Глава 11
Отец его отца
Они покинули Дворец Плюща и углубились в лес, который начинался позади поместья. Дзирт первым вошел в дверь скромного домика, стоявшего на небольшой поляне, окруженной соснами. Все в этом домике — размеры и вид, мебель, очаг с дырой в потолке — было скромным и практичным. Закнафейн, войдя, с любопытством огляделся вокруг и пробормотал нечто вроде «хм».
— Здесь, — объяснил Дзирт, — я выполняю свою работу.
Закнафейн взглянул на Кэтти–бри, но та лишь кивнула и отвернулась к мужу. В этот момент за окном раздался какой–то протяжный вой.
— Работу? — переспросил бывший мастер оружия.
— В этом лесу обитают проклятые создания, — продолжал Дзирт. — Оборотни, люди–волки. Мы называем их биддердуу, по имени несчастного Биддердуу Гарпелла, чародея, который породил это племя. Первые вервольфы появились в результате действия магии, а затем бедняга-волшебник нечаянно заколдовал сам себя и уже не смог контролировать жажду крови.
— Ты убиваешь волков? — переспросил Закнафейн неуверенно, с сильным акцентом. До этого момента Кэтти-бри, продолжая начатое Ивоннель, с помощью двеомеров помогала вернувшемуся с того света дроу понимать общий язык. Маги знали, что у повторного применения этих двеомеров есть побочный эффект: «объект» действительно учился незнакомому языку. Закнафейн уже мог немного объясняться на общем языке без посторонней помощи.
— Оборотней, людей–волков, — повторил Дзирт, но Закнафейн раздраженно покачал головой — и оба обернулись к Кэтти–бри.
Женщина взмахнула руками и нараспев произнесла заклинание, взывая к своей богине, Миликки, с просьбой снова даровать Закнафейну способность понимать их язык.
— Оборотни, — сказал Дзирт, когда она закончила.
— Ликантропия? Ты убиваешь больных ликантропией? — переспросил Закнафейн вполне связно и без акцента. Он поразмыслил несколько мгновений, затем добавил: — Думаю, это милосердное занятие.
— Я их не убиваю, — возразил Дзирт. — Я их отлавливаю и доставляю во Дворец Плюща.
— В подвале особняка имеется дюжина камер, — объяснила Кэтти–бри. — Мне кажется, что некоторые из наших новых снадобий и двеомеров помогают, хотя отнюдь не полностью.
— Помогают? Ты хочешь их исцелить? Но от ликантропии нет лекарства!
— И никогда не появится, если никто не возьмет на себя труд его найти, — отрезала Кэтти–бри.
Закнафейн окинул женщину долгим и пристальным взглядом, и черты лица его смягчились, словно он пытался иначе взглянуть — не на проблему ликантропии, а на свою невестку.
— И сегодня ночью мы будем охотиться? — обратился он к Дзирту, по–прежнему глядя на Кэтти–бри.
— Если Гвенвивар сможет присоединиться ко мне, — ответил Дзирт. — И не «мы», а я, один.
Этот странный ответ заставил Закнафейна отвести взгляд от Кэтти–бри и посмотреть на сына. Он хотел недовольно возразить против того, что его не берут на «охоту», но не успел произнести ни слова, потому что вспомнил имя. И вместо возражений Закнафейн пробормотал:
— Гвенвивар?
— Самая старая подруга твоего сына, которая сопровождала его со дня ухода из Мензоберранзана, — сказала Кэтти–бри.
Закнафейн поднял руку, словно приказывая женщине помолчать.
— Та самая кошка? — обратился он к Дзирту.
Дзирт вытащил из кошеля фигурку, выточенную из оникса, и показал ее Закнафейну, который уставился на статуэтку, изумленно вытаращив глаза.
— Кошка чародея Ган’етта…
— Она была со мной все эти годы, пройдя через все испытания, — поведал Дзирт.
— Все испытания… Я должен был знать хотя бы что–то из этого.
Закнафейн снова раздраженно тряхнул головой. Он воскрес из мертвых практически таким же, каким был в день смерти, и большая часть предыдущих событий оставалась свежа в его памяти, словно он и не исчезал из этого мира больше чем на сто лет. Но некоторые происшествия из его предыдущего существования казались ему скрытыми в туманной дали. Он попятился, и Дзирт вызвал пантеру. Закнафейн знал достаточно о свойствах магических фигурок, в том числе об этой конкретной фигурке, поэтому не вздрогнул, когда в комнате возникло облако тумана. Туман принял форму огромной хищницы, а затем превратился во вполне материальную черную пантеру с мускулистым телом, острыми когтями и длинными клыками.
Но Закнафейн помнил, что сильное животное полностью подчиняется владельцу статуэтки; и это было очень хорошо, потому что в тесном помещении ни Закнафейн, ни Дзирт, ни Кэтти–бри не имели ни малейшего шанса против могучего хищника. Все прекрасно понимали это.
— Гвенвивар, у нас появился новый друг! — жизнерадостно воскликнула Кэтти–бри, обращаясь к Гвен.
Гвенвивар обернулась к Закнафейну и потянула носом воздух.
Закнафейн осторожно погладил магическое животное по голове, но сам при этом наблюдал за Кэтти–бри. Он понял, что женщина, несмотря на свою неприязнь к новому знакомому, через силу старается изобразить радость и дружелюбие в разговоре с пантерой.
— Скорее, это старый друг, — добавил Дзирт. — Из прежней жизни.
От Закнафейна не ускользнуло, что Дзирт сделал особое ударение на последних словах. Действительно, Закнафейн почувствовал себя так, словно он пришел из давно забытых времен, из страны, бесконечно далекой от этих краев, этого городка, этого леса.
Гвенвивар ткнулась мордой в ладонь Дзирта, затем подошла к Кэтти–бри, чтобы приветствовать ее — это вошло у пантеры в обычай. Она издала низкое рычание, напоминавшее мурлыканье, и потерлась лбом о выступавший живот женщины.
— Луна почти полная сегодня ночью, — обратился Дзирт к Гвен, и, когда большая кошка обернулась к нему, он кивнул в сторону двери.
Понятливая Гвенвивар подошла к двери и шагнула во тьму.
— Скорее всего, поблизости отсюда никого из них нет, — объяснил Дзирт, когда пантера скрылась среди теней и Кэтти–бри затворила за ней дверь. — Все–таки еще не полнолуние.
— Тогда зачем ты вызвал ее? — спросил Закнафейн. — Такие магические фигурки нельзя использовать постоянно, когда захочется, верно?
— Мы над этим работаем, — ответил Дзирт и подмигнул жене.
Закнафейн взглянул на нее, удивленно приподняв брови.
— Мы с Гарпеллами, обитателями Дворца Плюща на холме, занимаемся многообещающими исследованиями. Мы хотим создать двеомеры, которые помогут Гвенвивар без вреда для себя довольно долгое время пребывать на этом уровне существования раз в неделю — даже каждый день, — объяснила женщина.
— А кроме того, я хотел показать ее тебе, — признался Дзирт. — У меня все в порядке, отец. Моя жизнь оказалась… да, ее стоило прожить! Со мной приключилось много такого, чего я никак не мог ожидать.
— Вроде женитьбы на женщине из расы людей?
— Этого мы больше не будем обсуждать, — холодно произнес Дзирт. — Она — моя вселенная. Здесь и сейчас, и так будет всегда. Как и наш будущий ребенок. Наш ребенок.
По тону Дзирта Закнафейн понял, что возражения не принимаются, проглотил язвительный ответ и тяжело вздохнул.
— Мне многому еще предстоит научиться, — признал он. — Надеюсь, у меня получится.
Закнафейн понимал, что фраза прозвучала довольно-таки уныло, но не представлял, как это исправить.
Кэтти–бри, на лице которой застыло суровое выражение, хотела что–то ответить, но Дзирт положил руку ей на плечо и взглядом попросил ее оставить ему ведущую роль в разговоре.
— Я прошел необыкновенный путь, отец, — спокойно продолжал он. — Я видел вещи, о существовании которых прежде даже не подозревал, узнал многое из того, что лежит за пределами сферы влияния Паучьей Королевы и ее верховных матерей. А кроме того, я нашел любовь — настоящую любовь. — Он замолчал и переглянулся с Кэтти–бри. — Друга и верную спутницу. Она прошла со мной по всем этим удивительным дорогам, полным чудес.
Закнафейн попытался подобрать подходящий ответ, но в этот миг Гвенвивар, которая находилась где–то далеко, в лесу, издала протяжный низкий рев.
— Оборотень? — с надеждой спросил Закнафейн, подумав, что охота — именно то, что нужно, чтобы избавиться от этого невыносимого напряжения и забыть о проблеме, которая не поддается решению.
— Судя по всему, да. — Дзирт взглянул на жену, та кивнула в ответ, затем он быстро поцеловал ее и ушел.
Закнафейн, неожиданно оставшийся наедине с невесткой, понял, что вмешательство кошки в итоге отнюдь не принесет ему облегчения.
Кэтти–бри прошла мимо него и закрыла за мужем дверь. Потом приблизилась к столу, произнесла несколько заклинаний и сотворила ужин — на блюдах возникла еда, кубки наполнились вином.
— Садись, — пригласила она Закнафейна. — Дзирт скоро вернется.
Он посмотрел на женщину, стараясь согнать с лица подозрительное выражение.
— Садись, — повторила она, на сей раз приказным тоном. — Нам с тобой уже давно пора серьезно поговорить.
— В смысле — поссориться? — фыркнул он.
— В смысле, серьезно поговорить, — сухо повторила она. Закнафейн подошел к столу, сел и со снисходительным выражением лица произнес:
— Чувствую, сейчас меня будут отчитывать.
— Тебя никто не будет отчитывать, я хочу сообщить тебе кое–какую информацию, если ты согласишься меня выслушать.
— Часто это одно и то же. Возможно, женщины твоей расы не так уж сильно отличаются от верховных матерей дроу. — Закнафейн произнес это с ехидной ухмылкой, но Кэтти–бри, судя по ее лицу, не восприняла его замечание как добродушное поддразнивание.
— Я собираюсь сейчас сообщить тебе о том, какой у тебя имеется выбор, — сказала Кэтти–бри. — А сам выбор будет за тобой. Ни я, ни Дзирт не выбираем за тебя.
— Ты расскажешь о том, какой у меня имеется выбор с твоей точки зрения.
— Нет, я расскажу тебе о том, кем стал Дзирт, начиная с того дня, когда мы с ним впервые встретились на склоне горы под названием Пирамида Кельвина, и до настоящего времени. Он прошел невероятный путь с момента появления на поверхности Торила, и большую часть этого пути я прошла вместе с ним. И поэтому я все тебе расскажу. Уверена, что Дзирт, со своей стороны, тоже поведает тебе о своих странствиях, когда вернется. Зная все это, ты сможешь сделать выбор более осознанно — каким бы он ни был.
— Выбор по поводу чего? — осведомился Закнафейн, откинувшись на спинку стула и внимательно приглядываясь к этой удивительной женщине.
— По поводу… всего. По крайней мере того, что касается твоего сына.
— Ты боишься моих суждений.
Она презрительно фыркнула, и Закнафейн в изумлении понял, что это презрение было искренним. Эта женщина была совершенно уверена в себе и в своем положении. Это заставило его призадуматься.
Она начала свой рассказ. Закнафейн ел и пил, но в то же время слушал — очень внимательно.
* * *
Другая встреча трех собеседников происходила в это время в стране, лежавшей к западу от Широкой Скамьи, в величественных покоях, расположенных вне материального уровня существования — а именно в магическом дворце Громфа Бэнра в Лускане.
Две женщины–дроу расхаживали вокруг мага, устремив на него немигающие взгляды, оценивая его, пытаясь проникнуть в его мысли, отыскивая уязвимые места. Ни один дроу, за исключением самой Верховной Матери, не осмелился бы смотреть так на Громфа, но эти две женщины, вообще–то говоря, не принадлежали к расе дроу. Они лишь приняли облик смертных для достижения собственных целей, потому что их истинная внешность, внешность йоклол, похожих на оплывшие свечи из грязи, заставляла любого дроу держаться настороже.
С другой стороны, Громф и не питал никаких иллюзий по поводу происхождения и вида его гостей.
— Что ты узнал о возвращении Закнафейна? — заговорила Йиккардария хриплым, но соблазнительным голосом — такой эффект тоже создавался с помощью магии.
Громф лишь усмехнулся в ответ на эту попытку отвлечь его — такой слабый двеомер никак не мог на него повлиять, пусть даже он был создан могущественной помощницей Паучьей Королевы.
— Ничего, — бросил маг. — Закнафейн воссоединился со своим сыном, но мне неизвестен исход этой встречи.
— И они поверили в это возвращение? — спросила Эскавидне.
— А что им оставалось делать? Он здесь, и разговор окончен.
— Неужели им не любопытно, почему и как это произошло? — не отставала прислужница богини.
— Разумеется, любопытно. Джарлакс…
— И Ивоннель? — перебила его Йиккардария.
— И Ивоннель, — повторил Громф. — Они пытаются разузнать, что могут. Они спрашивали меня, выяснил ли я что–нибудь после возвращения из Мензоберранзана…
— И ты им сказал? — резко спросила Йиккардария.
Громф пожал плечами с таким лицом, словно речь шла о сущих пустяках.
— Сказал что? Что все считают это существо настоящим Закнафейном До’Урденом, воскресшим из мертвых? Да. Но это они легко могли понять и без моей подсказки.
— Возможно, они расспрашивали о новостях из Мензоберранзана с целью выяснить, не подозревают ли их самих в этом воскрешении, — рассуждала Йиккардария, но Громф лишь снисходительно усмехнулся в ответ.
— Закнафейн здесь, и теперь уже неважно, как это случилось, — заявил бывший архимаг. — Да, это новое событие в наших краях, но ничего, кроме простого факта, я вам сообщить не в состоянии.
— Расскажи нам об остальных новостях, — велела Эскавидне.
— Портал дворфов, соединяющий Гаунтлгрим и эту самую башню, а также ворота между Гаунтлгримом и Дворцом Плюща снова в действии и работают даже лучше, чем я мог ожидать. Через две–три декады король Бренор запустит третий портал, ведущий из Гаунтлгрима в Мифрил Халл. Когда он заработает, Бренор получит возможность мгновенно доставлять к себе из Серебристых Болот сырье, оружие и воинов. Таким образом он станет практически недосягаем для жалких людишек Побережья Мечей, если только они не пожелают начать войну со всеми потомками дворфов Делзун разом. Результат впечатляющий.
— А что с Главной башней тайного знания? — расспрашивала Йиккардария, которую, судя по ее лицу, мало интересовали дела дворфов.
«Что ж, пусть так и остается», — подумал Громф.
— Оглядись. Ты видела на Материальном уровне хоть что–нибудь, способное соперничать с этим творением магии, — ну, может быть, за исключением разве что города-паутины Чед Насада?
Служанки богини переглянулись; несмотря на мрачные выражения лиц, они, судя по всему, были заинтригованы.
— Я разделяю ваш интерес, — кивнул Громф. — Это здание построено при участии самого Предвечного. Я узнал, что его настоящее имя — Мегера. Башня заключает в себе чудесные перспективы для всех нас. Я же являюсь здесь вашими глазами и ушами.
Услышав это, Йиккардария слегка приподняла изящную бровь, дав понять, что ее доверие к Громфу Бэнру не настолько велико, как он себе воображает. Но, с другой стороны, разве у нее был иной выбор?
— Что может угрожать нам в случае, если мы позволим дворфам захватить власть в регионе? — спросила Эскавидне, не разделявшая безразличия Йиккардарии. — Может быть, они отправят армии севера сокрушить господство Джарлакса в Лускане? Может быть, король Бренор приведет своих сородичей из Серебристых Болот, чтобы они заполонили Подземье вплоть до границы Города Пауков?
— Ивоннель до сих пор остро ощущает боль от удара… острого топора короля Бренора, — напомнила ему Йиккардария. Ведь именно этот дворф, Бренор, некогда раскроил череп Ивоннель Вечной.
— Даже если бы она и забыла об этом событии, я никак не могу представить себе подобного безрассудства со стороны Бренора — по крайней мере в том, что касается завоеваний, — возразил Громф.
— Неужели ты настолько размяк за то время, пока прятался среди иблитов?
Бывший архимаг бросил на Йиккардарию насмешливый взгляд. Он понимал причину ее гнева. В результате предательства Ивоннель Йиккардария оказалась изгнанной из этого мира на нижние уровни, и лишь тот факт, что барьер Фаэрцресс был почти разрушен, а также вмешательство самой Ллос позволили этой йоклол снова появиться на землях Фаэруна. Но прежде всего поражение больно ударило по гордыне демонического существа в тот момент, как ее ударил — в буквальном смысле — тот человек, магистр Цветов.
— О каких еще событиях ты можешь нам сообщить, слуга Ллос? — осведомилась Эскавидне, подобно Громфу, игнорируя вопрос второй йоклол.
На это он хмыкнул.
— Назревает некая интрига с участием лорда–протектора Невервинтера, как обычно, — ответил он. — Ходят какие–то странные слухи, но ничего такого, что стоило бы минуты твоего времени… пока, по крайней мере.
— Мы не желаем, чтобы король Бренор заключил с ним союз, — заявила Эскавидне. — Ты не должен этого допустить.
— Вам не стоит волноваться на этот счет.
— Джарлакс будет за этим следить, и мы узнаем?
— Вы прямо сейчас можете все узнать, — заверил ее Громф. — Дворфы Гаунтлгрима просто ненавидят Дагульта Неверембера; чувство это весьма сильное и абсолютно взаимное.
Служанки богини снова обменялись заинтересованными взглядами.
— Но только не думайте, что их вражда открывает перед Мензоберранзаном какие–то новые возможности, — подчеркнул Громф, изо всех сил стараясь продемонстрировать искренность. — Лорд Неверембер — докучливый и бестолковый идиот; не сомневайтесь, союз с ним принесет дроу больше проблем, чем выгоды.
— Он же аристократ из Глубоководья, разве не так? Я уверена, что у него есть союзники, — заметила Йиккардария.
Громф кивнул в знак согласия:
— Мы за ними наблюдаем.
— И кто же это такие? — нетерпеливо спросила служанка богини.
— Благородная семья из Глубоководья, некие Маргастеры, — выдавил Громф.
Произнеся эти слова, он с удивлением почувствовал слабый укол совести. С каких это пор его, Громфа, стала волновать мысль, что он идет против интересов Джарлакса и странных друзей, которыми окружил себя этот алчный глупец? Но тем не менее именно ради Джарлакса он продолжал балансировать на грани правды и лжи. Он передавал йоклол только такую информацию, которая могла быть получена ими из других источников и не слишком повредила бы интересам его брата–авантюриста.
«Все это так неважно», — вдруг подумал он и принял решение больше не тревожиться по поводу Джарлакса и его проблем. Перед ним стояли посланницы самой Ллос; точно так же, как когда–то в Мензоберранзане, Громф готов был сделать все необходимое, чтобы получить возможность продолжать свои ученые занятия. Эта возможность стала ему вдвойне дорога после того, как он начал обучение псионике.
Дороже всего на свете Громфу были его собственная жизнь и личная безопасность, а он считал, что сохранить жизнь можно, лишь оставаясь в милости у Ллос.
* * *
Стук копыт, донесшийся снаружи, оповестил их о приближении постороннего, и Кэтти–бри, почти завершив к этому времени свой рассказ о Дзирте, подошла к небольшому окошку и выглянула на улицу.
— Твой сын вернулся, — успокоила она Закнафейна, затем добавила с улыбкой: — Предупреждаю тебя еще раз: держи мечи в ножнах. И ему я это тоже повторю.
— Он первым вытащил клинки, — напомнил Закнафейн, старательно изображая легкомысленный тон.
— Я позволила вам выяснить отношения подобным образом, но учти, что это был последний раз, потому что теперь мне придется дней десять, а то и двадцать наводить в доме порядок и менять сломанную мебель и посуду. Но, наверное, иногда стоит позволять детям учиться на собственных ошибках.
— Детям?
Кэтти–бри подняла руки ладонями вверх и пожала плечами, не отвечая на замечание.
Закнафейн, однако, не мог проигнорировать подобное оскорбление.
— Добрая госпожа, там, откуда я родом, дети, подравшиеся таким образом, как мы в твоем доме, получили бы урок от жрицы с плетью из живых змей.
— А откуда ты родом? — с коварной улыбкой спросила Кэтти–бри. — Ты хотел сказать — там, где обитают представители высшей расы?
Закнафейн собрался что–то возразить, но затем до него дошел скрытый смысл замечания женщины; он решил махнуть рукой на этот спор и даже усмехнулся.
Дверь домика отворилась, и вошел Дзирт. Он расстегнул пояс с ножнами и повесил его на крючок у двери, словно услышал их недавний разговор. При этом он с любопытством взглянул на жену, затем на улыбавшегося Закнафейна.
— У вас тут все хорошо? — поинтересовался он.
— Это были оборотни? — осведомился Закнафейн, не зная толком, что отвечать на этот, казалось бы, простой вопрос сына.
Дзирт покачал головой:
— Мы подумали, что напали на след, но ничего не вышло.
Кэтти–бри жестом указала мужу на стул, затем заняла свое место.
— Я как раз рассказывала твоему отцу о твоей жизни, начиная с тех далеких времен, когда мы с тобой бродили в предгорьях Пирамиды Кельвина, — объяснила она. — С моей точки зрения, естественно. Уверена, он захочет услышать твою версию.
Закнафейн почувствовал на себе пристальный, оценивающий взгляд Дзирта.
— Да, я хотел бы услышать твой рассказ, — подтвердил он. Он не лгал. К его собственному удивлению, эта женщина из народа людей поведала ему много такого, о чем стоило поразмыслить. Возможно, думал он, услышав те же самые истории с точки зрения сына, он сможет лучше понять ее слова и чувства.
Они трое оставались в лесной хижине до поздней ночи; Дзирт рассказывал свою историю, от Пирамиды Кельвина до Мифрил Халла, обо всех местах, которые он посещал в годы, прошедшие до Мифрил Халла, и обо всех годах после. Особое внимание он уделил одной истории, которую Закнафейн не мог не оценить по достоинству.
— Я вернулся в Мензоберранзан, — объяснил Дзирт. — Открыто вернулся и добровольно сдался им.
— Я отдал жизнь, чтобы тебе не пришлось делать ничего подобного, — перебил его Закнафейн, даже не стараясь скрыть свой гнев и недовольство глупым поступком сына.
— У меня не было выбора.
— Ты думал, что у тебя не было выбора, — вмешалась Кэтти–бри, и Дзирт кивнул.
— Они охотились за мной, поставили под угрозу жизни тех, кто был мне дорог, той, кого я полюбил, — объяснил Дзирт. — Я не мог этого допустить.
— Те, кто любил тебя, скорее погибли бы рядом с тобой, чем позволили бы тебе сдаться Дому Бэнр, — упрямо произнесла Кэтти–бри.
Эти слова заставили Закнафейна приподнять бровь.
— Рассказывай же, — обратился он к Дзирту. — Все, что было. По какой–то причине твоя жена предпочла умолчать об этой истории.
Дзирт рассмеялся, услышав эти слова, и его реакция удивила отца.
— Она сама пришла за мной, в одиночку, — сказал он. — Она в то время еще не была могущественной жрицей, даже не была волшебницей, хотя сейчас она весьма преуспела и в земной, и в небесной магии. Она была воином, причем не слишком опытным. — Он бросил на жену взгляд, полный любви. — Но она пришла, одна. Она прошла по туннелям Подземья до самого Мензоберранзана, а потом, с помощью другого человека, мужчины, с которым ты вскоре познакомишься, если уже не познакомился, она вытащила меня из темницы Дома Бэнр.
Закнафейн рассмеялся, но прикусил язык, сообразив, что сын не шутит.
— Из Дома Бэнр? — недоверчиво переспросил он, и Дзирт кивнул.
— Нам тогда сильно повезло, — признала Кэтти–бри.
— Нисколько не сомневаюсь. И когда это произошло? — спросил Закнафейн.
— Примерно сто двадцать лет назад, — сказал Дзирт. — Вскоре после того, как король Бренор отвоевал Мифрил Халл.
Закнафейн кивнул, но затем до него дошло вопиющее противоречие между словами сына и внешностью Кэтти-бри. Он пристально уставился на женщину.
— Тебе никак не может быть больше сорока лет. Кэтти–бри обиженно фыркнула.
— Мне еще и двадцати пяти нет, хотя… все равно, думаю, надо тебя поблагодарить за комплимент.
— Но ты же сама только что сказала… — пробормотал ошеломленный Закнафейн и перевел взгляд на Дзирта.
— Это уже другая история, не менее удивительная, чем твоя собственная, Закнафейн, — объявила Кэтти–бри. — И расскажем мы ее как–нибудь в другой раз. Уже поздно. Луна зашла. Пора возвращаться во Дворец Плюща, в теплые постели.
Она поднялась и начала собираться; Дзирт последовал ее примеру.
Закнафейн, у которого все пожитки были при себе, оставался за столом и допивал свой эль, глядя, как эти двое ходят по комнате. Но наиболее пристально он следил за тем, как они смотрят друг на друга.
Он пытался не морщить лоб, когда его охватывало недовольство, и прикладывал неимоверные усилия, чтобы согнать с лица угрюмое выражение, но даже после всего, что ему довелось услышать сегодня вечером, он не преуспел ни в том, ни в другом.
* * *
— Ну что ж, наша вторая встреча прошла более приятно, — отметила Кэтти–бри, когда они с Дзиртом остались вдвоем в своих комнатах во Дворце Плюща. — А кроме того, нам не придется покупать второй обеденный стол!
Но Дзирт даже не улыбнулся.
— Закнафейн ненавидит тебя, — сказал он.
— Нет, это вовсе не так.
— Он ненавидит тот факт, что мы вместе. Но прежде всего ему ненавистна мысль о том, что скоро у нас будет ребенок, полукровка, которого он не желает признавать своим внуком.
— Страх может вызвать ненависть, но это не одно и то же, — произнесла Кэтти–бри. — У твоего отца нет опыта общения с многочисленными дружественными расами и культурами. Этот мир — мир и время, в которое стала возможной такая вещь, как появление нашего ребенка, — обрушился на него так неожиданно. Закнафейн испытал вполне понятное потрясение.
— Закнафейн — не дитя, — возразил Дзирт. — Но он и не тот мужчина, которого я…
— Ты продолжаешь называть его Закнафейном, — перебила мужа Кэтти–бри. — Не «отец», а «Закнафейн». Почему?
Дзирт ничего не ответил; ему впервые за все это время пришло в голову, что она права.
— Закнафейн — не единственный, кто испытывает страх, — добавила Кэтти–бри.
«Она видит меня насквозь», — подумал Дзирт. Да, он боялся — нет, испытывал невыносимый ужас. В течение последних ста с лишним лет Закнафейн являлся для него символом, а не реальным живым существом. Он «сотворил себе кумира» из воспоминаний, потому что ему никогда не приходилось задумываться о реальности, о том, кем стал бы на самом деле Закнафейн, если бы ему удалось бежать из Мензоберранзана.
Намного проще было приписывать призраку умершего собственные чувства и взгляды.
— Дроу, люди и представители других разумных рас — существа сложные, они могут меняться, — сказала Кэтти-бри. — Взгляни хотя бы на Артемиса Энтрери.
Дзирт со свистом втянул воздух сквозь зубы, услышав эти слова, и тут же понял, что выдал свои страхи. Кэтти-бри взглянула на него более внимательно.
— Терпение, любовь моя, — попросила она, придвигаясь к мужу и начиная массировать ему плечо.
Дзирт кивнул. В конце концов, иного выбора у него не было — оставалось только ждать.
