Пролог

— Госпожа Жиндия, — заговорило адское существо, выползая из пентаграммы, предназначенной для вызова демонов во дворце клана Меларн, Восьмого Дома Мензоберранзана, города дроу. Тварь оставляла за собой на полу след из отвратительной пузырящейся слизи. Эскавидне, йоклол — прислужница Ллос, сейчас приняла свой естественный облик. На полу красовалась бесформенная куча грязи, похожая на оплывшую свечу, украшенную живыми щупальцами. Нелепые конечности торчали из тела, словно ветки, лишенные листвы, и колыхались на бесплотном ветру. Голос мерзкого создания походил на бульканье вязкой болотной жижи.

Верховная Мать Жиндия Меларн, которая еще не полностью оправилась от потрясения после событий последних нескольких недель, не смогла скрыть изумления и трепета при виде второй служанки богини, материализовавшейся внутри пентаграммы. Это была прекрасная женщина–дроу; одежда едва прикрывала ее тело, а на губах играла зловещая ухмылка. Жиндия знала: они всегда ухмыляются зловеще. Частично по этой причине ей нравились демоны–йоклол, служанки ее богини.

— Йиккардария?! — воскликнула Жиндия. — Зачем ты явилась?

— Я пришла на твой зов, — ответил демон в обличье женщины–дроу.

— Я призывала Эскавидне, — возразила Верховная Мать Жиндия. — Зачем ты…

— Без сомнения, ты слышала о недавней… неудаче Йиккардарии. — Эскавидне опередила с ответом свою сестру–йоклол. Обе твари занимали в Бездне равное положение в качестве помощниц и советниц Ллос, демонической Паучьей Королевы, повелительницы расы дроу.

Жиндия неуверенно кивнула — до нее дошли кое–какие слухи о том, что Йиккардария потерпела поражение в схватке со смертным противником в Верхнем Мире.

Но если эти слухи верны, как сумела побежденная и изгнанная йоклол покинуть Бездну? И почему в Мензоберранзан пришли две служанки, хотя жрица вызывала только одну? Жиндию охватило понятное недоумение — и тревога. После неудач и провалов Дома Меларн Верховной Матери Жиндии и ее семье следовало вести себя осторожно. Они утратили прежнее положение в городе, а сама Жиндия превратилась в посмешище всего Мензоберранзана; мысль об этом не давала гордой женщине покоя, доводила ее до исступления, до припадков неистовой ярости. Она знала, что ступает по тонкому льду. В Правящем Совете Мензоберранзана заседали верховные матери восьми главных Домов города — только восьми. После того как Жиндия совершила роковую ошибку в своих расчетах и пала жертвой коварных махинаций Верховной Матери города, ее Дом опустился на самую нижнюю из этих восьми ступеней. Положение клана Меларн сейчас было шатким как никогда. Честолюбивые правительницы Домов, не входившие в Совет, только и мечтали о том, как бы свергнуть Жиндию, уничтожить ее, занять ее место. Ведь все матери Домов Мензоберранзана, которых насчитывалось несколько дюжин, стремились к единственной цели: пробиться в Правящий Совет.

Но Верховная Мать Жиндия вовсе не собиралась сдавать позиции.

Тем не менее сейчас, когда перед ней, в ее зале для вызова демонов, стояли не одна, а две могущественные йоклол, причем одна из них явилась незваной, женщина невольно задумалась. А есть ли у нее выбор? Неужели высокое положение отнимут у нее силой?

— Прошу, скажи же нам, что именно ты слышала, Верховная Мать Жиндия? — обратилась к ней Йиккардария.

Пока сестра произносила эти слова, Эскавидне взмахнула щупальцами. Ее окутало мерцающее облако темной демонической магии, во все стороны полетели куски адской грязи, и «оплывшая свеча» превратилась в женщину-Дроу.

Жиндия дернулась, думая, что на нее напали, но затем опомнилась, вытерла с лица бурые капли и пристально взглянула на коварную йоклол. «Женщина» стояла посредине комнаты совершенно без всякой одежды, с самодовольным видом положив руку на бедро.

— Что здесь происходит? — несмело пробормотала Жиндия.

— Что именно ты слышала о неприятностях моей сестры? — повторила вопрос Эскавидне.

— Должна сказать, меня очень печалит то, что ты не обратилась ко мне напрямую, — добавила Йиккардария, подошла к сестре и положила руку на ее прекрасное округлое плечо.

— Я слышала, что ты потерпела поражение в схватке со смертным и поэтому отправилась в изгнание в Бездну на сто лет, — едва шевеля языком, проговорила Жиндия.

Йиккардария вздохнула, и в этом вздохе можно было различить едва слышное бульканье грязи.

Эскавидне хихикнула.

— «Потерпела поражение», — повторила она. — Ее избили, поколотили, превратили в кучу экскрементов. И это сделал голыми руками простой смертный человек.

Йиккардария снова вздохнула и похлопала свою демоническую сестру по плечу.

— Не какой–то там «простой смертный человек», — возразила она. — Это был знаменитый монах Кейн, магистр Цветов из монастыря Желтой Розы, расположенного в стране под названием Дамара. «Простой смертный»? Этот человек сумел преодолеть свою жалкую природу, избавился от бренной оболочки и превратился в бесплотный дух. Теперь он…

— О, так ты все о нем знаешь… теперь, — с издевкой заметила Эскавидне.

— Потому что я намерена отомстить ему, а для этого требуются большое терпение и долгая подготовка.

— Меня все это не касается, — заявила Верховная Мать Жиндия, решив взять нить разговора в свои руки. Она наконец вспомнила, что в общении с демонами, даже с такими могущественными, как служанки богини, главное — сохранять спокойствие и уверенность в себе. — Зачем ты пришла?

— Не касается тебя? — фыркнула Йиккардария. — Дела Дзирта До’Урдена тебя не касаются?

Ни один мускул не дрогнул на лице Верховной Матери Жиндии, когда она услышала имя дроу–отступника, но гневные огоньки, вспыхнувшие в глазах, выдавали охватившую ее злобу. Ведь именно этот изгой и еретик возглавлял нападение на дворец Меларн, во время которого была убита ее единственная дочь. Жиндия и сама едва не стала жертвой клинков Дзирта, ей удалось спастись, но, увы, ее унизила, избила и заставила подчиниться одна из его союзниц.

А эта демоническая тварь, Йиккардария, находилась рядом, в той самой комнате, когда Жиндию так жестоко оскорбили. Она наблюдала за происходящим… и ничего не предприняла.

— Зачем ты пришла? — в третий раз спросила Жиндия, пристально, с ненавистью глядя на Йиккардарию и вспоминая тот ужасный день.

— Потому что ты вызвала меня, — объяснила Эскавидне. — В барьере между Подземьем и Бездной появились лазейки, и наша госпожа, Паучья Королева, решила, что моя сестра может избежать столетнего изгнания. Но первое путешествие в ваш мир Йиккардарии следовало совершить в сопровождении другой служанки.

— Призвав Эскавидне, ты освободила меня, — добавила Йиккардария и грациозно поклонилась. — Поэтому теперь я перед тобой в долгу.

— А когда ты позволила этой мерзкой, кощунственной твари избивать меня в моем собственном доме, ты тоже была передо мной в долгу?! — взвизгнула несдержанная Жиндия, не успев обдумать свои слова. В следующую секунду ее охватил страх: она обругала не кого–нибудь, а Ивоннель, женщину–дроу, которая, по мнению многих, являлась аватаром самой Ллос на землях Торила.

— Мне казалось, ты достаточно хорошо знакома с обычаями и образом действий Ллос, чтобы понимать, почему я повела себя именно так. — Это было все, что соизволила ответить Йиккардария. — Я наблюдала за вашей схваткой, как того пожелала богиня, и защищала… тебя.

— Ты была на стороне Ивоннель, — настаивала Жиндия.

— Я сдерживала ее пыл.

— Она…

— …и ее поступки — это не твоего ума дело, — перебила Эскавидне Мать Жиндию и таким образом положила конец перепалке.

Верховная Мать Жиндия провела языком по внезапно пересохшим губам. В конце концов, кто же на самом деле это существо, Ивоннель Бэнр? Она знала, что Ивоннель — дочь Громфа Бэнра, бывшего архимага Мензоберранзана, и одной ничтожной дурочки по имени Минолин Фей. Незадолго до рождения девчонки Бэнры распустили возмутительные слухи о том, что сама Ллос явилась к беременной Минолин и благословила ее дитя. Бэнры раздули из этого огромное событие.

Но Жиндия не верила ни единому слову, хотя и не могла отрицать, что Ивоннель Бэнр — необычное создание. Во–первых, эту девчонку назвали в честь величайшей Верховной Матери, которую когда–либо знал Мензоберранзан. Во–вторых, на самом деле ей не исполнилось еще и четырех лет, но при помощи магии малое дитя стремительно повзрослело и выглядело теперь как двадцатипятилетняя женщина. Она была наделена дьявольской хитростью, проницательным умом и загадочными сверхъестественными способностями.

Разумеется, Жиндию разбирало любопытство, но гораздо сильнее была ее ненависть к Ивоннель; однако в данный момент Верховная Мать решила не углубляться в этот вопрос.

— Я призвала тебя, чтобы поговорить о своей дочери, — обратилась Жиндия к Эскавидне.

— Ты в этом уверен? — в третий раз повторила Верховная Мать Квентл Бэнр.

Ее брат, Громф, на сей раз даже не дал себе труда отвечать и лишь издал нечто вроде презрительного фырканья.

— Закнафейна До’Урдена, отца Дзирта, заставили подняться из могилы, прийти в наш мир с того света, вернули ему душу и даровали новое тело, — произнесла Квентл, глядя в пространство — обращалась она скорее к самой себе, чем к брату. — Если это Ллос освободила Закнафейна До’Урдена из темницы смерти, то возникает вопрос, зачем. А если это была не Ллос, тогда кто? — Она взглянула в лицо Громфу: — Может быть, это дело рук ложной богини Миликки?

Громф в последний момент все–таки сдержался и не хихикнул, хотя его невероятно забавлял тот факт, что сестра считала нужным всякий раз добавлять слово «ложная». Разумеется, Миликки была не менее реальным божеством, чем Ллос, и эти мелкие проявления рабской покорности, притворство и нелепый самообман всегда смешили Громфа. Себя самого он считал слишком важной персоной, чтобы играть в эти игры, и презирал подобные слабости. Он стоял выше глупой возни жриц и бессмысленных споров насчет того, чье божество сильнее и могущественнее.

— Я не обнаружил никаких свидетельств в пользу того или иного предположения, — ответил наконец маг. — С другой стороны, должен признаться, я не слишком усердно старался их найти. На мой взгляд, возвращение Закнафейна — событие незначительное и не стоящее нашего внимания.

— Но все же ты счел нужным явиться в мой тронный зал и сообщить мне об этом, — напомнила ему Квентл, и губы ее скривились в злобной, хищной ухмылке.

— Ты расспрашивала меня о том, что нового произошло на поверхности. Это лишь одна из новостей. Четвертая в списке новостей, как ты можешь заметить, — после восстановления Главной башни тайного знания, открытия врат для телепортации в дворфских городах и строительства деревни хафлингов, имеющей тесные связи с подземной крепостью Гаунтлгрим. Я не поставил бы известие о возвращении Закнафейна на четвертое место, если бы придавал ему большое значение.

— Тем не менее из всех четырех твоих новостей именно последняя является самой важной с точки зрения Ллос, — с упреком заметила Верховная Мать. — Скорее всего, именно она дает нам ключ к желаниям Ллос, к пониманию того, чего богиня ожидает от нас в сложившейся ситуации.

Громф пожал плечами с таким видом, словно сестра болтает о сущих мелочах… потому что для него воскрешение Закнафейна не представляло никакого интереса. За время, проведенное на поверхности, он стал свидетелем и участником восстановления Главной башни тайного знания, которое, казалось, было под силу лишь богам. И тем не менее это предприятие осуществилось без участия демонической Паучьей Королевы или какого–либо другого божества. Используя могущество Предвечного, сидевшего в Гаунтлгриме, в глубокой огненной пропасти, Громф и другие чародеи «вырастили» живую башню, магическое полое каменное «дерево» невероятных размеров и поразительной красоты. Это сооружение заключало в себе сверхъестественную мощь древнего существа, не менее грозного, чем божества Торила.

Громф планировал руководить изучением башни и ее возможностей, а заодно приобретать новые знания, полезные для его целей, и увеличивать собственное могущество. Некогда он считал, что пост архимага Мензоберранзана станет вершиной его достижений, но теперь он открыл для себя новые горизонты.

И какое ему после этого дело до простого воина по имени Закнафейн До’Урден?

— Как удачно, что сейчас архимагом Мензоберранзана является этот Тсабрак Ксорларрин, — произнесла Квентл, пока все эти мысли проносились в мозгу Громфа.

Очевидно, замечание Верховной Матери имело целью уколоть его самолюбие.

Но Громф про себя согласился с сестрой. Чем меньше времени он будет проводить в родном городе, размышлял маг, тем лучше для него. По правде говоря, ему вообще не хотелось здесь появляться. С другой стороны, он прекрасно понимал: если он не станет докладывать Верховной Матери Квентл о текущих событиях во всех подробностях, она может доставить большие неприятности ему самому и его растущей башне.

В этот момент величественные двойные двери тронного зала Бэнров распахнулись, и в дальнем конце длинного и узкого помещения появились три женщины–дроу, облаченные в платья жриц Ллос. Роскошная одежда и драгоценности говорили о высоком положении женщин.

— Ну? — воскликнула Квентл нетерпеливо, стоило посетительницам подойти ближе.

Жрица, которая шла в центре и очень походила на Верховную Мать, за исключением необыкновенно высокого роста, пренебрежительно фыркнула и покачала головой.

— Ничего, — произнесла она. — Ни служанки богини, ни другие демоны, с которыми мы общались, не смогли объяснить возвращение Закнафейна До’Урдена. Оно просто произошло, и все; мы не получили даже намека на то, почему это случилось.

Верховная Мать Квентл приподняла бровь; проницательный Громф догадался, что от нее не ускользнула презрительная нотка в голосе их сестры Сос’Умпту, а также тот факт, что жрица не обратилась к правительнице города по правилам — с упоминанием титула. Громф подумал, что это весьма типично для надменной Сос’Умпту — никогда не выказывать уважения и преданности никому, кроме Ллос. Он ненавидел ее сильнее всех остальных своих сестриц, вместе взятых.

— И никакого намека на то, кто это совершил? — уточнила Верховная Мать.

— Никакого, — отрезала Сос’Умпту. — В ответах множества демонов, допрошенных мной, я не уловила никаких эмоций, лишь безразличие. Это касается даже служанок богини; отсюда я делаю вывод, что йоклол либо получили приказ забыть об этом происшествии, либо им действительно все равно.

— Выходит, Ллос не имеет отношения к возвращению Закнафейна, — вслух размышляла Квентл.

— Сос’Умпту этого не говорила, — счел нужным напомнить Верховной Матери Громф, и собственное замечание доставило ему немалое удовольствие.

Верховная Мать резко обернулась и устремила на брата уничтожающий взгляд, но затем поерзала на троне и снова уставилась в пространство. Она вспомнила, что именно сказала Сос’Умпту, хорошенько обдумала слова сестры и намек, содержавшийся в замечании Громфа.

— Паучья Королева не перестает загадывать нам загадки, — проговорила Квентл.

— А может быть, это событие действительно не имеет никакого значения, — вступила в беседу Верховная Мать Зирит, старшая из трех женщин. Мать Ксорларрин удобно устроилась среди подушек на магическом парящем диске, и, когда взгляд Квентл упал на нее, она ухитрилась сидя поклониться правительнице города. — Существуют другие неотложные проблемы, требующие нашего внимания, — развивала свою мысль Зирит. — Имя Дзирта скоро забудется, но сначала мы постараемся, так сказать, развенчать образ героя, ведь мы своими глазами видели, как он шел против собственного народа на стороне дворфов и эльфов. Для жителей Мензоберранзана он не станет образцом для подражания, несмотря на старания этой странной молодой девушки, которую вы зовете Ивоннель.

Квентл придала своему лицу безразличное выражение, дав понять, что подчиняется неизбежности; когда Зирит произнесла имя, она перевела взгляд с Громфа на третью женщину, Минолин Фей. Именно эти двое являлись родителями Ивоннель, хотя Квентл до сих пор не могла понять, почему такая тупица и бездарность, как Минолин Фей, удостоилась милости вынашивать необычное дитя. Такого же мнения придерживалось и большинство других жриц, и Громф прекрасно знал об этом. Громф лишь многозначительно кивнул своей могущественной сестре, потому что, признаться честно, он и сам не знал ответа на этот вопрос. Минолин в свое время стала для него игрушкой, развлечением, не более того. Мысль о том, что результатом его развлечений явилось такое удивительное, необычное существо, как Ивоннель, ошеломила архимага не меньше, чем остальных. Однако, поразмыслив, он, естественно, счел это очередным доказательством своего превосходства над прочими мужчинами–дроу.

— Дзирт послужил орудием, проводником могущества «улья» иллитидов, проницателей сознания, только и всего, — закончила Верховная Мать Квентл безапелляционным тоном. Все поняли, что она решила сказать последнее слово по этому вопросу, вызывавшему у нее особенное раздражение. — Жаль лишь, что энергия иллитидов не уничтожила его самого вместе с другой еретичкой, которая находилась рядом с ним и направляла силу их «улья».

Громф снова кивнул, хотя отнюдь не был согласен ни с такой однобокой оценкой ситуации, ни с речами Зирит. Весь Мензоберранзан знал, что Зирит Ксорларрин сочувствовала положению «слабого пола» в обществе дроу; она и ее Дом лояльнее остальных относились к своим мужчинам и позволяли им занимать высокие посты. Но даже она в полной мере не осознавала живучести той идеи, которую олицетворял собой Дзирт. Откуда ей было знать, что его имя шепотом произносили в забегаловках Вонючих Улиц, за стенами дворцов высокопоставленных дроу, где суетились мужчины, покорно исполнявшие волю своих полновластных хозяек — женщин.

«А может, она все это знает и понимает», — вдруг подумал Громф, когда Зирит едва заметно подмигнула ему. Может быть, ее заявление насчет того, что Дзирта скоро позабудут, — лишь лицемерная ложь, предназначенная для ушей Квентл и особенно Сос’Умпту, его кошмарной сестрицы, фанатичной поклонницы Ллос.

— В таком случае перейдем к другим, более важным проблемам, — подытожила мудрая Зирит. — Будет ли Дом До’Урден официально переименован в Дом Ксорларрин на следующем заседании Правящего Совета?

— Обязательно, Мать Зирит, — подтвердила Верховная Мать Квентл. — Теперь это твой Дом, его охраняют воины из твоей семьи, и потому он должен носить твое имя, имя, вселяющее страх в сердца наших общих врагов. Ты останешься в жилище у Западной Стены или займешь свой прежний дворец?

— Как тебе будет угодно.

— Пусть прежний дворец станет твоей официальной резиденцией, — решила Квентл, удивив всех присутствующих. — Дом До’Урден пока тоже оставь себе, но позднее я отдам его в качестве заслуженной награды семье, которую сочту нужным возвысить.

— Кстати, что касается возвышения… — начала Зирит.

— Мать Биртин Фей не будет возражать против того, что ты займешь более высокое положение в Правящем Совете, — перебила ее Минолин Фей. Она говорила от лица своей матери.

Эти слова заставили Зирит нахмуриться, и от Громфа не ускользнуло, что глава Дома Ксорларрин недовольна наглостью младшей женщины. Минолин говорила так, словно Биртин имела право выбора в этом вопросе. Если бы Дом Фей–Бранш отказался уступить свое место, Дом Ксорларрин без особого труда уничтожил бы всех аристократов этого ничтожного клана.

— И таким образом я встану во главе Пятого Дома Мензоберранзана, хотя прежде мы, Ксорларрины, занимали третье место, — заметила Зирит.

«Прежде чем тебе в голову пришла глупая затея завоевать Гаунтлгрим и основать там собственный город», — подумал Громф. Однако у него не хватило нахальства произнести эту фразу вслух.

— Я уверена, со временем ты возвысишься, — успокоила ее Верховная Мать. — Но в настоящий момент мне нужны стабильность и союз с двумя Домами, которые стоят выше тебя.

— Да, ты устроила союз с пятью из шести крупнейших правящих Домов, получила их военную поддержку, — подтвердила Зирит. — Но, прошу тебя, будь осторожна: немало кланов переметнулось на сторону Матери Мез’Баррис, главы Второго Дома.

— Город расколот, — согласилась Верховная Мать.

— Существует реальная угроза гражданской войны, — заметила Зирит.

— Этого не случится, — вмешалась Сос’Умпту. — В Мензоберранзане остается немало демонов, которые служат прежде всего Ллос. А Дом Бэнр по–прежнему находится в милости у Ллос и никогда не потеряет ее расположения.

— Но единства не будет, — предупредила Зирит.

— Я получила воспоминания величайшей Верховной Матери рода Бэнр, Ивоннель Вечной, — холодно напомнила ей Квентл, и Громф отметил, что это не игра на публику. Его сестра контролировала ситуацию и чувствовала себя вполне уверенно, принимая решения. — Я помню время, когда был основан этот город, — продолжала Квентл. — Очень живо помню. Здесь никогда не было единства и никогда не будет. Да, мы должны быть осторожны, строя далеко идущие планы, но и Матери Мез’Баррис не мешает действовать с оглядкой. Я бы сказала, ей следует быть особенно осторожной, поскольку с Домами, стоящими ниже ее по лестнице, следует считаться.

— В том числе и с моим Домом, — напомнила Зирит; Квентл кивнула и улыбнулась, и Громфу эта улыбка показалась почти что приглашением отправиться на войну.

Почти.

— Кстати, а ты слышала об идее восстановления Дома Облодра? — небрежно бросила Зирит. Однако никто не сомневался, что напоследок она приберегла самую крупную новость, и эта новость заставила Квентл заерзать на месте. — Разве ты не предвидела чего–то в этом роде после спасения города от Демогоргона с участием проницателей сознания? — продолжала Зирит, смакуя каждое слово.

— Великая Верховная Мать Ивоннель Бэнр — моя мать и твоя союзница — швырнула дворец псиоников со всеми его кощунственными обитателями в ущелье Когтя, и силу для этого дала ей сама Ллос, — вмешался Громф, который меньше всех желал восстановления Дома Облодра. Он как раз изучал магию этого Дома с помощью последнего оставшегося в живых псионика, и ему хотелось сохранить свое преимущество — владение искусством, крайне редким среди его расы. — Или ты об этом уже забыла?

— Разумеется, я не забыла! — воскликнула Зирит. — Но в этом городе найдется немало тех, кто действительно забыл или не знает об этом событии, а многих прошлое вообще не волнует в наше время, полное опасностей и неуверенности в завтрашнем дне. Несмотря на то что Дом Облодра был объявлен еретическим, его члены обладали странными магическими способностями, которые сослужили большую службу Мензоберранзану в битве с Демогоргоном. Этого никто не сможет отрицать.

— Я слышала подобные разговоры, — властным тоном произнесла Квентл, и даже Громф, собиравшийся резко возразить Зирит, прикусил язык. — Из этой затеи ничего не выйдет. Действительно, «улей» иллитидов помог нам одолеть Демогоргона, но я не собираюсь приглашать уцелевших членов Дома Облодра вернуться в Мензоберранзан и занять здесь сколько–нибудь значительное положение.

Верховная Мать Зирит настороженно посмотрела на Громфа, и он догадался о ее подозрениях. Он находился в городе иллитидов в тот день, когда они одолели Демогоргона. Он почувствовал всю силу того псионического заклинания; более того, он помогал направить энергию в нужное русло и при этом задействовал собственное могущество. Вместе с ним в том подземном городе находился могущественный псионик, соратник Джарлакса по имени Киммуриэль Облодра, из того самого уничтоженного клана. Конечно, Громф подчинялся Дому Бэнр, и Джарлакс тоже выполнял поручения Квентл; таким образом они давали Верховной Матери Квентл непосредственный и исключительный доступ к загадочной «магии мысли», иначе называемой псионикой. Услугами псионика не могла воспользоваться больше ни одна Верховная Мать Мензоберранзана.

Квентл не собиралась отказываться от такого важного преимущества. Громф видел, что Зирит это понимает, и, несмотря на свое положительное отношение к Зирит, кумиру простых мужчин, он был приятно удивлен тем, что его сестра превосходно владеет ситуацией.

В этот момент Громф понял, что он все еще прочно связан со своей родиной, с Мензоберранзаном, и, самое главное, нерушимыми узами связан с Домом Бэнр. Несмотря на все свои протесты и жалобы, на свое почти еретическое показное пренебрежение к властям, Громф в глубине души по–прежнему оставался старшим сыном Дома Бэнр.

В последние годы, до этой минуты, ему в голову не приходило тревожиться о положении Дома Бэнр; и вот теперь оказалось, что ему небезразлично, будет ли его клан и дальше носить титул Первого Дома Мензоберранзана.

— А теперь я попрошу тебя удалиться, Мать Зирит, — неожиданно для всех приказала Верховная Мать Квентл. — Ты и я по отдельности обдумаем, каким образом лучше всего вернуть Дому Ксорларрин подобающее ему положение, не вызвав войны и не лишившись при этом поддержки Третьего или Четвертого Домов.

— А как ты намерена поступить в отношении этого воскресшего воина, раз уж об этом зашла речь? — довольно резко спросила Зирит.

— Никак, — бросила Квентл. — Госпожа Ллос не требует, чтобы мы схватили Закнафейна, и поэтому мы не намерены уделять ему больше внимания, нежели заслуживает не особенно знатный воин из давно уничтоженного Дома. То же касается его сына, этого отступника Дзирта. Когда он сослужил свою службу здесь, во время битвы с Демогоргоном, Ивоннель решила отпустить его, и поэтому мы дали ему свободу. Она тоже ушла и, скорее всего, находится сейчас где–то неподалеку от него. Если она в конце концов решит убить его, так тому и быть. Если нет — нас это не касается. Он был всего лишь копьем; это копье швырнули, и оно попало в цель.

Верховная Мать Зирит несколько мгновений сидела на своих подушках с надменным видом, и ее пристальный, немигающий взгляд был устремлен на Верховную Мать Квентл. Громф сразу догадался, что она оценивает сильные и слабые стороны Квентл, которая совершенно неожиданно превратилась в мудрую, дальновидную и решительную правительницу.

— Мне кажется, ты сделала правильный выбор, Верховная Мать, — наконец произнесла Зирит, изобразив очередной поклон. — Твои действия не могут разгневать Паучью Королеву. Но если ты изменишь свое решение, если тебе понадобится помощь Дома Ксорларрин, знай: мы всегда готовы откликнуться на твой зов.

— Меньшего я от вас не жду. Точно так же, как и Госпожа Ллос.

Зирит снова склонила голову и, приведя в движение свой магический диск, поплыла к выходу.

Громф подавил желание поаплодировать сестре и в то же время попытался скрыть радость при известии о том, что Верховная Мать Квентл решила не идти на войну из–за Дзирта или Закнафейна. Меньше всего Громф желал бы кровопролитного конфликта между Гаунтлгримом и Мензоберранзаном. Только не сейчас. Главная башня тайного знания выросла и превратилась в чудесное волшебное произведение, и там, внутри, его ждало столько нового и интересного в области магии и псионики!

В своем доме, расположенном в противоположном конце города, Верховная Мать Жиндия Меларн сходила с ума от бессильной злобы.

— Ничем не могу помочь, — заявила Эскавидне. — Твоя дочь перестала существовать, ее больше нет. Не осталось даже души, чтобы вернуть ее в этот мир и дать ей новое тело.

Жиндия поморщилась. Она воскресила большинство своих жриц, но не смогла вернуть единственную дочь, наследницу трона Меларн. И все потому, что Яжин Меларн лишило жизни то самое оружие, что уничтожило Джерлис Хорлбар, мать Жиндии, — зловещий смертоносный кинжал, принадлежавший одному человеку, другу Дзирта До’Урдена.

Эскавидне всего лишь подтвердила то, что уже и так знала Жиндия: разумное существо, убитое клинком Артемиса Энтрери, лишается души, и его невозможно вернуть к жизни.

— Не сомневаюсь, эта новость обрадует тебя, — обратилась Жиндия к женщине, которую она призвала в комнату, жрице Дома Меларн по имени Кирнилль. Обвинение имело под собой некоторые основания. Некогда Кирнилль носила титул Верховной Матери Дома Кенафин, но после объединения двух кланов согласилась подчиниться Жиндии. Однако обе понимали, что Кирнилль сделала это лишь потому, что рассчитывала на скорую гибель Жиндии.

— Откуда у тебя такие мысли, Верховная Мать? — с невинным видом спросила Кирнилль.

— Не надо изображать передо мной оскорбленное достоинство, — резко возразила Жиндия.

Кирнилль поглядела на двух йоклол, те рассмеялись и закивали.

— Очень хорошо, — сказала Кирнилль. — Ты намеревалась возвысить Яжин, поставить ее выше меня, чтобы она стала верховной жрицей и унаследовала после тебя трон Дома Меларн.

— И это не давало тебе покоя? — обратилась Эскавидне к Кирнилль.

Бывшая Верховная Мать рассмеялась.

— Нет. В конце концов решение оставалось бы не за мной и не за Матерью Жиндией. Ллос выражает свою волю, и мы ее выполняем.

— Очень мудрый ответ, — фыркнула Жиндия, продолжая гневаться.

— Верховная Мать, я верно служила тебе, — напомнила Кирнилль. — Разумеется, после того как наши Дома объединились, я желала стать главой Дома Меларн. Но Ллос решила иначе, и я смирилась со своим второстепенным положением.

— Это положение принесет тебе великие милости Паучьей Королевы, — заверила ее Эскавидне. — Точнее, вам обеим.

— Ничего себе, «великие милости» — нас без труда одолел какой–то отступник и его мерзкие друзья, — проворчала Жиндия. — А может быть, великая милость заключается в том, что теперь у меня нет детей, и это после всех усилий, которые я приложила для того, чтобы вырастить и воспитать из Яжин будущую правительницу Дома Меларн?

— Ничто в этом мире не происходит без определенной причины, — объявила Эскавидне.

— Странно слышать такие слова от прислужницы Госпожи Хаоса, — съязвила Жиндия.

— Хаос и есть причина, — быстро парировала служанка Ллос. — Твой клан ослаблен, ты утратила прежние позиции, в то время как Верховная Мать Квентл захватила полный контроль над городом.

— И еще эта Мать Зирит Ксорларрин, — бросила Жиндия. Жиндия ненавидела многих дроу, но Зирит находилась в первой пятерке ее списка. И вот теперь Дом Ксорларрин вернулся или скоро вернется, заменит Дом До’Урден, против которого Жиндия пошла войной — и проиграла.

— Вы готовы сдаться без боя? — осведомилась Эскавидне, и эти слова произвели на двух могущественных жриц действие, подобное удару молнии: обе уставились на йоклол, и на лицах их читались страх и потрясение. — В этот темный для Дома Меларн час вы готовы оставить все то, что принесло вам величие? — продолжала Эскавидне. — Вы — самые преданные и искренние последовательницы Ллос на землях Торила. Неужели это больше не имеет для вас значения?

— О чем ты говоришь?! — воскликнула Кирнилль.

— Что ты предлагаешь? — должным образом перефразировала ее вопрос Мать Жиндия.

— До нас дошли кое–какие интересные сведения, — пояснила Йиккардария. — Отец Дзирта, повинуясь чьей–то посторонней воле, покинул мир мертвых и вернулся к своему сыну. Тот, кого некогда воскресили и превратили в раба, зин–карлу, каким–то образом получил вторую жизнь — величайшую награду, недоступную простым смертным. Многие утверждают, что это оскорбление для Ллос, что богиня осыплет благодеяниями и милостями того, кто избавит мир от еретика и преступника, оскверняющего Торил.

Жиндия и Кирнилль в недоумении переглянулись.

— «Многие утверждают»? — переспросила Жиндия.

— Нам не дозволено сказать больше, — ответила Йиккардария. — Загадывая загадки своим последователям в этом мире, Паучья Королева решает, кто из них является самым верным ее служителем и представляет для нее наибольшую ценность.

— Госпожа Ллос требует от своих слуг не просто беспрекословного повиновения, но и инициативы, способности рассуждать самостоятельно, — добавила Эскавидне. — Некоторые могут интерпретировать это событие как недвусмысленный приказ вмешаться; некоторые, возможно, сочтут его несущественным по сравнению с другими новостями.

— А Верховной Матери известно о возвращении Закнафейна? — осведомилась Жиндия.

— Разумеется, — усмехнулась Йиккардария. — Более того, ей известно, что сама Ллос встретилась с отступником Дзиртом в Верхнем Мире, беседовала с ним, но не уничтожила его.

— Почему? — В голосе Жиндии, кроме возмущения и негодования, прозвучало глубокое изумление.

Служанки богини захихикали.

— Отлично. В таком случае, скажите мне, кто вернул Дзирту его отца?

— Загадки, — проворковала Йиккардария.

— Целая паутина загадок, — добавила Эскавидне.

Кирнилль открыла было рот, чтобы заговорить, но Жиндия, погруженная в напряженные размышления, резко махнула рукой, приказав дурочке молчать.

— Да, паутина, — наконец промолвила правительница Дома Меларн. — Нам несказанно повезло, поскольку Ллос подарила нам эту гигантскую сеть интриг, которую мы должны распутать, чтобы разгадать загадки богини и доставить ей великое удовольствие. — Она ухмыльнулась и кивнула. — В этой сети запутался Дзирт, еретик, отступник, который одним лишь своим существованием порождает в мире хаос, божественный хаос. А когда хаос успокоился, Верховная Мать Квентл взяла нить из этой паутины, сплела из нее войну в Серебристых Болотах, отправила Дом Ксорларрин завоевывать древние руины Гаунтлгрима. — Жиндия взглянула на двух йоклол, но лица их оставались бесстрастными: они предоставили Верховной Матери самостоятельно заканчивать историю. — Неудачи этих завоеваний несли угрозу порядкам Мензоберранзана, — рассуждала она. — И поэтому Верховная Мать Квентл вытянула нить из этой второй паутины и сплела третью.

— И улицы Мензоберранзана заполонили демоны, — вмешалась Кирнилль, а Жиндия восторженно закивала:

— Да, прекрасный хаос усиливался, но в результате положение Верховной Матери лишь упрочилось и власть ее стала безграничной.

— А у ворот Мензоберранзана появился могущественный Демогоргон, — напомнила им Йиккардария.

— И поэтому Ивоннель выдернула из паутины Верховной Матери Квентл очередную нить и соткала собственную сеть. — Глаза Жиндии возбужденно сверкнули. — Она использовала еретика Дзирта и иллитидов — иллитидов, подумать только! — для того, чтобы сразить Демогоргона, самого опасного соперника Ллос. Естественно, богине поединок доставил большое удовольствие. О, должно быть, Паучья Королева наслаждалась этим зрелищем — тем, как ее народ превратил великого Демогоргона в кучу дрожащего вонючего студня.

— Возможно, именно поэтому она оставила Дзирту жизнь, — заметила Йиккардария.

— Таковы ее слова?

Прислужница богини снова хихикнула.

— Если бы это было так, я не стала бы добавлять слово «возможно».

— Значит, она лишь намекнула на это? — спросила Кирнилль.

— Нет, — решительно ответила Жиндия вместо йоклол. — Какую радость это принесло бы Ллос? Этот еретик не стоит даже ее дыхания, единственного ее слова, которого достаточно для того, чтобы жалкий Дзирт бесследно исчез. Нет, она предоставила в наше распоряжение паутину, и мы можем тянуть за нити этой паутины, если проявим достаточно ума и сообразим, как это сделать.

— Таковы обычаи Ллос, Мать Жиндия, — улыбнулась Йиккардария.

— В этом ее красота, — добавила Эскавидне.

— Итак, насколько я понимаю, Паучья Королева не отдала никакого приказа, касающегося отступника Дзирта и его отца, восставшего из мертвых? — на всякий случай переспросила Жиндия. — И не дала нам никаких указаний на этот счет?

— Зачем нужна паутина, которую легко распутать? — промурлыкала Йиккардария.

У Жиндии часто забилось сердце от возбуждения и радостного предвкушения. Из всего этого разговора она сделала собственный вывод. Две прислужницы Госпожи Ллос, советницы и доверенные лица Паучьей Королевы, посредницы между богиней и ее самыми преданными жрицами, только что разрешили ей прикончить того самого дроу–отступника, который нанес сокрушительный удар могуществу Дома Меларн и отнял у Жиндии единственного ребенка.

Она изучит эту новую паутину интриг и найдет, за какую нить нужно тянуть.

А потом она сплетет свою собственную смертоносную сеть.