Глава 4
Несмотря на страх и полное нежелание участвовать в навязанном ей спектакле, Оникс не могла не восхититься происходящим. Они с Ошаром ехали в открытом экипаже, украшенном золотыми и алыми лентами, запряженном восьмеркой белоснежных лошадей. На роскошных сбруях алели знаки императорского двора, реяли над кортежем узкие длинные полотна знамен, на которых взмахивал крыльями золотой хищный грифон. Кавалькада дворцовой стражи сияла парадными мундирами и сверкающими эфесами клинков и украшений. Но это было лишь первое кольцо – торжественное. Было и второе. За нарядными белоснежными сопровождающими скользили черными призраками Сумеречные псы, а за ними – воины в тяжелых кирасах. Но на них Оникс старалась не смотреть.
Дома Темного Града проплывали за окном сначала быстро, но стоило выехать на основную улицу, ведущую к площади, и экипаж покатил размеренно и плавно, чтобы собравшиеся на обочинах люди могли увидеть владыку.
– Улыбайся, Оникс, – приказал Ошар. Он тоже выглядел торжественно в темно-зеленом наряде с алой перевязью поперек груди и сверкающим императорским медальоном. Плечи владыки укрывала тяжелая белоснежная накидка, с которой смотрел глазами-рубинами золотой грифон.
Раяна послушно улыбнулась, но не оттого, что ей приказали, а просто от новых впечатлений. Столица империи воистину восхищала. Широкая улица радовала светлым камнем, а дома поражали красотой лепнины, мраморными лестницами и большими окнами с настоящим стеклом, которое переливалось бликами в лучах зимнего солнца. Ночью выпал небольшой снег, и сейчас снежинки сияли, словно кристаллы, ослепляя проезжающих. Может, поэтому Оникс не сразу заметила, что люди на обочинах провожают их экипаж не радостными криками, а хмурыми взглядами.
А поняв, присмотрелась обеспокоенно. На фоне роскоши богатых домов и великолепия их экипажа нищета бросалась в глаза особенно сильно. Людей оттесняли с дороги стражи, отталкивали, не позволяя приближаться к кортежу владыки. Тощий подросток в тонком жилете упал, откинутый рукой стражника. Изможденная женщина окинула проезжающих ненавидящим взглядом и бросилась поднимать мальчишку.
– Зачем они их толкают! – возмутилась Оникс, привстав, пытаясь разобрать, что происходит за спинами стражей. – Это же просто дети!
– Если не применять силу, то толпа может просто смять нас, – Ошар пожал плечами. – Люди понимают лишь угрозы, к сожалению. Не переживай, у площади нам будут улыбаться.
Но никаких улыбок Оникс не видела. Чем дальше они проезжали, тем плотнее становилась толпа и тем больше хмурых, презрительных и ненавидящих лиц появлялось в ней. Они были мужскими, женскими, детскими, с одинаковым голодным блеском и печатью нищеты. Лица с запавшими бледными щеками и бескровными, посиневшими от холода губами. Худые тела, обряженные в изношенные одежды неопределенного цвета. Грубые башмаки, порой даже деревянные, надетые на босые ноги.
Раяна содрогнулась. В рыбацкой деревушке, где она провела этот год, она подобного не видела. Там была простая и скромная жизнь, но никто не умирал от голода. Море всегда давало улов, а соседи и родственники заботились друг о друге. Та деревушка походила на Обитель, та же взаимопомощь и спокойная, размеренная, понятная жизнь. В столице же все иначе. Здесь нищета подчеркивалась роскошью помпезных строений, она соседствовала с богатыми придворными и проглядывала сквозь праздничное убранство улиц.
И Оникс снова окинула взглядом свой наряд и бархат их экипажа. Ошар догадался, о чем она думает, покачал головой.
– Даже если бы мы поехали в самой простой повозке, это не помогло бы людям, Оникс. Пойми, мы не способны накормить всех, к сожалению. К тому же народ должен всегда ощущать разницу между собой и теми, кто ими правит. Они обязаны почитать нас, словно богов, и так же бояться. Мы не можем стоять рядом с ними, это приведет к смуте.
– Но там дети, – тихо сказала Оникс. – А их откидывают с дороги, словно собак!
– Не думай об этом, – он пересел на ее сиденье, сжал девушке ладонь. Оникс осторожно ее вытащила. Ошар сделал вид, что не заметил. – Просто не думай и улыбайся. Постарайся выглядеть счастливой и всем довольной. Ты ведь раяна, освободившая империю от тирана! Ты их надежда, так будь ею! Сейчас это лучшее, что ты можешь сделать.
– Не мешало бы мне самой в это поверить, – пробормотала Оникс, снова окидывая взглядом улицу.
– Прочь угнетателя! Каяра на трон! – закричал кто-то в толпе, и Оникс вздрогнула. К крикуну тут же скользнули со всех сторон черные фигуры Сумеречных псов, и призыв оборвался. Раяна побледнела.
– Не обращай внимания, – невозмутимо произнес Ошар.
На подъезде к площади стражи окружили их плотным кольцом, и раяна увидела матово блеснувший купол, что раскрылся над ними. Миг – и он стал прозрачным, почти невидимым.
– Что это?
– Наш магический щит, – улыбнулся владыка. Оникс покосилась на двух Сумеречных, установивших защиту, вздохнула. Да уж, не думала она, что когда-нибудь будет ехать в одном экипаже с владыкой империи, а сильнейшие маги станут ее защищать, а не пытаться убить!
Лошади остановились, и экипажный раскрыл дверцу и разложил ступеньку. Толпа заволновалась, двинулась, глашатай громогласно объявил о прибытии Светлейшего Владыки империи. Люди ахнули, подались вперед, напирая друг на друга и сотрясая воздух криками. А внутри всей этой каши из людей, по живому коридору и под защитой купола, медленно шествовали Оникс и Ошар. Владыка придерживал раяну за локоть, и ей постоянно хотелось этот локоть убрать. Но она терпела.
Они поднялись на высокий помост, отсюда вся площадь была как на ладони, и Оникс поежилась. Погода испортилась, солнце закрыли тучи, и налетел холодный ветер, пробирающий до костей. А на девушке поверх синего платья был лишь легкий светлый палантин, почти не согревающий на резком ветру. Советник Итор не позволил укутаться в тяжелую меховую накидку, посчитав, что она скрывает фигуру девушки. Оникс подумала, что он просто наказал ее за дерзость.
Она окинула взглядом толпу. Казалось, сюда пришел весь Темный Град: кузнецы и кухарки, прислужники и торговки, носильщики и нищие с окраин. Множество лиц, рассматривающих ее. Только на этих лицах раяна не видела улыбок. Она поежилась.
Ошар поднял ладонь, голоса смолкли. Он начал говорить, и его голос, усиленный магами, пронесся над площадью.
– Жители Темного Града! Сегодня я, Светлейший Владыка империи, принес вам благую весть!
– Принеси нам хлеба! – выкрикнули из толпы.
Черные тени Сумеречных скользнули в том направлении.
Ошар продолжил, даже не повернув головы:
– Эта весть вернет надежду вашим душам и свет вашим домам!
– Мы хотим есть!
Снова почти незаметные скольжения теней и придушенный вопль. Оникс начало мутить от происходящего.
– Я знаю, что вы устали, что в ваших домах холодно и темно, но надежда есть! Она живет в ваших сердцах и сегодня обретет новый смысл…
– Наши дети голодают!
Крик женский, но тени окружили и ее, заставляя молчать. Оникс сжала ладони. Ей хотелось уйти, сбежать, спрятаться. Хотелось прямо сейчас рвануть с шеи кольцо на веревочке, надеть его на палец и оказаться снова на берегу моря, возле старой лачуги Рысого.
Но тогда она приведет Сумеречных к старику, что всегда был добр к ней… Она не имеет права вновь подвергать опасности чужие жизни. К сожалению, ничего не изменилось, и помогать раяне – чревато смертью…
Ошар что-то говорил, тени скользили в толпе, люди хмурились. Со всех сторон Оникс видела враждебные и злые взгляды, они трогали ее, прикасались, толкали. Они требовали, чтобы раяна убралась с этого помоста. Люди не верили Ошару и его словам, смотрели недоверчиво.
Раяна, что свергла тирана? Не верим.
Монахиня? Да это падшая девка!
Надежда? Дайте нам хлеба, мы умираем от голода!
– Ничего не выйдет, – одними губами прошептала Оникс владыке, который продолжал улыбаться, словно не замечал бурлящей вокруг ненависти. – Они больше не верят в сказки…
Первый комок земли просвистел в воздухе и, ударив в защитный купол, жирным подтеком сполз вниз. Раяна проследила его движение и вздрогнула. Кто-то бросил это в нее. Даже не во Владыку, а в нее! Не будь купола, грязь сейчас стекала бы по лицу девушки. Злость заставила ее выпрямить спину, гневно окинуть взглядом толпу. Она ни в чем не виновата! Ни в чем! Она не будет опускать глаза перед этими людьми, что кидают в нее комья. За что с ней так? Разве она не одна из них? Разве виновата в своей судьбе? Разве желает ее? Так почему в нее летят пригоршни земли и острые камни?
Оникс вздернула подбородок, откинула волосы и… замерла.
И все исчезло.
Хмурый зимний полдень. Площадь Темного Града. Орущая толпа и перекошенные злобой лица. Черные тени псов и Ошар с будто приклеенной улыбкой. Ничего не осталось. Все провалилось в небытие, растворилось, стало неважным… Потому что Оникс увидела того, кто стоял в рядах кричащих людей. Стоял молча, спрятав лицо в провале неприметного серого плаща. Стоял, глядя на нее, и от этого взгляда – темного, тяжелого, знакомого до боли – все внутри девушки сжалось, а потом сердце пустилось в галоп, а воздух исчез.
«Этого не может быть! Мне показалось!» – мысль промелькнула испуганной птицей, и он словно почувствовал. Поднял ладонь, снимая капюшон и позволяя ей увидеть.
Оникс побледнела.
Все те же темные волосы, отросшие почти до плеч. Она знала, какие они на ощупь. Чувственные, резко очерченные губы. Идеально ровный нос. Узкий белый шрам, разделивший левую бровь. И зеленые глаза. Холодные, внимательные, подчиняющие.
Ран Лавьер.
Она сказала его имя про себя, но оно обожгло так, что стало больно.
– …Эта монахиня, принесшая в наш мир надежду и освобождение, станет моей женой, вашей повелительницей…
Слова Ошара долетали, словно сквозь тюфяк с соломой, хотя он стоял рядом. Комьев грязи на защитном куполе стало в разы больше, но этого Оникс не видела, она смотрела лишь на Лавьера. Их взгляды сцепились, словно два зверя, вгрызлись друг в друга, не в силах оторваться. Она увидела, как потемнел его взгляд, и резко выдохнула. Раяна знала эту темноту. Она, как никто, знала ее, и эта тьма снова звала и требовала. Только Лавьер мог смотреть так, что она ощущала его взгляд, как прикосновение. Словно он снова трогал ее. Обвел контур щеки. Обрисовал губы. Опустился ниже, на шею. Чуть помедлил, словно раздумывая, стоит ли сжать эту шею сильнее, лишая воздуха. Опустился на ее грудь, закрытую светлой тканью. Смял и ее, сдирая с девушки. Он подчинял ее, он брал, он вновь порабощал раяну…
Даже сейчас она ощущала его желание, голод, инстинкт, что появлялся каждый раз при взгляде на Оникс. Но сейчас в этом взгляде было и что-то новое. Почти неконтролируемое, почти физическое ощущение его злости. Ярости, сплавленной с желанием, с непреодолимым вожделением и потребностью подчинить.
– Нет, – она прошептала это беззвучно, но, кажется, он услышал.
Губы изогнулись в насмешке: «Да».
Его слова даже не прозвучали, они были в его глазах – предупреждение, обещание, угроза. Наслаждение и боль. Все сразу. Все… снова.
– Оникс, – Ошар схватил ее за руку, прижал к губам, и это заставило девушку отвести взгляд от мужчины в сером плаще. Она рассеянно посмотрела на Светлейшего, с трудом осознавая его присутствие, все еще находясь во власти лишь одного человека.
Владыка поцеловал ей ладонь, и толпа взорвалась воплями.
– Что происходит? – изумилась она. Словно вернулась в реальность. Но эта реальность изменилась. Исчезли злые и враждебные лица, теперь на нее смотрели с такой любовью, что раяна не поверила своим глазам. Люди кричали. Но теперь в этих выкриках они славили раяну, принесшую им надежду и веру в будущее. Они обещали Оникс свою поддержку, свою любовь, себя!
– Мы любим тебя! Мы верим в тебя! Оникс! Оникс! Оникс – наша повелительница! Оникс!
Люди напирали и смеялись, они показывали щербатые рты и рукоплескали, кидали в воздух свои шапки, и все, все смотрели на нее!
Раяна попятилась. Казалось, защитный купол не выдержит и рухнет, стража снова взяла людей в кольцо, закрывая щитами – магическими и железными. Оникс пыталась рассмотреть за ними хоть что-то, но толпа бесновалась, а Лавьера она больше не видела.
– Надо уходить, мой повелитель, – начальник стражи смотрел обеспокоенно. – Люди просто помешались! Это невообразимо!
Толпа снова взорвалась криками, кто-то упал на колени, и его смели. Огромная площадь превратилась в бушующее море, оно накатывало волнами, оно билось, оно пыталось всеми силами поглотить раяну, завладеть ею, коснуться, забрать!
Воины и Сумеречные окружили их с Ошаром плотной стеной, но и они с трудом стояли под натиском обезумевшей толпы.
– Оникс! Оникс! Мы тебя любим!
– Скорее, в экипаж, повелитель!
В толпу посыпались мелкие монеты, приготовленные заранее, но, казалось, люди этого не увидели. Они рвались к тем, кто спешно покидал площадь, пробивались, желая прикоснуться к своей богине, своему чуду.
– Да они ее просто разорвут, – тяжело дыша, выдавил начальник стражи.
– Что? – не поняла девушка. – Меня? Что происходит?
Мужчина не ответил, лишь наградил ее тяжелым взглядом. И от этого взгляда ей стало не по себе.
– Зайер, усиль щит! Второй – поглоти выплеск! Оборону держать! Не оглядываться! – страж сыпал приказами, но Оникс видела, что и он непроизвольно поворачивает голову в ее сторону, втягивает судорожно воздух, как и все на площади. Пытается сильнее, ярче, глубже ощутить то, что свело с ума сотню людей.
– Не смотреть в круг!
В экипаж их почти закинули, и возница ударил по крупам лошадей, срывая их с места. Кто-то закричал, оказавшись под копытами, и тут же этот вопль сменился еще более восторженными криками.
– Оникс! Оникс! Мы тебя любим!
– Небесные… Что ты сделал? – выкрикнула раяна, с трудом удерживаясь от желания заткнуть уши и залезть под сиденье, чтобы больше не видеть происходящего.
– Я? – Ошар неожиданно захохотал, а потом резко оборвал смех и одним движением притянул ее к себе. – Я здесь совершенно ни при чем! Это сделала ты, Оникс. Это лори!
– Что? – она хотела еще что-то сказать, но владыка прижался к ее губам, настойчиво раскрывая их языком. Он целовал так, словно они не мчались в трясущемся экипаже, подпрыгивая на ухабах, словно вообще забыл, где они. Дыхание Ошара становилось все тяжелее, а руки все настойчивее.
– Они-и-икс!
Стон вырвался из мужской глотки – сиплый, больной.
А раяна дернулась, метнулась в угол бешено несущегося экипажа и уставилась на мужчину.
– Не трогай меня!
Он глубоко вздохнул, сжал зубы.
– Твой цветок, – хрипло выдохнул владыка. – Убери его! Иначе я за себя не ручаюсь!
– Лори? – девушка попыталась прислушаться к своим ощущениям. Цветок закрылся в тот день, когда умер Темный Владыка, и больше он не открывался ни разу за прошедшее время. Так почему сейчас? Впрочем, ответ Оникс знала.
– Убери! – прошипел Ошар. Его лицо стало меняться, личины, которые он применял, вылезали, словно восковые маски, оплывали и стекали, переплавлялись во что-то другое. Волосы то темнели, то снова светлели, плечи становились у`же, а потом раздувались так, что затрещал его парадный мундир.
– Я не могу! – прохрипела Оникс. Экипаж подпрыгивал, лошади ржали, а возница орал, потрясая кнутом. – Я не знаю как!
Ошар ответил ей таким голодным взглядом, что раяну затошнило. Она закрыла глаза, пытаясь отрешиться и от бешеной скачки, и от мужчины, что хрипло дышал рядом, меняя личины. Пыталась ощутить свой цветок, мысленно коснуться его и заставить сомкнуться бархатные лепестки. Она делала это снова и снова, пока не почувствовала прикосновение. И подпрыгнула, готовая драться даже с владыкой.
– Кажется, получилось. В голове прояснилось, и я теперь могу думать не только о том, как… – Ошар осекся, хмыкнул, устало потер глаза. – Никогда такого не испытывал… Любовь в чистом виде… Поклонение. Обожание… Сила, Оникс! Ты – сила!
Девушка закрыла глаза, видеть торжество в глазах владыки ей не хотелось.
Сила?! Какая чушь. Лори не подарок, лори – наказание. Если бы она могла от него избавиться… Стать обычной девушкой, с обычной и понятной судьбой! А не куклой в руках мужчин, что одержимы или ее телом, или властью цветка. Она ненавидела и тех, и других.
Если бы она могла избавиться от этого проклятия!
Но увы. Небесные таких сделок не заключали.
– Как ты это сделала? – Ошар выдернул ее из раздумий. – Надо потренироваться! Оникс, ты слышишь? Это же власть! Это безграничная власть! Небесные, кажется, мои советники были правы! Как же повезло!
– Вряд ли мне снова это удастся, – пробормотала раяна. Она забилась в угол, руки тряслись от пережитого, во рту стало противно кисло. И хотелось расплакаться. – Я не понимаю, почему цветок открылся. И не смогу повторить.
Она отвернулась к окну, закрыла лицо руками, надеясь, что владыка оставит ее в покое хоть на несколько минут. До дворца он действительно ее не трогал, но стоило войти внутрь, как началось настоящее сумасшествие! Кольцо стражей проводило их до покоев, здесь уже ждали советники, несколько Сумеречных и Анрей Итор. О произошедшем на площади все знали и теперь говорили наперебой, предлагая варианты использования раяны.
Оникс отошла к окну, обхватила себя руками, пытаясь сдержать дрожь. Перед глазами плыло – то ли от голода, то ли от пережитого, ей хотелось спрятаться ото всех в своей комнате, не слышать чванливых советников и циничных Сумеречных.
– Итак, господа, мы убедились, что Оникс не просто раяна, а единственная раяна с живым разноцветным лори, – голос Анрея, обманчиво тихий, оборвал разноголосье придворных. Итор смахнул с белоснежного рукава несуществующую соринку. – И те, кто счел нужным ознакомиться с архивом, знают, – едва заметная презрительная насмешка, – что цветной лори способен вызывать не просто мужское желание, но и всеобщее поклонение, обожание, любовь всех без исключения, невзирая на пол и возраст. Не зря раян почитали, словно богинь. В их храмы люди несли последнее, были готовы умереть за одну улыбку или прикосновение жрицы. За возможность вдохнуть аромат цветного лори, что дарит наслаждение. – Оникс не повернулась, так и смотрела на симметричные парковые дорожки, пытаясь успокоиться.
– Можно сказать, нам повезло, господа. О подобных… умениях раян мало кто знает, за двести лет мы успели уничтожить не только носительниц лори, но и почти все сведения о них. Сумеречные псы хорошо выполняли свою работу, – седовласый мужчина со знаком Цитадели на камзоле коротко кивнул на слова первого советника. Хотя Оникс засомневалась, что это был комплимент в его сторону. – Конечно, эту силу мы обратим на пользу империи. Но для начала стоит выяснить, насколько она нам подвластна. Оникс, подойди.
Девушка коротко вздохнула и отошла от окна. Пять пар мужских глаз уставились на раяну.
– Оникс, расскажи нам, как ты раскрыла цветок. Что почувствовала? Каким именно образом ты повлияла на толпу?
– Я не знаю, – она с трудом удержалась от желания вновь обхватить себя руками. – Я даже не поняла, что произошло.
– Ты можешь сейчас сделать то же самое?
Мужчины чуть подались вперед, их ноздри дернулись, пытаясь уловить аромат лори. Не сдержавшись, Оникс попятилась. Один Итор остался на месте и даже слегка отодвинулся.
– Я не могу это сделать. Я не… контролирую цветок! Там, на площади, это просто произошло!
Из бархатного кресла поднялся сухой мужчина с длинными, выкрашенными фиолетовой сурьмой волосами. Бледное лицо было почти без морщин, гладкое, словно девичье. На изумрудном одеянии со шлейфом поблескивал грифон, держащий в клюве ветвь дерева познания. Императорский маг.
– Смотрите на меня, – приказал он. Раяна удивленно перевела на него взгляд и отшатнулась. Темные глаза мага стремительно выцветали, радужки белели, даже зрачок растворялся в бледно-голубом цвете белка. И белизну стремительно заливал багрянец, наливая глаза мага цветом запекшейся крови. Это было так жутко, что Оникс на миг застыла, пораженная.
Первое прикосновение к своему сознанию Оникс ощутила, как укол в висках. А потом ее словно ударило обухом по голове – так больно, что она застонала и отпрыгнула, уже не таясь.
– Что… что вы делаете?!
– Успокойся, – проскрипел маг. – И не дергайся, так будет легче. Я посмотрю твою память. Мы должны выяснить, как ты открыла цветок. Не сопротивляйся, иначе я позову стражу, чтобы они тебя держали.
Девушка отскочила в сторону, заметалась, пытаясь убежать от настойчивого взгляда красных глаз мага, но он словно преследовал ее. Остальные мужчины смотрели с холодным любопытством, и ни в чьих глазах не было ни капли сочувствия или поддержки. Итор и вовсе придирчиво разглядывал свои ногти, Ошар наливал вино.
– Небесные, да остановите вы ее, – поморщился маг. – Я не собираюсь бегать по всем покоям.
Оникс загнанно осмотрелась. Сама мысль, что этот гладколицый и красноглазый станет копаться в ее воспоминаниях, перебирать их, брезгливо рассматривая ее прошлое, заставила Оникс броситься к двери в попытке сбежать. Но за ее спиной маг лишь поморщился и коротко позвал:
– Господин Баристан, будьте любезны…
– Конечно, магистр, – отозвался Сумеречный.
В тот же миг ноги Оникс будто слиплись, словно их спутало невидимое лассо, и она со всхлипом застыла. Ее тело опутала незримая веревка, конец которой был в ладони Сумеречного пса. Раяна взвыла, дернулась, но путы держали крепко, заставляя ее неподвижно стоять на месте, вытянув руки вдоль тела.
– Ох, сколько ненависти во взгляде, – улыбнулся маг, неспешно приближаясь. – Благодарю, господин Баристан.
Сумеречный слегка поклонился.
– Осторожнее, Льен. – Советник Итор оторвал взгляд от своих безупречных ногтей. – Не углубляйтесь дальше сегодняшнего дня. Мы не можем рисковать девушкой, а ваше вмешательство порой имеет… непредсказуемые последствия.
– Поверьте, советник, я хорошо знаю свою работу, – слегка раздраженно отозвался маг, не поворачивая головы. Он приблизился к замершей Оникс, тяжелая парча его одежды прошуршала по полу, словно хвост гремучей змеи. Вблизи он оказался невысок, даже ниже самой раяны. Кровавые глаза теперь смотрели не отрываясь, а потом магистр поднял руки, откидывая широкие, расшитые золотом рукава, и положил ладони на виски Оникс.
В его глазах появилась черная точка – зрачок, она то расширялась, то сужалась, почти исчезая, и мир вокруг девушки завертелся, затягивая ее в воронку чужого и враждебного разума…
– …Раян невозможно заставить или прочитать, я ведь вам говорил, Льен. Но вы сочли мои слова не стоящими внимания. Пожалуй, вам стоит освежить ваши знания по истории империи, а в частности, сохранившиеся сведения о раянах. – Размеренный и насмешливый голос Анрея Итора прорвался сквозь безмолвие, и Оникс с легким стоном открыла глаза.
Она полулежала в кресле, Ошар похлопывал девушку по щекам. Оникс отвела его ладонь и отвернулась от легкого сожаления во взгляде владыки.
– Что случилось? – голос предательски дрогнул. – Я потеряла сознание?
– Да. Ты рухнула в обморок, когда маг попытался просмотреть твои воспоминания. Лори защищает раян от вмешательства в их разум. В одном из архивов были намеки на это, но…
– Но вы не приняли их к сведению, – Оникс села, потянулась к графину с водой. Руки дрожали, и ей стоило немалых усилий удержать фужер и не разлить жидкость. Сочувствия в глазах мужчин не было, лишь досада, что задуманное не удалось. Первый советник поглядывал с насмешкой, маг – со злостью, Сумеречный и вовсе отвернулся. Ошар хмурился.
Оникс допила и поставила хрустальный фужер на низкий столик. Извиняться перед ней никто не собирался.
– Что ж, придется обойтись рассказом девушки, – советник Итор опустился в кресло напротив. – Постарайся вспомнить все подробности, Оникс. Что произошло на площади?
Она пожала плечами, стараясь не дрожать.
– Не знаю, я ведь говорила. Я делала все, как мне велели, улыбалась людям, кивала… Но толпа словно озверела! В нас полетели камни. А после… – она запнулась, и вновь перед глазами возникло лицо – темные волосы до плеч, жесткая линия подбородка, зеленые глаза. И взгляд. То, как Лавьер смотрел на нее там, на площади, заставило Оникс судорожно закусить губы. – Я испугалась. Наверное, все дело в этом…
– Испугалась? – Итор скептически изогнул бровь и посмотрел на Ошара. – Хм… Странно. Что-то еще? Возможно, ты что-то увидела? Или вспомнила?
– Нет. – Раяна упрямо вскинула голову. Ее тошнило от голода, блеска украшений на одеждах этих мужчин, оценивающих взглядов. От понимания, что все они хотят лишь одного – использовать. Им всем плевать на чувства девушки, на ее мысли или желания. Ни один даже не пошевелился, чтобы подать ей воды. И Оникс закусила губу, заставлял себя сдержать рвущиеся наружу негодование и обиду. И в глаза первому советнику посмотрела так же холодно. – Я уже все сказала. Я не знаю, почему лори раскрылся. О цветке я знаю еще меньше, чем вы, орт-господин старший советник.
Итор задумчиво щелкнул пальцами. Янтарный камень на его руке блеснул солнечным светом, словно подмигнул.
– Что ж, – протянул мужчина. – Думаю, что нет смысла дальше мучить вашу невесту, Светлейший. Проникнуть в ее разум не получится, а сказать большего Оникс, очевидно, не… – усмешка тронула губы мужчины, – не может.
– Вы правы, Анрей, – владыка поднялся, и остальные тоже встали. Оникс – чуть пошатнувшись от охватившей ее слабости. – Попытайтесь найти сведения о лори, нам надо знать, как управлять цветком. Благодарю вас орт-лорды, вы свободны.
Советники склонились и покинули комнату, не посмотрев на девушку. Лишь Сумеречный пес, что удерживал раяну путами, проходя, кольнул ее взглядом – острым, как рукавный клинок, и таким же быстрым. Но длился этот взгляд лишь миг, отвернувшись, пес шагнул к двери.
– Я могу идти, мой повелитель? – Оникс присела, не поднимая головы. Опасалась, что Ошар рассмотрит в ее глазах ненависть и к нему, и к сборищу его советников. Но владыке было не до чувств девушки, так что он лишь махнул рукой, отпуская ее.
– Да, отдохни. Ты сегодня порадовала меня, Оникс. Иди, вечером я жду тебя на ужин.
– Благодарю, мой повелитель. Вы очень… добры, – выдавила та, надеясь, что голос не выдает ее чувств. И лишь за огромными дверьми вздохнула с облегчением.
Стражники, охранявшие покои владыки, смотрели перед собой и на вздох раяны не отреагировали. Зато двое из шестерых молча шагнули, встали по бокам, все так же уставившись в пространство перед собой. Оникс повертела головой, оглядела обоих и фыркнула. Но, смирившись со стражниками, просто пошла к своим покоям, понимая, что они лишь выполняют приказ.
Так же, как и она.
В своих покоях, отпустив суетливых служанок, что помогали раяне раздеться, Оникс вошла в исходящую паром купель и спустилась по ступенькам в каменную чашу. Постояла, опустив ладони в теплую воду, а потом повернула голову, рассматривая в зеркало свою спину. Стекло затянулось дымкой пара, силуэт девушки в нем был туманным. Но достаточным, чтобы увидеть цветок. Нежно-зеленые побеги, оплетающие косточки, узкие листья. Бутон всех оттенков красного – от нежной розовинки до темного багрянца.
Оникс закрыла глаза и представила… нет, вспомнила. После сегодняшнего эти воспоминания словно пробили плотину, стену, которую она так старалась воздвигнуть внутри себя. Но сегодня она рухнула, похоронив под обломками ее бесплодные жалкие попытки забыть.
Забыть не получалась. Ни одного мгновения, ни единого жеста, ни слова. Он снова порабощал ее тело и разум, снова пленил, подчинял, требовал. Ран Лавьер, человек, которого она поклялась забыть. Мужчина, что продолжал являться во сне, не желая отпустить. Не оставляя Оникс ни на миг, сводя с ума воспоминаниями. И как ни пыталась она избавиться от его незримого присутствия, но лишь один взгляд сквозь толпу, мимо десятков и сотен чужих лиц, длящийся лишь пару мгновений, лишь один этот взгляд разрушил стену и разбудил чувства. И вновь его поцелуи горели на ее коже, заставляя кусать губы и сжимать кулаки. И почти до безумия желать его прикосновения.
Оникс зашипела и ударила ладонью по воде, разбрызгивая прозрачные капли. Ее тело дрожало, а цветок на спине двигался, вновь и вновь оплетая стеблем хребет, словно и он жаждал большего…
Проклятый Лавьер! Что он делал на той площади? Почему был там?
Он преступник, его ищут по всей империи, но он явился посмотреть на нее, стоящую рядом с новым владыкой? Знал ли Лавьер, кого именно Ошар объявит своей невестой?
Оникс застонала, обхватила голову руками. А потом снова ударила ладонью, но уже по бортику, расплескивая капли и пытаясь не орать от бессилия и ярости. Боль в костяшках слегка отрезвила, вернула из омута воспоминаний.
– Ненавижу тебя! Ненавижу! Слышишь? – она шипела сквозь зубы, почти беззвучно, зная, что служанка подслушивает под дверью. – Отпусти меня! Отпусти!!!
И яростно швырнула в зеркало пригоршню воды, не желая видеть свое отражение. И сомкнутые бархатные лепестки лори на левой лопатке.
