Информационная теория рассматривает потребность и эмоцию как тесно связанные, но отнюдь не сводимые друг к другу феномены. Подобную точку зрения сегодня можно считать общепринятой.

«Эмоции не являются мотивами», — утверждал А. Н. Леонтьев. Эмоции «не несут информацию о внешних объектах», но «отражают отношения между мотивами и реализацией, отвечающей этим мотивам деятельности» [Леонтьев, 1971, с. 16–18]. Голландский философ С. Штрессер, отвечая на вопрос «Что такое эмоция?», подчеркивает: «Термин “эмоция” определенно не является синонимом терминов “влечение” или “потребность”. Голод, жажда, потребность в сне, боль и другие бедствия могут быть причиной эмоций, но они не есть сами эмоции. Вместе с тем эмоция не есть мотив» [Strasser, 1970, с. 301]. С философом и психологом солидарны и нейрофармакологи: «…нейрохимические вещества позволяют расчленить эмоциональное состояние и мотивационное состояние. Эти данные не дают основания для идентификации нейрофизиологических механизмов, лежащих в основе обоих процессов» [Вальдман, Звартау, Козловская, 1976, с. 39].

Казалось бы, этот вопрос можно считать решенным, однако, согласно Б. И. Додонову [1978], эмоция выступает и в функции оценки, и в функции ценности, когда человек стремится непосредственно к переживанию. В последнем случае сами эмоции являются мотивом, «притягивающим» субъекта к деятельности. Выше мы говорили о способности эмоций влиять на породившие их потребности и на прогнозирование возможности их удовлетворения. Соответственно весьма велика роль эмоций в трансформации потребностей человека, в организации их личностной иерархии. Положительные эмоции будут поощрять и поддерживать те потребности, которые сопровождались ими. Отрицательные эмоции, возникшие в связи с хронической неудовлетворенностью определенных потребностей, нередко приводят к замещению этих потребностей мотивами первой (положительно окрашенной) группы. Так, человек, мучимый неудовлетворенностью присущих ему потребностей (некоторые из этих потребностей он может и не осознавать), обращается к алкоголю — источнику столь легко достигаемого удовольствия.

Но самостоятельная ценность эмоций, их способность мотивировать поведение в любом случае оказываются иллюзией. Стремление к «переживанию положительных эмоций» не в состоянии объяснить, почему данный человек стремится именно к такому, а не иному источнику удовольствия, радости, счастья. Это понял уже Зигмунд Фрейд, призывая искать движущие силы человеческого поведения «по ту сторону принципа удовольствия». Когда Б. И. Додонов классифицирует «эмоциональную направленность личности» как стремление к переживанию альтруистических, коммуникативных, глорических и т. п. эмоций, он лишь констатирует ориентацию субъекта на преимущественное удовлетворение тех или иных потребностей.

Такой же иллюзией оказывается и стремление к переживанию отрицательных эмоций ради них самих («Я жить хочу! хочу печали» — Лермонтов). Этот крик души поэта вызван ощущением отсутствия у его лирического героя значительных и вдохновляющих жизненных целей. Познание смысла, назначения своего существования есть важнейшая человеческая потребность. «Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его все были хлебы» (Достоевский). Наличие не только положительных, но и отрицательных переживаний свидетельствует субъекту о том, что он обладает желаниями, стремлениями, целями, то есть что он живет достойной человека жизнью. Нельзя же лирического героя Лермонтова понимать буквально: не всякой жизнью удовлетворится он и не любой печали он страждет. Точно так же за стремлением к опасности, к риску кроется не просто тяга к отрицательным эмоциям, но сложнейшая система потребностей социального самоутверждения наряду с особой потребностью преодоления препятствий, которую принято называть волей.

Тезис о самоценности эмоций, об их способности мотивировать поведение уводит исследователя от необходимости анализа того, что прячется за эмоциями и что является самым главным в современном человекознании — от анализа сферы потребностей и мотивов.

Мы рассмотрели ряд наиболее типичных критических замечаний в адрес информационной теории эмоций. Встреча с фактами, противоречащими теоретической концепции, — чрезвычайно важное событие, побуждающее развивать и совершенствовать теорию или расстаться с ней, если новые факты опровергают теорию в целом. На протяжении пятнадцати лет я и мои сотрудники буквально охотимся за такими фактами, выискиваем их в научной литературе и в жизни. К сожалению, сколько-нибудь существенных противоречий нам пока найти не удалось, как не удалось найти и теорий, способных более четко и аргументированно ответить на вопрос о закономерностях, внутренней организации, функциональном значении эмоций.

В настоящее время информационная теория эмоций не имеет конкурентоспособных альтернатив.