И твоя поездка во Францию – вдруг – привлечет внимание. Однозначно. Хотя, возможно, Нина хочет именно этого!
– Она не хочет, чтобы кто-то знал о местонахождении Родиона и детей!
– Ты уверена, что она тебе правду сказала? Что она на самом деле хочет?
Я осеклась.
– Поедем в Литву, потом во Францию. Или вначале во Францию, потом в Литву. Твоя поездка со мной туда и туда для людей, которые за тобой явно следят, вопросов не вызовет. Или вызовет меньше, чем если ты поедешь одна. Если бы Родион с детьми приехал в Литву, было бы совсем хорошо. Как раз на месте все и сделали бы. Как я понимаю, такие лаборатории должны быть везде. Литва входит в Евросоюз, тесты на отцовство должны проводиться во всех странах Евросоюза, так что Родион может спокойно приехать и уехать.
– Не уверена, что спокойно.
– Обговорим с Ниной. Звони и собирайся.
Я сказала, что вначале нужно погулять с Прохором, что мы и сделали, а потом вместе поехали к Нине.
* * *
– Вы считаете, что в меня стреляли потому, что я стал появляться рядом с Василисой? – уточнил он.
Нина Эдуардовна кивнула.
– Странная версия.
– У вас есть другая?
– В том-то и дело, что нет. Я все это время ломаю голову над тем, кому перешел дорогу. А тут вон оно что…
– Я могу ошибаться, – сказала Нина.
– Как вы считаете, Василисе угрожает опасность?
– Думаю, что нет. Она нужна моему бывшему (если все организовал он, хотя больше некому) как мать моих детей. Понимаю: звучит странно, – усмехнулась Нина. – «Мать моих детей», – повторила она. – Но это так. Вы же поняли мою мысль? Детям тоже ничего не угрожает. Лишний – Родион. И мужчины, которые появляются рядом с Василисой. Моему бывшему нужно, чтобы она была свободна, чтобы никакой мужик рядом не маячил и не сообразил, на какие предприятия можно претендовать. Не понял бы, о каких деньгах речь! А и Глеб Островский, и вы можете. И этот убитый компьютерщик тоже мог понять и легко выяснить.
– Найми телохранителей, – сказала я Антонию.
– Я могу привести тебе в пример сотню случаев, когда телохранители не помогли. Я что-нибудь другое придумаю, раз я теперь знаю, в каком направлении думать. Предполагаю, что у меня воображение работает получше, чем у любого губернатора.
Мы с Ниной улыбнулись.
– У моего бывшего на первом месте всегда стояли деньги, – продолжала Нина. – Хотя таких людей немало.
«А ты сама?» – подумала я, потом решила, что это было раньше, а теперь у Нины изменились приоритеты. Главными стали дети и Родион. И она сама мне говорила, что для нее важна сама работа, сам процесс, а денег она уже достаточно заработала.
– Кстати, я нашла несколько старых фотографий своего отца. Ты же его никогда не видела, Вася?
Я покачала головой. Я на самом деле ни разу в жизни не видела своего свекра. Он даже не пришел на нашу свадьбу со Славой, хотя Слава его приглашал. Правда, перевел Славе деньги, на которые мы съездили в Таиланд.
Нина вышла, вскоре вернулась с пластиковой папкой-уголком и вручила мне. Там был один черно-белый снимок, остальные – цветные любительские, но явно тех времен, когда в России только появились пленочные «мыльницы».
Антоний очень внимательно рассмотрел снимки и покачал головой. Он тоже никогда не видел Эдуарда Леонидовича. Я убрала папку к себе в сумку. Потом подумаю, что с ней делать и кому можно показать фотографии.
Затем мелькнула мысль, что снимки надо показать Мэрилин. Она же поедет в «логово врага».
А мы втроем приняли решение, что вначале мы с Антонием съездим в Литву, а оттуда во Францию. Затем вернемся в Петербург. В зависимости от результатов ДНК-тестов Нина будет решать, что делать дальше. Но она в любом случае собиралась встретиться с Евгением Григорьевичем и серьезно поговорить. Для этого разговора ей требовалось точно знать, является ли он отцом хотя бы одного из детей.
– Оставайтесь у меня, – вдруг сказала Нина, когда мы уже собрались покинуть ее квартиру.
Мы оба замерли на месте. Я не решалась посмотреть на Антония.
– У меня есть гостевая спальня. Вам никто не будет мешать. Ваши родственники проживут без вас до утра. Вася, ты с собакой погуляла? Зверей накормила? Двуногие сами поедят? Алиса с бабушкой поменяют второй бабушке памперс и накормят? – Потом Нина посмотрела на Антония. – А у вас сиделки прекрасно справятся.
– Э-э-э… – промычал Антоний.
И мы одновременно повернулись друг к другу, встретились взглядами и одновременно сказали:
– Да!
– Вот и славненько, – улыбнулась Нина. – Если утром буду спать, просто прикройте входную дверь.
* * *
Наверное, это была самая восхитительная ночь в моей жизни. Только она оказалась очень короткой. Нам нужно было утром возвращаться домой. Мы, конечно, вечером сообщили тем, кто оставался у нас в квартирах, что не приедем ночевать. Я написала смс Калерии Юрьевне, что остаюсь у Нины. Но кто из наших домочадцев мог подумать, что мы вместе? Что занимаемся тем, чем занимались? Хотя пусть думают то, что хотят. Мне было все равно.
Я не обязана никому ничего объяснять. Я совершеннолетняя. И могу я хоть немного пожить для себя? Что-то сделать для себя? Тем более что мои родственники на самом деле один вечер проживут без меня. И о здоровье мне своем надо подумать. А секс очень полезен для женского здоровья. И еще эмоции, эмоциональная близость… Они не только полезны для тела и для души. Это просто счастье!
Вообще ситуация у нас была абсурдная. Мы, как подростки, использовали возможность уединиться у общей знакомой, у моей родственницы. Если бы это происходило, когда мы учились в школе, это было бы нормально. Но тогда мы не искали возможности ни у кого уединиться! Мы даже не целовались с Антонием.
А сейчас он – режиссер с мировым именем. Да, у него огромная квартира, где есть место всем его родственникам, сиделкам и ему самому. Но, вероятно, он не может привести туда женщину. То есть на одну ночь, конечно, может, но меня он туда вести не хотел. Ведь там есть вездесущий племянник, сиделки, постоянно орет сестра… Наверное, ему было бы некомфортно. Есть ли у Антония еще квартиры? Не знаю. Он не может пойти в гостиницу – даже в обычной одежде его могут узнать. О том, чтобы с кем-то уединиться у меня, вообще речи быть не может. Негде! И сколько людей в России страдают из-за того, что личную жизнь устраивать негде. В любом возрасте.
Я была благодарна Нине. Антоний прошептал мне в ухо, что сам он думал про Литву – что «это волшебство» произойдет в огромном доме Кальвинскасов, где для нас уже приготовлена спальня. Но все случилось раньше. А теперь у нас в планах еще и Франция. Примут нас на французской «даче» Нины Эдуардовны? Разрешат переночевать?
– Я люблю тебя, – сказал Антоний. – И всю жизнь любил только тебя. Только понял это не сразу. Сколько ж времени мы потеряли… Меня всегда понимала только ты.
Утром мы уехали, пока Нина еще спала. Только оставили на кухонном столе записку с одним словом «Спасибо!». Не пили ни чай, ни кофе. Я довезла Антония до его дома, потом поехала к себе. Зайдя в квартиру, тут же взяла Прохора и отправилась с ним на прогулку.
– Ты где была? – успела спросить Алиса.
– У Нины Эдуардовны, – ответила я невинно. – Я же прислала сообщение бабушке. Мы вина выпили.
– А-а… – сказала дочь, приняв объяснения.
Но Калерия Юрьевна увидела мой сияющий вид и все поняла.
И все поняла Мэрилин. Она как раз подъехала на своей огромной машине, увидела нас с Прохором, высунулась в окно и заявила:
– Я вижу, что у тебя был секс!
– У меня был не секс. Мы занимались любовью.
– Секс с любимым мужчиной – это самый лучший секс, – сказала Мэрилин. – Но лучше просто секс, чем никакого секса. А у меня был просто секс.
– Где ты нашла мужчину? – поинтересовалась я.
– Вася, ты обо всем забыла? Хотя если у тебя был секс с любимым мужчиной…
Я в непонимании посмотрела на Мэрилин.
– Не вспомнила?
Я покачала головой. Я на самом деле не помнила. Нина не могла успеть, то есть ее начальник службы безопасности вроде бы по времени не успевал обеспечить Мэрилин мужчин на выбор. Или успел?
Оказалось, что Мэрилин в прошлый вечер ездила на экокурорт, как мы и договаривались. Там праздновалось пятидесятилетие известного адвоката без женщин.
«Уже? И в будний день?»
Да, я явно что-то запамятовала.
– И как? – спросила я.
– Заходи вечером. Расскажу.
Я кивнула. Сейчас мне страшно хотелось спать. И я не была готова слушать про секс, которым занималась Мэрилин. У меня была любовь!
Внезапно гавкнул Прохор и потянул меня к задней части джипа Мэрилин. И мы обе услышали шум… внутри ее машины. Мэрилин развернулась на сиденье и уставилась на то, что происходило у нее в салоне за ее спиной. Я смотрела с улицы, Прохор лаял.
Там оказался мужчина. Весьма потрепанного вида, но в дорогом костюме, белой рубашке и сбитом на сторону галстуке. Лицо у него было сильно помято, глаза красные.
Мэрилин резко развернулась на сиденье, выхватила ключи из замка зажигания, выпрыгнула из машины и заблокировала двери.
– Пошли! – сказала она и первой подошла к задней дверце. Прохор был готов атаковать типа, который мог причинить вред его любимой афроамериканке. Большая черная женщина повернулась к моей большой белой собаке и сказала многозначительно: – Вася, отпусти поводок. Кьюти!
– Его зовут Прохор, – напомнила я.
Но Прохор прекрасно понял, что от него хотят. И запомнил, что он еще и Кьюти. Я же тоже его иногда зову Мой Любимый Пес. И Солнышком зову.
Мэрилин нажала на брелок. Задняя дверца стала медленно открываться. И когда открылась, мы увидели, что незнакомый нам мужик стоит на коленях с поднятыми руками. От мужика здорово воняло – он описал свои дорогие штаны.
– Не убивайте, – хрипло произнес он на русском. – Мне бы попить. И штаны какие-нибудь.
– Что он говорит? – спросила Мэрилин на английском.
– Ватер! – прохрипел мужик.
Мэрилин внимательно осматривала его, вероятно, как потенциального партнера. Возможно, раньше белые плантаторы так рассматривали предков Мэрилин на предмет пригодности для работы на хлопковых полях. Или они сахарный тростник собирали? Но в наши дни Мэрилин явно интересовали другие вопросы. Заплатит сексом за воду? А за штаны? Стоит ли связываться? Он вообще что-то может?
– Вы кто? – спросила я.
– Кулаков Леонид Робертович, адвокат.
– Тебе нужен адвокат, Мэрилин? – спросила я. – Вообще-то знакомый адвокат всегда пригодится.
– Мне нужен секс, – сказала Мэрилин.
Адвокат ее понял.
– Будет секс, – сказал он. – Только попить дайте вначале. И штаны какие-нибудь.
– Штаны ищи вон в том мешке, – Мэрилин показала пальцем на большой черный пакет для мусора, который стоял у нее в задней части внедорожника. Вообще там было несколько пакетов, набитых непонятно чем. Вероятно, этот адвокат под ними и прятался.
Какие-то старые тренировочные оказались на самом верху.
– Бери штаны, и пошли! – сказала Мэрилин, даже помогла мужчине, едва доходящему ей до груди, вылезти из внедорожника.
Я опять взяла в руку поводок Прохора. Мы проводили Мэрилин с Леонидом Робертовичем до подъезда. Мэрилин обещала вечером заглянуть.
«Бедный адвокат», – подумала я. Но за все надо платить.
Когда мы вернулись с Прохором с прогулки, дети уже ушли в школу.
«Поспи. Если сможешь заснуть», – напечатала Калерия Юрьевна на планшете.
Я поменяла памперс своей матери, накормила ее и легла, вспоминая, как Антоний целовал мою шею, плечо, грудь, живот, как потом он целовал мне спину и ложбинку поясницы… Я на самом деле очень крепко заснула. Проснулась от того, что кот Удав гладил меня по голове огромной лапой и громко пел. Я поняла: хочет жрать и очень умело доносит эту мысль до меня.
