4
Лодка не уплыла, однако что-то с ней было не так. Задняя часть вместе с мотором почему-то оказалась задрана выше носа. Натянутая веревка уходила под воду.
– Гляди-ка, вода снова поднялась, – оторопел Андреич. – Ну, верно, ребята ж говорили, что в верхах дожди идут…
– И что это значит? – насторожился Трошин.
– Да ничего, нам же лучше – теперь напрямки пройдем.
Мотор на этот раз решил покапризничать, и завелся только раза с десятого, когда Андреич от злости едва не оборвал тросик. Трошин молча хмурился, выбивая пальцами нервную дробь на звонком железном борту.
Наконец двинули. Андреич уже не так осторожничал, и лодку даже пару раз тряхнуло на каких-то подводных препятствиях.
Он поглядывал на попутчика, ожидая, что тот хоть полунамеком даст знать, что происходит и почему срочно понадобился телефон.
Пахло какой-то бедой.
Наконец старый егерь не выдержал.
– Тут раньше-то больница была… в усадьбе этой, – сказал он как бы между прочим.
– Да, была… – отстраненно ответил Трошин.
– Давно, правда, до войны еще, – продолжал Андреич. – Непростая больница. Для генералов всяких, для их жен, для детей непутевых… Охрана, ворота, все как положено. Мы пацанами бегали, подглядывали, а нас солдаты гоняли.
– Угу… – отозвался Трошин.
– В войну ее эвакуировали. А потом какая-то контора здесь была. То ли склад, то ли не склад, не знаю. Знакомая соседка туда ходила, они у нее молоко покупали. Каждое утро, как подоит – сразу туда. Но ничего не рассказывала.
– Обожди-ка, Андреич, – словно спохватился Трошин. Полез в рюкзак и выудил небольшой пузырек, в котором звонко перекатывались таблетки.
– На-ка, прими, от греха, – он протянул Андреичу пару штук. – И я приму.
– Это что еще? – забеспокоился Андреич.
– Да ничего, не волнуйся, это как бы антибиотик такой. Ползаешь по подвалам разным, а там и грибок, и комары, и инфузории – мало ли что…
– Оно да… – солидно согласился Андреич и закинул обе таблетки в рот. И тут же, недолго думая, запил водкой. – Вот так оно ловчее будет, верно?
Трошин поглядывал на часы и хмурился. Они шли сейчас в нескольких метрах от прямого пологого берега. Тут намыло особенно много всякого хлама, и запах гнилого ила густой кашей висел в воздухе. Прозрачный туман клубился над перепутанными грязными сучьями.
Андреич вдруг вытянул шею и сбавил обороты двигателя.
– Глянь-ка… что это? – взволнованно сказал он.
Трошин приподнялся и тоже увидел: среди мокрых завалов у берега кто-то шевелился. Сначала показалось, что это животное – бродячая собака, например. Но лодка шла вперед, и становилось отчетливо видно – это человек.
– Матерь божья… – Андреич вдруг схватился за сердце. – Да это ж Толик Чубуков. Тракторист с совхоза… да как же это…
Трошин не сразу понял, почему вид совхозного тракториста так удивил попутчика. Хотя, по здравому смыслу, тут – в позаброшенном людьми краю, да еще по колено в грязной воде – делать ему было нечего.
– Это ж Толик… – продолжал бормотать Андреич. – Три дня как пропал. На тракторе с моста перевернулся. Трактор-то сразу нашли, а его – нет. Думали – утоп, а он вон где…
До странного тракториста оставалось десятка полтора метров, когда Трошин и сам вдруг чертыхнулся и приподнялся, рискуя перевернуть лодку.
Толик-тракторист выглядел жутко. Изодранная, пропитанная жидкой грязью одежда висела на нем крупными клочьями. Лицо было неестественно опухшим, как поднявшееся тесто. Кожа – обвисшая, синюшная. Не человек, а леший, вылепленный из грязи…
Самое дикое – он что-то доставал из грязной тухлой воды и горстями закидывал в рот. Скорей всего, просто комки водорослей.
– Анатолий! – срывающимся голосом крикнул Андреич. – Ты чего тут? Заблудил, что ли? Обожди, я сейчас лодку подгоню.
– Останови лодку, – сказал вдруг Трошин негромким, но неожиданно твердым и властным голосом.
– Чего? – не понял Андреич, удивленно обернувшись.
– Чего слышал.
Толик-тракторист тем временем заметил их и застыл в скрюченном виде, с расставленными в стороны руками. Из горла его вырвался какой-то звук, похожий на бульканье густого супа в кастрюле: грлум-грлум…
– Анатолий… – сипло проговорил Андреич и осекся. Он и сам наконец понял, что дело нечисто.
В следующую секунду вдруг что-то грохнуло так, что Андреич едва не вывалился из лодки. Он обернулся – Трошин держал в руках оставленную без присмотра двустволку. Из обоих стволов струился дымок. Толик-тракторист с шумом упал в воду, голова его превратилась в какую-то сопливую кашу, хотя крови видно не было.
– Ты что это? Ты что это творишь? – выдавил Андреич, отодвигаясь к корме лодки.
– Спокойно, – Трошин переломил ружье, выбросил гильзы.
– Ты чего сделал-то, душегуб! Ты зачем Толика-то?..
– Толик твой давно мертв уже, – Трошин бесцеремонно залез к Андреичу в рюкзак и выудил пару патронов. – Нет его, ясно? Утонул!
– Да ты… Я… Да что же это… – потрясенный старый егерь только всплеснул руками.
– Спокойно, говорю! И не плачь – не барышня! – Он сел, положив ружье на колени. – Теперь слушай. Много сказать не могу, но что скажу – то запомни! Толик этот – давно труп… Да не перебивай! Эффект такой научный есть: посмертная мышечная реакция. Ты сам видел, в старой больнице все пузырьки поплыли. Лекарства, вещества. Все в воду попало. Вот он и зашевелился, твой Толик. Не переживай, к вечеру все равно обратно окочурился бы. И хорошо еще, беды никакой не наделал. Теперь ясно?
– А ты откуда знаешь про вещества? Ты ж геолог!
– Ох, Андреич, давай так. Я тебе кое-что покажу, и чтоб больше вопросов не было. Вот смотри… – Трошин сунул руку под штормовку и достал маленькую красную книжечку с золотым гербом. Открыл перед глазами попутчика и подержал несколько секунд.
– Вот оно что… – Андреич сокрушенно покачал головой. – Спецорганы, стало быть. Не геолог ты никакой, а майор уполномоченный…
– Все, хватит разговоров. Заводи мотор, гони на свою лесопилку.
– Э-эх, связался я с тобой…
Всю дорогу Андреич угнетенно молчал. Пару раз глотнул из своей бутылки. На Трошина не смотрел, и взглядов его избегал.
Вода стала гораздо грязней, мусорней, вдобавок надвинулся дождливый сумрак. И снова казалось, что вся земля покрылась этой гнилой жидкой грязью, что не осталось ни одного солнечного чистого уголка, ни зеленой травы, ни золотого песочка, ни синего искристого озера, а только хмурь, да взбаламученный гнилой ил, подернутый мертвенным туманом.
– Однако… – впервые обронил Андреич, когда вдали показались контуры лесопилки.
Почти вся она была залита поднявшейся за последние часы водой. Лишь пара сарайчиков да бытовка еще не окунулись, но и им, судя по всему, недолго оставалось стоять на суше.
– Мужикам ни слова, – строго предупредил Трошин.
Мужики выглядели несколько перепуганными. Им удалось спасти от наступающей воды свой ГАЗ-66, но починить его так и не смогли, и сейчас бегали вокруг, нервно матерясь и гремя инструментами.
– Андреич! – крикнул издалека один. – Видал, что творится-то? Сейчас дождь еще врежет, да стемнеет скоро. Сгинем тут к чертям…
– Слушай, Петруха, – подошел к нему Андреич. – Ты скажи, у вас радио-то работает? А то вон товарищу проверяющему из Москвы сильно понадобилось.
– Да работает, толку-то от него. Вон, в бытовке, сейчас отведу.
В этот момент под ногами вздрогнуло. Впрочем, вздрогнуло все – и напитанный влагой воздух, и поверхность воды, но ощущение пришло яснее всего из-под ног. Это было так сильно и необычно, что все замерли, переглянувшись.
– Что еще за напасти… – пробормотал Андреич.
– Мож, взрывники работают? – предположил Петруха.
– Скажешь тоже! Откуда они сюда свалились?
– А чего? В том месяце в Троицком церковь взрывали под затопление. Только не вышло у них. Так и торчит колокольня. Мож, они опять вернулись.
– Давай, показывай радиостанцию, – нетерпеливо напомнил Трошин.
Подойдя к бытовке, Трошин выяснил позывные, а затем всех отогнал в сторону и закрыл за собой дверь. Но Андреич с Петрухой, не сговариваясь, снова подступили и прислушались. Петруха машинально высунул из кармана пачку «Стюардессы», но так и не воспользовался, сразу обратившись в слух.
– «Волга», я «Тройка», как слышите… – слабо доносилось из-за двери. – Как слышите… Необходимо передать телефонограмму в Москву… пишите номер… Текст «Вода зацвела». Да, «Вода зацвела». Да, это все… какие шуточки? Какие, к черту… послушайте, женщина, я вам тут не… повторите, не слышу вас… «Волга»… не слышу вас…
Через минуту Трошин появился, и вид у него был сумрачный.
– Слушайте, у них там что-то стряслось, – он присел на перевернутое ведро, жестом попросил у Петрухи сигарету.
– Передал, что хотел-то? – спросил Андреич.
– Да черт его знает… То ли не услышали, то ли не поняли… Там, похоже, что-то не то… Слушайте, а вы машину-то сегодня почините?
– А кто ж ее разберет… – уныло вздохнул Петруха. – Это ж такая техника, что…
– А с кем еще связь по радио есть?
– С четвертым постом есть, они выше по течению километров на семь…
И тут со стороны поваленных ворот вдруг требовательно прозвучал автомобильный сигнал. Трошин приподнялся и увидел УАЗ-«буханку» с санитарными крестами на боках.
– Это еще что? Кто-то скорую вызвал?
– Не, это врачиха из поселка, – оживился Петруха. – Она тут какие-то бруски забирает, доски – а нам чо? Нам не жалко…
Он свистнул в два пальца своим:
– Пацаны! Докторша приехала!
«Пацаны» как-то очень бодро отозвались на сигнал, бросили собственную злосчастную машину и весело выдвинулись навстречу «санитарке». Трошин заключил, что бруски и доски забираются не просто так, а все-таки за некоторое вознаграждение. А чем медики чаще всего вознаграждают – это не есть великий секрет…
– Слышь, проверяющий, – негромко произнес вдруг Андреич. – На воду-то погляди.
– Что там еще?
– Вода-то опять уходит!
Трошин сделал несколько шагов к берегу. В самом деле, вдоль кромки чернела грязная блестящая полоса, а течение на стремнине заметно усилилось – это было видно даже отсюда.
– Слышь, чего говорю-то, – Андреич смотрел на Трошина как-то затравленно. – Тут не шуточки. Тут выходит – плотину в городе размыло, а? Помнишь, как дрогнуло-то?
– Да ты что!.. – Трошин осекся.
Он снова сел на бочку, потер виски пальцами.
– Так, – он снова вскочил. – Одно к одному. Как ни крути – одно к одному, понимаешь?
Андреич ничего не понимал.
Трошин развернулся и решительно направился к санитарной машине, куда мужики уже таскали связки пиломатериала. Андреич старался не отставать.
– Отставить погрузку! – скомандовал Трошин.
Поселковый врач – статная и суровая на вид женщина лет тридцати пяти, одетая в болоньевый плащ и простые рабочие брюки, – вышла из кабины со стороны водителя. Трошин остановился напротив и проговорил, вкладывая в голос максимум официального железа:
– Товарищ врач, ваша машина временно конфискуется для выполнения важного мероприятия государственного значения.
– Что?! – усмехнулась женщина.
Трошин украдкой обернулся, а затем так же тайком показал удостоверение.
Врач тут же как-то обмякла.
– У меня, между прочим, муж тоже старший лейтенант, – сообщила она с крохотной ноткой высокомерия.
– Так что с досками-то делать? – озадаченно спросил Петруха.
– Разгружай, – с досадой махнула рукой женщина. – Завтра заберу. Только машину я вам, товарищ Трошин, не доверю. Делайте что хотите, а я тоже поеду. А куда вам ехать-то надо?
– Куда угодно. Мне нужен телефон, межгород, срочно.
– Ближе всего прямо в город… Ну, чего встали, разгружай!
И оторопевшие мужики бросились освобождать машину.
