Интересно, а тут бывают ночи? Она никогда не видела, чтобы тут было темно. Туман – самоё тёмное состояние здешнего мира. Он такой плотный… Ничего в нём не видно. И погружаться в него совсем не хотелось. Света обернулась. Там, за её спиной, было тихо, в Белом лесу и намёка на туман не было. Там всё так же беззвучно падали сверху почти невесомые хлопья. На самом деле лес только кажется красивым, на самом деле он мёртвый, а мертвецы не бывают красивыми. Ноги у неё ещё болели и живот тоже, она не была уверена, что сможет бежать как следует. А вот руки… Девочка посмотрела на свои руки. На этот раз судороги в руках её почти не беспокоили, они и приходили реже, да и не были так сильны и продолжительны, как в первый раз. В общем, девочка чувствовала в руках силу и… быстроту? Она легко подбросила свою палку и ловко поймала её. Да. Кажется, быстроту. А раньше руки никогда не были её сильной стороной. Света на всякий случай переложила всё ещё горячую банку с пылью из-за Черты из кармана в рюкзак и двинулась на север. К депошке, к двадцать восьмому дому по улице Гастелло.

Туман – это время медуз. Девочка давно поняла, что они «видят» свою добычу через туман, а вот добыча догадывается об их появлении, лишь почувствовав прикосновение липких жгутов к своему питательному телу. Но у неё уже был опыт, как избегать этих королев тумана. Конечно, ничего не видно уже через десяток шагов, но Светлана поняла их тактику, они почти всегда нападали со спины, вдогонку, а промахнувшись, тут же разворачивалась и кидались на добычу уже в лицо. Просто нужно было помнить про это и всё время оборачиваться. Главное было их вовремя увидеть, а уж избежать контакта было делом техники, а скорее быстроты и проворности. Света научилась уходить от медуз, а крикуны, которых теперь девочка считала более опасными, ещё задолго до приближения к ним выдавали себя криками. В общем, для путешествия в тумане нужно было не переставая смотреть вокруг себя и слушать. Слушать и смотреть. Но вот чего точно у неё не было, так это навыка ориентироваться. Девочка, честно говоря, и в городе, в незнакомом районе, в каком-нибудь Купчино, могла заблудиться и бродить в поисках метро среди многоэтажек. А тут, в тумане…

Она, уходя от особо приставучей медузы, не заметила, как взяла чуть левее, чем было необходимо. А так как дорога здесь оказалась получше, она, не отдавая себе отчёта, и пошла по ней. И шла так сравнительно долго, пока не упёрлась в белую стену, за которой высились синие крыши. Светлана знала это место. Девочке было нужно свернуть налево, но там за туманом высился большой дом, в котором жили чёрные попугаи. Ей бы пройти мимо него и, пока не рассеялся туман, добраться до улицы Ленсовета. Оттуда свернуть ровно на север. Уже через час «дома» была бы, но ей было страшновато проходить мимо попугаев, и она решила идти по дороге, с заметным отклонением на запад. Там должна была быть площадь со стелой Победы, а за ней Московский проспект. Света решила, что найдёт дорогу. Дорогу, что не будет проходить мимо дома с попугаями. И она пошла дальше.

Тут было тихо, почти так же тихо, как и в Белом лесу. Крикуны молчали, да и медузы исчезли. Она шла минут пятнадцать, и даже теней, что так часто колыхались над туманом, не увидела. Зато вдруг появился неприятный запах. Запах был едкий, наверное, это был запах здешнего тумана. Тишина, дорога с разбитым до гравия асфальтом, туман, странный запах… Что-то тут было не так. Почему крикуны молчат? Где медузы? Что это за запах? Светлана взяла и остановилась. И стояла, пытаясь рассмотреть что-нибудь в тумане, услышать хоть что-нибудь. И услышала. Шорох и ритмичное постукивание. Определённо, этот звук приближался к ней. Она всё отчётливее слышала его. И уже различала через туман нечто большое, что приближалось к ней. Приближалось и приближалось. И это, судя по звукам, было массивное и тяжелое.

Это был её явный недостаток. Девочке зачастую не нужно было ждать, чтобы узнать, что ей угрожает, нужно всегда уходить, убегать даже при намёке на опасность. А сейчас она стояла и ждала, чем всё это разрешится. Из тумана на неё выехала, как ей показалось поначалу, какая-то низкая машинка, а спустя пару секунд она поняла, что это не машинка, это червяк на лапах. Он был огромен, тащил свое пузо по разбитому асфальту, а десятки его сильных лап работали так, что лишь щебёнка летела в разные стороны. На метр он возвышался над землёй. А лап у него было под сотню, не меньше. Лапы сильные, быстрые, червяк, благодаря им, буквально летел над землёй. Ловкий, блестящий, быстрый. И перед девочкой он ещё и встал, передняя его четверть взметнулась ввысь и стала на две головы выше Светланы. Серо-розовый, похожий цветом на простого земляного червяка, только с ногами-иглами. Жвал у него не было, но был огромный рот, что шёл в виде щели с шипами по краям от верха, от головы, чуть не до земли. Просто узкие, страшные двери лифта с шипами, в которые и входить не нужно, они сами на тебя накатят и сомкнутся за твоей спиной.

А ещё этот суперчервяк раскинул свои верхние лапы в стороны: три вправо, три влево. И вышел этакий забор метра в три длиной, который перегораживал Свете проход, забор со страшным входом посредине. И уже сверху начал наваливаться этим своим ртом на Светлану, пытаясь захватить её сразу с двух сторон лапами, ещё и обдав её волной едкой вони. Вот оказывается, чем тут так пахло!

Дальше ждать она не стала, кинулась бежать в обратную сторону. К церкви с синими крышами. А червяк, опустившись на все свои лапы, кинулся за ней. И заскользил, пополз брюхом по кускам асфальта весьма быстро. Ей же мешали рюкзак и палка; да и ботинки, что там ни говори, всё-таки не совсем подходили для бега. Но даже так она понимала, что уходит от червяка. Пока нога её не попала в яму с гравием, и она чуть не упала… Полетела вперёд, удержалась на ногах лишь благодаря рукам, едва не потеряла палку. И червяк сразу сократил отставание, она это слышала, слышала шуршание десятков его лап по грунту.

Находя равновесие и снова ускоряясь, девочка обернулась через плечо…

– Светланка, ты как себя чувствуешь?

Она открыла глаза, но ничего не увидела, сердце… сердце колотилось в груди бешено. Ей не хватало воздуха.

– Эй, дочка, ты чего? – её кто-то гладил по щеке. – Я тебя, что, напугал?

Только тут она стала приходить в себя, ну конечно, конечно, это была папина рука, папин голос. А мерзкая тварь с пастью-дверью осталась там, в проклятом сне.

– Ну, ты чего? Болит что-то? – спрашивал её отец, и она, наконец придя в себя, разглядела его лицо.

– Да нет, па, всё норм…, – сказала, но голос выдавал её.

– Живот… Или щека? Ничего не болит?

– Нет, па…, – Света села на кровати. – А что, я кричала во сне?

– Да нет вроде, я просто разбудил тебя, чтобы ты за братьями сходила, время уже. Если тебе плохо, то я сам схожу.

– Нет, нет… Всё нормально, – она смотрит в окно, а там уже и вправду темнеет, ведь скоро октябрь.

– А что тебе снилось-то? – спрашивает её папа, он и вправду за неё волнуется, она это чувствует. – Ты проснулась, на тебе лица не было.

Он стоит рядом и гладит ей по голове.

– Да пап… Муть какая-то, червяк огромный… Ерунда, просто кошмарики, – она встаёт, обнимает отца. – Сейчас, проснусь, сгоняю за пацанами.

На улице дождь, уже темно, уже включили фонари. Света идёт через пустую детскую площадку в детсад за братьями, площадка хорошо освещена, но всё равно тут никого нет, тут тоскливо. И настроение у неё подстать погоде вечернего Петербурга середины осени. Девочка, вспоминая мерзкого червяка, думает о том, что с этими снами нужно как-то заканчивать. Но как? Как? Этот ужас произвёл на неё огромное впечатление, да ещё и червяк в щеке, и папа, кажется, начал волноваться из-за неё. Слишком много впечатлений за один день не очень-то счастливой девочки. Знать бы ещё наверняка, что когда она снова окажется во сне, червяк этот поганый не будет стоять в пяти метрах у неё за спиной. Да… Знать бы. От этой мысли она поёжилась и даже против своей воли поглядела назад. Нет, червяка не было, мокрая площадка, темно, даже уже холодно. Хорошо, что навстречу ей прошла женщина с ребёнком. Женщины с детьми на улице – верный признак, что тут ничего страшного не происходит, что тут всё спокойно. Света шла дальше. Нужно поговорить сегодня с Любопытным. Она принесла ему пыль, ну, почти принесла. Пусть он расскажет ей, как быть дальше, как избавиться от этого наваждения, как перестать видеть эти реальные сны, как перестать оказываться в них. Эх… Хоть бы он знал. Хоть бы знал.

Туман ещё был, а червяка не было, палка лежала рядом. Она подняла её.

«Интересно, а как это происходит, в смысле, что видел червяк, когда я исчезла прямо перед его носом, ну или что там у него? Я исчезла сразу или растворялась медленно?». Девочке действительно это было интересно. Впрочем, нет, ничего интересного тут не было, всё время, что она тут проводила, было временем напряжения, временем страха и ещё временем ожидания. Ожидания пробуждения. Нет, ничего интересного. Как говорил папин сослуживец: «в гробу я его видал». Вот и Светлана с удовольствием увидала бы там все свои сновидения. Она ненавидела этот туман, жаркое солнце, развалины, мух, этот разбитый асфальт, чокнутую Аглаю, суперчервяка. Да вообще всё, что здесь её окружало. Единственное, что ей тут не было ненавистно, так это Любопытный. Он как-то стал ей достаточно близок. Это, может быть, потому что там, не во сне, у неё не было ни одного друга. Даже в интернете. Она бы могла ещё постоять и погрустить над своей несчастливой судьбой, да вот только не было для этого времени. Туман скоро должен был рассеяться. И ей нужно было решить, как двигаться. Первое: продолжить путь отсюда на север. Нет, это она сразу отмела. Вообще никакого желания ещё раз увидеть вонючего червяка у неё не было. Свернуть сразу на восток в развалины – тоже не вариант. В развалинах невозможно бегать, а для того чтобы знать, что за грудами камней никто не прячется, нужен Лю. Значит, бежать назад до церкви, до дома с попугаями, и пробежать мимо него, пока ещё стоит туман. Да, это был единственный приемлемый для неё вариант.

В общем, надо бежать. Бежать, бежать.

Конечно, она успела, пробежала дом попугаев до того, как туман рассеялся. По дороге с удовольствием поддела башмаком обнаглевшего, кинувшегося ей наперерез крикуна. Тот заверещал оглушительно, улетая в туман, а его собратья на её пути не появились. Дальше туман таял, но попугаи к тому времени уже остались за её спиной, теперь ей было легче. Вскоре она была уже около тёмной махины Ленсовета, оббегала большое поле серебряного мха, увидала голого человека, он присел на корточки возле вялого и пустого стебля фикуса. Мужик на девочку взглянул, но даже не попытался её преследовать. А она побежала дальше. На том же месте, на тех же развалинах, увидела копошащегося там муходеда, он попытался поспешить к неё, но Света была уже далеко. Уже подбегала к розовой Чесменской церкви, двери которой были всё также призывно распахнуты. А вот и улица Гастелло. Теперь она была у себя «дома». Тут девочка чувствовала себя куда спокойнее, чем где-либо ещё.

На заборе всё ещё висели тела двух мальчиков. Вернее, одно обгрызенное тело, и одно… Даже и не понять теперь, на что это было похоже. Светлана, по глупости своей, постаралась рассмотреть, что там ещё осталось. Ой, лучше бы не смотрела, ни рук, ни ног уже не было, голову объели полностью, теперь серел только обглоданный череп, живот тоже изъели, теперь из него начали вываливаться распутавшиеся из-за жары внутренности… И всё это шевелилось. Ну, не само, конечно, шевелилось, шевелились на протухшем мясе сотни чёрных жуков-кусак. Он весь был покрыт ими. Противные твари. Девочка вспомнила, как она ползали по ней, как её кусали, так её чуть не стошнило. Бе-е… Противные твари! Зачем она только на это смотрела? Света отвернулась и быстренько, большими шагами, преодолела мох и скрылась за тяжёлой дверью депошки.

Лю был очень рад. Светлана поначалу думала, что он будет спрашивать у неё, мол, почему банка не полная, но, кажется, голос на такую мелочь не обратил никакого внимания.

– Это впечатляющий акт взаимопомощи, признаться, я даже не знаю, чем в полной мере смогу ответить вам, человек Светлана-Света, – говорил он, когда Светлана достала из рюкзака всё ещё горячую банку с чёрной крупной пылью.

– Ну… Вы мне тоже как-нибудь поможете, Лю, – сказала девочка.

– Готов, но не знаю, что мне нужно будет сделать, чтобы моё действие было равноценным вашему. Судя по всему, вы даже не понимаете, какую большую услугу вы мне оказали.

– Ну…, – Светлана и вправду не знала, – Ну, вы проводите меня к этим… как их… ну, которые меня сюда… приглашают, переносят.

– Приглашают, переносят? К сиренам. – догадался Лю.

– Да, к ним, – произнесла девочка.

– Ну, это не может быть моей ответной услугой, так как я сам очень хотел бы увидать этих существ, – отвечал Лю. – Так что подобное путешествие для меня так же важно, как и для вас, Светлана-Света.

– Это что… эти сирены и вас сюда привлекают? – удивилась девочка.

– Нет, я здесь исключительно по своему выбору. Меня интересует один вопрос относительно сирен. Если поток времени и можно искривить и замедлить, то для этого требуются огромные тела, с гигантскими массами и с астрономическими гравитациями.

«О, ну начал…», – думала девочка, но перебивать своего будущего попутчика не решалась.

– Как, в таком случае, – продолжал Лю, – какие-то незначительные существа могут создавать импульс, который в корне нарушает незыблемые временные величины, как они производят импульс, требующий гигантских энергий? Или у них есть какие-то иные механизмы? Тогда каковы они?

– Так значит, мы пойдём к этим сиренам? – это был как раз тот вопрос, который волновал девочку больше всего.

– Да, мы можем отправиться, как только вы сочтёте, что готовы.

– Супер, а что мне делать с этим? – спросила Светлана и потрясла банкой с чёрной пылью.

– О, это будет совсем несложным делом. Я сейчас расскажу. Проходите в ту часть помещения, которое мы, с обоюдного согласия, решили использовать как место для моей концентрации.

Света прошла в комнату, где были мухи и дохлая птица, где были окна, выходящие на юг, на жгущее солнце, от которого пластиковые жалюзи почти не спасали.

– Поделите мысленно содержимое банки на три части,

Светлана подняла банку и поглядела на содержимое. Не так уж пыли было и много, чтобы ещё и делить её. Эх, не вспугни девочку страж, принесла бы полную банку.

– И первую часть, – продолжал Любопытный, – просыпьте в виде линии прямо у входа в помещение, как бы этой линией перекрывая его.

«Магия, что ли, какая-то?», – думала девочка, делая то, о чём просил голос.

А он, словно услышав её мысли, пояснял:

– Это вещество, что вы добыли, поможет создать некий барьер, с помощью которого я создам экран, который позволит мне сократить затраты ресурсов и энергии, что я трачу для пребывания в этом трёхмере.

– Я так сделала? – спросила Света, слегка волнуясь. Ну мало ли, не хотелось бы девочке впустую потратить пыль, которую добыла с таким трудом.

– Да, всё так, как и должно быть. Теперь насыпьте такую же полосу, из ещё одной трети добытого вами вещества, вдоль проёма в стене, через который сюда проникает свет.

«Понятно. Насыпать ещё и возле окна такую же линию».

– Да, – говорит Лю, когда она закончила, – всё остальное вдоль двух стен, таким образом создавая периметр с четырьмя углами.

– Так? – спрашивала Света, рассыпая пыль вдоль стен с таким расчётом, чтобы ей хватило пыли на обе стены.

– Именно, – произнёс Лю, – на сегодня мой ресурс исчерпан, но с завтрашнего дня я смогу уже начать движение на север, туда, куда вам нужно.

– Значит, увидимся завтра? – спросила Светлана.

– Значит, увидимся завтра, – отвечал Любопытный.

Когда он перестал откликаться, девочка ушла в свою часть депо; дохлая птица и тысяча мух – так себе соседи. Даже тут было жарко. Она достала из рюкзака нагревшуюся бутылку чая «Липтон». Никогда такого не пробовала. Она открыла её не без «фонтана», стала пить почти горячий напиток и, чуть отгибая мягкие от жары жалюзи, смотреть на улицу. Там почти ничего не изменилось. Тела так и висели на заборе, кусаки уже облепили и второе тело, рой мух даже отсюда было видно. Из них что-то уже капало, от жары, наверное. Света поморщилась, закрыла бутылку. Будь этот чай холодным, он был бы вкусным. Она присела возле стены, стала копаться в рюкзаке. Так, от нечего делать. Достала коробку с листьями фикуса, ещё раз посмотрела их. И снова достала узелок с монетами. Ещё раз рассмотрела все монетки, включая серебряные.

И опять ей в голову пришла всё та же мысль: кусака-то попал в её комнату как-то. Ей это не привиделось, его братья нашли. Девочка завязала монеты в узелок. Все, кроме одной. Узелок спрятала в рюкзак, а золотую монетку спрятала… в рот, отложила за щёку. Вздохнула и стала ждать пробуждения.