ГЛАВА 7
Ортан
Он вытянул руку и сглотнул. Слюна была вязкая, густая и кислая, может, от того, что был голоден. Или от того, что его тошнило, когда он смотрел на свою руку. Хотя бы потому, что он ее не видел.
Молодой маг стоял в коридоре Академии. Мимо него пробегали ученики, все куда-то торопились, двигались, переговаривались. А он стоял один. Потому что его не видели. Не замечали. Его не было.
Ортан снова сглотнул. Это началось тем утром, когда отец закинул его в портал. Память услужливо показала воспоминания: вот отец обвиняет Райдена в предательстве, и Ортан испытывает злорадство от происходящего. Он стоит за спиной отца и смотрит на всех этих девушек, а особенно на полукровку. Видит страх в ее разноцветных глазах. Все-таки он покажет ей, кто здесь хозяин, пусть и не так, как было задумано изначально. А потом все завертелось — вызванные Лероем ар-нори, спущенный стражем болт, рев огромного черного зверя… Лорд Хормольд открыл портал с трудом, хорошо, что Авелий помог, черноволосый обладал даром отдавать магию и усиливать других магов.
— Ортан, живо за мной! — скомандовал отец, и парень, пригибаясь, метнулся к переходу.
Портал закрылся, и уже внутри Авелий закричал:
— Не могу удержать! Реальность сместилась! Нас затягивает к Искре!
Лорд Хормольд выругался, и Ортан изумленно уставился на отца, ведь тот никогда не позволял себе крепких выражений, считая подобное поведение ниже своего достоинства. Его полное лицо плыло и словно плавилось в сиянии портала, искажалось, как восковое, и смотреть на это было жутко.
— Ортан не выдержит Искру! — выплюнул он. — Его надо выпустить! Разорви проход, Авелий!
Два мага вскинули руки, и сияние перехода усилилось. Сам Ортан происходящее понимал с трудом, все же он никогда не был прилежным учеником. Он лишь догадался, что его отец прервал перемещение, а потом его ужалило болью, и парень вывалился на траву, больно ударившись о землю. Он застонал, лежа с закрытыми глазами.
— Ну папочка, я тебе сейчас все скажу… — пробормотал Ортан, принимая сидячее положение. Открыл глаза, потянулся к затылку, раздумывая, какого размера там шишка. И ойкнул, как девчонка. Тела не было. Ни рук, ни ног, ни живота. Ни-че-го.
Парень лихорадочно схватил себя за ногу. Ощущения были. Ладонью он чувствовал свое тело и одежду на нем, но вот глазами не видел. Ортан застонал в голос и снова лихорадочно прошелся ладонями по ногам, плечам, груди, почти с ужасом ожидая, что чего-нибудь не найдет и на ощупь. Но все было на месте, и парень слегка успокоился. Он просто невидим. Почему-то. Но он есть, живой и даже невредимый, дышит и чувствует, значит, все не так плохо. Его пальцы натолкнулись на медальон, висящий на шее.
— Подпали меня Искра! — Ортан поскреб затылок. — Так вот в чем дело!
Когда отец вытолкнул его из портала, на нем был древний артефакт сокрытия сути! Неужели это он так подействовал? Усилился настолько, что полностью скрыл молодого мага? Растворил его физическую оболочку в пространстве? От этих мыслей стало не по себе, и парень вновь торопливо себя ощупал. Выдохнул. Нет, все-таки его тело есть, просто невидимо.
Попытался снять медальон, но ничего не вышло: артефакт висел на шее, не двигаясь.
Он поскреб подбородок, раздумывая, что предпринять. Надо дождаться отца. Магистр Хормольд уж точно вернет все на свои места. А пока… Ортан хмыкнул. Пока можно воспользоваться своим положением. Например, пройти незамеченным в крыло целительниц. Или посмотреть, чем занята полукровка. Хотя она наверняка уже сидит в подвале вместе с тем Темным, что таскался за ней.
Вспомнив Темного, Ортан поежился, не сдержавшись. Встречаться с ним снова парню не хотелось.
В то утро все казалось ему поправимым и даже не слишком страшным.
А теперь Ортан стоял в коридоре Академии и размышлял, что ему делать. Отец так и не вернулся в свои покои, и найти его парень не смог. А в самой Академии что-то происходило. Белая Башня исчезла, из подслушанного разговора парень понял, что с Искрой что-то произошло. И магистр Райден вернулся в свой кабинет — живой и невредимый. А когда Ортан увидел его, проходящего мимо, то просто взвыл в голос.
Только его никто не услышал.
Никто.
Ни один человек из несущихся мимо его не слышал, не видел и не ощущал.
И это было ужасно. Это было самое отвратительное, что только испытывал за свою жизнь молодой маг. Его — так жаждущего признания, любви и поклонения — больше не было. И на исходе дня Ортан готов был орать от ужаса и отчаяния. Его положение казалось ужасным. Он не мог открыть ни одну дверь. Он не мог ударить, толкнуть или сбить с ног. Он не мог положить в рот еду. Потому что его ладони проходили сквозь любые предметы, как сквозь воду.
Ортан был нематериален.
И бродил по Хандраш, глядя на лица своих друзей или недругов, хватал их за руки, орал им в уши или наступал на ноги, но ученики не замечали ни одного из этих действий. Когда мимо прошел Арви, Ортан бросился за ним в комнату для подготовки, готовый упасть на колени от радости.
— Арви! Арви, это я! Я здесь! Слышишь меня? Арви, урод ты, сволочь, ублюдок, ты должен меня услышать! Ты должен! Ты же мой друг!
Но Арви лишь хмуро листал учебник. Даже когда Ортан попытался выдрать темные волосы на башке приятеля, тот даже не пошевелился.
— Я привидение. — Сдавшись, Ортан сел на стол и безумно рассмеялся. — Что б я сдох! Я поганый, невидимый, нематериальный призрак! Меня нет!
Арви, захлопнув книгу, поставил ее на полку и ушел. А его невидимый друг расплакался. В конце концов, этого все равно никто не увидит.
А потом понял, что даже покинуть эту комнату со стеллажами учебных свитков он тоже не может. Потому что способности проходить сквозь стены, какая должна быть у нормального призрака, у Ортана не было. Он потерял все и ничего не приобрел взамен.
Его просто не стало.
* * *
Шариссар
За утро он успел побывать на тренировках нескольких взводов, проверить надежность Ледяного Полога вокруг Острога и нанести неожиданный визит десятку командующих армией Мрака. И отправить двух из них в яму за то, что низшие паладины не заметили разорванную линию щита на вверенной территории. Проводник израсходовал почти весь свой резерв, устанавливая для Шариссара путевые арки и разрывая для него ткань пространства.
Его дыхание вырвалось с хрипом где-то в середине дня, когда паладин вдруг замер посреди тренировочного лагеря.
…Ее целовали. Жадно, страстно, нежно. Чужие губы прикоснулись к губам Леи, и паладин зарычал, ощущая, как удлиняются клыки и выгибается спина. Зверь бился, требуя выпустить его, ломая человеческую волю в истовом желании убивать. Он хотел рвать на части, раздирать клыками, сдирая кожу лоскутами, хотел, чтобы тот, кто посмел прикоснуться к Лее, умирал мучительно, захлебываясь собственной кровью. И даже это не смогло бы удовлетворить его жажду мести, заглушить боль и ярость, что взорвались в нем, когда он ощутил ее недоумение от чужого поцелуя. Но не отвращение. Не ненависть. Лее не было неприятно. Она лишь… удивилась.
И это окрашивало его мир черно-красным цветом скорого убийства.
Шариссар сдержался лишь благодаря тренированной годами выдержке и самоконтролю, ставшему его второй кожей. Он сдержал обращение, тряхнул головой, заставляя себя вслушаться в отчет командующего гарнизоном. И даже почти понимая, о чем тот говорит! Его глаза лишь блеснули краснотой и вновь стали черно-синими и пустыми.
Он не позволит себе забыться до потери контроля.
Никогда.
В его жизни уже было это — тьма, охватывающая разум, голый инстинкт и желание убивать, острая грань потери человечности — притягательная и сладкая. Мир в такие минуты окрашивается цветом боли и агрессии, а клыки ощущают вкус чужой крови. Паладин лучше, чем кто-либо, знал, что испытывают звери, запертые в клетках загонов. Он был одним из них, и лишь ему удалось вернуться в сознание…
И самое ужасное, что он сохранил память о том периоде. Он прекрасно помнил все, что творил, будучи зверем, помнил наслаждение убийством, помнил и загонял в глубины своего разума, так далеко, как только мог.
Проклятая метка и девушка с разноцветными глазами заставляли его вновь вспоминать то время, вновь терять контроль. И за это он почти ненавидел Лею. И себя.
В Острог Шариссар возвращался уже в сумерках, когда земля покрылась инеем. Предусмотрительный Айк подал господину мантию из цельного куска меха горного волка, что достигал размеров здорового коня. Весь день оруженосец истово старался предугадывать желания своего командующего и по возможности держаться за спиной, чтобы не попадаться ему на глаза. Но его не покидало ощущение, что за внешним спокойствием господина бурлит обжигающая лава, готовая выплеснуться и спалить дотла весь Оххарон.
И потому Айк вздохнул с облегчением, когда они вернулись в Острог и паладин отпустил своего доверенного.
Шариссар поднялся в башню, которую занимал единолично и вход в которую был заказан всем остальным обитателям Острога. И первое, что услышал, войдя в свои покои, это вопль!
Он рванул к потайной двери и в смежную комнату ворвался, готовый к сражению и занося свои зазубренные лезвия.
— Ух ты! Какие здоровые штуки! — восхитилась Незабудка при виде его.
— Что здесь происходит? — мрачно поинтересовался паладин. В комнате, еще вчера такой чистой и опрятной, царил хаос. На полу валялся перевернутый поднос, горшок с кашей опрокинулся, рассыпав содержимое, а мясная подливка выплеснулась на бархатную обивку кресла. Все подушки и покрывала Сиера сбросила с кровати и теперь прыгала по голому тюфяку. Даже занавеска была оборвана с одного края, словно на ней успели покачаться из стороны в сторону.
Сиера надула губы и вновь подпрыгнула на кровати.
— Девочка отказывается есть! — с возмущением пожаловался целитель. Его куцая борода тряслась от негодования. — Я не могу ее заставить! Это… наказание какое-то! Простите, но я лекарь, а не… нянька!
— Не буду! — завопила Сиера. — Не буду есть! Не буду спать! Я хочу к Лее! Не буду!
— Молчать! — рявкнул Шариссар. Оба — и девочка, и целитель — подпрыгнули и захлопнули рты, уставившись в черные глаза паладина. — Вижу, тебе лучше, Незабудка, — уже спокойно сказал паладин. Девочка нахмурилась.
— Откуда ты знаешь меня? Ты кто?
— Можешь считать, что я твой господин.
— У меня нет господина! — Сиера вздернула остренький подбородок. — Моя сестра Лея говорит, что мы свободные и никому не принадлежим! Только Богам!
— Твоя сестра Лея такая же наивная, как и ты, ребенок! — хмуро бросил Шариссар. — А теперь слезь с кровати и убери за собой все, что разбросала. Живо!
— Не буду! — насупилась Незабудка. — Не буду, не буду, не буду! Я хочу домой!
— Ты будешь делать то, что я тебе велю! — вновь рявкнул паладин.
Целитель побледнел еще больше, но неуверенно пробубнил:
— Осмелюсь предположить, что девочка напугана, мой господин… и не понимает, что происходит…
— Мне плевать! — Шариссар одним движением оказался рядом и сдернул Незабудку с кровати. Схватил ее за шиворот и приподнял на уровень своих глаз, словно котенка. — Будешь делать то, что я сказал. И немедленно все уберешь за собой. А потом сядешь и съешь все, что тебе принесут.
— Моя сестра придет и убьет тебя, понял? — выкрикнула Незабудка.
— О, ты даже не представляешь, как я этого жду, — оскалился паладин.
— Все равно не буду! Ой!
Она завопила, увидев как черно-синие глаза стали красными, словно угли, а клыки мужчины удлинились, приподняв верхнюю губу.
— Башку откушу, — пообещал Шариссар, клацнув зубами.
Губы девочки скривились, словно она собиралась заплакать, но Сиера лишь шмыгнула носом.
— Мой господин, — неуверенно попытался вмешаться целитель. Но получил в ответ злой взгляд красных глаз и попятился. Шариссар разжал ладонь, и девочка шлепнулась на тюфяк.
— Когда вернусь, здесь должно быть чисто и тихо. А ты должна лежать в постели и видеть свои детские сны, поняла? — предупредил он, свысока оглядывая Сиеру. Развернулся и ушел.
* * *
В его покоях уже успели наполнить горячей водой пузырь в купальне, и паладин с наслаждением лег в исходящую паром воду. Неспешно вымылся, вдыхая запах хвои и трав, вылил себе на голову ведро ледяной воды, завершая омовение. Не вытираясь, вышел в спальню, позволяя телу обсохнуть. Потом так же неторопливо оделся.
Он сознательно давал девочке время, чтобы выполнить его приказ, не сомневаясь, что, вернувшись, увидит относительно чистую комнату и Незабудку, послушно лежащую в постели.
Поэтому входил он, почти готовый улыбнуться. И с трудом сдержал рык, увидев, что комната выглядит как после побоища. К общей картине хаоса добавились перевернутое кресло, окончательно оборванные занавески и растерянный лекарь, потрясающий головой, сидя на полу. На его черепе дрожали остатки каши.
— Это не девочка! — увидев господина, взвыл целитель. — Это какое-то исчадие Бездны! Я не могу… не понимаю…
Самой Незабудки в комнате не было.
— Где она? — очень спокойно спросил паладин. Целитель растерянно оглянулся.
— Так только что… была же… здесь… где-то…
Одним рывком Шариссар поднял дубовую кровать, но под ней никого не было. Осмотрелся. Принюхался. Прошипел сквозь зубы проклятие и скользнул к окну.
Сиера стояла на каменном бордюре в десяти шагах от окна и продолжала упрямо ползти дальше. На высоте, с которой и смотреть было страшно, не то что идти!
Шариссар сдержал свой рык и запрыгнул на бордюр. Для его роста и веса он был слишком узким, там, где маленькая девочка могла ползти на четвереньках, он с трудом помещался. Иней уже покрыл каменные стены белым налетом, и паладин скрипнул зубами, когда Сиера покачнулась, а ее ладошки скользнули по камню. Она пыхтела и сопела, не замечая крадущегося сзади мужчину. Шариссар сделал еще один шаг. Камушек вывалился из кладки и улетел вниз, стукнувшись о стены. Паладин скользнул по бордюру и резко схватил девочку за ногу. Та вскрикнула, взмахнула руками, теряя равновесие. Упасть ей не давали лишь железные пальцы, что сомкнулись вокруг ее щиколотки.
— Ну и куда ты собралась? — поинтересовался паладин, держа девочку вниз головой над пропастью. Даже в таком положении Незабудка умудрилась гневно сверкать зеленющими глазами и поджимать губы.
— Домой! — выкрикнула она.
Шариссар оглянулся, приподняв бровь. Посмотрел налево. Потом направо.
— Серьезно? И ты даже знаешь, где твой дом? Что-то я здесь вижу лишь свои владения.
Он снова посмотрел по сторонам, чуть разжал пальцы, и девочка завизжала. Он вновь перехватил ее ногу, усмехнувшись.
— Я найду! — заорала Сиера. — Отпусти!
— У вас это что, семейное? — угрюмо бросил Шариссар. — Одна сестричка просит отпустить в воде, не умея плавать, вторая — вися на уровне третьего этажа.
— Я тебя не боюсь! — обрадовала Незабудка.
— И глупость — это тоже, видимо, общее, — еще больше помрачнел паладин. — Все, побегала, и хватит. — Он легко развернулся и пошел обратно к окну, уверенно ставя ноги в сапогах на узкий скользкий бордюр.
— Все равно сбегу, — пообещала Незабудка, пыхтя и кусая губы. Шариссар хмыкнул.
— Тогда я тебя к кровати прикую. Цепью. Как собаку. Поняла?
— А у тебя есть собака? — подумав, осторожно поинтересовалась Незабудка.
Шариссар покосился на висящее вниз головой создание. Ее личико стало красным, ресницы — мокрыми, и их кончики покрылись инеем. Но глаза сверкали не от страха, а от любопытства.
Нет. Логику этого существа он понять не мог.
Совершенно!
— Нет, — хмыкнул он. — Щенки есть. Хочешь посмотреть?
Он дошел до окна и втолкнул девочку в комнату, Незабудка плюхнулась на мягкое место. Шариссар запрыгнул следом. Целитель отскочил и с трудом удержал облегченный вздох.
— Так как? — Он окинул девочку взглядом.
— Я все равно тебя ненавижу, — буркнула Сиера. — Но щенков покажи.
— Утром. Но сначала уберешь эту комнату. А я прослежу.
Незабудка вновь насупилась, а Шариссар уселся в кресло, закинув ногу за ногу.
— Может, позвать слуг? — несмело предложил целитель. — Ночь на дворе, девочке давно спать пора…
— Сама испачкала, сама и убирать будет! — отрезал паладин. — И поторопись. Мне не хочется тут с тобой до утра просидеть!
Следующие полчаса Сиера, пыхтя и бурча, убирала комнату под недовольным взглядом паладина. После ее уборки помещение вряд ли стало чище, скорее наоборот. Но Незабудка честно старалась. И надеялась, что никто не заметил, как она затолкала остатки каши вместе с горшком под кровать. Меховое покрывало было слишком большим и тяжелым, чтобы затащить его обратно на постель, и Незабудка решила прилечь на него и немного отдохнуть. К тому же огромный мужчина, что вытащил ее со стены, в сторону девочки не смотрел: он разжег огонь в камине, пока она наводила порядок, и теперь сидел, задумчиво рассматривая языки пламени.
Свернувшись на мехе, Незабудка закрыла глаза, решив, что надо хорошенько все обдумать…
— Девочка уснула, — тихо сказал целитель.
— Я знаю, — отозвался Шариссар. — Идите к себе, Эрхо. Вам тоже надо отдохнуть.
— А вы, мой господин?
Паладин поднял голову, посмотрел чуть удивленно.
— Простите, — смутился целитель и поспешил откланяться.
Паладин поднялся и подошел к окну. Вдохнул морозный воздух и повел рукой по раме, устанавливая щит. Кровная нить Оххарона вернула и возможность пользоваться черной магией. Барьер вспыхнул огненными всполохами и налился темнотой, образуя сетку, затвердел. Шариссар довольно провел по нему пальцем. Прочный. И точно не выпустит из комнаты девочку.
Бросив быстрый взгляд на свернувшуюся на мехе Незабудку, Шариссар чуть помедлил. Но, отвернувшись, быстро вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
