33
Он был так близко за спиной, что Вэл слышала его хриплое дыхание и яростный грохот сердца, оглушительный, как тиканье бомбы за мгновение до взрыва.
Затем, миновав с полдесятка глиняных крыш и поднявшись по еще одной лестнице на третий ярус, она поняла, что ее преследуют лишь собственное дыхание и собственное биение сердца.
И все же за спиной ей чудилось наждачное дыхание Брина, в каждом шлепке ног слышался шелковый шелест воздуха под клинком, опускаемым на ее шею. Осмеливаясь обернуться, Вэл ожидала увидеть, как преследователь нагоняет ее огромными, размашистыми шагами — над головой занесен для удара меч, смертоносный металл подмигивает ей в лунном свете.
Но ничто не указывало на близость Брина, даже если лечь на живот, свесить голову с края крыши и оглядеться.
Кровли над людским муравейником были разлинованы полосами тени и лунного света. Местами из ровных крыш вырастали ряды башен и башенок, похожих на каменных истуканов, и тогда их приходилось осторожно огибать по крайне узким карнизам.
Видимо, Брин сбился со следа. Либо решил оставить ее в покое. Пугающая возможность, ведь он бросится в погоню за Маджидом и Ремой.
Впереди показалась голая полоска крыши, обнесенная зубчатым парапетом. Пронизывая его, лунные лучи создавали причудливую световую игру — казалось, что безумный художник бросает сгустки краски на стену. В других обстоятельствах эта безмятежная сцена выглядела бы до боли прекрасной, но теперь было не до нее. Вэл спешила изо всех сил, держалась теней, посматривала вниз всякий раз, как проходила мимо лестниц.
Вот и еще одна, веревочная, ведет на четвертый ярус.
Поколебавшись, Вэл решила, что наверху будет безопаснее. Брин вероятно, знал планировку здания почти так же скверно и запросто мог заблудиться на нижних ярусах замысловатого сооружения.
Она схватилась за лестницу, покачнувшуюся под ее весом, и полезла. Недалеко от верха Вэл подняла обе руки, собираясь преодолеть последние футы.
Яркий клинок, просвистев, чуть не отсек ухо. Она увидела перед собой злобное лицо Брина, ободранное, мокрое от крови, испещренное кратерами, оврагами и ручьями кисло пахнущего гноя. Он снова занес меч. Изогнутое лезвие сверкнуло, как улыбка безумца.
Мгновенно разжав руки, Вэл полетела вниз. Ударом перерубило вертикальный канат. Лестница завращалась. Чтобы замедлить падение, Вэл попыталась ухватиться за перекладину для ног, но промахнулась и упала спиной на крышу ярусом ниже. Но сейчас было не до боли. Вэл вскочила на ноги и побежала, надеясь, что Брин не сможет спуститься и уйдет искать другой путь вниз.
Перепрыгнув узкий зазор между крышами, она обернулась и сразу об этом пожалела. Брин даже не думал отступаться и лез вниз по единственному уцелевшему канату с проворством взбешенной обезьяны на лиане в джунглях.
Двигаясь по крышам со всей скоростью, которую позволяла темнота, Вэл отчаянно искала выход из положения. Рано или поздно бежать будет уже некуда. С помощью лестниц и каменных карнизов, едва достаточных, чтобы зацепиться руками, можно попасть на все ярусы дворца Филакиса, но не на землю, и, если не удастся спрыгнуть, придется вернуться на первый этаж лабиринта и найти коридор, что ведет наружу.
На миг задача показалась ей непосильной. Раненое плечо снова кровоточило. Изнеможение придавало миру оттенок нереальности. Все чаще приходилось прыгать через пропасти между крышами, расстояние до другой стороны стало трудно измерять, словно начала сбоить некая внутренняя панель управления.
Вэл больше не оглядывалась. Видеть, как Брин нагоняет, как в последний сознательный миг на нее надвигается его гротескное лицо, было невыносимо. Интересно, убьет ли он ее своим мечом быстро и безболезненно? Вряд ли, даже если умеет хорошо обращаться с оружием.
Луна спряталась за пеленой сизых облаков.
Вэл нырнула в полумрак впереди. В нос ударил отвратительный запах, причем ошеломляюще неожиданно. Только Вэл жадно втянула воздух, как ее тут же вывернуло наизнанку от столь сильной вони, будто она вдохнула фекалии.
Позади Брин, впереди нечто ужасающе смрадное. Закрыв рот и нос рукой, она собралась с духом и пошла вперед.
Вэл ощущала этот запах и раньше, когда только попала в Город, но не так близко.
Казалось бы, вони хуже той, что пришлось стерпеть, ища тело Маджида на кладбище, уже не бывает, но эта оказалась еще сильнее и тошнотворнее, более насыщена обещанием чего-то грязного.
Вэл поскользнулась на полоске слизи. Схватилась за нечто, хлопнувшее в темноте, и поняла, что цепляется за мокрую шкуру, подвешенную сушиться. Вокруг на слабом ветру качались похожие, создавая впечатление, что эта часть крыши увешана рядами жестких, черных и зловонных флагов.
Вэл так спешила ее покинуть, что едва не свалилась с края крыши на террасу. Их разделяло каких-то шесть футов, но падение закончилось бы скверно.
Вся крыша внизу была заставлена глубокими дубильными чанами. Воздух — пропитан сильным запахом шкур, краски и коровьей мочи, используемой для хранения, а также устойчивой вонью человечьего пота. Каменные чаны стояли почти вплотную, разделенные скользкими дорожками всего в несколько дюймов шириной.
Через равные промежутки в стены были вмурованы металлические держатели с маленькими факелами, отбрасывавшими сернистый свет. В углах, не обращая внимания ни на что, кроме собственного вялого секса при жутком полусвете, совокуплялись силуэты, как будто явившиеся из театра теней.
Свесившись с края крыши, Вэл спрыгнула на омерзительно склизкую каменную террасу. В лучах луны густая жидкость в чанах походила на отвратительную кашу.
Над головой послышались тяжелые шаги Брина, затем неразборчивая брань, когда и он, по всей видимости, едва не свалился с крыши. Конечно, Брин спохватился вовремя. Всего мгновением позже, уже спрятавшись за шкурами подальше от факелов, Вэл услышала, как тот крадется вдоль края крыши — видимо, не поверил, что она спрыгнула, рискуя угодить в вонючий дубильный раствор.
Что ж, раз Артур меньше всего ожидает найти ее в чане, значит там и следует спрятаться.
Как можно тише она погрузилась в отвратительную жижу. Склизкие звериные шкуры угрями скользили между ног, щекотали пятки. Вонь вокруг удушала.
Все внимание поглотила борьба со рвотой, и Вэл чуть не пропустила мимо ушей шлепок, с которым Брин спрыгнул на террасу. Затаив дыхание, она смотрела, как тот крадется между чанами, и молилась, чтобы луна не выдала ее своим светом.
Брин прошел настолько близко, что на мгновение его грязные обожженные ноги оказались прямо перед глазами. Он прерывисто дышал, позвякивание садистских игрушек в поясе сливалось в странную, атональную песню.
К счастью, Брин двинулся дальше и миновал еще несколько рядов свисающих шкур.
Шли минуты. На террасе не было никакого движения. Вэл выбралась из чана, сбросила сандалии и верхние слои промокшей джеллабы в грязь, а остальное выжала, как смогла.
Из-за рядов шкур стремительно приближалась фигура. Охнув, Вэл бросилась в бегство, но ее схватили сзади.
— Постой!
— Маджид!
Она взяла его за руку, и между их пальцами выступила слизь. Позади него уверенно лавировала между чанами Рема.
— Ты смердишь, — поморщилась она, оглядев Вэл.
— Как вы меня нашли?
— Вот эта знает все проходы внутри здания, — сказал Маджид.
— Сможешь вывести нас за городские стены?
— А ей незачем, — встрял Маджид. — Рема может выбраться отсюда, когда захочет. Эта маленькая воровка...
— О чем ты?
— Я ведь пыталась рассказать. — Порывшись в кармане, Рема вытащила какой-то предмет в грязной тряпице.
— Боже! — воскликнула Вэл. — Так ты украла у меня ее той ночью в Тупике? О чем ты только думала? Разве не понимала, что она может нас спасти?
— Я не знала, что это, — с напускной невинностью ответила девочка. — Видела в ней лишь красивую безделушку на продажу.
— Не верю. Ты прекрасно знала, что берешь. Отдай ее мне.
— Нет. — Рема крепче сжала курильницу.
— Прекрати. Сейчас не время для игр.
— Я взяла ее, чтобы ты меня не бросила, и не отдам, пока не пообещаешь.
— Пообещаю что?
— Что возьмешь меня с собой и не бросишь снова, если мы отсюда выберемся.
— Я сама не знаю, что буду делать, если выберусь, а значит, ничего не могу обещать.
Рема притворилась, будто выбрасывает курильницу.
— Нет! — вскричала Вэл.
— Вот поэтому я и не говорила, что она у меня, — вздохнула Рема. — Понимала, что ты заставишь отдать. Покинешь Город без меня или даже со мной, но потом где-нибудь меня бросишь. Ты такая же, как все. Я знаю.
— Рема, я не могу пообещать то, чего ты хочешь. Но если мы с Маджидом отсюда выберемся, ты тоже. Что будет после этого, я не знаю.
— Нет. Ты должна пообещать, что я останусь с тобой.
— Но почему ты хочешь остаться со мной? Почему не с Маджидом? Он же твой... родитель. Ты должна быть с ним.
Вэл беспомощно повернулась к Маджиду за подтверждением.
— Я... не могу, — покачал он головой.
— Не можешь что? Признать, что ты мать Ремы?
Маджид снова покачал головой.
— Не могу забрать Рему с собой из Города, потому что решил остаться.
— Что? Если останешься, Филакис тебя убьет. Или Брин, или...
— Турок не тронет меня, если останусь по собственной воле. Считает меня очень забавным. Второго такого уродца в его зверинце нет. Что до твоего психованного поклонника, думаю, ему на меня глубоко насрать. Он охотится за тобой.
— Но почему ты выбрал остаться? С чего бы? И как насчет... — Слова стеклянными осколками застряли в горле. — ...меня?
— Если сейчас покину Город с тобой, все кончится тем, что рано или поздно я тебя брошу и вернусь сюда. — Он кивнул на ребенка. — И ее тоже брошу.
— Но я думала...
— Что я люблю тебя? Даже если и люблю, этого недостаточно, чтобы держать меня вдали от Города вечно. Я хорошо себя знаю.
— Выходит, Филакис был прав. Ты лишь лживый потаскун. Ты меня не любишь. Никогда не любил. Тебя волнует только следующая доза, следующая трубка с опием и следующий трах. И зачем я отправилась сюда за тобой?
В свете ламп кожа Маджида выглядела полупрозрачной, напоминая бледный шафрановый шелк. Он попытался встретиться с Вэл взглядом и не смог. Скорее всего бездумно, Маджид одной рукой накрыл гениталии а другой медленно обхватил грудь, словно пытаясь сделать между ними выбор. Затем руки упали и он приобнял Вэл за плечи.
— Я бы хотел любить тебя больше. Хотел бы любить Рему. Но Город позволяет не думать о том, что я есть, не смотреть на себя. Моя потребность в том, что он дает, сильнее моей способности любить кого бы то ни было.
Он начал целовать Вэл, но затем, должно быть, увидел боль и ярость в ее глазах.
— Прости.
— Прости? И это все, что ты можешь сказать? Одно дело, если тебе плевать на меня, но Рема... она ведь твой ребенок, Маджид, нравится тебе это или нет.
— Ты не понимаешь... Город... он важнее вас с Ремой. Он облегчает мою боль, а вам это не под силу.
— Наоборот, из-за него боль только хуже.
Маджид, передернув плечами, отвернулся.
— Я сожалею, что когда-то влюбилась в тебя. Ты этого не стоишь.
— Можешь утешиться тем, что, какой бы ненавистью ты ко мне ни пылала, я ненавижу себя еще сильнее.
— Тогда бросай Город. Возвращайся с нами. Освободись от этого места.
Маджид грустно улыбнулся:
— Это непросто. Если тебе повезет выбраться живой, ты поймешь, до чего трудно жить вне Города, если в нем побывала. Вскоре забудется все плохое. Останутся лишь воспоминания о чувственном восторге, о разнообразии. Ты пожалеешь, что все это покинула. Пожалеешь и потратишь остаток жизни на попытки вернуться.
— Маджид, пожалуйста. Прости за все, что наговорила. Пожалуйста, не надо...
— Не могу. Это выше моих сил.
Он кивнул на троицу в углу, сцепленную причинными местами и ягодицами.
— Знаешь, но даже в этот момент меня тянет к ним присоединиться.
— Тогда борись! Не стоит сдаваться. Ты можешь освободиться от чар Города, главное захотеть.
Маджид покачал головой:
— Если ты в это веришь, значит, и впрямь не понимаешь.
Он двинулся прочь, и вскоре его бледное тело растворилось в темноте.
Вэл бросилась следом.
— Не уходи! Вернись! Тебе не обязательно быть рабом этого места. Ты можешь освободиться.
— Я не могу отправиться с тобой. — Маджид мягко ее оттолкнул. — Но, возможно, ты все-таки права. Возможно, у меня есть способ освободиться.
Он снова отвернулся. Сначала Вэл бросилась следом, в приступе безумия решив отказаться от побега ради возможности быть вместе.
Но тут ее окликнула Рема.
— Пообещай, что меня не бросишь. — В неверном свете факелов девочка протягивала курильницу.
Вэл проводила Маджида взглядом. Его уже и след простыл.
— Обещаю. — Она протянула руку к девочке.
Рема передала курильницу, и Вэл поспешила к ближайшему факелу. С первой попытки фитиль в благовонной баночке фыркнул и погас. Вэл ругнулась и с молитвой попробовала еще раз.
Слишком поздно ее слух уловил наверху звон металла. Спрыгнув с крыши, Брин со свистом взмахнул мечом над их головами. Курильница выпала из руки Вэл и укатилась в темноту. Нырнув за баночкой, Рема заползла на узкий выступ между двумя дубильными чанами.
Вэл отвлеклась, ища девочку взглядом, и вдруг, хватая воздух, сложилась пополам от боли — то Брин ткнул рукоятью меча ей в живот. Сняв с пояса наручники, он приковал ее запястье к металлическому кольцу с факелом и бросил меч. Оттолкнул его ногой подальше от Вэл и отправился на поиски Ремы.
Вероятно не желая поскользнуться на выступах между чанами, он вскоре отказался от преследования девочки и все свое внимание обратил на Вэл, которая пыталась вызволить руку из наручника. Безнадежно. Она в отчаянии огляделась. Вдруг Маджид услышал шум и вернется помочь?
Словно в ответ на невысказанную молитву, Вэл заметила его на высокой крыше соседнего здания.
Маджид наверняка видит, что происходит. Он наверняка найдет способ помочь.
Брин тоже его заметил.
Вэл позвала на помощь. Маджид вроде как посмотрел на нее, но этим и ограничился.
А затем внезапно спрыгнул с крыши.
С дальнего конца террасы донесся сдавленный крик Ремы, почти полностью утонувший в сочном шлепке, с которым Маджид разбился о булыжники внизу.
Даже тени на террасе прекратили совокупляться как одержимые, чтобы проследить за прыжком Маджида. Ненадолго сбросив навеянные сексом чары, они вынырнули из своего похотливого транса. Затем правда собственного положения оказалась невыносимой. Рты снова нашли рты, гениталии прижались к гениталиям. Ночь наполнилась тихим хлюпаньем плоти о плоть, похожим на далекий гул насекомых.
А снизу меж тем донесся целый хор других звуков. Там дико вопили, чавкали и рычали.
Брин сверкнул Вэл жуткой улыбкой:
— Побудь-ка тут.
Он подошел к краю крыши и посмотрел вниз. Это заняло лишь мгновение — во всяком случае, так показалось Вэл, которая, цепляясь за последнюю надежду, пыталась дотянуться до недосягаемого меча.
— Впечатляет, — заметил Брин. — Вивисекторы раздирают его на части, точно бескультурные гости индейку на рождественском ужине. Вот печень... ага, а вот сердце... я сам не распотрошил бы лучше, разве что не так грязно.
Сипло хохотнув, он повернулся к Вэл.
— Знаешь, почему я не убил тебя сразу? Что, невдомек? Ну, я понимаю. К счастью для твоего дружка, он умер при ударе о землю, но ты... Думаю, я буду отрезать от тебя кусочек за кусочком. Ухо там, букет пальчиков сям, сосок-другой... я скормлю их вивисекторам, пока ты жива. И если поработаю с тобой правильно, ты еще долго сможешь наслаждаться тем, как твое тело превращается в завтрак для них. Не исключено, что сама захочешь попробовать.
Он снова посмотрел вниз.
— Знаешь, а они камнем раскалывают череп, чтобы добраться до мозга.
Едва Брин опять отвернулся к кровавой вакханалии, как Вэл ногой подтащила к себе меч и кое-как подняла его с земли, чуть не вывихнув прикованную руку.
Брин резко обернулся. В широкой улыбке обнажились треугольные зубы.
— Думаешь, я испугался? Ты в ловушке и никуда не денешься. Мне только и нужно, что обойти тебя сзади и отнять меч. Ты даже повернуться не сможешь. Тебе меня не ударить.
Он шагнул вперед.
— Стой где стоишь! — рявкнула Вэл.
Брин склонил голову набок, словно оценивая эту демонстративную, но тщетную храбрость.
— Меч тебе поможет разве что заколоться. Но, по-моему, у тебя кишка тонка.
Вэл глубоко вздохнула, собираясь с духом.
Сила духа... да, на то, чтобы осуществить задуманное, нужна сила духа.
— Эх ты, глупая сука, так и не поняла правду. Я ведь действительно тебя любил.
— Знаешь что, Артур, мне очень нравится твоя новая внешность. Хорошо отражает суть. Теперь снаружи ты так же отвратителен, как и внутри.
Брин поцокал языком:
— О, до чего ты жестока! Впрочем, за это я тебя и люблю. Всегда чуял в тебе склонность ко злу. Мы с тобой похожи. Тебя это расстраивает? Не нравится мысль, что мы духовные близнецы, оба кровожадные хищники?
Он придвинулся.
— Однажды тебе надоело бы трахаться направо и налево и ты начала бы убивать. Это было лишь вопросом времени. Вставила бы себе в дырку бритву и держала бы трофейные члены в витрине, как иные — ордена.
— А как поживает твой член, Артур? Все еще на что-то способен или непоправимо изжарился в огне?
— Скоро узнаешь.
Сейчас или никогда.
Вэл изо всей силы рубанула мечом по прикованному запястью. При встрече с костью клинок со звоном запнулся, а затем пошел дальше, словно через теплое масло. На землю, хлеща кровью, плюхнулось нечто вроде перчатки. Из самой руки в ошеломленное лицо Брина ударил красный фонтан. Он отпрянул. Вэл бросилась в атаку и воткнула меч ему в живот.
Брин, закричав, вцепился в клинок, а Вэл навалилась на него всем своим весом.
Попятившись, Брин поскользнулся на луже блестящей слизи. Земля ушла у него из-под ног, меч выскочил из раны. Вскрикнув, он упал спиной в дубильный чан. Один раз вынырнул и, ухватившись за край, попытался выбраться, но Вэл вогнала клинок ему в рот. Брин снова плюхнулся в зловонную жижу и больше не всплывал.
Лишь теперь она осознала всю серьезность своего положения и, зажав фонтанирующее запястье, осела на колени в ширившуюся лужу крови. Мир пульсировал черно-красным, как поток лавы, в ушах шумело.
— Не умирай! Не умирай! — закричала Рема.
Промчавшись мимо нее, малышка сунула курильницу фитилем в факел. Фитиль не занялся.
«Мне конец», — подумала Вэл.
И вдруг зеленое пламя устремилось вперед прожорливыми змеями и вскоре из слабого и трепетного выросло в яркое и мощное, а там и в целую раскаленную, ослепительную стену, превратившую ночь в день.
— Поторопись, — сказала Рема. — Пусть огонь закроет рану, иначе умрешь от потери крови.
Схватившись за руку девочки, Вэл проползла несколько шагов, а затем с трудом встала на ноги.
Сделала глубокий вдох и следом за Ремой бросилась в огонь.
