Среда

Наконец пришло письмо из Бургоса. Я нетерпеливо распечатала длинный узкий конверт американского типа и сразу разочаровалась. Внутри было только письмо — ни одной фотографии.

Бакстер писал:

«Уважаемая пани! К сожалению, я не могу служить Вам ни многими, ни подробными сведениями относительно особы, которая Вас интересует. Мое знакомство с панной Салли Ней было совершенно случайным и кратковременным. Действительно, четыре года назад я был по делам службы в Буэнос-Айресе и там встретил девушку с такой фамилией. Если мне не изменяет память, это был не псевдоним, потому что она пользовалась им не только для рекламы, как танцовщица, но и в частной жизни. Эту мою мысль подтверждает и то, что мы разговаривали об ее семье, которая испокон веков живет в Северной Ирландии.

С тех пор я не виделся больше с той девушкой и не переписывался с ней, однако сохранил к ней наилучшие дружеские чувства и вспоминаю ее как милую, хорошо воспитанную, интеллигентную и культурную особу. При своей тяжелой профессии танцовщицы, вращаясь в среде, которая отнюдь не способствует развитию хороших привычек, она не потеряла свежести и добродетели девушки из хорошей семьи.

Насколько я знаю, танцами она занялась из-за материальных затруднений родителей. Она терпеливо повиновалась своей судьбе, хотя и мечтала о замужестве. С уверенностью могу сказать, что тогда она не была замужем. А поскольку она обращалась ко мне за советом относительно визы, то я держал в руках ее документы, выданные английскими властями на фамилию Салли Ней.

Она говорила мне, что ей предлагают выступать в одном казино в Каннах, и очень по этому поводу радовалась, потому что ее брат якобы работал в Ницце на одном из английских промышленных предприятий. Я не уверен, но кажется, его имя Джеймс.

В Буэнос-Айресе панна Ней жила со своей тетей, пани Колларс, почтенной пожилой дамой с безупречными манерами и веселым нравом. Они очень любили друг друга.

Из всего, что я знаю о панне Ней, можно судить, что здесь какая-то ошибка и что Вы имеете в виду не ее. Все могла бы решить фотография, но, к сожалению, ни одного снимка панны Ней у меня нет.

Очень прошу Вас при возможности передать мои дружеские поздравления Ларсену.

С уважением. Ч. Б. Бакстер»

Я очень внимательно прочитала письмо. Оно противоречило моим подозрениям только с первого взгляда. Вполне вероятно, что Бетти Норман могла иметь фальшивый паспорт. Она происходила из приличной семьи и, естественно, не хотела, чтобы кто-то знал, что она выступает в кабаре. Если она могла пользоваться чужой фамилией в Биаррице, да и сейчас живет под девичьей вместо законной фамилии Яцека, то нет сомнений, что ее принципы вполне позволяют ей воспользоваться фальшивыми документами.

Теперь относительно ее тети и брата. Тетя, конечно, могла быть настоящая, тем более, что вообще принято называть тетями даже далеких родственниц. А вот брата она выдумала. И Яцек, и дядя Довгирд определенно говорили о ней как о единственном ребенке у родителей. Да, впрочем, она и сама говорила, что одна в целом мире.

Какое-то предчувствие подсказывало мне, что я не ошибаюсь. Ну, вот уж бельгийские детективы все выяснят. Надеюсь, их ответ не заставит себя ждать. Как жаль, что исчезла та фотография мисс Норман. Я послала бы ее Бакстеру и за несколько дней знала бы все наверняка. Я еще раз очень внимательно обыскала все, но карточки не нашла. Поэтому решила опять наведаться в фотографии, где уже была раньше. Теперь, когда мисс Норман в Кринице нет, я могу смело говорить, что делаю это по ее поручению, и забрать все невыкупленные снимки.

Тото покорно позвонил с самого утра. Сказал, что у него болит голова, потому что вчера он много выпил и сам не знает, в котором часу лег спать. Я поняла, что он умышленно говорит обо всех этих вещах, избегая интимного тона, потому что не знает, как я к нему отнесусь. Очень хорошо. Пусть не знает. Собственно, это будет самое лучшее — держать его в неведении.

Я решила во что бы то ни стало не допустить его сближения с той рыжей авантюристкой. И хорошо знаю, что мне достаточно незначительного усилия, чтобы удержать его при себе. Не ради него самого, а из-за нее. Надо только в те моменты, когда он будет отдаляться от меня, давать ему небольшую надежду. К тому же Тото боится, что я выставлю его на посмешище перед знакомыми. Не стану скрывать, я бы сделала это с превеликим удовольствием, да и способностей мне не занимать.

Сразу же после завтрака я забрала Тото и отправилась на поиски фотографий. Во-первых, потому, что лучше уж общество Тото, чем никакого, а во-вторых, мне надо было показаться с ним, чтобы заткнуть рты болтунам. Вчера все видели, что Тото собирается уезжать, равно как и та баба. Поэтому, наверное, связывали эти два отъезда между собой. Пусть убедятся, что он остался, и остался ради меня.

Хоть как я ни искала, хоть пересмотрела около двух тысяч фотографий, однако ни одной фотографии мисс Норман не нашла. Оказалось, что перед отъездом она выкупила все свои снимки. Это меня очень удивило, потому что всегда, когда мы вместе бывали в городке, она пыталась избегать фотографов. Говорила, что такой у нее предрассудок. В ее номере я тоже не нашла ни одной фотографии. Зачем же она тогда так скрупулезно их все выкупила?

Для Тото наш поход была настоящей мукой, потому что я сказала ему (надо же было как-то это объяснить), что ищу фотографии для него. Только за обедом он немного расшевелился. Мы решили выехать в шесть. На день или два остановимся в Кракове. Я уговорила Мирского поехать с нами. В его присутствии Тото не решится ни на какие фамильярности. Да и мою сдержанность можно будет объяснить необходимостью сдерживаться при Мирском. Пишу второпях. Мои вещи уже вынесены к машине. Большие чемоданы портье отправит вечером поездом.

Уезжаю из Криницы, хотя и не достигнув того, ради чего приехала, однако с большим запасом новых сведений.