Пролог

Третий рейх пришел к власти в первой половине 1933 года на руинах Веймарской республики, первой попытки Германии построить демократию, судьба которой сложилась не лучшим образом. К июлю нацисты уже практически полностью проработали политику режима, который впоследствии управлял Германией до своего поражения почти через двенадцать лет в 1945 году. Они устранили открытую оппозицию на всех уровнях, создали однопартийное государство и скоординировали все основные институты немецкого общества, за исключением армии и церкви. Многие пытались объяснить, как им удалось так быстро достичь тотального превосходства в немецкой политике и обществе. Одна точка зрения указывает на извечную слабость немецкого характера, которая заставила его враждебно отнестись к демократии, следовать за беспринципными лидерами и слушать милитаристов и демагогов. Но если вспомнить девятнадцатый век, то мы почти не увидим там подтверждения такому предположению. Либеральные и демократические движения были не слабее, чем во многих других странах. Возможно, более уместно сказать о том, что немецкое национальное государство было создано сравнительно поздно. После того как в 1806 году пала Священная Римская империя, созданная Карлом Великим за тысячу лет до этого, — знаменитый Тысячелетний рейх, который хотел повторить Гитлер, — Германия была разобщена, до тех пор пока войны, инспирированные Бисмарком в 1864–1871 годах, не привели к созданию того, что позднее назвали Вторым рейхом — Германской империей во главе с кайзером. Во многих отношениях это было современное государство: там был национальный парламент, который в отличие от, например, британского парламента избирался голосованием всего мужского населения и явка избирателей составляла 80 %; политические партии были хорошо организованы и являлись признанной частью политической системы. Социал-демократическая партия, которая в 1914 году была самой многочисленной (в ней было миллион членов), выступала за демократию, равенство, эмансипацию женщин и прекращение расовой дискриминации и предрассудков, включая антисемитизм. Экономика Германии была самой динамично развивающейся в мире, к концу века она быстро превзошла британскую, а в самых продвинутых областях, таких как электрическая и химическая промышленность, составляла конкуренцию даже американской. К концу века в Германии превалировали ценности среднего класса, его культура и образцы поведения. В картинах экспрессионистов, таких как Макс Бекман и Эрнст Людвиг Кирхер, пьесах Франка Ведекинда и романах Томаса Манна стали проявляться современные тенденции в искусстве и культуре.

Конечно, у бисмаркского рейха была и обратная сторона. В некоторых областях по-прежнему держали свои позиции аристократические привилегии, власть парламентов по прежнему была ограниченна, и крупные промышленники в Германии, как и в США, относились к профсоюзам резко враждебно. Преследование Бисмарком сначала католиков в 1870-х годах, затем еще только оперяющейся Социал-демократической партии в 1880-х годах заставило граждан привыкнуть к тому, что целые социальные группы могут объявить «врагами рейха» и значительно урезать их гражданские свободы. Католики ответили тем, что попытались более тесно влиться в общественную и политическую систему, социал-демократы — тем, что стали жестко придерживаться закона и оставили идею жестокого сопротивления или жестокой революции; позднее, в 1933 году, обе эти стратегии поведения привели к печальному результату. В 1890-е годы появилось слишком много экстремистских политических течений, которые утверждали, что работа по объединению была не закончена из-за того, что слишком большое количество этнических немцев жило за пределами рейха, в особенности в Австрии, но также и во многих других частях Восточной Европы. Некоторые политики стали утверждать, что Германии требовалась большая империя, простирающаяся за море, такая, как была в Великобритании, другие стали вызывать у представителей среднего класса чувство того, что большие предприятия их вытесняют: страх хозяина маленького магазина перед хозяином супермаркета, постоянное сожаление клерка о том, что в деловой сфере появляется все больше женщин-секретарей, чувство дезориентации, возникающее у буржуазии при встрече с экспрессионизмом или абстрактным искусством и многим другим из того, к чему привела безудержная социальная, экономическая и культурная модернизация. Эти группы легко нашли мишень для обвинений в маленькой социальной группе евреев, оставляющих всего 1 % населения страны: они, как правило, были весьма успешны в немецком обществе, особенно с тех пор, как они в XIX веке были освобождены от юридических ограничений, наложенных на них. Для антисемитов евреи были источником всех их проблем. Они утверждали, что нужно ограничить гражданские права евреев и сдерживать их экономическую деятельность. Скоро от таких политических партий, как Партия Центра и консерваторы, голоса стали перетекать к молодым партиям антисемитов. В ответ на это они пообещали в своей программе уменьшить, как они выражались, подрывное влияние евреев на немецкое общество и культуру. В то же самое время в совсем другой общественной сфере социал-дарвинисты и евгенисты начинали утверждать, что немецкую расу нужно укрепить, отбросив традиционное христианское уважение к жизни и стерилизовав или даже убив слабых, немощных, преступников и безумных.

До 1914 года это все еще была точка зрения меньшинства; и никто не пытался объединить носителей таких взглядов в какую-то единую систему. Антисемитизм в немецком обществе был очень распространен, но случаи открытой жестокости по отношению к евреям все еще были редки. Изменила эту ситуацию Первая мировая война. В августе 1914 года радостные толпы встречали начало войны на площадях немецких городов, как это было и в других странах. Кайзер объявил, что не знает никаких больше партий, кроме НЕМЦЕВ. Дух 1914 года стал символом национального единства, так же как образ Бисмарка вызывал ностальгию по сильному и решительному политическому лидеру. Патовая ситуация в войне в 1916 году привела к тому, что военная политика в Германии оказалась сосредоточена в руках двух генералов, одержавших большие победы на Восточном фронте, — Пауля фон Гинденбурга и Эриха Людендорфа. Но несмотря на их жесткое управление армией, Германия была неспособна противостоять мощи американцев, когда в 1917 году они вступили в войну. В ноябре 1918 года война была проиграна.

Поражение в Первой мировой войне было пагубно для Германии. Большинство немцев горько переживали из-за условий мирного договора, хотя они были не жестче, чем те, которые Германия хотела наложить на противников в случае победы. В них входило масштабное финансирование восстановления ущерба, который нанесла немецкая оккупация в Бельгии и Северной Франции, ликвидация подводного флота и ВВС, ограничение численности немецкой армии до 100 000 человек и запрещение ей иметь современное вооружение, такое как танки. Также от Германии были отторгнуты территории в пользу Франции и, прежде всего, Польши. Война также разрушила международную экономику, которая не могла восстановиться еще в течение тридцати лет. Дело было не только в том, что предстояли большие расходы, но и в том, что развал Габсбургской империи и создание в Восточной Европе новых независимых государств спровоцировали национальный экономический эгоизм, и международное сотрудничество в сфере экономики стало невозможно. Германия, в частности, оплачивала военные расходы, печатая деньги и надеясь на аннексию промышленных областей Франции и Бельгии. Немецкая экономика не могла оплатить восстановление разрушенного, не подняв налоги, но ни одно немецкое правительство не хотело этого делать, потому что это дало бы возможность оппонентам обвинить их в том, что они облагают немцев налогом, чтобы заплатить Франции. Результатом такой политики стала галопирующая инфляция. В 1913 году доллар стоил 4 бумажные марки; к концу 1919 года — уже 47; к июлю 1922 года — 493, к декабрю 1922 года — 7000. Выплачивать репарации нужно было золотом или товарами, а при таком уровне инфляции немцы не хотели и не могли этого делать. В январе 1923 года французские и бельгийские войска оккупировали Рур и начали изымать промышленные активы и продукцию. Немецкое правительство объявило о начале политики отказа от сотрудничества. Это привело к беспрецедентному по масштабу снижению курса марки. Американский доллар стоил 353 000 марки в июле 1923 года; в августе — 4,5 миллиона; в октябре — 25 260 миллионов; в декабре — 4 триллиона, то есть четыре с двенадцатью нулями. Германия лицом к лицу столкнулась с экономическим крахом.

Затем инфляция остановилась. Была введена новая валюта; прекратилось пассивное противостояние франко-бельгийской оккупации; иностранные войска были выведены из страны; выплата репараций продолжилась. Инфляция разделила средние классы и настроила одни группы против других, так что никакая политическая партия не могла их объединить. Стабилизация после инфляции, сокращение расходов и рационализация означали массовую потерю работы как в промышленности, так и в государственной службе. Начиная с 1924 года миллионы людей оказались без работы. Предприниматели были недовольны тем, что правительство не помогало им в их дефляционном положении, и стали искать альтернативы. Для средних классов в целом инфляция означала моральную и культурную дезориентацию, которую еще усугубляло то, что они называли излишествами современной культуры 1920-х годов, от джаза и кабаре в Берлине до абстрактного искусства, атональной музыки и экспериментальной литературы, такой как, в частности, поэзия дадаистов. Подобная дезориентация происходила и в политике, так как поражение в войне вызвало падение рейха, отправление кайзера в ссылку и создание после революции 18 ноября 1918 года Веймарской республики. В Веймарской республике была современная конституция, пропорциональное представительство, а женщины имели право голоса, но все это не остановило падения республики. Настоящей проблемой конституции были независимые выборы президента, у которого были широкие чрезвычайные полномочия, согласно 48-й статье конституции он мог править посредством декретов.

Этим широко пользовался первый президент республики социал-демократ Фридрих Эберт. Когда в 1925 году он умер, на его место избрали фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга, убежденного монархиста, который не был большим приверженцем конституции. В его руках 48-я статья оказалась роковой для существования республики.

Последним наследием Первой мировой войны стал культ жестокости, не только среди ветеранских союзов, таких как радикально настроенный правый «Стальной шлем», но даже больше среди молодого поколения, людей, которые были слишком молоды, чтобы принять участие в боях, и теперь, на внутреннем фронте, старались подражать героическим поступкам старших товарищей. Война разделила политику на два полюса: слева были революционеры-коммунисты, а справа — различные радикальные группировки. Самыми известными из последних были Добровольческие корпуса — вооруженные отряды, которые правительство использовало для подавления революционных восстаний в Берлине и Мюнхене зимой 1918/1919 года. Добровольческие корпуса предприняли попытку совершить государственный переворот в Берлине в начале весны 1920 года, что привело к вооруженному восстанию левых в Руре. Восстания правых и левых происходили также в 1923 году. Даже в относительно стабильный период с 1924 по 1929 год в уличных боях было убито как минимум 170 человек из различных политических военизированных отрядов; в начале 1930-х годов количество ранений и смертей стало достигать ужасающих масштабов, только за год — с марта 1930 по март 1931 года — в стычках на улицах и в пивных погибло 300 человек. На место политической терпимости пришел жестокий экстремизм. Либеральные центристские и умеренные левые партии в середине 1920-х годов стремительно теряли электорат, идеи коммунистической революции отошли на второй план, и средние классы голосовали за партии, которые были ближе к правым. После 1920 года у тех партий, которые поддерживали Веймарскую республику, никогда не было большинства в парламенте. Еще позиция республики была подорвана тем, что судебная система часто оказывалась на стороне экстремистов и мятежников, которые заявляли, что ими руководит патриотизм, а также нейтральной позицией армии, которой все больше не нравилось то, что республика не могла убедить международное сообщество позволить Германии увеличить численность армии и провести техническое переоснащение, ограниченное Версальским договором. Немецкая демократия, которая создавалась в спешке и на ходу после поражения в войне, отнюдь не была обречена на провал с самого начала, но события 1920-х годов говорили о том, что она никогда не сможет устойчиво встать на ноги.

В 1919 году в ультраправых кругах существовало огромное количество разнообразных экстремистских, антисемитских группировок, в особенности в Мюнхене, но в 1923 году одна из них выделялась среди остальных: Национал-социалистическая рабочая партия Германии (НСДАП), которой руководил Адольф Гитлер. О власти и влиянии Гитлера и нацистов написано так много, что необходимо уточнить: его партия стояла в стороне от большой политики до самого конца 1920-х годов. Иными словами, Гитлер не был политическим гением, который в одиночку обеспечил себе и своей партии широкую поддержку народа. Он родился в Австрии в 1889 году и был неудавшимся художником, ведущим богемный образ жизни. Он обладал одним большим талантом — управлять толпой при помощи своего красноречия. Его партия, основанная в 1919 году, была более динамична, более беспощадна и более жестока, чем другие ультраправые группировки. В 1923 году партия уже чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы предпринять государственный переворот в Мюнхене, предварявший марш на Берлин, подобный «маршу на Рим», который годом ранее успешно провел Муссолини. Но им не удалось привлечь на свою сторону баварских консерваторов, и мятеж растворился в дыму оружейных залпов. Гитлера судили и поместили в Ландбергскую тюрьму, где он надиктовал своему помощнику Рудольфу Гессу автобиографический политический трактат «Моя борьба»; если быть точным, то это был не план на будущее, а собрание гитлеровских идей, предназначенное для всех, кто был готов его прочитать, где главное место занимал антисемитизм и идея расового завоевания Восточной Европы. Когда Гитлер вышел из тюрьмы, у него уже была сформирована идеология нацизма, собранная из разрозненных идей: антисемитизма, пангерманизма, евгеники и так называемой расовой гигиены, идей геополитического расширения, враждебности к демократии, к культурному модернизму, которые уже какое-то время ходили в обществе, но не были объединены в систему. Он собрал себе команду единомышленников — талантливого пропагандиста Йозефа Геббельса, решительного и деятельного Германа Геринга и других, они создали ему образ сильного лидера и подкрепили его ощущение судьбы. Но несмотря на все это и несмотря на жестокости военизированных группировок штурмовиков на улицах, он ничего не добился в политике до самого конца 1920-х годов. В мае 1928 года нацисты набрали только 2,6 % голосов, а победила «Большая коалиция» центристских и левых партий, возглавляемая социал-демократами. Но в октябре 1929 года рухнула биржа на Уолл-Стрит, увлекая за собой Германию и весь мир в глубокий экономический кризис. Американские банки отзывали займы, из которых с 1924 года финансировалось экономическое восстановление Германии. В результате немецкие банки были вынуждены лишать займов немецкие предприятия, и им ничего не оставалось, как только увольнять рабочих и объявлять о своем банкротстве, что многие из них и делали. За два с небольшим года больше трети рабочих в Германии лишились работы, и еще миллионы работали неполный день или со сниженной зарплатой. Система страхования от безработицы совершенно развалилась, и все большее число людей оставались без средств к существованию. Кризис накрыл и сельское хозяйство, так как во всем мире упал спрос на его продукцию.

Политические последствия безработицы стали настоящим бедствием. «Большая коалиция» распалась; все партии настолько расходились в том, как, по их мнению, нужно бороться с кризисом, что совершенно невозможно было достичь парламентского большинства и предпринять решительные действия. Рейхспрезидент Гинденбург назначил комиссию экспертов, руководил которой католик и убежденный монархист Генрих Брюнинг. Она продолжила дефляционные сокращения, что только ухудшило ситуацию. Она действовала, используя право президента править в обход Рейхстага посредством декретов, согласно 48-й статье конституции. Рейхстаг стал утрачивать реальную политическую власть в пользу окружения Гинденбурга, который мог использовать свою возможность править через президентские декреты. А на улицах власть оказалась в руках сотен тысяч штурмовиков, устраивающих массовые побоища и погромы. Для тысяч молодых людей, присоединившихся к штурмовикам, жестокость быстро стала образом жизни, почти наркотиком, и они обрушивали на коммунистов и социал-демократов такую же ярость, какую старшее поколение испытывало к врагу в 1914—1918 годах.

В начале 1930-х годов у многих штурмовиков не было работы. Однако поддержать нацистов людей заставила вовсе не безработица. Безработица более всего сыграла на руку коммунистам, они набирали все больше голосов и в ноябре 1932 года достигли 17 %, что обеспечило партии 100 мест в Рейхстаге. Жесткие революционные речи коммунистов, обещания уничтожить капитализм и создать Советскую Германию напугали представителей средних классов, которые хорошо знали, что произошло с такими, как они, в Советской России после 1918 года. Потрясенные тем, что государство не смогло справиться с кризисом, в ужасе от растущего коммунистического движения, они стали покидать маленькие правые партии с их постоянными перебранками и присоединяться к нацистам. За ними последовали и другие социальные группы, включая мелких фермеров-протестантов, рабочих из тех районов, где были слабы социал-демократические традиции. В то время как все партии среднего класса потерпели полное поражение, социал-демократам и Партии Центра удалось избежать больших потерь. Но это было все, что осталось от умеренного центра к 1932 году: две партии, беспомощно зажатые в Рейхстаге между 100 коммунистами и 196 штурмовиками. Поляризация в политике достигла крайнего предела.

Как показали выборы в сентябре 1930 года и июле 1932 года, нацисты представляли собой довольно неоднородную партию социального протеста, с сильной поддержкой средних классов и относительно слабой, но все же очень значимой поддержкой со стороны рабочего класса. Их электорат уже не ограничивался, как раньше, протестантской мелкой буржуазией и фермерами. Другие партии, переживая за свои потери, старались выиграть у них на их собственном поле. У них не было никакой конкретной политики, а было скорее просто впечатление динамизма, которое производила нацистская партия. Нужно было избавиться от злосчастной Веймарской республики, а людей нужно было снова объединить в национальное сообщество, не знающее ни партий, ни классов, точно так же, как это было в 1914 году; Германии нужно было восстановить свои позиции на международной арене и снова стать лидирующей державой: примерно к этому сводилась нацистская программа. В 1928 году свою конкретную политику они подстраивали под своих избирателей, например, сдерживая свой антисемитизм там, где он не встречал поддержки, а он не встречал ее у большей части электората. Кроме нацистов и коммунистов, дерущихся на улицах, и тех, кто плел интриги вокруг президента Гинденбурга, соперничая за его внимание, в политическую игру вошел еще один участник — армия. Все более встревоженная подъемом коммунизма и растущим насилием на улицах, армия тоже видела в новой политической ситуации возможность избавиться от Веймарской демократии и установить авторитарный военный диктат, который, отказавшись от Версальского договора, перевооружит страну и подготовит ее к войне, и к Германии вернутся ее завоеванные территории, а возможно, она даст и намного больше.

Власть армии заключалась в том, что это была единственная сила, способная восстановить порядок в разбитой стране. Когда в 1932 году был переизбран Гинденбург, при большой поддержке социал-демократов, которые считали, что он все же лучше Гитлера, дни канцлера Брюнинга были сочтены. Ему не удалось ничего из того, что он планировал, от прекращения экономического кризиса до восстановления порядка в немецких городах. К тому же он досадил Гинденбургу тем, что не смог избавить его от конкуренции на выборах, и тем, что предложил отдать земли его личного поместья крестьянам, чтобы помочь им в их тяжелом положении. Армия озаботилась тем, чтобы избавиться от Брюнинга, потому что его дефляционная политика мешала перевооружению. Как и многие другие консервативные группы, они надеялись, что нацисты, которые к тому времени были самой большой политической партией, помогут им легализовать и организовать свержение Веймарской демократии. В мае 1932 года Брюнинг был вынужден уйти в отставку, и его место занял католик, землевладелец и аристократ Франц фон Папен, личный друг Гинденбурга.

Приход Папена к власти означал смертный приговор для Веймарской республики. Он использовал армию для того, чтобы сместить социал-демократическое правительство в Пруссии, и приготовился изменить Веймарскую конституцию, ограничив право голоса и резко сократив законодательную власть Рейхстага. Он начал запрещать критические публикации в ежедневных газетах и ограничивать гражданские свободы людей. Но на выборах, которые он устроил в июле 1932 года, нацисты еще больше укрепили свои позиции, набрав 37,4 % голосов. Попытка Папена заручиться поддержкой Гитлера и нацистов для своего правительства провалилась, Гитлер заявил, что у власти должен быть он, а не Папен. Не имея в результате практически никакой поддержки, Папен был вынужден уйти, когда армия потеряла терпение и протолкнула на эту должность вместо него своего человека. Новый глава правительства генерал Курт фон Шлейхер тоже не смог восстановить порядок и кооптировать в состав правительства нацистов, чтобы создать видимость того, что народ поддерживает его политику создания авторитарного государства. На выборах в Рейхстаг в ноябре 1932 года нацисты потеряли два миллиона голосов, это явное поражение и очевидная нехватка средств привели к тому, что в рядах партии произошло серьезное разделение. Имперский организационный руководитель, второй человек после Гитлера, Грегор Штрассер ушел от нацистов, разозлившись на то, что Гитлер не хотел вести переговоры с Гинденбургом и Папеном. Казалось, пришел подходящий момент, чтобы воспользоваться слабостью нацистов. 30 января 1933 года, с согласия армии, Гинденбург назначил Гитлера главой нового правительства, где все места, кроме двух, занимали консерваторы; вице-канцлером стал фон Папен.

На самом деле 30 января 1933 года начался захват власти нацистами, а не консервативная контрреволюция. Гитлер избежал тех ошибок, которые допустил десять лет назад: он добился своего поста без формального нарушения конституции, при поддержке консервативных правящих кругов и армии. Теперь задача состояла в том, чтобы превратить его позицию в еще одном Веймарском коалиционном кабинете в диктатуру однопартийного государства. Сначала все, что он мог сделать, — это усилить жестокость на улицах. Он убедил Папена назначить Германа Геринга прусским министром внутренних дел, а тот, вступив в должность, сразу же сформировал из штурмовиков части вспомогательной полиции. Они неистовствовали, громя помещения профсоюзов, избивая коммунистов, срывая митинги социал-демократов. 28 февраля нацистам помогла случайность: голландский анархо-синдикалист Маринус ван дер Люббе в одиночку поджег здание Рейхстага в знак протеста против роста безработицы. Гитлер и Геринг смогли убедить кабинет начать репрессии в отношении Коммунистической партии. Четыре тысячи коммунистов, включая практически все партийное руководство, были немедленно арестованы, избиты, подвергнуты пыткам и брошены в только что открывшиеся концентрационные лагеря. Последующие несколько недель шла неослабевающая кампания жестокости и насилия. В конце марта прусская полиция сообщила, что в тюрьме находятся 20 000 коммунистов. К лету были арестованы 100 000 коммунистов, социал-демократов, представителей профсоюзов и других организаций; по официальной оценке, 600 из них умерли в лагерях. Эти действия были санкционированы чрезвычайным декретом, подписанным Гинденбургом в ночь после пожара. Декрет временно отменял гражданские свободы и давал полномочия кабинету принимать любые меры для защиты общественной безопасности. Йозеф Геббельс, ставший вскоре министром пропаганды, представил поступок, в одиночку совершенный ван дер Люббе, как результат коммунистического заговора с целью поднятия вооруженного восстания. Это убедило многих избирателей — представителей среднего класса — в том, что декрет был абсолютно оправдан.

Но правительство не запретило Компартию в полном, юридическом, смысле, так как боялось, что на выборах, организованных Гитлером 5 марта, электорат коммунистов перейдет к социал-демократам. При массированной нацистской пропаганде, которую оплачивал приток финансовых средств от промышленников, и жестоком устрашении, при котором было запрещено или сорвано проведение митингов большинства из конкурирующих политических партий, нацисты все еще не могли достичь абсолютного большинства голосов, набрав только 44 %. Они смогли преодолеть 50-процентный барьера лишь с помощью их консервативных националистских партнеров по коалиции. Коммунисты получили 12 % голосов, социал-демократы — 18 %, а Партия Центра сохранила свои 11 %. Это означало, что Гитлеру и его коллегам по кабинету было еще далеко до 2/3 голосов, которые были им необходимы, чтобы изменить конституцию. Но 23 ноября им все же удалось их набрать, когда они пригрозили, что если их не поддержат, начнется гражданская война, и когда они переманили на свою сторону представителей Партии Центра, пообещав, что Конкордат с папой гарантирует католикам их права. Так называемый Закон о полномочиях, принятый Рейхстагом, давал кабинету возможность править посредством декретов, не ссылаясь ни на Рейхстаг, ни на президента. Наряду с декретом, изданным после поджога Рейхстага, он создавал юридические возможности для установления диктатуры. Против него проголосовали только 94 социал-демократа.

В ноябре 1932 года на выборах в Рейхстаг нацисты получили 196 мест, националисты — союзники нацистов — 51 место. Социал-демократам и коммунистам досталось 221 место, но они не смогли никак воспрепятствовать захвату власти нацистами. В их рядах существовали серьезные разногласия. Коммунисты, получающие приказы из Москвы от Сталина, называли социал-демократов «социал-фашистами» и утверждали, что они были еще хуже нацистов. Социал-демократы не хотели сотрудничать с партией, чьей непорядочности и беспринципности они резонно опасались. Их военизированные организации сражались с нацистами на улицах, но им было далеко до армии, которая в 1933 году поддерживала нацистов; их численность также не превышала количества штурмовиков, которых в феврале 1933 года насчитывалось 3/4 миллиона. Социал-демократы в этой ситуации хотели избежать кровопролития и остались верны своей традиции подчиняться закону. Коммунисты считали, что Гитлер был последним выдохом умирающей капиталистической системы, которая скоро рухнет, и не видели необходимости готовить восстание. Наконец, о всеобщей забастовке тоже не могло быть речи, так как безработица составляла 35 % и бастующих быстро заменили бы людьми, не имеющими работы и страстно желающими спасти себя и свои семьи от нищеты.

Геббельс велел учредить новый национальный праздник, Первое мая, что поддержали профсоюзы, давно этого добивающиеся, в итоге праздник стал так называемым Днем народного труда, сотни тысяч трудящихся собирались на площадях Германии под свастиками, чтобы послушать речи Гитлера и других нацистских руководителей, передаваемые по радио. На следующий день штурмовики по всей Германии ворвались в помещения социал-демократических организаций, разграбили их, после чего закрыли. Через несколько недель дух рабочего движения был окончательно сломлен массовыми арестами профсоюзных функционеров и руководства социал-демократов, многих из которых избивали, пытали в диких концентрационных лагерях. После этого мишенью стали другие партии. Либеральные и региональные партии, превратившиеся в ходе выборов в маленькие группировки на обочине большой политики, были вынуждены распуститься самостоятельно. Против националистов — партнеров Гитлера по коалиции — началась скрытая кампания, сопровождающаяся притеснением и арестами партийных функционеров и депутатов. Главный союзник Гитлера среди националистов Альфред Гутенберг был вынужден покинуть кабинет министров, а лидер фракции в Рейхстаге был найден мертвым в своем кабинете при подозрительных обстоятельствах. Протесты Гутенберга вызвали у Гитлера истерику, он угрожал устроить кровавую баню, если националисты продолжат сопротивляться. К концу июня националисты также прекратили свою политическую деятельность. Не меньше пострадала и оставшаяся независимая партия — Центра. Угрозы нацистов уволить государственных служащих-католиков и закрыть католические светские организации, а также паника, вызванная страхом папства перед наступлением коммунистов привели к тому, что в Риме было заключено соглашение. Партия согласилась на свой роспуск при условии, что будет окончательно принят Конкордат, что уже было обещано Законом о полномочиях. Это должно было гарантировать неприкосновенность католической церкви в Германии со всеми ее активами и организациями. Позже время показало, что он не стоил той бумаги, на которой был составлен. Тем временем Партия Центра вслед за остальными канула в Лету. К середине июля 1933 года Германия стала однопартийным государством, это положение закрепил закон, официально запретивший все партии, кроме нацистской.

Но отменены были не только партии и профсоюзы. Наступление нацистов на существующие институты затронуло все общество. Каждое земельное правительство, каждый земельный парламент, каждый город и местный совет был безжалостно вычищен; Декрет о поджоге Рейхстага и Закон о полномочиях использовались для устранения предполагаемых врагов государства, что на самом деле означало — противников нацистов. Под контролем нацистов оказалась каждая национальная добровольческая организация и каждый местный клуб, начиная от промышленных и сельскохозяйственных групп и заканчивая спортивными ассоциациями, футбольными клубами, мужскими хорами, женскими сообществами — абсолютно все формы коллективной деятельности оказались под влиянием партийной идеологии. Все политические клубы и сообщества, продвигающие нацистские идеи, были объединены в рамках нацистской партии. Руководителей добровольных ассоциаций либо изгнали, либо их заставили подчиниться. Многие организации исключали из своих рядов членов, придерживающихся левых и либеральных взглядов, и присягали на верность новому государству и его институтам. Весь этот процесс (на нацистском жаргоне он назывался «координация») происходил по всей Германии с марта по июнь 1933 года. В конце концов единственными оставшимися ненацистскими организациями были армия и церковь вместе с относящимися к ней светскими учреждениями. По мере того как развивался этот процесс, правительство издало закон, позволяющий проводить чистки среди госслужащих, к которым относилось большинство жителей Германии: школьные учителя, сотрудники университетов, судьи и представители многих других профессий, не подлежащих правительственному контролю в других странах. Под чистки попали социал-демократы, либералы и немалое количество католиков и консерваторов. Чтобы сохранить свою работу в то время, когда безработица достигла небывалых масштабов, 1,6 миллиона человек вступили в нацистскую партию в период с 30 января по 1 мая 1933 года, когда руководство партии запретило принимать новых членов, а численность военизированных штурмовых отрядов к 1933 году превысила два миллиона человек.

Процент госслужащих, судей и представителей других подобных профессий, уволенных действительно по политическим причинам, был очень мал. Основной причиной увольнений была не политика, а раса. Закон о госслужбе, принятый нацистами 7 апреля 1933 года, позволил уволить евреев, хотя Гинденбургу удалось включить в этот закон условие, по которому нельзя было увольнять евреев — ветеранов войны и тех, кто был назначен при кайзере, до 1914 года. Гитлер заявлял, что евреи — это подрывной, паразитический элемент, и от них нужно избавиться. На самом деле большинство евреев относились к среднему классу и придерживались либеральных или консервативных политических взглядов, если вообще каких-либо. Тем не менее Гитлер считал, что они намеренно разрушали Германию во время Первой мировой войны и вызвали революцию, приведшую к созданию Веймарской республики. Несколько социалистических и коммунистических руководителей действительно были евреями, но большинство ими не были. Но нацистам было все равно. На следующий день после мартовских выборов штурмовики бушевали на улице Курфюрстендамм, где располагаются фешенебельные магазины, выискивая евреев и избивая их. Осквернялись синагоги, и по всей Германии группы штурмовиков врывались в здания судов, выводили оттуда еврейских судей и адвокатов, избивая их резиновыми дубинками, и велели им никогда не возвращаться. Если евреи обнаруживались среди арестованных коммунистов и социал-демократов, то с ними обходились особенно сурово. К концу июня 1933 года штурмовики убили более 40 евреев. О таких случаях широко сообщалось в зарубежной прессе. Это явилось поводом для Гитлера, Геббельса и нацистского руководства запустить в действие план, который они давно вынашивали, — объявить национальный бойкот еврейским магазинам и предприятиям. 1 апреля 1933 года штурмовики с угрожающим видом вставали у их дверей, предупреждая людей, что туда лучше не заходить. Большинство немцев, не являвшихся евреями, послушались, но без особого энтузиазма. Самые крупные еврейские фирмы трогать не стали, потому что они вносили слишком большой вклад в экономику. Через несколько дней, поняв, что население такие меры не очень воодушевляют, Гитлер прекратил их. Но избиения, жестокости и бойкоты оказали свое воздействие на еврейское сообщество в Германии, к концу года 37 000 евреев покинули страну. Гонения на евреев, которых режим определял не по религиозному признаку, а по расовому, особенно сильно затронули науку, культуру и искусство. Еврейские дирижеры и музыканты, такие как Бруно Вальтер и Отто Клемперер, были уволены, либо им не давали выступать. Кино и радио тоже скоро были очищены от евреев и политических оппонентов нацистов. Ненацистские газеты закрывались или оказывались под контролем партии, также нацисты стали руководить союзом журналистов и ассоциацией издателей газет. Левым и либеральным писателям, таким как Бертольд Брехт и Томас Манн, не давали публиковаться, многие из них уехали из страны. Особую ярость Гитлер приберег для художников-модернистов, таких как Пауль Клее, Макс Бекман, Эрнст Людвиг Кирхер и Василий Кандинский. Еще до 1914 года его не приняли в Венскую академию художеств, потому что сочли его крайне реалистичные рисунки зданий бесталанными. При Веймарской республике художники-абстракционисты и экспрессионисты заработали себе благосостояние и репутацию произведениями, которые Гитлер считал безобразной и бессмысленной мазней. Гитлер отчаянно нападал на современное искусство в своих речах, директоров музеев и галерей увольняли, а те, кто приходил на их место, с энтузиазмом убирали работы модернистов с выставок. Если модернисты, такие как художник Клее и композитор Шенберг, занимали должности в государственных образовательных учреждениях, их всех увольняли.

В целом в 1933-м и последующие годы из Германии эмигрировало около 2000 людей искусства. Сюда входили практически все, кто обладал мировой известностью. Антиинтеллектуализм нацистов подчеркивали и события, происходящие в университетах. Здесь также увольняли еврейских преподавателей. Среди уехавших были Альберт Эйнштейн, Густав Герц, Эрвин Шредингер, Макс Борн и еще 20 ученых, бывших до этого или ставших впоследствии нобелевскими лауреатами. К 1934 году около 1600 из 5000 университетских преподавателей были вынуждены оставить свою работу, треть потому, что они были евреями, и еще треть потому, что они были политическими оппонентами нацистов. Из страны эмигрировало 16 % профессоров и ассистентов физики. В университетах чистки, как правило, проводили студенты, которым помогали несколько профессоров-нацистов, таких как философ Мартин Хайдеггер. Проводя яростные демонстрации, они вынуждали эмигрировать профессоров еврейской национальности или левых взглядов. А затем 10 мая 1933 года они организовали демонстрации на главных площадях 19 университетских городков, во время которых огромное количество книг неугодных режиму авторов сложили в кучу и подожгли. Нацисты старались добиться осуществления культурной революции, при которой должно было свестись на нет чуждое Германии культурное влияние, прежде всего еврейское, но также это касалось и модернистской культуры в более широком смысле, и должен был возродиться немецкий дух. Немцы не просто вынуждены были уступить Третьему рейху, они должны были всем сердцем и всей душой поддержать его. Основным средством достижения этой цели стало создание Министерства пропаганды, руководил которым Геббельс, скоро оно стало контролировать всю немецкую культуру и искусство. Тем не менее нацизм во многих отношениях был очень современным явлением, он был готов использовать самые последние технологии, новейшее оружие и самые научные методы подчинения немецкого общества своим требованиям. Раса для нацистов представляла собой научное понятие, и сделав ее основой всей своей политики, они утверждали, что применяют к человеческому обществу глубоко научный метод. Ни религиозные убеждения, ни угрызения совести, ни давние традиции не должны были мешать этой революции. Но летом 1933 года Гитлер был вынужден сообщить своим последователям, что пришло время прекратить революцию. Германии на какое-то время нужна была стабильность. Именно отсюда начинается эта книга, с момента, когда все, что осталось от Веймарской республики, было уничтожено и наступило время Третьего рейха.