Глава 16
К вечеру я чувствовала себя вымотанной. Пожалуй, я действительно переоценила свои силы, и мне стоило поберечься. Усталость накатила волной, почти сбивая с ног, и я поплелась в свою комнату, упала на постель, отказавшись от ужина. Ион проверил все мои показатели, осуждающе пощелкал языком, но врач как никто знал, что удержать меня в кровати почти невозможно, и потому лишь снова влил в меня жизненную силу и накормил лекарствами.
Я завернулась в плед, рассматривая пылинки, пляшущие в тонком луче света. Яна я больше не видела, да и не искала его. Через некоторое время он вернется к своей прежней жизни, пусть и в новом для себя статусе. А я… Я останусь в своей. Мы с ним лишь две пылинки в круговороте мироздания, ну и что с того, что он мог бы стать для меня всем миром? Почти стал.
Я одернула сама себя. Не бывает сослагательного наклонения в судьбе. Есть или то, что случилось, или… или то, что не стоит глупых сожалений. Какой смысл изводить себя тем, что могло бы быть, если бы реальность была иной? Она такая, какая есть — жестокая и злая, бьющая порой наотмашь и дразнящая красивой иллюзией сказки.
Поэтому я в сказки не верю. Слишком больно потом возвращаться в действительность.
И Ян — это тоже сказка. Слишком хорош, чтобы случиться.
Все-таки Ландар иногда прав. Человеческая природа — слаба, мы верим в лучшее, даже когда понимаем, что это невозможно. Я не видела дороги, по которой мы могли бы идти с Яном вместе. Князь никогда не допустит этого.
«Подумай обо мне перед сном, Диана», — вспомнила я приказ Ландара и усмехнулась. Князь был бы сильно недоволен, узнав, что думаю я не о нем. Хотя и о нем тоже, Ландар был той реальностью, которая убивала мои мечты и разрушала мои иллюзии. И потому думать о нем приходилось, как бы я ни хотела избавиться от этих мыслей…
В чем-то князь прав, я действительно перестала его бояться. Его действия возымели обратный эффект, как ни странно. Да и трудно бояться мужчину, с которым связывает… так много. Десять лет воспоминаний, боль и… наслаждение. Не знаю, чего он добивается, но я изо всех сил пыталась не вспоминать тот день в мастерской. Хотя бы потому, что испытывала слишком сложные и смешанные чувства от произошедшего. Ландар не дает возненавидеть его окончательно, всегда ходит по грани, по тонкому краю между моей привязанностью и откровенным отвращением. Для чего он заставлял меня испытывать наслаждение? Почему это было так важно для него?
Все же я не понимала.
И вновь содрогнулась и сцепила зубы, прогоняя из головы воспоминания. Я словно думала не о себе, словно подсмотрела непристойное действие с чужим участием и теперь изо всех сил пыталась забыть увиденное. Безумие, но я никак не могла совместить в своей голове Ландара-князя, которого боялась и ненавидела, которым восхищалась и боготворила, и Ландара-мужчину, что творил со мной все то… что творил. Когнитивный диссонанс в моей голове мучил и вызывал приступы тошноты. Черт, я ведь действительно не воспринимала Его Светлость как мужчину. Как наставника, опекуна, хозяина или сияющую звезду, но не как мужчину, с которым хотела бы лечь в постель. И даже сейчас это вызывало внутри глухой протест и какую-то обиду.
Ландар был для меня богом и дьяволом в одном лице и совсем не тем, с кем я хотела бы заниматься сексом. Я хотела бы держаться от него подальше. Он всесильный Иной — холодный, далекий и, черт возьми, непонятный. Было бы отлично, если бы наши галактики вообще не пересекались.
Увы.
Устало откинулась на подушки.
Надо хоть немного поспать. Мама говорила, что утром все видится иначе, поэтому не стоит думать о проблемах в темное время суток. Так что я подумаю о них завтра.
…Какие жадные губы… Чувственные, горячие, слишком умелые… Наверное, они целовали так много женщин, что движения стали схожи с виртуозностью опытного пианиста — заученные, отточенные, совершенные. Мне не надо смотреть, чтобы знать, чьи губы целуют меня. Ландар. Его тяжелое тело придавливало меня к кровати — обнаженное, сильное. Колено давило на ноги, заставляя их раскрыться. Заставляя впустить его, подчиниться. Дать то, что он хочет.
— Не смей просыпаться… — он говорит, или голос звучит у меня в голове? — Не смей. Мне надо совсем немного…
Он дышит так, словно прошел всю полосу препятствий. Хотя нет. Я видела как-то этот трюк в его исполнении, и вышел он совершенно спокойным, отряхивая свою белоснежную рубашку. А сейчас его дыхание прерывистое и рваное, он весь напряжен…
— Не двигайся…
Приказывает, прижимает мои ладони к покрывалу. Его желание очевидно, и он не пытается его сдержать. Выдыхает, втягивает в рот мой язык и вторгается снизу. Вбивается мощно, со стоном мне в рот, сразу начинает двигаться. Резко, сильно, приближаясь к своему оргазму, пожирая мой рот и дыхание.
— Еще… — он шепчет мне на ухо, зажимает зубами мочку. — Дай мне еще немного, малыш…
И это ласковое словечко, которое он говорил мне с детства, разбивает иллюзию, сбрасывает мое оцепенение. Я хватаю ртом воздух и… просыпаюсь. В своей комнате, с рукой, зажатой между ног. Одна.
— Сволочь! — в стену полетел стакан с водой, что Римма оставила на столике у кровати. — Ненавижу!
Вскочила, в ярости оглядывая комнату, ища, чем бы еще запустить в стену. Рухнула в кресло, сжав виски. Решительно схватила телефон, нажала кнопку. Длинный гудок ударил в ухо.
— Слишком быстро, малыш, — ленивый голос Ландара заставил меня снова вскочить, сжимая кулаки. — Я не успел. Мне нравится, когда ты послушна и думаешь обо мне, как я приказываю. Твои мысли были грязными? Что ты представляла?
— Не смей. Лезть. В мою голову! — заорала я. От злости мне даже дышать было трудно. То, что он сделал, не укладывалось ни в какие рамки. Мало того, что он брал мое тело, но я не позволю делать то же самое с моим сознанием. Трахать меня в моей собственной голове… черт! Мне хочется его убить.
Князь тихо рассмеялся.
— Кажется, малыш злится? Прости, в следующий раз я позабочусь о тебе…
— Не будет никакого следующего раза, слышишь меня?!
— Ты мне угрожаешь, Диана? — голос стал вкрадчивым.
— Это отвратительно, Ландар! Отвратительно, как ты не понимаешь?!
— Разве? Мне понравилось, — его дыхание стало тяжелее, словно мы все еще были во сне, а он — рядом.
У меня закружилась голова. Господи… Если так и есть? Если я и сейчас сплю, а он… продолжает вторгаться в мою голову? Что, если я теперь не смогу отличить реальность от снов?
Я ведь чувствовала все. Тяжесть его тела, запах кожи, влажность языка… Так же явно, как в реальности. У меня между ног болит от его вторжения. Сейчас. И я не понимаю, как отличить сновидение от реальности. Как?
Стало страшно. Метнулась к столу, выхватила из ящика свой тренировочный нож, резко провела лезвием по ладони. Зашипела от боли, но в голове прояснилось.
— Что ты сделала? — голос Ландара стал злым.
— Убедилась, что уже не сплю, — огрызнулась я, наблюдая, как на глазах стягиваются края пореза и свертывается кровь.
— Больше не делай так, — зло приказал он. — Поняла? Поняла меня?
— Если это единственный способ распознать реальность, то сделаю! — заорала я.
— Успокойся, — в его голосе те властные нотки, на которые я привыкла реагировать, как дрессированная собачка. — Ты уже не спишь. Успокойся, Диана.
Я снова посмотрела на нож. Успокоиться? Не могу… Я внезапно поняла, что чувствуют самоубийцы, прыгающие с крыши в попытке взлететь. Иногда реальность и выдумка слишком близко.
— Диана, прекрати! — рявкнул Ландар. В его голосе была злость и что-то еще. Страх? Да неужели. — Слышишь меня? Все закончилось. Сон закончился! Проклятие, ты слишком впечатлительна…
— А ты ненормальный. — Рана затянулась, не оставив даже шрама.
— Да. — Слово вышло глухим. — Я знаю.
Влажный чавкающий звук. Я насторожилась.
— Что ты делаешь?
— Скучаю по тебе. — Стон. Уже откровенный, чувственный. — Ты слишком быстро проснулась, малыш… а мне так плохо… Иллюзия лучше, чем ничего…
Последние слова прозвучали столь тихо, что я засомневалась в их реальности. Послышалось? Вероятно…
Я швырнула в стену трубку. Серебристый корпус треснул, дисплей пошел трещинами. Сама же отправилась в душевую, долго стояла под струями воды, пытаясь успокоиться. Ландар сумасшедший. И мои просьбы, угрозы или проклятия для него пустой звук. Люди для него развлечение, сегодня его игрушка — я. И он будет делать со мной все, что захочет, наплевав на мои желания. Я знаю, я видела это неоднократно.
После холодной воды я вздрогнула, а ведь даже не заметила, как повернула кран. Черт-черт, так я сама свихнусь скоро. Надо срочно уехать из Башни, здесь моя психика долго не выдерживает.
За окнами все еще господствовала ночь, но мысль о том, чтобы снова лечь в кровать и уснуть, вызывала у меня дрожь. Так я начну бояться засыпать, как было в детстве после просмотра фильма о Фредди Крюгере. В мои кошмары приходит мой собственный маньяк, и вряд ли я смогу от него избавиться. Черт, я реально теперь боюсь спать. Просто отлично.
Из здания я вышла, кивнув охраннику у ворот. Тот нахмурился, увидев меня.
— Госпожа Диана? Куда вы? Ночь ведь…
— Прогуляться хочу, — хмуро бросила я. — Или у вас есть другие указания на этот счет?
Не удивлюсь, если Ландар вообще запретил меня выпускать.
— Нет. Просто будьте осторожны. Если хотите, я выделю вам сопровождающих…
— Спасибо, не надо.
Я поправила объемный ворот теплого свитера и вышла за ворота. Боюсь, мне теперь постоянно придется носить что-то, закрывающее шею, ибо демонстрировать змею всем и каждому мне совсем не хотелось. За древней каменной стеной, густо заплетенной диким плющом, что окружала эту часть Башни, начиналась тропинка, бегущая к соснам. Я пошла по ней, зная, что впереди холодный родник, а за ним — то место, ради которого я все же приезжала порой в Башню.
Воды в роднике было всего по щиколотку, но ледяная настолько, что ноги в шерстяных носках и резиновых сапогах мигом замерзли. Но идти в обход пришлось бы пару километров — неширокий родник огибал довольно обширную территорию. Дальше дорожка пошла в гору, так что на подъеме я успела согреться. Вскоре я уже различала их — плоские камни, поставленные в круг, затянутые туманом. Они всегда были в легкой дымке, отчего казались миражом. Дольмен.
Легкий шорох за спиной заставил меня насторожиться. Мой слух, как и зрение, острее человеческого, может, оттого я и уловила его.
— Шираон!
Волк возник из ниоткуда и ощерился, глядя на заросли. Я резко обернулась.
— Как интересно. — Ян приближался неспешно, с любопытством осматривая черного скалящегося зверя. — Кажется, этого волка я уже убивал?
— Страж умирает вместе со своим хозяином, — холодно бросила я, глядя на него в упор. — Какого черта ты следишь за мной?
— Слежу? — он посмотрел с явным удивлением и покачал головой. — Ты странно реагируешь, Диана. На слова, жесты, прикосновения… Что же с тобой случилось? Вернее, так: мне жаль, что с тобой это случилось. Я всего лишь беспокоился. Был неподалеку, увидел, что ты идешь в лес, подумал, что это небезопасно… только и всего. Обычная человеческая реакция.
Да, человеческая. Ян все еще реагирует, как человек. В отличие от меня.
Он вновь посмотрел на моего волка, в холку которого я вцепилась. Ян криво улыбнулся.
— Но вижу, что о тебе есть кому позаботиться. Не хотел мешать.
Он развернулся и пошел обратно к деревьям.
— Подожди, — слово сорвалось с языка прежде, чем я осознала.
Ян посмотрел через плечо.
— Не уходи. Это ты прости меня, я слишком… нервная.
Ян коротко кивнул. Обсуждать причины моих нервов не стал, я была ему за это благодарна.
— Это дольмен? — изумился он, возвращаясь. — Надо же… а где толпа туристов, подсветка, репортеры?
— Придется обойтись без них, — я улыбнулась против воли. — Этого дольмена нет ни в одном путеводителе.
— Я думал, такие места уже все известны, — пробормотал Ян, идя рядом со мной.
Волк потрусил вперед, получив от меня мысленный приказ. Я покачала головой.
— В этом мире все не так, как пишут в газетах.
— Вот это я уже понял.
Мы спустились в низину. Ян благоговейно прикоснулся к холодному камню. Я знала, какой он на ощупь — гладкий, словно стекло. И всегда ледяной, как осколок айсберга. Поэтому удивилась, заметив, как блаженно Ян прикрыл глаза и приложился щекой к камню.
— Ты сейчас на кота похож, — ворчливо сказала я, глядя на него во все глаза.
— Теплый, — довольно улыбнулся он. — И такой… хочется домой забрать и вместо кровати использовать!
— Теплый? — открыла рот и даже положила руку на камень. Нет, не ошиблась. — Да он же ледяной!
Теперь удивился Ян и вдруг шагнул ко мне, накрыл мою ладонь своей.
— Что ты делаешь? — занервничала я.
— Постой так. Не бойся. Мне дольмен сказал это сделать.
Я воззрилась на него. Боги, еще одного сумасшедшего мне не хватало! Но Ян выглядел на редкость здравомыслящим и уверенным в своих словах.
— Не бойся, — тихо сказал он. — Послушай… Его.
Не знаю, что я должна была услышать, но я замерла, остро ощущая присутствие Яна за своей спиной. Нет, он не прижимался ко мне, даже не пытался сократить дистанцию между нами. Его ладонь спокойно лежала на моей, не сдавливая и не лишая движения. Грела. И я почувствовала… первое покалывание в пальцах. Ток живительного тепла. Силы.
— О-о-о… — прошептала я. — Я чувствую это…
Ощущение было непередаваемым. Словно под моими пальцами был не камень, а зверь. Живой, сильный, мудрый. С шелковой теплой шерстью и мягкой, успокаивающей силой… Я хотела посмотреть на Яна в этот момент, хотела разделить с ним эту минуту, сказать спасибо за то, что позволил мне это почувствовать! Но боялась пошевелиться, чтобы не нарушить гармонию мгновения.
— Это… волшебство.
— Да, — тихо сказал он. Я слышала в его голосе улыбку. — Спасибо, что показала.
Мне спасибо? Он благодарит меня? Вот ненормальный…
Я тихо вздохнула. И ойкнула.
— Что это? Ян?
Вздрогнула от странного ощущения, что моя ладонь вязнет в камне, как в желе, испуганно отдернула руку. И уставилась на отпечаток. Контур моей ладони на дольмене. А сверху контур ладони Яна. Он тихо присвистнул, рассматривая это необъяснимое явление. Словно мы прикладывали руки не к гранитно-твердой поверхности, а к мягкой глине.
— Что случилось?
Ян пожал плечами и улыбнулся.
— Не переживай. Дольмен не злится, что мы его слегка… подправили.
Я осторожно тронула отпечаток пальцем. Камень снова обжег холодом, похоже, без руки Яна магия не действовала. Но как же странно!
— Через тысячу лет зеленые человечки с рожками будут составлять научные трактаты, пытаясь объяснить происхождение этих отпечатков, — улыбаясь, протянул он.
— Зеленые человечки? — хмыкнула я. — С рожками?
— Ну да, — с деланной серьезностью пояснил он. — Экология ни к черту, сама понимаешь. Вот и позеленеют.
— А рожки? — я уставилась на него, пытаясь не смеяться.
— Нанотехнологии. Вживленные в мозг антенны для прямого выхода в мировую социальную сеть!
— В социальную сеть?
— Ну да, ты что, не в курсе? — Ян окинул меня насмешливым взглядом. — Ты отстала от жизни, принцесса. Людям будущего будут вживлять очки для просмотра страниц, датчики на всем теле для эффекта присутствия и даже кнопку запуска в интимном месте.
— Там-то зачем? — я все-таки не выдержала и рассмеялась.
— Ди-а-ана! — дразняще протянул он. — Ну ты что, это ведь век технологий и скоростей! Нет времени на прелюдию и долгие ласки, кнопку нажал — и все, объект готов! Две минуты виртуала — и все довольны!
Я покачала головой, а потом прыснула от хохота.
— Какое ужасное будущее! Не хочу туда!
— Ты еще не видела эти рожки, — подмигнул мне Ян. Его глаза светились изнутри от смеха. — Гламурные такие, со стразами, у мальчиков и брутальные, кожаные, у девочек…
— Ты не перепутал?
— Нет. Судя по всему, там так и будет!
Мы переглянулись и, не выдержав, дружно расхохотались.
— И что же они поймут по нашему отпечатку? — вытирая слезы, выдавила я.
— Хм, — Ян окинул меня оценивающим взглядом. — Как минимум, что два неапгрейдированных и ненанотехнологичных примитивных создания занимались здесь устаревшим видом любви.
Дыхание закончилось у меня в горле. Ян коротко выдохнул и отвернулся, шагнул внутрь камней.
— Я видел Стоунхендж, но там не ощутил и малой толики этой силы… как думаешь почему?
Я с трудом вернула себе способность говорить.
— Не знаю… может, силу растащили туристы? Каждый понемногу, даже не замечая? Или все дело в том, что тогда ты был непробужденным странником?
Я внутрь круга заходить не стала, стояла и смотрела снаружи. Как светлеет горизонт, окрашивая розовым светом низину. Как живым существом клубится туман. Как мой черный волк стоит на камне, принюхиваясь и щуря желтые глаза.
И еще я смотрела, как стоит мужчина внутри черных камней — высокий, сильный, и как рвутся в небо крылья за его спиной.
— Ты снова смотришь так… — он бросил на меня острый взгляд. — Ты постоянно их видишь? Крылья?
— Нет, не постоянно. Иногда ты их прячешь, пока неосознанно. Потом научишься убирать свою суть по желанию.
— У всех странников крылья?
— Крылья только у странников, — поправила я. — У других одаренных то, что мы называем тенью. Некая аура. Она может принимать разные формы, но обычный человек не видит ее.
— Разные формы? — заинтересовался Ян. Вышел из круга, приблизился.
— Да, — я улыбнулась, вспоминая. — Однажды я увидела на улице Барселоны парня. Уличный музыкант, он играл на свирели, а вокруг него было множество людей. Его музыка была волшебной… Но меня заинтриговало не только это, больше всего очаровал пес, что сидел рядом. Черный, с белыми пятнами и рваным ухом. Он никуда не уходил, просто сидел рядом с музыкантом. После того, как тот оторвал свирель от губ, я тоже подошла, чтобы положить деньги в его шляпу. И сказала, что мне нравится его пес. Все посмотрели на меня, как на сумасшедшую, — я рассмеялась. — Никто, кроме меня, не видел животное. Это и была тень. Но такие случаи скорее редкость, чаще аура размыта, просто пятно или шлейф за человеком. Но вот если тень принимает форму, то эфира почти гарантированно будет достаточно для пробуждения одаренного.
— Почти? — тихо переспросил Ян.
— Да, — отвернулась. — Иногда я ошибаюсь.
— И винишь себя, — мягко сказал Ян.
Я кивнула. Что тут можно было ответить?
— Понимаю, — он тоже посмотрел туда, где светлел горизонт. — Я тоже себя винил, когда выжил единственный из отряда. Моего отряда. Мы шли в наступление по моему приказу. Угодили в ловушку. И выжил лишь я. Ранен был сильно, с жизнью — несовместимо, как мне сказали. Меня даже оперировать не хотели, думали — бесполезно… А я остался жив. Для меня это казалось самым ужасным — жить, когда остальные не вернулись. Воспоминания и вина — цена моего приказа. На всю оставшуюся жизнь.
Я посмотрела ему в лицо. Задумчивый. В глазах — отголоски застарелой боли, давней, но все еще ранящей.
— Не вини себя, Ян. Ты ведь не мог предугадать… Ты лишь делал свое дело.
— Не вини себя, Диана, — он улыбнулся, глядя на меня. — Ты ведь тоже лишь выполняла то, что должна.
Я покачала головой. С Яном было легко разговаривать, и, кажется, он первый человек, кто понял, что я испытываю, когда думаю о тех одаренных, что не пережили метку Ландара. Я ведь помню их всех. Каждого. И все они приходят в мои сны.
Вот и Ян предпочел жизнь в затворничестве после своих потерь, отгородился от мира и людей. Я тоже отгородилась, правда, внутри себя. Поставила стены вокруг воспоминаний и каждый день надстраивала новые и новые кирпичики, пытаясь уберечься.
Он склонил голову, хотел что-то сказать, но не успел. Я услышала тихий щелчок. И уже через миг лежала на мягкой земле, придавленная Яном.
— Не двигайся, — прошипел он. — Голову не поднимай!
Ничего не понимая, я подчинилась. Улыбающегося Яна как подменили, от его расслабленности ничего не осталось. Лицо застыло, став жестким. Я ничего не видела, лишь его щеку и рисунок на лице. И ничего не понимала.
Хлоп, хлоп, хлоп.
Мягкие непонятные звуки. Пугающие до дрожи и внезапной дикой слабости.
— Ян? — шепнула я ему в уголок губ.
Он не ответил, поднял голову, прищурившись, осмотрел местность. Время растянулось, как липкая смола, мгновение стало вечностью. Странно, но страшно мне не было. Может, осознать не успела?
Испугалась я позже, когда Ян выдохнул и скатился с меня, но встать не позволил, прижал ладонью к земле, закрывая своим телом и все еще сканируя окружающий пейзаж.
— К дольмену.
— Что?
Он рывком дернул меня за руку, не глядя, толкнул в круг камней. Я прижалась спиной к холодной поверхности, обхватила коленки руками.
— Сиди тут.
Ян развернулся, и вот тогда я испугалась. На светлом свитере виднелось несколько дырочек, и, может, я их не заметила бы, но вокруг них расплывались пятна крови. Господи… Он ранен!
Прижала ладонь к губам, подползла к краю камня, пытаясь хоть что-то рассмотреть в высокой траве, что окружала дольмен. Над низиной висели тишина и туман, и эта благостная картина больше не казалась мне таковой. Что, если Ян упал и лежит там, у деревьев? Что, если…
— Он ушел.
Я подпрыгнула. Ян зашел с противоположной стороны, не там, где я его выглядывала. Вскочила, бросилась к нему, дернула, заглядывая за спину.
— Ты ранен! Ян, дай посмотрю! В тебя стреляли…
— Не в меня.
— Что? — я слегка опешила. — То есть… убить хотели меня?
Ян хмуро кивнул.
— Почему ты так в этом уверен?
Он ответил мрачным взглядом, а я прикусила язык. Если Ян говорит, что целились в меня, значит, так и есть. Я замерла на миг и вновь бросилась к нему, пытаясь увидеть спину.
— Дай я посмотрю!
— Диана, надо вернуться, но я не знаю, не напоремся ли мы на засаду. Здесь безопасно, поэтому ты останешься…
— Дай посмотрю! — рявкнула я.
Он усмехнулся, но я уже дернула вверх его свитер, задрала до самых плеч. Четыре пули торчали в спине, три слева, одна справа. Тонкие ручейки крови стекали вниз и сворачивались на пояснице. Я сжала зубы, понимая, что руки дрожат.
— Сядь, ты слишком высокий, — приказала я, пытаясь не нервничать и стягивая его свитер. — Надо убрать пули, они не дают твоей регенерации срастить раны. Если оставить, то кожа нарастет вокруг, придется вырезать, я уже видела такое. Надо вытащить.
Ян посмотрел на меня через плечо. Выражение его лица я понять не смогла. Встряхнулась и решительно подцепила ногтем одну пулю, пытаясь выковырять ее из кожи. Свинец был скользким, и зацепить его никак не удавалось. Я выругалась, выдохнула и снова уцепилась кончиками пальцем. Выдернула. Отбросила. Пуля звякнула о мелкий камушек. Ян подобрал ее, повертел в ладони.
— Больно? — жалобно спросила я.
— Нет.
Врал. Я точно знала, что это больно. Да, в отличие от обычного человека, Ян не умрет, но ему точно больно. Я закусила губу, поняв и еще кое-что. У Яна все еще человеческие реакции. Он мыслит как человек, а не странник. И закрыл он меня тоже как человек, раньше, чем осознал, что эти пули его не убьют.
Из-за человеческих реакций у большинства новичков низкие показатели на полигоне, инстинкт самосохранения сильнее всех остальных, люди просто не могут заставить свое тело лезть в пекло.
Но, кажется, именно человеческое мышление и воспоминания делают Яна тем, кто он есть.
Остальные пули вытащить удалось быстрее, они не засели так глубоко в мышцах. Кровь на глазах сворачивалась в ранах, кипела пеной.
— Завтра будешь чувствовать себя, как с крепкого перепоя, — тихо сказала я, проводя рукой по его спине. Наискосок ее разделял кривой шрам, застарелый, белесый. Кожа теплая… И сама спина такая широкая, загорелая, с литыми сильными мышцами, напряженными под моей ладонью…
Я одернула ее, будто обожглась.
Ян повернул голову.
— Почему?
Не сразу сообразила, о чем он спрашивает.
— Из-за ускоренного метаболизма, — сипло сказала я. — Продукты распада и мертвые клетки не успевают так скоро выводиться… надо пить побольше воды…
Запнулась, пойманная в плен его взглядом. Он смотрел снизу-вверх — тяжело, дико, чувственно. Я видела желание в его глазах. Оно билось там, за золотом искр, которых становилось все больше, за расширенными зрачками, за темнотой, таящейся в самой глубине.
— Это тоже из-за метаболизма… — пробормотала я, испугавшись этой паузы — такой манящей и ощутимо наполненной возбуждением. — И еще адреналина… Так бывает у тех, кто подвергся смертельной опасности, я знаю…
Он сжал зубы и медленно поднялся. Я отступила назад, облизала губы, не сводя с него испуганного взгляда. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать, в теле разлилась такая слабость, что казалось — упаду. Ян сделал шаг и прижал меня к камню. Его свитер остался на траве, и тело, впечатывающее меня в дольмен, было таким горячим.
— Тогда спишешь на состояние аффекта, — хрипло сказал он, склоняясь к моим губам.
Я уже знала, как он целует, и все же оказалась не готова… К его страсти, его нежности, его поцелую, сносящему крышу… Ян положил ладони мне на поясницу, вжал в свое тело, изучая мой рот губами и языком. И я понимала, что он сдерживается, пытается контролировать то, что толкало нас друг к другу. То, что контролировать не получалось…
Хриплое дыхание, соприкосновение языков и губ, сильные руки, напряженное мужское тело… Невыносимое желание большего…
Кхана сжала горло через минуту. И я вырвалась, задыхаясь. И сразу же завибрировал в кармане телефон, как я его только не потеряла во всей этой истории… Лучше бы потеряла! Дисплей отобразил фото, хотя и так знала, кто это. Ян тоже догадался, видимо, у меня действительно выразительное лицо.
— Я поговорю с ним, дай мне телефон.
Хотела возразить, но Ян молча забрал у меня сотовый и отошел.
— …Нет, это ты меня послушай, — донес ветер его резкие слова. — Она осталась жива, но…
Дальше я не слышала, Ян скрылся в густой траве. Солнце уже заливало рассветом низину, и от камней поползли длинные пальцы-тени. Ян вернулся через пять минут, лицо застыло, в глазах билась ненависть.
— Что он сказал тебе? — вскинулась я.
Не отвечая, Ян приблизился, резко оттянул ворот моего свитера. Осмотрел змею, свернувшуюся на шее. Сжал кулаки. В его лице появилась такая убийственная, смертельная ярость, что мне стало страшно. Я отшатнулась. Что сказал Ландар, я больше не спрашивала, сама догадалась. Наверняка, что-то вроде: еще раз прикоснешься к моей собственности и увидишь, как она катается по земле, пытаясь сделать хоть один вдох и пуская кровавую пену.
Вполне в духе князя. И, кстати, правда. Он сделает это — Кхана сдавит мне шею. Возможно, не убьет, но Яну впечатлений хватит, чтобы отбить малейшее желание притрагиваться ко мне.
Он снова ушел — высматривал что-то в траве или просто не хотел находиться рядом со мной. Не знаю. Я осталась в дольмене, бездумно стоя у камня и рассматривая наши отпечатки на темной поверхности. Может, нацарапать для потомков с вживленными антеннами: это следы самой несчастной девушки на земле? Пусть гадают… Возможно, обо мне даже напишут трактат и найдут сто одну причину моей несчастности. И там не будет ни одной настоящей.
