16. О чем мы говорим, когда говорим о свободе воли

(Аравийская пустыня, 1610 год)

К двенадцатому дню путешествия по пустыне с караваном ты уже чувствуешь, что почти готов вернуться в пещеру джинна. Там, по крайней мере, было прохладно.

Единственной компенсацией за бесконечную изнуряющую жару и верблюжью вонь были разговоры. Тебе повезло оказаться в компании довольно образованных студентов, которым нравилось не только учить тебя фарси, но и спорить о сущности свободы воли. Эта тема с недавних пор сильно тебя заинтересовала.

Решив не обсуждать джинна, ты сразу приступаешь к существу дела, сформулировав свой вопрос в религиозных терминах. Если твое решение уже известно Богу и, следовательно, предопределено, как ты можешь утверждать, что это твое решение? Ты спрашиваешь студентов (ты еще плохо говоришь на фарси, помнишь?):

«Когда я решил, я чувствую, что делаю мое решение. Но если мое решение уже Богу известно и так, могу я сказать, что решил сам?»

Один из студентов, хотя и выглядит слегка озадаченным, все-таки пытается ответить: «Если твой разум согласен, ты можешь считать решение свободным. Даже если конечный результат предопределен». Ответ тебя не удовлетворил, и ты пытаешься уточнить: «Но предположим, что Бог или любой его посредник используют всю вашу мощность способности мудро предвидеть. Тогда все внутренние раздумья важности нет».

Твои попутчики начинают быстро переговариваться, и ты уже не поспеваешь за смыслом беседы. Затем один из них говорит: «Возможно, мало определять свободу воли только как отсутствие внешнего принуждения. Второе же определение исходит из твоих решений, принятых по причинам, которые тебе ясны. Возможно, третье определение состоит в том, что ты вообще принял это, а не другое решение. И, наконец, заключительное определение – это принципиальная невозможность предсказать решение».

И так продолжалось час за часом, бесконечно.

Нет, называть подобные вещи причинами – полная бессмыслица. Если бы кто говорил, что без всего этого – без костей, сухожилий и всего прочего, чем я владею, – я бы не мог делать то, что считаю нужным, он говорил бы верно. Но утверждать, будто они причина всему, что я делаю, и в то же время, что в данном случае я повинуюсь

Уму, а не сам избираю наилучший образ действий, было бы крайне необдуманно. Это значит не различать между истинной причиной и тем, без чего причина не могла бы быть причиною.

Диалог Платона «Федон»

Обсуждение свободы воли часто идет по похожему сценарию: что очевидно одному, другому кажется совершенно неправильным. Такое впечатление, что спорящие говорят на разных языках и никто друг друга не понимает. Изменить ситуацию кардинально нам тут не удастся, но, возможно, распутав некоторые вопросы, мы сможем сказать о кое-каких из них нечто полезное.

Начнем с того, что нам говорит о свободе воли наш жизненный опыт. Ее определение содержит множество возможных элементов. Мы чувствуем себя свободными, когда нас не контролируют и не принуждают сделать определенный выбор. До того как мы сделали этот выбор, нам кажется, что есть множество реальных возможностей, любую из которых мы можем выбрать. А после того, как выбор сделан, мы понимаем, что у нас была и иная возможность. Мы чувствуем, что выбираем отчасти инстинктивно или интуитивно, но (хотя бы в какой-то мере) осмысленно, то есть по причинам, которые для нас имеют смысл и которые мы для себя формулируем и объясняем окружающим, если они спрашивают, почему мы приняли то решение, которое приняли. Мы чувствуем, что процесс принятия решения требует усилий, и обычно не знаем, что мы решим, – до тех пор, пока решение действительно не принято.

Если бы какое-то условие из вышеперечисленных было нарушено, мы ощутили бы себя не свободными в выборе. Если бы нас принуждали к определенному выбору, мы бы ощутили себя несвободными; если бы мы видели только одно решение, мы бы ощутили себя несвободными; если бы наш выбор зависел от случая, а не от наших желаний и ожиданий, мы бы ощутили себя несвободными. Если бы мы узнали свое решение мгновенно, мы даже не почувствовали бы, что принимали решение – мы бы просто решили!

Большую часть времени мы не испытываем ни одного из этих ограничений. Мы мучимся – сильно или не очень, – принимая действительно важные решения. Мы несем бремя ответственности, взвешиваем возможности и сожалеем, если выбор оказался неправильным. Это чувство предельной внутренней свободы может как угнетать, так и приводить в восторг. Как сказал Сартр, «когда маяк свободы зажигается в человеческом сердце, боги теряют свою власть над ним».

Но джинн уже рассказал нам, что это иллюзия. «Вы сделаны из атомов, – заявил он, – и мировые линии каждого из них мне известны, а определил я их, выбрав в пространстве-времени траектории экстремального действия». Джинн знает ваши начальные условия и уравнения, которые описывают эволюцию, а следовательно, и состояние распространяющейся в воздухе звуковой волны, что покинет ваш рот через 12 секунд. Он утверждает, будто провидит все ваши решения. Возможно, он даже может изменить их, подтолкнув внутри вас некий нужный атом.

Как бы вы себя чувствовали, окажись вы рядом с джинном, который бы произнес ваши слова прежде вас? Или если бы кто-нибудь вынудил вас принять ряд мучительных решений, а потом показал бы пергаментный свиток, на котором они были записаны еще до того, как вы их приняли? А что если бы вы знали, что такой пергамент существует, пускай даже вам никогда бы не удалось взглянуть на него? Чувствовали бы вы себя в этом случае свободными? И были бы вы тогда действительно свободны?

Эти мнения о свободе воли (которые мы можем разделять или не разделять) кратко изложены в четырех определениях, данных студентом-суфием:

Вот эти определения (если их правильно перевести):

«Во-первых, отсутствие внешнего принуждения.

Во-вторых, принятие вами решений по причинам, которые вы считаете вескими.

В-третьих, возможность принятия вами иного решения.

В-четвертых, ни вы, ни кто-либо еще не может безошибочно предсказать, какое решение вы примете».

Джинн не утверждает, что ваши решения должны ощущаться вами как вынужденные, так что вы чувствуете себя совершенно комфортно, полагая, будто ваши решения принимаются на основании веских причин. Джинн попросту заявляет, что это уравнения Максвелла и метрики пространства-времени вынуждают вас принимать единственное неизбежное решение, а ваши так называемые причины – не что иное, как прикрытие. Так пациент Фрейда, которого под гипнозом заставили взять зонтик, повинуется внушению, объясняя свое поведение тем, что может пойти дождь, хотя небо совершенно чистое.

Но вдруг джинн говорит правду? У нас есть основания сомневаться в его словах. Мы знаем, что существуют вещи, которые предсказать нельзя и о которых, как нам стало известно из книги Дзеньё, узнать нельзя. Чтобы увериться в этом окончательно, давайте разберемся с четвертым определением суфия. Главное утверждение джинна вот какое: зная с невероятной точностью состояние мира, он может предсказать все, что случится, включая ход ваших мыслей и действия, которые вы собираетесь предпринять. Рассмотрение этого вопроса связывает воедино многие концепции, которыми мы с вами занимаемся.

Для начала взглянем на первую диаграмму, где схематически изображено утверждение джинна (рис. ниже). Нижней кривой соответствует окружающий мир в момент «сейчас», представленный квантовым или классическим состоянием, распространившимся по пространству в начальный момент р Этот мир известен джинну во всех деталях, так же как математические законы физики. Зная то и другое, джинн знает также мир «будущего» – иное квантовое или классическое состояние в более поздний момент времени t_f. Это более позднее состояние включает ваши решения, действия, которые вы «выберете», и тому подобное. Схема на рисунке по большому счету и есть то, что имеют в виду физики и все остальные, говоря, что «мир детерминистский», или же то, что написало бы Перо, если бы ему продиктовали, что из этого «вытекает все, что случится вплоть до Судного Дня». Но это далеко не конец истории.

Оставаясь в рамках классической, а не квантовой физики, допустим, что джинн представляет собой физическую систему, погруженную в окружающую среду. Добавим в нее теорию относительности, утверждающую, что из-за конечности скорости света некоторые области пространства-времени могут воздействовать не на все, а только на некоторые другие области. Относительность добавляет некие ключевые элементы. На следующем рисунке изображена полная мировая линия джинна, которая при детальном рассмотрении оказывается состоящей из пучка мировых линий отдельных частиц, переплетающихся с другими мировыми линиями, входящими в окружающее пространство и выходящими из него. Ваш пучок мировых линий будет похожим… разве только чуть проще, чем у всемогущего джинна. Представьте теперь себя, джинна и весь остальной мир в момент «сейчас». Как и на предыдущем рисунке и как когда мы впервые выпустили джинна (в коане «ОСВОБОЖДЕНИЕ ДЖИННА»), это все пространство при некотором довольно произвольно отмеченном наборе пространственно-временных событий, которые мы могли бы назвать «сейчас». А в момент времени t_f – это похожая область пространства-времени в более поздний момент.

Детерминистский мир.

Теперь мы можем спросить: «А что сейчас джинн точно знает о „мире сейчас“?» Если под словами «точно знать» мы подразумеваем «реально наблюдать», тогда ответ – «вообще ничего». Джинн наблюдает за более ранними моментами времени, получая о них информацию со скоростью, равной или меньше скорости света. Он в принципе ничего не может знать о том, что происходит в это же самое время, но на некотором расстоянии.

Рассмотрим теперь некоторый более ранний момент времени t_i. В этот момент существует некоторый конечный объем окружающего мира, который мы можем обозначить Rd (справа на рис. ниже) и о котором джинн может знать; он схематически представляется основанием светового конуса прошлого. Допустим, что в силу своих экстраординарных способностей джинн может собрать неограниченную и бесконечно точную информацию обо всех событиях в данной области, – скажем, наивернейшие сведения о типе, местоположении и импульсе каждой частицы, находящейся в этой области.

Проблема с предсказаниями у джина.

Но теперь рассмотрим ваши действия в будущем – в момент t_f. Что нужно, чтобы предсказать их? Для этого было бы достаточно получения идеального знания обо всем в более ранний момент времени t, который лежит внутри светового конуса прошлого, направленного из вашего местоположения в момент времени t_f. Мы обозначим эту область R_y (в левой части рисунка). Почему эту область? Да просто потому, что частицы вне этой области не имеют значения. Если бы они имели значение, их влияние должно было бы распространяться быстрее скорости света. А вот все, что находится внутри этой области, имеет значение и потенциально может быть важным. Каждая точка в области R_y могла бы содержать частицу, которая, взаимодействуя с вами, могла бы изменить ход ваших мыслей в ту или иную сторону.

Теперь нам стала заметна серьезная проблема джинна: область R_y (про которую ему нужно знать все) только частично перекрывает (область перекрытия на рисунке заштрихована) область R_d (в которой он может все знать наверняка). Таким образом, строго говоря, джинн просто не может предвидеть того, что случится там, где вы будете в момент t_f. Фактически джинн не может предсказать наверняка вообще ничего. Каждое событие в будущем по отношению к моменту «сейчас» для джинна является вершиной светового конуса прошлого, который захватывает область за пределами светового конуса, где джинн только и может собирать информацию о «сейчас».

Ну что, мы закончили?

Нет, мы только начинаем. Теперь, когда мы побросали кости, разделили миры и почитали плохие стихи, от слов о том, что джинн собирает бесконечно точную информацию, в вашей голове должен зазвонить мысленный звоночек тревоги, поскольку квантовая физика, которую мы пока отложили в сторону, накладывает на сбор информации довольно жесткие ограничения. Приглядимся к ним повнимательнее.

Рассмотрим область R_d, которая в момент «сейчас» доступна джинну. Предположим, что джинн знал точное квантовое состояние этой области в момент t_i. Из коана «ЗАКОН ДОСТАТОЧНОГО ОСНОВАНИЯ ПРИ БРОСАНИИ КОСТИ» мы узнали, что это состояние содержит определенные ответы на очень специфический набор вопросов. Но нет абсолютно никакой гарантии, что в этом наборе (относящемся к моменту t или, после изменения состояния, к более позднему моменту времени) есть ответы на вопрос типа «какое решение примет этот жалкий человечек?» Скорее, есть все основания думать, что таких вопросов в этом наборе нет. Действительно, при бросании кости мы видели, что для предсказания того, что должно произойти, в общем случае нужно знать множество характеристик, вроде местоположения и скорости, которые как раз и нельзя одновременно узнать точно. Намного вероятнее, что через какое-то время – и в результате эволюции, и вследствие взаимодействия с окружающей средой – состояние области R_d превратится в суперпозицию макроскопически различных результатов, таких как варианты исходов сражения Муненори с противником на мечах. Так что даже точно известное начальное квантовое состояние, отвечающее на вопросы типа «каково будет решение?», с большой вероятностью превратится во множество различных возможных состояний. Одно из них может быть гораздо более вероятным, чем другие, – а может и нет.

Эта ситуация похожа на то, как если бы Перо написало первую страницу истории, а на второй странице записало два различных продолжения этой истории, – причем в одном варианте были бы использованы нечетные слова с первой страницы, а в другом – четные. На третьей же странице могут быть записаны продолжения этих двух разных версий предыдущей страницы, использующие каждое четвертое слово из каждой версии, и так далее. В результате получится одна книга, содержащая много историй с сюжетом, ветвящимся на каждой странице.

Мало того: во всех вышеприведенных соображениях предполагалось, что джинн знает состояние области R_d, но упускалось из виду, что этому мешают два обстоятельства. Первое – теорема о запрете клонирования, которая всегда запрещает джинну напрямую измерять квантовое состояние, ибо это было бы равноценно его клонированию! Джинн может в лучшем случае задать некоторые вопросы о состоянии и получить некоторые ответы, однако в процессе этого почти неизбежно изменится само состояние. Второе. Квантовая теория говорит нам, что состояния в области R_d почти наверняка довольно сильно перепутаны со всей окружающей средой. Таким образом, мы должны «вырезать их из паутины», как это было описано на третьей странице стихов в коане «ЧЕГО УЗНАТЬ НЕЛЬЗЯ». Результатом в общем случае будет смесь квантовых состояний в R_d, и для описания различных возможных состояний мы должны приписать им некоторые вероятности. Джинн, таким образом, попал в ловушку: выбрав (по необходимости) начальную область, он должен будет в лучшем случае рассматривать смесь состояний, и (поскольку он не сможет узнать, что это за состояния), собирая информацию о них, он их изменит. И, наконец, как мы видели в классическом случае, R_d даже не та область, о которой джинну нужна информация, если он хочет предсказать ваши действия в момент t_f! Нет, ему нужно знать состояние в области R_y, которая только частично перекрывается с областью R_d.

Теперь подытожим результаты, рассмотрев их с несколько другой точки зрения:

1. Чтобы предсказать ваши действия в момент t_f, джинну нужно было бы знать квантовое состояние в области R_y и иметь возможность проследить его до момента t_f.

2. Даже если допустить, что в момент t_f состояние известно, джинн может только приблизительно предсказать ваши действия, поскольку даже точно известное состояние трансформируется в множество возможных наборов ответов на вопросы, которые джинн мог бы задать.

3. Даже если джинн получит полный доступ к области R_y, он не сможет узнать точное квантовое состояние из-за теоремы о запрете клонирования.

4. Область R_y не имеет даже собственного квантового состояния, поскольку она была вырезана из перепутанного состояния, описывающего смешанное состояние области R_y и окружающей среды.

5. У джинна есть только частичный доступ к R_y, так как он ограничен в наблюдении только областью R_d.

Итак, задача кажется нерешаемой! Похоже, что джинн не в состоянии предсказать ваши – или чьи-либо еще – действия в момент t_f… по крайней мере, не в состоянии предсказать их с той мерой полноты и точности, какой он хвастался.

Но теперь-то мы закончили? Не совсем. Хотя в принципе никто не может предсказать ничего в точности, на практике мы, конечно, это делаем! Как верно заметил джинн, если вы выпустите из рук лампу, она упадет. Впрочем, и тут есть некоторые сомнения. Например, вспышка лазерного излучения где-то в очень далекой точке пространства вполне может остановить лампу на ее пути к земле, и у нас нет никакого способа предвидеть это событие. В общем же случае мы предполагаем, что такие вещи не случатся, а потому уверены в исходе. И мы абсолютно правы! Похоже, мир устроен так, что новые события, попадающие в световой конус между тем моментом, когда мы предсказываем, что какое-то событие случится (или не случится), и тем, когда оно действительно случается (или не случается), в большинстве случаев не разрушают простую локальную причинно-следственную связь. И хотя квантовая неопределенность разного рода совершенно неизбежна, существует множество систем – от планет до пылинок, – где такую неопределенность можно полностью игнорировать, почти не потеряв при этом в способности предсказывать ответы на вопросы, которые хотелось бы задать. То есть, хотя Перо и могло бы написать множество историй, в более широком смысле некоторые из этих историй гораздо, гораздо вероятнее других, и этого достаточно, чтобы мы почти точно поняли, как именно будут развиваться события.

Ответ на вопрос, может ли джинн в принципе предсказать все, что с нами произойдет, отрицательный. Но все же мы вправе спросить: «Той информации, которую джинн в принципе мог бы собрать, достаточно ли, чтобы в общем виде и с очень большой достоверностью узнать ваши потаенные мысли и решения?» В конце концов, даже если бы джинн преуспел в этом «только» в 99,99 % случаев или только при относительно контролируемых условиях, это поколебало бы наше ощущение свободы воли.

И тогда следует спросить: «Сколько всего мы должны на самом деле знать об окружающей среде, о теле в целом или о мозге в частности, чтобы предсказать или понять, что именно разумное существо сделает или решит?»