В конце Первой мировой войны генерал Эрих Людендорф, немецкий военный диктатор последних двух лет или около того, решил, что будет благоразумно на некоторое время уйти с политической сцены. Разжалованный 25 октября 1918 г. после серьезного конфликта с недавно назначенным последним либеральным правительством кайзера, он на некоторое время задержался в Берлине, а потом, нацепив темные очки и накладные бакенбарды, проскользнул через Балтику в Швецию, чтобы пересидеть революцию. В феврале 1919 г. он, очевидно, решил, что худшее позади, и вернулся в Германию. Его военный престиж был так велик, что он быстро стал номинальным лидером радикально правого фронта. Пангерманский аннексионист в 1914–18 гг. и яростный противник мирного соглашения, он сразу же начал плести заговоры по свержению нового республиканского порядка. Собрав вокруг себя группу бывших помощников, он оказал поддержку скоротечному путчу против правительства в Берлине, организованному Вольфгангом Каппом и добровольческими бригадами в марте 1920 г., а когда тот завершился провалом, перебрался в более благоприятную атмосферу Мюнхена. Здесь он быстро вошел в контакт с ультранационалистским кругом, который теперь собирался вокруг ранее неизвестной фигуры Адольфа Гитлера.

К моменту встречи этих двоих рядом с Гитлером уже были первые члены преданной группы энтузиастов, которым в том или ином качестве предстояло сыграть ключевую роль в возвышении нацистской партии и построении Третьего рейха. Самым горячим сторонником из всех был студент Рудольф Гесс, ученик теоретика геополитизма Карла Хаусхофера в Мюнхенском университете. Сын бизнесмена, поддерживавшего вокруг себя авторитарный порядок и запретившего ему учиться до войны, Гесс, казалось, искал сильного лидера, которому мог бы посвятить себя без остатка. Как и многие будущие видные нацисты, он был родом не из Германского рейха. Гесс родился в Александрии в 1894 г. Служба во время войны, которую он закончил в чине лейтенанта ВВС, давала ему власть, которой надо было подчиняться, и возможность учиться под руководством Хаусхофера. Однако ни то, ни другое не дало ему того, чего он действительно хотел, так же как и добровольческие бригады или Общество Туле, членом которых он состоял. Он получил то, что искал, от Гитлера, с которым познакомился в 1920 г. Антисемитизм был их общей страстью: Гесс обвинял «свору евреев» в предательстве Германии в 1918 г. и еще до встречи с Гитлером возглавлял вылазки в рабочие кварталы Мюнхена, когда тысячи антисемитских листовок подсовывались под двери квартир. После встречи в Гитлером Гесс стал со всей страстью поклоняться ему. Наивный идеалист без личных амбиций и жадности, а по словам Хаусхофера и не очень умный, Гесс был склонен верить в иррациональные и мистические доктрины, такие как астрология. Его собачья преданность Гитлеру была почти религиозной в своей страсти, он считал Гитлера своего рода мессией. Начиная с этого момента он стал тихим, покорным рабом Гитлера, упиваясь словами господина за ежедневной чашкой кофе в кафе «Хек» и постепенно принимая на себя большую часть рутинной работы, которую так ненавидел Гитлер. Кроме того, он познакомил Гитлера с более изощренной версией распространенной пангерманской теории «жизненного пространства» (Lebensraum), на основании которой Хаусхофер оправдывал претензии Германии на завоевание Восточной Европы и которую романист Ганс Гримм популяризовал в своем бестселлере «Народ без пространства» в 1926 г.

Полезным для Гитлера в другом отношении был неудавшийся расистский поэт и драматург Дитрих Эккарт, бывший студент медицинского института. Эккарт был активным участником крайне правых движений уже в декабре 1918 г., когда он стал публиковать политический еженедельник Auf gut Deutsch («На чистом немецком»), поддерживаемый некоторыми баварскими предпринимателями и спонсируемый армией. Эккарт утверждал, что отказ от постановки его пьес является следствием еврейского доминирования в культуре. Он имел личные контакты с другими расистами и сторонниками арийского превосходства вроде Хьюстона Стюарта Чемберлена, для популяризации работ которого приложил много усилий. Как и многие антисемиты, он называл «евреем» любого, кто вел «подрывную деятельность» или имел «материалистические взгляды», включая помимо прочих Ленина и кайзера Вильгельма II. Имея хорошие связи и достаточные средства, Эккарт, как и Гесс, был членом Общества Туле и собрал для нацистской партии деньги со своих друзей и военных с целью купить загибавшуюся газету общества Volkischer Beobachter («Народный обозреватель») в 1920 г. Сам он стал ее редактором, и здесь очень пригодился его журналистский опыт. Сначала газета выходила дважды в неделю, а в начале 1923 г. Эккарт преобразовал ее в ежедневную. Однако в конечном счете его относительная независимость и довольно снисходительное отношение к Гитлеру привели к охлаждению их отношений, и Эккарт был снят с должности редактора газеты в марте 1923 г. и вскоре, в этом же году, умер.

Однако два помощника, которых он привел в партию из Общества Туле, служили Гитлеру более верно и гораздо дольше. Первым был балтийский немец, архитектор Альфред Розенберг. Еще один из лидеров нацизма, выросший за пределами рейха, он родился в Ревеле в Эстонии в 1893 г. Розенберг бежал от русской революции, приобретя глубокую ненависть к большевизму, и в конце войны оказался в Мюнхене, где оказывал финансовую поддержку небольшому журналу Эккарта. Он стал антисемитом еще до 1914 г. после прочтения работы Хьюстона Стюарта Чемберлена в возрасте 16 лет. Восторженный поклонник сфабрикованных царской полицией «Протоколов сионских мудрецов», целью которого было предоставить свидетельство существования международного еврейского заговора по разрушению цивилизации, Розенберг также читал Гобино и Ницше, а после войны писал полемические брошюры с нападками на евреев и франкмасонов. Его основным желанием было, чтобы его принимали серьезно как интеллектуала и теоретика культуры. В 1930 г. Розенберг опубликовал свой magnum opus под названием «Мифы двадцатого века», посвятив его главной работе своего кумира Хьюстона Стюарта Чемберлена. Этой книге предстояло стать основной теоретической работой в нацистской партии. К 1945 г. было продано более миллиона копий книги, а некоторые ее идеи действительно имели определенное влияние. Однако сам Гитлер утверждал, что прочитал лишь небольшую ее часть и ему не понравился ее псевдорелигиозный тон, и маловероятно, что кто-либо, кроме самых приверженных читателей, смог продраться сквозь километры напыщенной прозы до конца. Тем не менее в частых беседах в мюнхенских кафе Розенберг, наверное, больше, чем кто-либо, смог обратить внимание Гитлера на угрозу коммунизма и на его предполагаемое происхождение в результате еврейского заговора и предупредить Гитлера об опасности нестабильного государственного строя Советской республики. Через Розенберга в начале 1920-х в нацистскую идеологию пробрался русский антисемитизм с его радикальными теориями заговора и призывами к тотальному уничтожению евреев. «Еврейский большевизм» теперь стал основным объектом ненависти Гитлера.

Другим человеком, которого Эккарт привел в нацистскую партию, был Ганс Франк. Он родился в Карлсруэ в 1900 г. в семье адвоката и изначально пошел по стопам отца. Будучи студентом юридического факультета, в 1919 г. он вступил в Общество Туле и в составе добровольческого корпуса Эппа участвовал в штурме Мюнхена. Франк быстро попал под влияние Гитлера, хотя никогда так и не стал членом его узкого круга. Услышав его выступление в январе 1920 г., Франк, как и многие другие, почувствовал, что слова Гитлера шли прямо из сердца. «Он говорил то, о чем думали все присутствовавшие», — вспоминал он позднее. Всю жизнь его очаровывала порнография насилия: он восхищался жестокими людьми и, пытаясь казаться похожим на них, часто использовал язык насилия с прямотой и агрессией, которых не было практически ни у кого из лидеров нацистов. Но его юридическое образование и воспитание не давали ему расстаться с верой в закон, которая зачастую плохо уживалась с его склонностью к грубому языку и с его одобрением карательных мер. Он закончил университет адвокатом с докторской степенью в 1924 г., и его юридическое образование, хоть и ограниченное, оказалось крайне полезным для партии. До 1933 г. он представлял партию на более чем 1400 процессах, возбужденных против ее членов, в вину которым вменялись, как правило, акты насилия того или иного рода. Вскоре после того, как он впервые выступил защитником нескольких нацистских головорезов в суде, старший адвокат, бывший одним из его учителей, сказал: «Умоляю вас оставить этих людей! Из этого не получится ничего хорошего! Политические движения, начинающие в уголовных судах, и закончат в уголовных судах!»

К тому времени, когда эти и многие другие люди вроде них вошли в состав нацистской партии, молодое движение уже имело официальную программу, составленную Гитлером и Дрекслером при небольшом участии «расового экономиста» Готфрида Федера и утвержденную 24 февраля 1920 г. Среди ее 25 пунктов было требование «объединения всех немцев в Великой Германии», аннулирование мирного договора 1919 г., «восстановление земель и колоний, которые будут кормить наш народ», запрещение «негерманской иммиграции» и смертная казнь для «обычных преступников, ростовщиков, спекулянтов и пр.». Евреи должны были быть лишены гражданских прав и зарегистрированы как иностранцы, им также необходимо было запретить владение немецкими газетами или работу в них. Псевдосоциалистическая нота звучала в требовании искоренения непроизводственных доходов, конфискации военных доходов, национализации деловых трастов и разделения прибыли. Завершалась программа требованием «создать сильную централизованную имперскую власть» и заменить парламенты федеральных земель на палаты по сословиям и профессиям. Это был типичный документ радикальных правых того времени. На практике эта программа имела не слишком большое значение и, как и эрфуртская социал-демократическая программа 1891 г., часто игнорировалась или забывалась в повседневной политической борьбе, хотя вскоре ее и объявили «неизменной», чтобы она не стала предметом внутренних противоречий.

Однако здесь существовало расхождение с другими задачами, в основном с желанием Дрекслера объединить партию с другими крайне правыми организациями баварской столицы. Дрекслер в особенности имел виды на Немецкую социалистическую партию, схожую по размерам группу, имевшую практически те же цели, что и нацисты. Но в отличие от нацистской партии она в основном была представлена на севере Германии. Это слияние дало бы большее влияние тем, кто, как и Федер, не одобрял постоянную пошлость подстрекательских речей Гитлера. Гитлер же, опасаясь потеряться в новом движении, фактически сорвал переговоры в апреле 1921 г., пригрозив в этом случае уйти в отставку. Другой кризис разразился, когда Гитлер с Эккартом были в Берлине, занимаясь сбором средств для «Народного обозревателя». В их отсутствие снова начались разговоры о слиянии, в этот раз с привлечением небольшой антисемитской партии, базировавшейся в Аугсбурге, под руководством Отто Дикеля, который, по мнению некоторых, был практически так же хорош в роли публичного оратора, как и Гитлер. Не в состоянии помешать нацистской партии принять участие в планах Дикеля по созданию объединенного «Западного союза» (названного по его несколько мистической работе «Воскрешение Запада»), Гитлер в приступе гнева вышел из партии. Это вызвало обострение внутрипартийных отношений, и Дрекслер пошел на попятную и попросил Гитлера назвать условия, на которых тот согласен был вернуться. В конечном счете очень немногие были готовы идти дальше без человека, чей демагогический талант был единственной причиной роста популярности партии в предыдущие месяцы. Планы слияния были отвергнуты. Бескомпромиссные условия Гитлера были приняты с восторгом на чрезвычайном общем собрании 29 июля. В завершение он потребовал, чтобы его сделали председателем «с диктаторскими полномочиями», а партия должна была быть очищена от «сторонних элементов, которые теперь проникли в нее».

Обеспечив себе полный контроль над нацистской партией, Гитлер получил ее полную поддержку для пропагандистской кампании, которую он быстро развернул. Скоро она перешла от провокаций к насилию. 14 сентября 1921 г. группа молодых нацистов во главе с Гитлером проследовала на собрание сепаратистской Баварской лиги и взошла на платформу с намерением остановить оратора, Отто Баллерштедта. Кто-то отключил свет, а когда он снова включился, крики «Гитлер!» не дали Баллерштедту продолжить. Под вялые протесты аудитории молодые головорезы Гитлера напали на лидера сепаратистов, избили его и грубо столкнули с платформы на пол, где он лежал, истекая кровью, с серьезной травмой головы. Скоро появилась полиция и закрыла собрание. Баллерштедт настоял на преследовании Гитлера, который впоследствии отбыл один месяц заключения в мюнхенской тюрьме «Штадельхейм». Полиция пригрозила ему, что если он станет продолжать в том же духе, то его отправят обратно в Австрию как иностранца. Эта угроза не имела особого эффекта. В начале ноября 1921 г. вскоре после своего освобождения Гитлер оказался в центре еще одной драки в пивном подвале, где в потасовке нацисты и социал-демократы перебрасывались пивными кружками. Вскоре нацисты начали вооружаться кастетами, резиновыми дубинками, пистолетами и даже гранатами. Летом 1922 г. толпа нацистов кричала, свистела и поносила рейхспрезидента Эберта во время его визита в Мюнхен. Выезд на съезд националистов в Кобурге в октябре 1922 г. завершился яростной дракой с социал-демократами, в которой нацисты в конечном счете вытеснили своих противников с улиц с помощью резиновых дубинок. Неудивительно, что нацистская партия скоро была запрещена в большинстве немецких земель, особенно после убийства министра иностранных дел Ратенау в июне 1922 г., когда берлинское правительство попыталось запретить крайне правые экстремистские организации независимо оттого, были ли они замешаны в убийстве. Но не в правой Баварии.

Новая нота физического насилия в нацистской кампании отражала не в последнюю очередь быстрый рост численности военного крыла партии, основанного в начале 1920 г. в качестве группы «защиты на выступлениях», которую скоро переименовали в «секцию гимнастики и спорта». В своих коричневых рубашках и штанах, сапогах и фуражках — эта униформа окончательно утвердилась только в 1924 г. — ее члены скоро стали обычным явлением на улицах Мюнхена, избивая своих противников и нападая на всех, кто, по их мнению, выглядел как еврей. Что превратило их из небольшой группы хулиганов в крупнейшее парламентское движение, так это ряд событий, не имевших отношения к Гитлеру. Относительная безнаказанность и невмешательство полиции отражали в первую очередь тот факт, что баварское правительство под руководством Густава Риттера фон Кара долгое время симпатизировало полувоенным движениям крайне правых, которые были частью контрреволюционного «белого террора» 1919–20 гг. В такой атмосфере капитан Герман Эрхардт, бывший командир одной из добровольческих бригад, организовал продуманную сеть отрядов убийц, которые осуществляли политические ликвидации по всей Германии, включая убийства нескольких ведущих республиканских политиков и собственных членов, которых подозревали в шпионаже. Сам Кар считал республику прусским творением, которому следовало противостоять, сохранив Баварию центром антиреспубликанского «порядка», и для этого он поддерживал многочисленные так называемые Силы обороны натурализованных иностранцев, возникшие сразу после крушения Баварской советской республики весной 1919 г. Тяжело вооруженные, в военной экипировке, они явным образом нарушали условия Версальского мирного договора и в обязательном порядке были распущены в начале 1921 г. Их роспуск стал сигналом для реорганизации правых радикалов в Баварии и резкого роста числа актов насилия, когда их члены пришли в огромное число вооруженных банд, из которых многие поддерживали баварский сепаратизм и все придерживались антисемитских взглядов.

Эрхардт привел своих ветеранов добровольческих бригад в нацистскую Секцию гимнастики и спорта в августе 1921 г. Они прошли школу яростных столкновений с поляками и другими противниками в Силезии, где мирное соглашение породило массовое недовольство среди немцев, отняв территорию, занятую немцами до войны, и отдав ее новообразованному польскому государству. Эту сделку с Эрхардтом организовал Эрнст Рём, другой ветеран добровольческого корпуса, участвовавший в нападении на Мюнхен ранней весной 1919 г. Он родился в 1887 г. в семье баварского железнодорожного служащего, вступил в армию в 1906 г. и стал офицером два года спустя. Он служил на фронте во время войны, но был комиссован — шрапнелью частично разбило ему нос и серьезно повредило лицо, кроме того, его серьезно ранило под Верденом. После этого Рём работал в военном министерстве в Баварии и заведовал организацией поставок оружия, сначала для Сил обороны натурализованных иностранцев Кара, а затем для образовавшихся из их осколков мелких групп последователей. Известный среди таких людей как «пулеметный король», Рём хвалился огромным числом контактов с крайне правыми. Помимо прочего он был штабным офицером и заслужил высокую репутацию в армии, к тому же он выступал в роли офицера по связям с полувоенными образованиями. У него определенно был организаторский талант. Но его интересы не касались политики. Эрнст Рём был типичным представителем фронтового поколения, которое уверовало в миф, созданный им самим.

Страстью Рёма было бездумное насилие, а не политический заговор. Анализ его записок показывает, что он использовал такие слова, как «рассудительный», «компромисс», «интеллектуальный», «буржуазный» и «средний класс» практически всегда в уничижительном смысле, а к его любимым позитивным выражениям относились «крепкий», «сорвиголова», «безжалостный» и «верный». Первыми словами его автобиографии, опубликованной в Мюнхене в 1928 г., были: «Я солдат». Он называл себя «противником» и сокрушался: «Немцы забыли, как ненавидеть. На место мужской ненависти пришло бабское причитание». «По-скольку я неразвитый и безнравственный человек, — писал он с характерной открытостью, — война и смута привлекают меня гораздо больше, чем благовоспитанный буржуазный порядок». Его нисколько не интересовали идеи, своими действиями и утверждениями он восславлял грубый и жесткий стиль жизни солдата. Он не испытывал ничего, кроме презрения, к гражданским и наслаждался беззаконием жизни военного времени. Пьянство и кутежи, драки и стычки скрепляли отряд братьев, среди которых он нашел свое место, к женщинам они относились с пренебрежением, в их мире не было места для невоенных.

Рём видел в Гитлере, чья склонность к физическому насилию для достижения своих целей была уже более чем очевидна, естественный двигатель для своих собственных желаний и взял на себя руководство созданием военного крыла партии — штурмовых отрядов (Sturmabteilungen, или SA) в октябре 1921 г. Его связи в руководстве армии, в верхних сферах баварской политики и среди полувоенных формирований были неоценимы для создающейся организации. Однако в то же время он всегда сохранял некоторую независимость от Гитлера, никогда по-настоящему не попадал под его чары и хотел использовать свое движение для реализации собственного культа беспрерывного насилия и не собирался передавать штурмовиков в полное распоряжение партии. Поэтому CA оставались формально отдельной организацией, а в отношениях Рёма с лидером нацистской партии всегда сохранялась нотка напряженности. Под руководством Рёма число штурмовиков стало расти. Тем не менее в августе 1922 г. их было не больше 800 человек, и другие давно забытые с тех пор полувоенные формирования, такие как «Военный имперский флаг» или «Союз Баварии и рейха», насчитывавшие не менее 30 000 членов, полностью вооруженных, были намного более заметными. Требовалось гораздо больше, чем влияние Эрхардта и Рёма и демагогия Гитлера, чтобы нацисты и их военное крыло смогли перехватить инициативу в баварской политике.

В 1922 г. надежды нацистов получили серьезнейшее подкрепление, когда стало известно о «марше на Рим» Бенито Муссолини 25 октября, который привел к немедленному назначению фашистского лидера премьер-министром Италии. Там, где успех праздновали итальянцы, их немецкие коллеги, разумеется, не могли намного отставать. Однако, как это часто было с Муссолини, реальность далеко отставала от ее изображения. Муссолини родился в 1883 г., в молодости был видным социалистическим журналистом, но радикально изменил свои политические взгляды во время кампании в поддержку вступления Италии в войну, а в конце войны он стал выразителем чувства оскорбленной гордости итальянцев, когда мирное соглашение не дало им того, что они желали. В 1919 г. он основал фашистское движение, использовавшее тактику насилия, террора и запугивания против левых оппонентов, которые сильно беспокоили промышленников, работодателей и бизнесменов своей политикой захвата заводов для реализации своих принципов общего владения средствами производства. Волнения в деревне обратили землевладельцев в сторону фашистских отрядов, и по мере усугубления ситуации в 1920–21 гг. Муссолини все больше воодушевлялся динамизмом своего движения. Его возвышение в политике показывало, что послевоенные конфликты, гражданская борьба, убийства и война не ограничивались пределами Германии. Они были распространены по всей Восточной, Центральной и Южной Европе. К ним можно отнести русско-польскую войну, которая закончилась только в 1921 г., вооруженные конфликты ирредентистов во многих землях бывшей империи Габсбургов, а также создание недолгих диктатур в Испании и Греции. Пример Муссолини повлиял на нацистскую партию в разных отношениях, в частности, в конце 1922 — начале 1923 г. в партии был утвержден титул «вождя» (дуче в Италии, фюрер в Германии), который отражал неоспоримый авторитет человека, стоящего во главе движения. Растущий культ личности Гитлера в нацистской партии, стимулированный примером Италии, также помог Гитлеру убедить самого себя, что именно он, а не кто-то другой в будущем был избран судьбой, чтобы вести Германию к национальному возрождению, и эта уверенность была убедительно подкреплена событиями осени 1923 г. В это время нацисты стали использовать заимствованный у итальянских фашистов резкий приветственный жест с выкидыванием правой руки вверх, которым они ритуально приветствовали своего вождя, подражая церемониям Римской империи, а вождь отвечал, поднимая свою правую руку, немного согнутую в локте, с открытой ладонью в жесте принятия. Использование строгих правил несения флага в нацистской партии также происходило из практики итальянских фашистов. Однако основным практическим влиянием Муссолини на Гитлера была демонстрация того, что самым быстрым путем к власти является поход на столицу. Когда фашистские отряды стали захватывать контроль над крупными городами севера Италии, Муссолини, используя опыт знаменитого революционера Джузеппе Гарибальди, который шестьюдесятью годами ранее боролся за объединение Италии, объявил, что они станут его базой для «марша на Рим». Чтобы избежать кровопролития, итальянский король и ведущие политики капитулировали и назначили его премьер-министром. Действуя со все большей беспощадностью на этом посту, к концу десятилетия он смог создать диктаторское однопартийное государство.

Фашистское движение Муссолини имело много общих черт не только с нацизмом, но и с другими правыми экстремистскими движениями, например в Венгрии, где Дьюла Гёмбёш называл себя «национал-социалистом» уже в 1919 г. Итальянский фашизм был жестоким, активным, он презирал парламентские институты, он был милитаристским и восславлял конфликты и войны. Он жестко противостоял не только коммунизму, но и, что более важно, социализму и либерализму. Он провозглашал построение общества, в котором классовые интересы и народное представительство заменялись устанавливаемыми сверху институтами, не учитывавшими классовое деление и, таким образом, объединявшими нацию. Он был крайне негативно настроен по отношению к феминизму и утверждал, что в государстве мужчины должны управлять, а роль женщин должна в основном сводиться к рождению и воспитанию детей. В фашизме вождь становился непререкаемым авторитетом, истиной в последней инстанции. Он поддерживал культ молодости, объявляя о намерении смести все старые институты и традиции и создать новый вид человеческого существа, жесткого, неинтеллектуального, современного, нерелигиозного и в первую очередь фанатически преданного своей нации и расе. Во всех этих отношениях он представлял собой модель и полную параллель возникающей нацистской партии.

Таким образом, ранний нацизм, как и мириады конкурирующих крайне правых движений в послевоенные годы, полностью соответствовал более широкой тенденции становления европейского фашизма. Долгое время Гитлер видел в Муссолини пример для подражания. «Марш на Рим» стимулировал возникновение фашистских движений в Европе так же, как марш на Рим Гарибальди и последующее объединение Италии стимулировали националистические движения Европы около шестидесяти лет назад. Казалось, что история взяла направление, угодное Гитлеру, дни демократии были сочтены. Когда ситуация в Германии стала все быстрее ухудшаться в 1922–23 гг., Гитлер начал полагать, что мог бы предпринять такой же шаг в Германии, какой Муссолини сделал в Италии. Когда правительство Германии отказалось от выплат репараций и французские войска оккупировали Рур, немецкие националисты взорвались от унижения и ярости. Потеря республикой своей легитимности была неизмерима, правительство должно было показать, что каким-то образом противодействует оккупации. Широкая кампания гражданского неповиновения, поощряемая правительством, привела к дальнейшим репрессиям со стороны французов, с арестами, заключениями под стражу и увольнениями. Среди многих примеров французских репрессий националисты вспоминали, как один ветеран войны, служивший на железной дороге, был выкинут с работы и депортирован со своей семьей за прогерманскую речь, произнесенную у военного мемориала. Другого человека, учителя, постигла такая же участь, когда он попросил своих учеников демонстративно повернуться спиной к проходящим французским войскам. Школьные банды брили наголо женщин, подозреваемых в «постыдных связях с французами», а другие демонстрировали свой патриотизм в менее яркой форме, добираясь до школы пешком, а не на поездах, которые контролировались французами. Некоторые рабочие активно пытались саботировать во время оккупации. Один из них, Альберт Лео Шлагетер, бывший солдат добровольческого корпуса, был казнен за свои действия, после чего правые националисты, возглавляемые нацистами, сразу же взяли этот случай на вооружение как пример жестокости французов и слабости берлинского правительства и превратили Шлагетера в популярного националистического мученика. Простои в работе производственных предприятий еще больше усугубляли и без того ужасные финансовые проблемы.

У националистов было мощное оружие пропаганды, связанное с присутствием во французских оккупационных войсках чернокожих солдат из колониальных отрядов. Расизм был характерен для европейских обществ в годы между войнами, как, собственно, и для США и других стран. Европейцы в массе своей считали, что темнокожие люди были низшими человеческими существами, дикарями, а миссия белого человека состояла в том, чтобы приручить их. Использование колониальных войск британцами и французами в ходе Первой мировой войны породило множество уничижительных комментариев в Германии, однако именно их присутствие на территории самой Германии, в первую очередь в оккупированной долине Рейна, а потом в 1923 г. во время недолгого французского марша в Рур, положило начало яростной расистской пропаганде. Многие немцы, проживавшие в долине Рейна и Сааре, чувствовали себя униженными, потому что, как позже сказал один из них, «сиамцы, сенегальцы и арабы стали хозяевами нашей родины». Вскоре карикатуристы начали разжигать расистские и националистические настроения своими рисунками, где жестокие черные солдаты уносили невинных белых немецких женщин к судьбе, худшей чем смерть. Для правых это стало мощным символом национального унижения Германии в годы Веймарской республики, а миф о массовых изнасилованиях немецких женщин французскими колониальными войсками стал настолько распространенным, что нескольким сотням детей от смешанных расовых браков, которые жили в Германии в 1930-х, приписывалось именно такое происхождение. На самом деле подавляющее большинство из них были детьми от брачных союзов между немецкими колонистами и женщинами из туземных африканских колоний Германии, родившимися еще до войны.

В то время как нацисты и многие другие, думавшие как они, в полной мере эксплуатировали эти страх и негодование, правительство в Берлине, казалось, было неспособно что-либо предпринять. Стали множиться теории заговора. Гитлер был не единственным, кто рассматривал вариант марша на Берлин: «национал-большевик» Ганс фон Хентиг, который стал одним из самых выдающихся криминалистов Германии после 1945 г., также начал собирать оружие и войска в отчаянном стремлении использовать коммунистическую партию в качестве союзника в силовом захвате власти с целью аннулировать Версальский мирный договор. Эта идея была не слишком реалистичной для любого, кто попытался бы претворить ее в жизнь, — и федеральная структура, и конституция Германии делали повторение итальянского сценария крайне маловероятным. Тем не менее она быстро дала корни. Гитлер начал массированное пропагандистское наступление, обвиняя берлинских «ноябрьских преступников» в слабости и наращивая интенсивность общественных демонстраций против французов.

Его планы в то время получили серьезную поддержку за Счет присоединения группы новых и очень полезных для нацистского движения сторонников. Среди них был Эрнст «Путци» Ханфштенгль, известный в высшем обществе человек, наполовину американец, из семьи обеспеченных издателей и торговцев картинами, снобизм которого не позволил ему полностью попасть под влияние Гитлера. Однако Ханфштенгль считал, что мелкобуржуазная простота Гитлера — его ужасный художественный вкус, невежество в отношении вина, неловкая манера держаться за столом — только подчеркивала его искренность. Отсутствие изысканности было обязательным условием для его сверхъестественной способности находить подход к массам. Как и многие другие почитатели Гитлера, Ханфштенгль сначала встретился с ним на одном из выступлений, в свою очередь Гитлер был поражен изысканностью приема Ханфштенгля и любил слушать, как тот играет Вагнера на пианино, маршируя по комнате и дирижируя руками в такт движению музыки мастера. Важно то, что Ханфштенгль представил Гитлера влиятельным людям в высшем обществе Мюнхена, включая издателей, бизнесменов и армейских офицеров. В таких кругах считали занятным покровительствовать ему, этих людей забавляло, когда он появлялся на их изящных вечерах одетый в армейский мундир, с хлыстом в руке. Кроме того, они в достаточной мере разделяли его убеждения, чтобы давать ему взаймы, как это делала жена производителя роялей Бехштейна, и поддерживать его другими способами. Однако только самые горячие поклонники, такие как бизнесмен Курт Людеке, давали Гитлеру деньги в более или менее серьезных объемах. Поэтому нацистской партии приходилось полагаться на своих друзей на высоких постах, таких как бывший дипломат Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер, которому удавалось направлять в их сторону небольшой поток денежных средств, предназначенных Людендорфу, но основным источником дохода для партии по-прежнему были членские взносы.

Совсем другую поддержку нацистская партия получила в октябре 1922 г., когда в нее вместе со своими последователями в Нюрнберге вступил Юлиус Штрейхер, другой бывший солдат, как и Гитлер, имевший Железный крест и основавший Немецкую социалистическую партию после войны. Впечатленный успехами Гитлера, Штрейхер привел в нацистскую партию столько сторонников, что она фактически за один день увеличилась в размерах в два раза. Протестантская Франкония была идеальным местом для рекрутирования новых нацистов из-за обиженного крестьянства, склонности к антисемитизму и отсутствия какой-либо доминирующей политической партии. Вступление Штрейхера значительно распространило влияние партии на север. Но, получив под свои знамена Штрейхера, партия также получила жуткого антисемита, чья ненависть к евреям была сопоставима с ненавистью Гитлера, и жестокого человека, который появлялся на публике с тяжелым хлыстом и лично избивал своих беспомощных оппонентов. В 1923 г. Штрейхер основал сенсационную популярную газету Der Sturmer («Штурмовик»), которая быстро стала изданием, полным самых неистовых нападок на евреев, грязных сексуальных намеков, расистских карикатур, выдуманных обвинений в ритуальных убийствах и скользких полупорнографических рассказов о евреях, соблазняющих невинных немецких девушек. Газета была такой экстремальной, настолько одержимым был ее брутальный, бритый наголо редактор, что Штрейхер никогда не имел серьезного влияния в движении, лидеры которого относились к нему с некоторой неприязнью, а его газета была даже некоторое время запрещена при Третьем рейхе.

Однако Штрейхер не был простым головорезом. В прошлом он был учителем и даже писал стихи, которые называли «весьма приятными», и, как и Гитлер, рисовал акварелью, хотя в его случае это было только хобби. Штрейхер также мечтал стать художником, он был образован, работал профессиональным журналистом и поэтому в некотором смысле, как и Гитлер, был членом богемы. Его идеи, хотя и выражались в экстремальной форме, не были чем-то особенно необычным в правых кругах тех лет, а сам он, по его признанию, был многим обязан влиянию довоенного антисемитизма, в частности Теодора Фрича. И антисемитизм Штрейхера не имел никакого отношения к идеям нацистского движения. Более того, позже Гитлер замечал, что Штрейхер в некотором смысле «идеализировал еврея. А еврей более низок, жесток и порочен, чем его рисовал Штрейхер». Признавая, что тот, возможно, и не был эффективным администратором, а его сексуальные аппетиты доставляли много неприятностей, Гитлер тем не менее всегда относился к нему лояльно. Когда нацистам важно было казаться респектабельными, «Штурмовик» становился препятствием, но только в тактическом плане и никогда по принципиальным или идеологическим соображениям.

В 1923 г. Гитлер и нацистская партия не считали особо необходимым выглядеть респектабельно. Насилие казалось очевидным путем к власти. Крайне правое баварское правительство Густава Риттера фон Кара, симпатизировавшее военизированным формированиям, пало в сентябре 1921 г. С тех пор Кар со своими друзьями оказался вовлечен в интриги против правительства под руководством Ойгена фон Книллинга и его Баварской народной партии. Как и многие умеренные консерваторы, Книллинг с союзниками чувствовали в нацистах угрозу и недолюбливали их насильственные методы, но считали, что их устремления имеют верную направленность, а их идеализм нужно лишь использовать более продуктивно и аккуратно. Так что они тоже были относительно терпимы к действиям нацистов. Более того, однажды, когда они попытались применить жесткие меры, запретив съезд нацистов в конце января 1923 г. из опасения, что он может перерасти в кровопролитие, командующий армией в Баварии генерал Герман фон Лоссов, к которому обратился Рём, согласился поддержать право Гитлера на проведение съезда при условии, что тот гарантирует порядок. Кар, в то время бывший региональным губернатором Верхней Баварии, поддержал его, и баварское правительство отступило.

Теперь события развивались по нарастающей. По большей части они находились вне контроля Гитлера. В частности, Эрнст Рём достаточно независимо от него смог объединить основные военизированные организации в Баварии в Рабочее общество патриотических боевых союзов, куда входили несколько гораздо более крупных групп, чем нацистские коричневые рубашки.

Эти группы сложили оружие перед регулярной армией, баварские части которой под командованием генерала фон Лоссова готовились к широко обсуждаемому маршу на Берлин и военной конфронтации с французами в Руре и приняли военизированные группы в свои ряды в качестве вспомогательных частей. Именно в этой атмосфере полувоенных заговоров на сцене появился генерал Людендорф. Попытка Гитлера перехватить инициативу и потребовать возврата оружия коричневых рубашек у армии была встречена холодным отказом. Его вынудили уступить Людендорфу как номинальному руководителю заговора, когда военизированные отряды устроили огромный парад в Нюрнберге в начале сентября, в котором приняло участие около 100 000 человек в униформе. Гитлер был назван политическим лидером военизированных отрядов, но, совершенно не имея рычагов влияния на ситуацию, он был отброшен в сторону последующими событиями.

У Рёма была ключевая роль в реорганизации военного движения, и он ушел с поста главы небольшой организации нацистских штурмовиков, чтобы сконцентрироваться на новой задаче. На его место пришел человек, которому предстояло сыграть ключевую роль в последующем развитии нацистского движения и Третьего рейха: Герман Геринг. Геринг родился в 1893 г. в Розенхейме в Баварии и также был человеком действия, но совсем другого типа, чем Рём. Он был родом из верхних слоев баварского среднего класса, его отец играл ключевую роль в германской колонизации Намибии до войны и был убежденным германским империалистом. С 1905 по 1911 год Геринг учился в военном колледже, в последние годы в Берлине, и всегда считал себя прусским, а не баварским солдатом. Во время войны он стал известным летчиком-асом и к моменту ее окончания был командиром эскадрильи, основанной «красным бароном» фон Рихтхофеном. За свои подвиги в качестве пилота Геринг получил высшую военную награду Германии, орден Pour le merite («За заслуги»), и широкую известность хулигана и сорвиголовы. Пилоты истребителей повсеместно считались своего рода современными рыцарями в доспехах, чья отчаянная храбрость сильно контрастировала со скучной механистической бойней в траншеях, и Геринг крутился в аристократических кругах, еще более укрепив свое положение в высших слоях общества, женившись в феврале 1922 г. на шведской баронессе Карин фон Канцов. Как и многие другие военные летчики, он продолжил искать активной жизни после завершения противостояния, недолгое время состоял в добровольческих бригадах, потом выступал с показательными полетами в Скандинавии и наконец под влиянием своей жены в конце 1922 г. примкнул к движению Гитлера. Так что в это время Геринг был лихим, красивым, романтическим персонажем, подвиги которого прославлялись во множестве популярных книг и журналов.

Страсть Геринга к действию получила возможность реализоваться в нацистском движении. Жесткий, энергичный и крайне эгоистичный, Геринг тем не менее с самого начала полностью попал под влияние Гитлера. Преданность и верность для него были самыми важными ценностями. Как и Рём, Геринг считал политику театром военных действий, формой вооруженной борьбы, в которой не было места ни правосудию, ни морали: побеждал сильный, слабый погибал, закон представлял собой набор правовых норм, которые при необходимости следовало нарушать. Для Геринга цель всегда оправдывала средства, а целью всегда было то, что он считал национальными интересами Германии, которая, по его мнению, была предана евреями, демократами и революционерами в 1918 г. Связи Геринга в высшем свете, его точеное лицо, свободное владение французским, итальянским и шведским и репутация рыцарствующего летчика-истребителя многих убедили в том, что он был умеренным в своих взглядах, можно сказать дипломатом. Гинденбург и многие вроде него считали Геринга приемлемым лицом нацизма, авторитарным консерватором, как и они сами. Этот внешний вид был обманчив, он был таким же жестоким, яростным и радикальным, как и другие лидеры нацистов. Такие разнообразные качества, а также все более усиливавшееся отрицание собственного мнения рядом с Гитлером сделали его идеальным кандидатом на роль нового лидера штурмовиков вместо Рёма в начале 1923 г.

С Герингом во главе можно было ожидать, что штурмовики снова вернутся к нацистской линии. Подготовления продолжались, движение военизированных отрядов под руководством Рёма расширялось, насколько это было возможно, и вылилось в восстание весной и в начале лета 1923 г. Кризис наконец настал, когда правительство рейха в Берлине заставили уйти в отставку 13 августа. На его место пришла разношерстная коалиция, включавшая социал-демократов под руководством Густава Штреземана, правого либерального националиста, который в последовавшие годы показал себя самым умелым, тонким и реалистичным политиком республики. Штреземан понимал, что необходимо было прекратить кампанию пассивного сопротивления французской оккупации в Руре и взять под контроль галопирующую гиперинфляцию. Он учредил политику «исполнения», в соответствии с которой Германия выполняла условия мирного соглашения, включая выплату репараций, вместе с тем ведя закулисные переговоры по их изменению. Его политика имела значительный успех в следующие шесть лет, когда он занимал пост министра иностранных дел рейха. Однако для экстремальных националистов это было не чем иным, как предательством национальных интересов. Понимая, что теперь они готовы поднять восстание, баварское правительство назначило Кара рейхскомиссаром с полными правами по поддержанию порядка. При поддержке Лоссова и шефа полиции Ганса Риттера фон Зайссера Кар запретил ряд собраний, запланированных нацистами на 27 сентября, в то время как сами они разрабатывали планы по свержению правительства в Берлине. Со всех сторон нарастало давление с требованием действий, а среди рядовых боевиков, как постоянно предупреждал Гитлер, оно становилось невыносимым.

В Берлине командующий армией генерал фон Зект отказался участвовать в планах Лоссова, Зайссера и Кара. Он предпочитал устранить правительство Штреземана с помощью закулисных интриг, что в конечном счете и сделал, хотя в следующем коалиционном правительстве Штреземан остался на посту министра иностранных дел. Лихорадочные переговоры в Мюнхене не привели к какому-либо единству между баварской армией под началом Лоссова, полицией под началом Зайссера и военизированными отрядами, политическим представителем которых был, конечно, Гитлер. Понимая, что он потеряет поддержку боевиков, если продолжит колебаться чуть дольше, и беспокоясь о том, что Кар разрабатывает собственные планы, Гитлер при поддержке Людендорфа решился на путч. Баварское правительство должны были арестовать, а Кара с союзниками принудить объединиться с военизированными отрядами в марше на Берлин. День путча был установлен скорее под давлением событий, чем в результате поиска какой-то символической даты, им стало 9 ноября, годовщина начала революции 1918 г., которая свергла режим кайзера. Вечером 8 ноября Гитлер с группой хорошо вооруженных штурмовиков ворвались на собрание, организованное Каром прямо в центре Мюнхена в пивной «Бюргербройкеллер». Гитлер приказал одному из своих людей выстрелить из пистолета в потолок, чтобы заставить толпу замолчать, а потом объявил, что здание окружено. Он заявил, что баварское правительство отправлено в отставку. Пока Геринг успокаивал аудиторию, Гитлер отвел Кара, Лоссова и Зайссера в соседнюю комнату и объяснил, что он собирается идти маршем на Берлин и сделать себя главой нового правительства рейха, а главой армии должен стать Людендорф. Все остальные за свою поддержку получат важные посты. Вернувшись к толпе, Гитлер завоевал симпатии людей взволнованной просьбой выступить на его стороне в действиях против «ноябрьских преступников 1918 г.». Кар и его соратники не имели выбора, кроме как вернуться на подиум и теперь вместе с Людендорфом объявить, что они поддерживают инициативу Гитлера.

Однако преобразование театральных демонстраций в политическую власть оказалось не таким простым делом. Планы нацистов по поводу путча оказались слишком скороспелыми. Рём занял штаб-квартиру армии в Мюнхене, а отряды нацистов захватили штаб-квартиру полиции, но другие здания, включая в первую очередь военные казармы, оставались в руках правительства, а когда Гитлер направился в город, чтобы попытаться уладить дела, Людендорф отпустил Кара и других заключенных, которые сразу же отказались от своей вынужденной поддержки заговора и немедленно связались с армией, полицией и прессой, чтобы помешать действиям Гитлера. Вернувшись в пивной подвал, Гитлер и Людендорф решили организовать марш в центр города. Они собрали примерно две тысячи вооруженных сторонников, каждому из которых заплатили 2 миллиарда марок (это чуть более трех долларов на тот день) из кучи в 14 000 миллиардов марок, «конфискованных» у двоих предположительно еврейских печатальщиков банкнот в ходе рейдов коричневых рубашек, проведенных по приказу Гитлера. Колонна двинулась в полдень 9 ноября и, воодушевленная приветствиями своих сторонников, промаршировала через центр города в направлении военного министерства. В конце улицы путчистов встретил кордон вооруженной полиции. В какой-то момент кто-то с одной из сторон (имеются противоречащие свидетельства) выстрелил. Примерно полминуты в воздухе свистели пули, выпущенные с обеих сторон. Геринг упал, раненный в ногу, Гитлер упал, или его толкнули, на землю и вывихнул плечо. Шойбнер-Рихтер, дипломатический друг Гитлера, который ввел его в высшее общество и помог найти там покровителей, был убит на месте. Всего было убито четырнадцать демонстрантов и четверо полицейских. В то время как полиция намеревалась произвести аресты Людендорфа, Штрайхера, Рёма и многих других, Герингу удалось исчезнуть и бежать, сначала в Австрию, а потом в Италию, прежде чем он осел в Швеции. В ходе этого вояжа он приобрел привычку к морфию, который принимал для обезболивания своей раны. Гитлера с рукой в повязке увезли в сельский дом Ханфштенгля, где его арестовали 11 ноября. Путч завершился постыдным поражением.