– Здравствуйте! – поздоровалась Яна с женщиной, копающейся в земле. – Олеся Дмитриевна…

– Яна? – подняла лицо агрономша «Солнышка» и прикрыла ладонью глаза от лучей заходящего солнца. – Вот уж не думала, что увижу тебя еще раз. Что, опять на работу устраиваться?

– Я поговорить… Я нашла работу – вот хожу по вашему краю и собираю предания, записываю их и буду писать книгу о людских судьбах.

– Все-таки ты сказочница, – усмехнулась Олеся Дмитриевна.

– Наверное.

– Ну, говори. Мне интереснее работать будет. Сейчас мало кто хочет в земле копаться, все норовят языком молоть.

Яна аккуратно присела на травку.

– История эта началась давно, когда еще был Советский Союз. Тогда талантливых юношей и девушек отправляли в Москву учиться по направлению. Это считалось большой льготой. Конкурсы в институты всегда были большие, а ребятам из провинции поступить вообще было невозможно. И вот ваш богатый сельскохозяйственный край отправил своих лучших учеников в Москву. Мальчика и девочку. Они вместе поехали, вместе поступили и вместе вернулись дипломированными специалистами. Мало кто знал, но еще в Москве между ними вспыхнула любовь. Точнее, влюбилась девушка, а вот испытывал ли к ней то же самое парень, это еще вопрос. Но все мы, бабы, романтичные дуры, правда? А еще часто выбираем не тех парней, – перевела дух Яна.

Олеся Дмитриевна усердно копалась в земле, не поднимая глаз.

– И возможно, эта история закончилась бы счастливо, если бы молодых специалистов приняли на работу, они бы поженились, получили квартиру и стали бы жить-поживать да добро наживать. Родили бы детишек, а государство бы их поддерживало премиями за выполнение плана, местами в детском саду и санаторно-курортным лечением. Не жизнь, а сказка! Но все пошло не так. Страна к тому времени развалилась, и колхоз тоже начал разваливаться, многие уезжали за лучшей долей в крупные города. А молодым агрономам выделили по теплице и дали испытательный срок – уж не знаю сколько, да это и не важно. Важно, что в конце этого срока только один из них получал выгодное место, а второй мог идти на все четыре стороны. Разве не обидно? Столько мучений, столько лет учебы – и вдруг такой жесткий отбор. Но делать нечего, и наши герои стали показывать, чему их научили в столице. Девушка оказалась и талантливее, и трудолюбивее. Просто гений в своем деле. Еще учась в институте, она методом селекции вывела новые сорта разных культур, разработала новые удобрения. И была у нее такая зеленая тетрадка, куда она записывала свои гениальные мысли. А что же парень? А парень оказался обычным середнячком. А потом что-то случилось… Их пара распалась, девушка куда-то исчезла, а ее место занял несостоявшийся муж. Спустя время его заметили, позвали в Москву. Он стал очень известным человеком, его карьера полностью сложилась.

– Зачем ты мне это рассказываешь? Люди сходятся, расходятся, мало ли что бывает, – пожала плечами Олеся Дмитриевна.

– Вы совершенно правы! Таких историй миллионы, и я не стала бы о ней рассказывать, если бы она вся не была пронизана криминальным душком. Знаете, как звали этих молодых людей? Олеся и Иван. И прошло много лет, прежде чем Олеся Дмитриевна вернулась в эти края и устроилась на работу по специальности. Ее талант не пропал, правда, вдохновение прошло. Она все так же является одним из лучших специалистов в своей области и очень прилежным работником. Вы так старались отвести от себя подозрения, что невольно навели их на себя. Нам пришлось попотеть, чтобы узнать, где вы были все эти годы. Вы жили в другом городе, снимали комнату в коммуналке и не гнушались никакой работой – от посудомойки до дворничихи. А все почему? Потому что вы родили дочку.

Олеся Дмитриевна стукнула себя по пальцу тяпкой и чертыхнулась.

– Оказать помощь? – спросила Яна.

– Обойдусь. Ребенка моего сюда не приплетай, она здесь при чем?

– Я бы с удовольствием, но, похоже, ребенок ваш очень даже при чем, – ответила Яна. – Девочка росла нервной и возбудимой, не спала ночами, все время плакала, часто болела. А потом начались проблемы, она периодически впадала в истерику, раздирала себе кожу, вырывала волосы, набрасывалась на других детей, мучила животных. На такое поведение нельзя было не обратить внимания. Если родная мать надела розовые очки – мой ребенок ангел, то окружающие люди резко отрицательно относились к таким проявлениям, оберегая своих детей. Когда ваша Ника табуреткой избила мальчика до сотрясения мозга и выпотрошила все чучела, которые находились в детском садике, ее без вашего согласия отвезли в больницу. Раньше с этим проще было. Там девочке поставили страшный диагноз психического агрессивного отклонения, опасного для общества, и поместили в специализированный интернат для психически нездоровых детей в буйное отделение. Не мне вам рассказывать, какие там условия и что там делают с пациентами, не важно, взрослый ты человек или ребенок. Их и привязывают, и ставят под ледяной душ, и лечат электрическим током, и насильно кормят успокаивающими таблетками. Вы – героическая мать, вы не бросили своего ребенка. Вы обивали пороги, вы не пропустили ни одного разрешенного свидания с Никой. Ее состояние стабилизировалось, у ребенка стали появляться периоды затишья. Но, к сожалению, добиться полного излечения было невозможно. И вы, видимо, положили всю жизнь на то, чтобы вытащить дочь из интерната хотя бы на то время, когда у нее нет обострений. Вы обещали врачам контролировать ее поведение и ежедневно давать лекарства. Конечно, ее приступы агрессии никуда не ушли. Что вы делали тогда? Закрывали ее в комнате? Скрывали от врачей, что у вас все плохо? А потом произошло одно убийство, а затем второе. Как вы поняли, что это сделала Ника? Она пришла окровавленная или сама открылась вам? Чтобы спасти дочь, вы переехали сюда вместе с ней, возможно, усилили контроль, но и здесь она совершила убийство. Вы прятали вашу дочь на даче. Мы нашли ее.

– Сволочи, – опустила голову Олеся Дмитриевна, мгновенно обмякнув, словно ей больше незачем было сопротивляться.

– Ника беспрепятственно в любое время могла покидать свою тюрьму. У нее был лаз в полу, через который она и выбиралась наружу. Она очень любит вас.

– Я знаю, – прошептала Олеся Дмитриевна.

– Ради мамы Ника готова на все. И, кстати, она очень умная и хитрая. Сколько ей сейчас? Двадцать два? Она и физически очень сильная. Я могу понять вас как мать, но кто поймет тех матерей, чьих детей Ника убила? Вы тоже в ответе за эти убийства. А еще за то, что подставили невинного человека, а у него, между прочим, тоже есть мать.

– Каждый рвет горло за своего ребенка! – огрызнулась Олеся Дмитриевна.

– Но не такой ценой! – возразила Яна. – Вы специально рассказали мне про хобби Михаила, выставили его сумасшедшим. Знали, что его будут проверять, и подкинули в его дом нож. Благо это сделать было очень просто. Ведь Михаил с матерью живут уединенно. Но это не правильно, Олеся Дмитриевна! – Яна коснулась ее руки.

Женщина вздрогнула, она даже не заметила, что поранилась и с ее пальцев капает кровь.

– Что будет с Никой? – спросила она.

– Думаю, ее поместят в закрытую психиатрическую клинику. С таким диагнозом Нику не будут судить.

Олеся Дмитриевна затряслась мелкой дрожью и зарыдала.

– Опять…

– Вряд ли ее теперь выпустят, – сказала Яна, хотя сердце у нее сжалось. – Но вы не волнуйтесь, сейчас в больницах уже не творят ничего противозаконного.

– Это все слова.

– Это правда! Ток применяют только по согласию родственников.

– Я не смогу ее навещать! – Зрачки Олеси Дмитриевны расширились. – Как же она без меня?! Господи, я же единственный светлый луч в ее жизни! Это же я во всем виновата!

Яна незаметно наклонилась к скрытому микрофону, который ей установили в полиции, и прошептала:

– Юрий Васильевич, Мэтью… пожалуйста, помогите, я не могу! Я всё понимаю, но не могу. Так нельзя. Нельзя, чтобы человеку всё время было плохо. Это ненормально.

В ответ ей что-то ответили, но Яна услышала только треск.

Яна и Мэтью сидели на кожаном диване в офисе «Солнышка». За столом расположился майор Жданов, напротив него сидела Олеся Дмитриевна.

– Я расскажу, я все расскажу, – говорила агрономша, качаясь из стороны в сторону. – Это я во всем виновата! Судите меня! Не надо уничтожать Вику. Не надо! Она не видела в жизни ничего хорошего. Она не виновата!

– Успокойтесь и расскажите всё по порядку, – мягко сказал ей Юрий Васильевич и включил диктофон. – Ника – дочь Ивана Сергеевича Капустина?

– Да, Ника – его дочь. Мы тогда молодые были, я любила его. А тут это соревнование… Мне это было дико – соревноваться с любимым человеком. Я все смеялась, прикалывалась. А Иван… – задумалась Олеся Дмитриевна и помрачнела на глазах. – Он чужой какой-то стал, напряженный и отстраненный. Он серьезно к этому отнесся. Уже потом я поняла, что не любил он меня никогда, ему просто со мной было удобно. А в то время я ничего не замечала и не подозревала. Иван решил во что бы то ни стало заполучить эту должность. И готов был на любые подлости и подставы, так как понимал, что я намного талантливее. Я не знаю, что он хотел сделать изначально, но когда я радостно сообщила ему, что жду ребенка, его планы рухнули. Этого он совсем не ожидал и, естественно, ребенка не хотел. Ему надо было избавиться от него, но так, чтобы не испортить отношений со мной. То есть подойти ко мне и попросить сделать аборт он не мог. – Олеся Дмитриевна закрыла глаза и продолжила: – Под видом удобрений он стал распылять в моей теплице, где я и проводила много времени, ядовитые вещества, которые были категорически противопоказаны беременным женщинам. Надеялся, что у меня случится выкидыш. Но это я потом узнала. Иван каждый день наблюдал за мной и недоумевал, почему со мной все в порядке и живот продолжает расти. Я не понимаю, каким человеком надо быть, чтобы изо дня в день цинично наблюдать за женщиной, носящей твоего ребенка, и не понимать, почему она не умирает! Знать, что травишь ее и будущего ребенка! Я сказала ему, что он обещал на мне жениться, что ребенку лучше появиться в браке. И Иван снова струсил, не сказал, что у него другие планы. Он нашел трех подонков… – Олеся Дмитриевна задохнулась, как будто из ее легких вышел весь воздух.

Яна поражалась, как она вообще может такое рассказывать.

– Я шла с работы, когда мерзавцы напали и надругались надо мной. Я сопротивлялась, но они стали избивать меня. Я потеряла сознание оттого, что сильно ударилась головой о камень. А они подумали, что убили меня. Когда я пришла в себя, то услышала, как они говорят о том, что Иван не просил их убивать меня, просто покалечить, чтобы я потеряла ребенка. У меня с собой был пакет с фруктами и ягодами. И вот эти подонки, стоя надо мной, практически мертвой, ели эти ягоды, а потом высыпали остатки на меня и ушли. А напоследок сфотографировали меня как доказательство для Ивана. Я лежала, смотрела в небо и думала, что мне надо уносить ноги от этого человека, чтобы родить ребенка и остаться живой. Не знаю, как я не потеряла дочь, видимо, настолько огромным было желание родить. Не спрашивайте, почему я не обратилась тогда в полицию. Ответа на этот вопрос у меня нет и сейчас. Я была слишком юна, раздавлена и испугана. Я не могла говорить об этом ни тогда, ни спустя много лет. Потом я узнала, что Иван стал знаменитостью, а все благодаря моей зеленой тетради, которую он украл у меня. Он и сам дураком, конечно, не был, но я понимала, что все открытия сделаны исключительно по моим записям. Это означало, что на его месте могла бы быть я. Но мне было бы некогда разъезжать по миру, я боролась за Нику. В том, что с ней случилось, был виноват ее родной отец. Она страдала по его вине. Если бы вы знали, как я ненавидела Ивана. Этот сытый боров выступал на конференциях, выдавая мои открытия за свои, и наслаждался жизнью, пока его дочь лежала в состоянии овоща, напичканная лекарствами. У меня сердце разрывалось. Ведь Ника могла быть умной и здоровой девочкой. А дальше… – глаза Олеси Дмитриевны наполнились слезами, – я совершила ошибку. Господи, я не знала… Если бы я знала!

– Что произошло? – спросил Юрий Васильевич.

– Чтобы вызволить Нику из психушки, я все рассказала заведующему отделением, где она лежала. Что со мной сделал ее отец, почему она родилась такой, как трое подонков по его наущению избили меня, а потом закидали ягодами. – Оксана Дмитриевна высморкалась и посмотрела почему-то на Яну, словно та была здесь главная, а может, потому, что Яна была тоже женщиной. – Оказывается, Ника все слышала. Как это получилось, не важно. Главное, что она испытала настоящий шок. Мало того, что Ника узнала, кто ее отец, она поняла, что он настоящее чудовище, что она такая из-за него, что он обижал меня – самого дорогого ей человека. Знаете, узнав такое, и нормальный человек впадет в прострацию. Что уж говорить про психически нездорового. В общем, с Никой что-то случилось и она стала искать своего отца. И нашла. Написала ему через Интернет. И он даже ответил и попросил прислать свою фотографию. А больше и не надо было ничего делать. Дело в том, что моя Ника копия своего отца. Иван сразу понял, что это его дочь. Как бы он ни старался избавиться от ребенка, я все-таки смогла родить. А дальше Вика завелась. Она сообщила Ивану, что ненавидит его, что отомстит ему за меня и опозорит на весь мир. Правда, я узнала обо всем слишком поздно. Вика совершила убийство и украсила тело жертвы ягодами. Видимо, мой жалостливый рассказ крепко вошел ей в сознание. Она сфотографировала жертву и отослала фото Ивану. Он испугался. Не за Нику, конечно, за себя. Он сейчас уважаемый богатый человек и, естественно, не хочет, чтобы тайна его молодости вышла наружу. Когда случился второй труп в ягодах и заговорили о серийном убийце, Иван вышел на меня. Он настаивал, чтобы я это прекратила. Кричал, что я родила монстра, требовал, чтобы избавилась от дочери, иначе мне не поздоровится. Именно так я и узнала о том, что сделала Ника. Я не сдала свою дочь, но кто меня за это осудит? Я попыталась ее спрятать на даче, но она смогла выбраться. И снова убила.

– Капустин наткнулся на этот труп и попытался отвести подозрения от ягодного убийцы, но не ради Вики, а ради себя. Мы просчитались, – поняла Яна.

– Помогите мне, – попросила Олеся Дмитриевна, – мою дочь больше не выпустят. Почему жизнь так несправедлива?..

– Ну, – почесал затылок Юрий Васильевич, – вы не знали, что Ника начала убивать, и увезли ее не из-за того, чтобы отвести подозрения, а просто потому, что давно хотели вернуться в родные края. Не смотрите на меня так, а запоминайте. Именно это скажете и адвокату, и в суде.

– Адвокату? – переспросила Олеся Дмитриевна.

– Я найму вам хорошего адвоката, – пообещал Мэтью.

– Спасибо. А нож?

– Будучи в состоянии аффекта, Ника зашла в первый попавшийся дом и обронила там нож.

Олеся Дмитриевна непонимающе хлопала глазами.

– Вы хотите ухаживать за дочерью?

Она кивнула.

– Тогда именно так и скажете.

– Спасибо, – шевелила губами Олеся Дмитриевна абсолютно беззвучно.

– А Капустин? – спросила Цветкова.

– А что Капустин? – не понял Юрий Васильевич.

– Вы смеетесь! – хлопала ресницами Яна. – Он же убийца! Он убивал Олесю! Он убивал ее ребенка! Он украл ее интеллектуальную собственность!

Жданов и Мэтью переглянулись.

– Яна, это недоказуемо. Прошло более двадцати лет, – начал объяснять майор. – Нет, никто не спорит, что он редкая сволочь…

– Он убийца! – оборвала его Цветкова. – А жрать ягоды с мертвого тела – это нормально? И это было недавно! – воскликнула Яна.

– Он может сказать, что впал в шоковое состояние и не понимал, что делает, – раз! У нас нет уголовной статьи за поедание с трупов – два! Капустин ее не убивал – три! И это главное! – ответил Юрий Васильевич.

– Но это же несправедливо! – ахнула Яна.

– Крайне несправедливо! Но жизнь, вообще, несправедливая штука. – Мэтью отвел глаза. Выглядел он бледнее, чем обычно.

Олеся Дмитриевна сидела, смиренно сложив руки на коленях. Так она и делала всегда в полной уверенности, что жизнь несправедлива. А Яну просто распирало, в ее сердце горел огонь негодования.

– Мэтью, сделай что-нибудь!

– Что? Яна, что мне сделать? – спросил он.

– Ну ты же мужчина! Придумай что-нибудь!

– А потом эта мразь еще посадит его в тюрьму! – не выдержал Юрий Васильевич. – Судьба накажет Капустина!

– Что-то очень долго судьба не обращает на него внимания, – не соглашалась Яна.

Жданов не стал с ней спорить и обратился к убитой горем матери:

– А как Ника выбирала жертв? Спонтанно?

– Не совсем. Говорю же, она очень меня любит и ревностно относится ко всем, кто может меня задеть, обидеть… Однажды Ника увидела, как со мной поскандалила женщина, торговавшая на рынке, а в другой раз стала свидетелем того, что меня оскорбил сосед, когда я возвращалась домой. Именно они и стали первыми жертвами. А девушка, которую нашли на винограднике, ругалась со мной из-за того, что я не взяла ее на работу. Я очень испугалась, что конца этому не будет. Я кричала на нее, говорила, что нас разлучат, что приехали люди из Москвы по ее душу, что они остановились в таком-то отеле… И пока я была на работе, Ника проникла в этот отель, раздобыла униформу, выследила вас и нанесла удар. Я рада, что вы спаслись.

– Значит, мы видели Нику, – ответила Яна. – На самом деле она очень изобретательная девушка.

– Да, она пыталась отравить вас, а потом бросилась в погоню, – кивнул Юрий Васильевич.

– Сама? – удивилась Яна.

– Моя дочь не умственно-отсталая, – Олеся Дмитриевна повернулась к Яне, – и соображает еще получше других. И автомобиль водит так, как другим и не снилось. Просто периодически она впадает в состояние абсолютного зла. Ведь это же она напала на вашего несчастного водителя. Он, видимо, был расслаблен, не думал, что от молодой девушки можно ждать реальную опасность. И униформу потом на чучело надела, я даже не заметила.

– Ну всё! Можно ставить точку, – хлопнул в ладоши Юрий Васильевич. – Маньячка поймана.

– Вовсе нет, – покачала головой Яна. – Самый главный маньяк – Иван Капустин.