Глава 6. Сбор информации с помощью технических средств
Разведывательной службе потребовался человек, говорящий на суахили и по-французски, имеющий степень бакалавра в области химического машиностроения, холостой, старше тридцати пяти лет и ростом ниже пяти футов. Вы нажимаете на кнопку, и менее чем через сорок секунд электронно-вычислительная машина выдает вам данные, проходит ли по картотеке такой человек и если да, то и все необходимые сведения о нем. Подобные машины используются для сортировки и подборки разведывательных сведений.
Это означает, что среди сотрудников разведслужбы, занимающихся анализом и оценкой секретной информации, ныне имеются лица, подготовленные к «технологическому процессу обработки данных» и техническому обслуживанию компьютеров и других комплексных «думающих» машин.
Но и у нас нет иллюзий, что сами ЭВМ могут повысить ценность сведений. Это всегда будет зависеть от надежности источника и мастерства аналитика. То, что машина может делать, это — быстрая и точная выдача данных из громадного банка введенной в нее информации, необходимых для оценки текущих событий. И если до появления машин аналитику требовались недели для подбора и изучения материалов, собранных в досье, то ЭВМ теперь может выполнить эту работу в течение нескольких минут.
Но сортировка и выдача информации — простая работа в сравнении с тем, что технические средства В настоящее время могут сделать в области сбора сведений. Я говорю не о компьютерах, а о специальных устройствах, разработанных для наблюдения и регистрации того, что происходит на том или ином объекте. Они, эти машины и приборы, созданы для замены человеческих глаз и рук, особенно в тех областях, которые недосягаемы для возможностей людей.
Технические особенности многих современных объектов наводят разведчиков на мысль о возможности создания устройств, которые могли бы вести за ними наблюдение. Если какой-то объект издает шумы или звуки, которые могут быть зафиксированы существующими приборами, то для контроля и наблюдения за ним устанавливается акустическое сенсорное устройство. Если же от объекта исходят волнообразные колебания в земной поверхности, то для их обнаружения используется сейсмографическая аппаратура.
Более того, необходимость наблюдения и измерения эффективности наших собственных испытаний ядерного оружия и ракет ускорило дело усовершенствования оборудования, которое при определенной модификации может быть использовано также для наблюдения за подобными экспериментами в других странах. Радар и высокоточное фотографирование на большие расстояния являются базовыми инструментами технического сбора информации. Еще один вид — сбор и анализ воздушных проб в целях определения наличия радиоактивности в атмосфере. А поскольку радиоактивные частицы переносятся ветрами через национальные границы, нет никакой необходимости в проникновении на территорию противника ни по воздуху, ни по суше для сбора подобных проб.
В 1948 году наше правительство установило круглосуточный контроль за атмосферой путем использования авиации для обнаружения проведения испытаний атомного оружия. Первое доказательство советского атомного взрыва в азиатской материковой части СССР было получено как раз этими средствами в сентябре 1949 года, к удивлению всего мира и многих ученых, полагавших на основании имевшихся тогда данных, что Советы «не смогут иметь бомбы» в течение еще долгих лет. Усовершенствование технических средств сделало для нас возможным не только обнаружение факта проведения атомного взрыва, но и определение мощности и типа взорванного атомного устройства или оружия.
Такая эволюция, которую следовало ожидать, по-видимому, побудила противника, обнаружившего, что его испытания фиксируются нами, принять контрмеры также на высоком технологическом уровне. В результате в настоящее время вполне возможно с помощью специальных экранов существенно изменить параметры ядерных взрывов как подземных, так и в верхних слоях атмосферы. В первую очередь это касается искажения характеристик по мощности и типу — своего рода дезинформационная акция. Поэтому следующим раундом этой незримой схватки должна стать разработка нашими учеными и инженерами соответствующих средств, чтобы нейтрализовать контрмеры противника.
Затянувшиеся в последние годы переговоры с Советами по вопросам разоружения и запрещения ядерных испытаний включает в себя и эти проблемы. К тому же открытым остается вопрос о проведении целого комплекса секретных исследований, которые мы, как и Советы, посвящаем, с одной стороны, защите испытаний ядерных устройств, а с другой — их обнаружению вопреки защите, какой бы она ни была.
Современная техника пытается установить контроль и наблюдение за научными и военными экспериментами и испытаниями других стран, сосредотачивая свое внимание на, так сказать, «побочных эффектах» этих испытаний. Космические исследования, напротив, предоставляют другие шансы для контроля. Искусственные спутники Земли при помощи электронных сигналов и телеметрии посылают с орбит данные о своих технических характеристиках, а также сведения об условиях в открытом космосе и вблизи небесных тел. Эти сигналы, конечно, предназначены для баз и наземных станций страны, которая произвела их запуск. Как и в случае с обычным радиопосланием, никто и ничто не может воспрепятствовать кому-либо, у кого есть соответствующие средства, перехватить эти сигналы. Вполне понятно, что государства, конкурирующие в области космических экспериментов, будут стараться перехватить друг у друга подобную телеметрию, чтобы определить, куда направлены чужие эксперименты и насколько успешно они проходят. Здесь все дело заключается в правильном прочтении сигналов.
Многие важные военные и технические объекты являются к тому же стационарными и не могут изменить своей дислокации или характера деятельности так, чтобы их нельзя было обнаружить, проследить, проконтролировать или перехватить. Заводы, верфи, арсеналы, ракетные базы в процессе строительства не дают очевидных данных о своем существовании, которые можно было бы зафиксировать на расстоянии. Чтобы обнаружить подобные сооружения, необходимо либо подойти к ним на близкое расстояние, либо расположить прямо над ними на очень большой высоте фотокамеры с большой разрешающей способностью. Это мы сделали с помощью самолета «У-2», который мог собирать информацию на большой скорости, более точно и надежно, чем любой секретный агент на земле. В определенной степени успех, достигнутый нашим самолетом-разведчиком, можно было бы сравнить лишь с добычей технической документации непосредственно из советских учреждений и лабораторий агентурным путем. «У-2» ознаменовал новую ступень, а может быть даже не одну, а несколько ступеней, в деле добычи разведывательной информации. Томас Гейтс-младший, бывший министром обороны Соединенных Штатов во время инцидента с самолетом «У-2», дал 2 июня 1960 года следующее показание перед сенатским комитетом по международным отношениям:
«Благодаря этим полетам мы получали информацию об аэродромах, авиации, ракетах и их испытаниях, складах специального вооружения, строительстве подводных лодок, атомной продукции и дислокации авиационных соединений… короче говоря, — все виды жизненно важной информации. Эти результаты учитывались при составлении наших военных программ. Естественно, мы были главными и первыми заказчиками, больше всех заинтересованными в таких сведениях».
В более позднее время благодаря высотным разведывательным полетам самолетов «У-2» мы получили неопровержимые доказательства о наличии советских ракет среднего радиуса действия на Кубе (это случилось примерно в конце октября 1962 года). Их отчетливо рассмотрели на фотоснимках, поскольку строительство ракетных баз находилось в стадии завершения, и маскировочные работы не были еще закончены. Если бы ракет не обнаружили, то эти базы представили бы собою смертельную опасность для нашей страны, да и всего западного полушария.
В данном случае можно говорить о счастливом сочетании классических методов сбора информации с научными методами, что принесло чрезвычайно ценные результаты. Наши секретные агенты и кубинские эмигранты сообщали, что на острове ведется строительство каких-то объектов, похожих на ракетные базы. Они указали районы, где шло строительство, а это повлекло за собою необходимость получения новых доказательств путем авиационной рекогносцировки.
Красноречивое доказательство ценности научного сбора информации, проверенного не одну сотню раз, дано Уинстоном Черчиллем в его книге об истории Второй мировой войны. Он описывает использование англичанами радара в битве за Британию в сентябре 1940 года и применение установок, с помощью которых посылаемые из Берлина сигналы, по которым ориентировались немецкие бомбардировщики при налетах, грубо искажались. Черчилль называет все это «войной ведьм» и заканчивает свое повествование словами: «Если бы британская наука не доказала свое превосходство над немецкой, а ее скрытые резервы не были эффективно использованы в борьбе не на жизнь, а на смерть, мы могли бы потерпеть сокрушительное поражение, а затем нас просто уничтожили бы».
В заключение следует сказать: наука все больше становится неотъемлемой частью разведывательной службы. Мы ведем жесткую конкурентную борьбу в научной сфере с коммунистическим блоком, и в частности с Советским Союзом, и должны предпринять все, чтобы сохранить за собой ведущие позиции. В один прекрасный день это может стать для нас столь же важным, как радар для Великобритании в 1940 году.
