Глава 14

– Надо на него живьем посмотреть, – задумчиво произнес Антоний и перевел взгляд на Алену.

– Ее с собой берем? – спросил ректор.

– Берем. Мне нужно понять, как эта пара смотрится, чтобы думать, как их использовать. Ты, конечно, с нами тоже поедешь?

– Ну, я же не могу упустить такую возможность?

За рулем была я (я и Антония привезла к хореографическому училищу), Алена мышкой сидела на переднем месте пассажира, мужчины беседовали на заднем сиденье, Антоний, естественно, был одет своим традиционным образом – по-древнегречески.

При нашем появлении перед отделением полиции все журналисты, дежурившие там, мгновенно кинулись нам навстречу. Антоний привлекает внимание везде, ректор Вагановки тоже фигура очень известная, да и внешность у бывшего солиста Большого театра и народного артиста России очень приметная.

– Вы интересуетесь баскетболом?

– Вы болеете за клуб?..

– Вы являетесь болельщиками Джейсона Роули?

– Как вы чувствуете себя после ранения?

Журналисты выстреливали вопросами, но Антоний с ректором вежливо улыбались и отвечали, что все комментарии потом. Антоний держал за руку меня, а ректор Вагановки свою ученицу, за судьбу которой искренне переживал. Вот такие должны быть ректоры и преподаватели!

– Василиса Андреевна, вы будете лечить и Джейсона Роули? – крикнул мне кто-то из журналистов.

– Да, – ответил за меня Антоний. – Я же говорил, что сам лечусь у ветеринара. Из всех врачей я полностью доверяю только Василисе Андреевне. Я ее с семи лет знаю и за одной партой с ней сидел.

– А что подумают ваши зрители на Западе? – спросил кто-то еще. – Как вам не стыдно? Вы привезли ветеринара к…

Антоний остановился и посмотрел прямо в глаза человеку, задававшему вопрос, но остановившемуся на полуслове.

– Это у вас извращенный ум, – сказал великий режиссер современности. – Это вас после таких вопросов могут не пустить ни в одну цивилизованную страну. Мне не стыдно. Когда я пришел в себя после операции – вы помните, что в меня недавно стреляли? – первое, о чем я попросил своего друга Рудольфа Станиславовича Кальвинскаса, – это привезти ко мне в больницу Василису Андреевну. Я хотел, чтобы она меня осмотрела. И если у меня возникают какие-то проблемы со здоровьем, то я обращаюсь к ней, потому что знаю: она постарается мне помочь, а не содрать с меня побольше денег. Вы же знаете, наверное, что в наше время и в нашей стране вначале нужно найти хорошего врача, а потом лечиться. У нас много замечательных врачей, но, к сожалению, есть и те, кто думает только о своем кармане. Я могу оплатить любую медицинскую помощь, но хочу получать именно помощь, а не разводку на бабки и не поиск у меня несуществующих болезней. Разве никто из присутствующих не сталкивался с подобным в расплодившихся платных медицинских центрах?

Собравшиеся журналисты загудели – Антоний затронул больную тему и дал им почву для размышлений, статей и репортажей.

– Я донес свою мысль? – Он еще раз обвел журналистов взглядом. – Василиса Андреевна присутствует здесь потому, что она – мой врач. И я хочу, чтобы именно она оценила состояние Джейсона Роули. Не потому, что она – ветеринар, а потому, что я ей полностью доверяю.

Для меня было главным объяснение журналистам моего присутствия, потому что я не была готова говорить с кем-либо о наших отношениях с Антонием. То есть… Я не хотела, чтобы кто-то из ушлых журналистов заметил мое истинное отношение к нему и муссировал его на страницах газет, журналов и в интернете.

При нашем появлении в отделении полиции (остальные люди дежурили перед входом и даже не пытались прорваться внутрь, хотя, может, и пытались раньше) у дежурного за стеклом и двух сотрудников в форме, которых мы увидели в небольшом холле, на лицах появилось удивление.

– Можно ли нам побеседовать с начальником вашего отделения? – вежливо спросил Антоний.

– Вы хотите вступиться за жертву полицейского произвола, как его тут называют? Уже и вас подключили? А вы взяли с собой ветеринара для проверки состояния задержанного и оказания ему медицинской помощи в случае необходимости?

– Нас никто не подключал, но мы бы хотели на него посмотреть живьем, пока он не отбыл в свою Америку, получив пинок под зад в клубе, и пока его никто другой не прихватил. А потом пусть дальше сидит.

– А зачем он кому-то, если он больше не сможет играть в баскетбол? – поинтересовалась полиция.

– Меня его игра в баскетбол совершенно не интересует, – ответил Антоний. – Он мне, возможно, подойдет на роль египетского бога. Но я не могу это определить без личной встречи. И даже если подойдет, до его практического использования пройдет немало времени – он точно отсидит свои пятнадцать суток, а может, и дольше, если вы посчитаете нужным. Да и мне он, возможно, больше подойдет после отсидки, чтобы использовать всю его накопившуюся энергию в мирных целях.

Нам сказали, что о нашем прибытии сейчас доложат начальству, и предложили присаживаться. Стульев в холле было как раз четыре и не очень удобных.

Вскоре нас пригласили к начальству. Начальство пожало руки мужчинам, которых не могло не видеть раньше хотя бы по телевизору или в интернете, посмотрев на меня, сказало, что знает, кто я, затем перевело взгляд на юную Алену.

– Появление вас троих для просмотра кандидата в египетские боги мне понятно. А она кто?

– Надо взглянуть, как они смотрятся вместе, – ответил Антоний. – Возможно ли это? Мы, в свою очередь, выступим перед толпой, которая явно мешает вам работать, и попросим разойтись.

– У меня брат работает в больнице, где вы лежали, Антоний Владимирович. Рассказывал, как ваш коллега Кальвинскас срежиссировал разгон толпы. Кальвинскас уехал?

– Да, надо готовиться к юбилею его великого деда. Там же народ приедет не только из бывших советских республик, а со всего мира. Больше народу будет, чем на любом кинофестивале. Он сейчас занимается организацией.

– Это же для Литвы будет мероприятием государственного уровня!

– Государство, естественно, тоже участвует. Это фактически национальный проект. И Кальвинскас-старший – национальный герой, как, впрочем, теперь и Кальвинскас-младший.

– А что на самом деле случилось с родителями вашего друга?

– Отец погиб, он был каскадером. Это был единственный сын деда Кальвинскаса. Мать Рудольф никогда не видел и даже не представляет, кто она.

По «официальной» версии Рудольф Станиславович вылупился из яйца, оплодотворенного его отцом. Конечно, это был очередной рекламный трюк. На самом деле отец принес его домой в корзинке и сказал своему отцу, великому советскому режиссеру, что это его сын. Возможно, он в дальнейшем собирался рассказать сыну, кто его мать, но просто не успел. Ни одна женщина не объявилась. Суррогатное материнство тогда еще не было распространено. Может, просто была договоренность с какой-то женщиной. Может, она не хотела ребенка, хотела денег. Рудольф пытался это выяснить, но не смог. Его растил дед. И научил всему, что знал сам. Но дед тоже не знал, кто его мать.

Начальник отделения нажал на нужную кнопку и, когда там ответили, приказал:

– Петров, приведи задержанного.

Он даже не стал уточнять кого. Или в застенках в этот день сидел один Джейсон?

Когда в кабинет начальника отделения ввели огромного негра, в нем сразу же стало тесно, хотя кабинет был большой и мы впятером до этого там свободно размещались. Сопровождавший Роули сотрудник полиции смотрелся гномом. Руки Роули были скованы наручниками за спиной, хотя, по-моему, он и скованными руками и ногами мог при желании тут все разгромить и всем присутствующим накостылять.

– Ты говоришь по-русски? – спросил Антоний вместо приветствия, при этом очень внимательно рассматривал баскетболиста, как в прошлом в Америке белые плантаторы рассматривали потенциальную рабочую силу, доставленную через Атлантику на невольничьих кораблях.

– Плохо. Учу. Вы кто?

– Возможно, твой новый хозяин. Если ты мне понравишься.

Джейсон Роули открыл рот и начал речь на тему демократии. Я решила вмешаться.

– Джейсон, ты сейчас находишься в России, – сказала я. – В России всегда был, есть и будет царь. У нас есть главный царь и более мелкие цари на местах. Ты сейчас находишься в отделении полиции. Здесь царь – Роман Сергеевич.

Роман Сергеевич слегка наклонил голову. Ему явно понравилось, как я его назвала.

– И он тут хозяин над всеми. А Антоний Владимирович царь и хозяин в своем театре. И в его театр хочет попасть масса людей. Все они хотят работать на хозяина Антония Владимировича. Если ты хочешь демократию, можешь отправляться назад в свою Америку. Контракт с тобой клуб расторг. Никакой компенсации ты не получишь. Зарплата больше не капает. У тебя на настоящий момент больше нет никакого дохода. Вместе с контрактом игрока были расторгнуты и рекламные контракты. В баскетбол ты играть больше не сможешь, по крайней мере на том уровне, на котором играл раньше. Что ты собираешься делать в Америке?

Джейсон стал вращать белками глаз, то есть он стал вращать глазами, но создавалось впечатление, что только белками.

– Василиса Андреевна – очень мудрая женщина, – заметил начальник отделения. – Пришла пора сделать выбор, Джейсон: монархия у нас или демократия в Америке? Где тебе больше нравится жить?

– В России, – сказал Джейсон. – Я маму уже привез и брата собирался привезти. Брат сам захотел.

– Что умеет делать брат? – спросила я.

– Играть барабан, – ответил Джейсон и на смеси русского и английского объяснил, что его дедушка с бабушкой прибыли в США из Тринидада и Тобаго, где изобрели стальной барабан, именуемый на английском steelpan. Он очень популярен на островах Карибского моря, активно используется в таком музыкальном направлении, как калипсо. Их изначально выковывали из стальных бочек, которые в большом количестве валялись на карибских пляжах после Второй мировой войны. Военный оркестр республики Тринидад и Тобаго – единственный оркестр в мире, использующий стальные барабаны. Джейсон также сказал, что масса мальчишек на его исторической родине и в США, в кварталах, заселенных выходцами с островов Карибского моря, прекрасно играют на таких барабанах или просто на стальных бочках. Сам Джейсон может представить карибские мелодии на любой металлической бочке, если такая будет ему предоставлена.

– Я подумаю, – сказал Антоний.

– А у египтян во времена Древнего Египта металл был? Хоть какой-то? – задумчиво спросил начальник отделения. – Саркофаги из чего делали?

– Самые первые делали из известняка. Потом чаще всего – или из дорогих пород деревьев, или из камня, – ответил Антоний.

– Не из золота? – уточнил ректор Вагановки.

– Только для фараонов, хотя и не всех. А слово имеет древнегреческое происхождение. Саркофаг Тутанхамона изготовлен из чистого золота и инкрустирован бирюзой. Римляне из мрамора делали. Они выставлены в музеях, например, саркофаг политического деятеля и военачальника Луция Корнелия Сципиона Брабанта можно посмотреть в Ватикане. Если говорить о других великих людях прошлого, то саркофаг с телом Карла Великого находится в Ахенском соборе, тоже мраморный. Саркофаги выставлены в Риме, Стамбуле, Бейруте. Также их делали из базальта, порфира.

Я наблюдала за Антонием, а он очень внимательно рассматривал Джейсона, хотя говорил в эти минуты совсем о другом.

– С него можно снять наручники? – спросил Антоний у начальника отделения.

– Если он будет себя хорошо вести.

Антоний вопросительно посмотрел на Джейсона.

– Я хорошо себя вел! Я становился русский мужчин!

– Тебя только ОМОН смог успокоить, когда ты дрался с десятью узбеками! – воскликнул начальник отделения. – Наряд подкрепление вызывал!

– Узбек было больше. А я становился русский мужчин!

Антоний попросил Джейсона объяснить, что именно он делал и почему. Из сведений в интернете мы не совсем поняли, что произошло. И вообще всегда лучше обращаться к первоисточнику.

Оказалось, что в больнице, куда попал Джейсон после того, как «узбек-киргиз не работал, чиновник воровал», а он, непривычный к гололеду, упал у своего дома, баскетболист познакомился с несколькими русскими мужчинами, которые по разным причинам поломали руки-ноги. Правда, из-за гололеда не поломал никто – наши люди к нему привычные. Большинство были доставлены в больницу в состоянии сильного алкогольного опьянения. Многие – после драки. И в больнице ему объяснили, что «русский мужчин» защищает свою женщину или просто «наших баб», если к ним цепляются мигранты. Это в Германии мигрантам можно безнаказанно цепляться к белым женщинам, и если немку на глазах у мужа насилуют, он не бросается в драку, а звонит в полицию. У нас проблема решается на месте, в полицию не звонят и вообще ее подключать не хотят. После выхода из больницы Джейсон продолжил встречи с новыми друзьями, по ходу дела усовершенствовал русский язык, в особенности бытовой.

И вот после одной такой встречи Джейсон возвращался домой (под градусом), а тут к двум русским девушкам в темном переулке подошли узбеки. Джейсон никогда не боялся темных переулков и вообще мог слиться с темнотой.

– Почему девушки шли по темному переулку? – спросила я.

– Дорогу срезали, – пояснил начальник отделения. – А фонари там постоянно бьют. И там регулярно что-то случается. Но ведь можно не срезать дорогу, по крайней мере вечером, когда уже стемнело! Днем – ходите, пожалуйста. Но ведь идут вечером. Лень пройти лишние пятьсот метров.

Девушки шли вечером. Девушки закричали. Джейсон бросился на помощь.

– Один против толпы. Девятерым пришлось оказывать медицинскую помощь. Остальные нападавшие сбежали. Решили обойтись без медицинской помощи и без задержания. Три любых задержания – это депортация, – пояснил начальник отделения.

– А после одного не депортируют? – удивилась я.

– Смотря по какой причине.

– Узбеки имеют претензии к мистеру Роули? – спросил Антоний.

– Никаких, – ответил начальник отделения полиции. – Но все были доставлены в наше отделение. То есть часть узбеков – прямо в больницу. Потом набежали журналисты, новость мгновенно разлетелась по социальным сетям, попала в программы новостей…

– А потом позвонили из клуба? – Я вопросительно посмотрела на начальника отделения.

Он улыбнулся и не ответил. Затем перевел взгляд на задержанного и произнес:

– Определяйся: возвращаешься в Америку или остаешься в нашей монархии?

– В монархии хочу, – ответил огромный негр. – Хочу хозяин, который платит зарплату.

Вероятно, парень, хотя не имел серьезного образования, соображал быстро. Может, помогло общение с русскими, с которыми он познакомился в больнице и продолжил встречи после выхода из нее? Джейсон посмотрел на Антония и спросил:

– Что делать?

– Ты на балете когда-нибудь был? Видел балетные поддержки?

Джейсон покачал головой.

– А фигурное катание? – влезла я.

– О, да! Тутберидзе!

Мы все рассмеялись. И ведь выучил фамилию женщины, которую лично я считаю самым выдающимся тренером современности и не только в фигурном катании.

Фигурное катание явно произвело на Джейсона Роули большое впечатление. Он с мужиками его в больнице смотрел и там все обсуждали девочек Тутберидзе.

– А парное катание ты смотрел? Танцы на льду? Видел, как там мужчины поднимают женщин? – спросил Антоний.

– Нет! То есть да. Видел. На коньки не хочу. Тогда лучше в демократию.

Джейсон опустил взгляд на свои огромные ступни. Наверное, обувь ему шьют на заказ. Это были не ступни, а лыжи! Какие тут коньки? Или все дело в плохих воспоминаниях, связанных со льдом?

– Коньков не будет. И льда не будет, – сказал Антоний. – Будет деревянная сцена. Или ничего не будет, если станешь выпендриваться. Поедешь в свою демократию. Подними ее двумя руками над головой, – Антоний кивнул на Алену. – Как в фигурном катании.

– Василису Андреевну хочу! – объявил Джейсон, рассматривая меня.

– Хочу только я! – рявкнул Антоний. – В театре и на съемочной площадке царь – я. И бог тоже я. К Василисе Андреевне приблизишься, отправишься в свою демократию. Сразу же.

«Он меня хочет или он про свои режиссерские желания говорил?»

– Усек, – сказал чернокожий гигант, подошел к испуганной Алене, легко ее подхватил и поднял над головой на вытянутых на всю длину руках. Одна ладонь держала попу, вторая держала спину. Потолки в полиции это позволяли.

В это мгновение в коридоре послышался женский крик, по-моему, дама изъяснялась на английском языке, но точно было не разобрать. Затем дверь в кабинет начальника отделения распахнулась и ворвалась огромная чернокожая женщина – и огромного роста, и огромного веса, с грудью размера этак десятого. За ней следовал мулат в деловом костюме, белой рубашке и галстуке, а за ними – несколько сотрудников полиции, за которыми, в свою очередь, в коридоре появились журналисты с камерами и фотоаппаратами. Чернокожая дама была одета несколько странно для нашего города и климата – белое пальто поверх цветастого, явно летнего наряда из брюк и балахона, включавшего все оттенки из набора красок юного художника, дизайнерские валенки с вышивкой и украшенные стразами и черную шляпу с полями и перьями – перья были скомпонованы на полях, возможно, очень дорогим дизайнером шляп, но я не уловила никакой логики в их расположении. Перья, естественно, тоже были разноцветными. Волосы у нее были покрашены в рыжий цвет, и она явно злоупотребляла косметикой. Ее возраст определить не представлялось возможным.

– Джейсон, сынок! – закричала дама на английском. – Что тут с тобой делают коварные русские? Я спасу тебя, сынок, как спасала всегда! Ты же видишь, что меня не остановили даже стены русских казематов!

Выкрикнув все это на одном дыхании, дама резко замолчала и замерла при виде Роули с Аленой над головой на вытянутых руках. Вероятно, она ожидала увидеть какие-то другие виды пыток в казематах коварных русских.

– Алену не урони! – крикнула я.

Джейсон, отдать ему должное, и бровью не повел при виде мамы – как стоял с Аленой на вытянутых руках, так и остался стоять. Не шелохнулся! Но он не первый год знаком с собственной мамой, которую не останавливают стены тюрем. Алена, правда, повернула голову, но она явно понимала, что в ее положении лучше не то что не дергаться, а и не шевелиться: на полу в полиции ковров не предусмотрено. И ловить ее тут было некому. Она явно не рассчитывала, что Джейсон ее поймает, если уронит. Да и полицейских гораздо больше интересовала грудь десятого размера чернокожей дамы, чем юная плоская балерина.

Прибывший мулат тем временем врезался даме в спину, сотрудники полиции стали наперебой рассказывать начальнику, что не могли сдержать натиск дамы, рвавшейся вызволять сына вместе с адвокатом. То есть адвокат следовал в фарватере и скорее выполнял роль переводчика. Как я поняла, рвалась дама с грудью наперевес, и мужики не смогли устоять. Адвокат оказался русским, рожденным белой мамой от какого-то иностранного студента. А мама Джейсона, прибежавшая спасать двухметрового мальчика, заявила потом, что больше доверяет «своим». Умудрилась найти мулата среди всех адвокатов Петербурга!

– Я ищу новый хозяин, – сказал Джейсон на русском, потом повторил для мамы на английском. Журналисты все зафиксировали. Затем повернулся к Антонию: – Хозяин, что делать дальше?

Антоний спокойно извлек из кармана визитку, спросил у начальника отделения, когда у Джейсона Роули заканчиваются пятнадцать суток ареста, после этого написал дату и время. Потом достал вторую визитку и написал те же дату и время. Одну визитку вручил Джейсону, вторую Алене.

– Алену опускай, придешь на репетицию по этому адресу в указанные дату и время. Будешь египетским богом. Если тебе тут позволят, можешь почитать египетскую мифологию.

– Задержанным книги на иностранных языках передавать запрещается, – сообщил начальник отделения.

– А если иностранец?

– Нет отдельных инструкций. И вы же понимаете, какие у нас тут обычно иностранцы.

– Значит, потом почитаешь.

Антоний повернулся к начальнику отделения.

– Нельзя ли подсадить к нему человека, с которым он мог бы попрактиковаться в русском языке? Чтобы не терять зря время?

– Петров! – гаркнул начальник отделения. – Философ сейчас где попрошайничает?

– Найдем, – ответил Петров. – Задачу понял.

– Могу ли я оказать помощь продуктами философу? – уточнил Антоний, а когда ему ответили утвердительно, сказал, что пришлет человека с продуктовым набором.

Адвокат тихо переводил все, что говорили мужчины, для миссис Роули, но она пока не вникала в ситуацию. Ее сын стоял с широкой улыбкой на лице.

– Огромное спасибо за помощь, – поблагодарил Антоний сотрудников полиции и лично начальника отделения. – Сейчас мы все уходим, и перед вашим отделением вскоре будет тихо и спокойно.

Антоний подхватил под ручку огромную афроамериканку (может, он и ее использует в своих постановках?), я подхватила под руку Алену, которая за все время не произнесла ни звука, ректор Вагановки подхватил адвоката, и мы отделение полиции покинули. Антоний и ректор Вагановки по ходу дела оставили несколько автографов.

– Мама, я счастлив! – крикнул постоянно оборачивающейся миссис Роули сынок. – Меня берут на работу в театр, как я всегда мечтал! Я буду египетским богом, а не спортивным рабом!

Перед отделением полиции Антоний выступил перед журналистами, которых к моменту нашего выхода оказалось раза в три больше, чем когда мы входили, объяснил, что вопрос с Джейсоном Роули решен, через пару недель все желающие получат пресс-релиз, но сейчас попросил всех расходиться и не мешать работать нашей доблестной полиции. Очень хорошо попросил. Обещал пресс-конференцию вместе с Джейсоном уже в театре.

– Но вопрос еще не решен, – попытался встрять адвокат, вероятно, рассчитывая на гонорар при подписании контракта.

– Антоний Владимирович – царь и бог, – произнесла первую фразу юная балерина и посмотрела на моего друга с обожанием. Журналисты все засняли. – Спасибо!

Я повезла ректора с ученицей назад в училище, поскольку приехали мы на моей машине, Антоний мне подмигнул и отправился вместе с мамой Роули и адвокатом в кафе. Я не сомневалась, что Алена и Джейсон теперь будут вместе появляться в постановках у Антония. И эти постановки пройдут на сценах всех «толерантных» западных театров, а фильмы с участием Джейсона займут первые места на фестивалях и будут демонстрироваться по всему миру.