Книга: Асы шпионажа
Назад: Глава 7 КОДЫ И ШИФРЫ
Дальше: Глава 8 НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ РАЗВЕДКА

Барбара Тухман
ОШИБКА НЕМЦЕВ

Афера с известной телеграммой Циммермана является одной из тех причин, которые побудили Соединенные Штаты вступить в Первую мировую войну. Циммерман, который в начале 1917 года занимал пост статс-секретаря в Берлине, послал немецкому послу в Мексике радиограмму, в которой изложил план развертывания немцами неограниченной подводной войны. Поскольку это могло вовлечь США в войну, Циммерман предложил, чтобы Мексика выступила на стороне Германии, за что могла бы получить назад «потерянные ею территории в Техасе, Аризоне и Нью-Мексико». Закодированный текст телеграммы отправили по каналам связи американского правительства, которые были предоставлены немцам президентом Вильсоном при условии, что немецкие послания будут служить исключительно делу мира, переговоры о котором начались в 1916 году.
В комнате номер 40 управления английской морской разведывательной службы в Лондоне работала группа аналитиков во главе с известным адмиралом Халлом, которая уже давно раскрыла часть немецкого дипломатического и морского кода. Этим экспертам удалось расшифровать телеграмму Циммермана, текст которой был незамедлительно передан в США и лег на стол президента Вильсона.
Отрывок из повествования Барбары Тухман как раз воссоздает события в комнате номер 40 в день перехвата телеграммы Циммермана.
Утром того дня из пневматического трубопровода в железную корзиночку поступила почта. Дежурный офицер открыл капсулу и просмотрел документы, среди которых находилась и перехваченная телеграмма немцев. Бегло глянув на нее, он установил, что текст ее зашифрован не морским кодом, поэтому он передал телеграмму в соседнюю комнату. На депеше стояла дата 17 января 1917 года. Кровопролитная война продолжалась к тому времени уже тридцать месяцев без видимых успехов для обеих сторон.
В комнате секретного отдела в Уайтхолле в тот день несли службу два гражданских сотрудника, прямо имевшие отношение к расшифровке кодов. Отдел этот безобидно назывался просто «комната номер 40». Один из служащих – Уильям Монтгомери, долговязый седовласый ученый сорока шести лет, другой – Найджел де Грей, которому исполнилось всего тридцать один год. Они не подозревали, что стояли на пороге исторического события. Де Грей положил на стол перед собой перехваченное сообщение. Оно состояло из цифр в группах – по четыре, пять, а в одном случае и из трех цифр. Де Грей обратил внимание на то, что сообщение необычно длинное. По его оценке в нем насчитывалось не менее тысячи групп.
Утро было морозным и не сулило каких-либо перемен на третьем году войны. Громадные потери в битве на Сомме – 6 тысяч убитых английских солдат только за один день. Всего же за пять месяцев этого сражения обе стороны потеряли более одного миллиона человек, однако линия Гинденбурга так и не была прорвана. Под Верденом союзники и противник уложили полмиллиона человек, и тоже безрезультатно, не добившись никаких стратегических результатов. Противоборствующие стороны сцепились друг с другом наподобие дерущихся и замерших в смертельной схватке лосей. Франция была почти полностью истощена, Россия едва держалась, Румыния, выступившая на стороне союзников, стала театром военных действий и была сильно разрушена.
Положение противника было не лучшим. Немцы питались почти исключительно картофелем, в армию призывали пятнадцатилетних и заделывали трещины в кайзеровской короне все более жесткими мерами. Сделанное ими несколько недель назад предложение начать переговоры о мире были всего лишь предлогом, поскольку планировалось сорвать их несколько позже, однако выиграть время и дать возможность немецкому генеральному штабу принять меры, чтобы подкрутить гайки в слабеющей Австрии, да и в собственном тылу. Таково было предположение экспертов из комнаты номер 40, ибо никаких явных признаков того, что немецкое руководство стремилось к тотальной победе в меньшей степени, чем союзники, не наблюдалось.
Англия еще располагала определенными силами, но не имела денег. И что еще хуже – никаких идей. Новые командующие двигали скрипящую машину войны по проторенным дорожкам. Они не задавались вопросом, следует ли начинать новое наступление на фронте, их интересовало только то, на каких позициях и в каких окопах они получат более сильный отпор. Конца войны видно не было.
Монтгомери и де Грей принялись изучать группы цифр, не ожидая ничего иного, кроме как дальнейшей затянувшейся бесплодной переписки Берлина с Вашингтоном по вопросам заключения мира. Мирные переговоры были любимейшим прожектом президента Вильсона. Стремясь добиться окончания войны, он пытался найти компромиссное решение, не видя, словно зашоренный, что обе стороны и не помышляют о компромиссе. Берлин, заинтересованный сохранить его нейтралитет, позволял ему произносить длинные речи. Но союзников его разглагольствования только раздражали. Им было нужно не посредничество Америки в деле установления мира, а ее свежие силы и военная мощь. Ничто другое не могло сдвинуть войну с мертвой точки. Америка располагала оружием, деньгами, кораблями и людьми – всем тем, в чем нуждались союзники, но Вильсон практически ничего не предпринимал. Посматривая сквозь очки, он читал обеим сторонам наставления о том, как им следует себя вести. Казалось, что ничто не сможет побудить Америку отказаться от занятой выгодной позиции, и она будет ожидать, пока война не истощит Европу окончательно.
Верхняя группа цифр в тексте была 13042. Де Грей расценил ее как вариант группы 13040, являвшейся титульной в немецком дипломатическом коде. Он сообщил об этом Монтгомери, который тут же открыл сейф и достал из него книгу, которую держал так, будто бы это была склянка с надписью «яд». И хотя на ее обложке не было черепа и костей, история ее как раз и была связана с многочисленными смертями. Чтобы ее заполучить, было перепахано морское дно, а за нее пролито море крови и положены сотни жизней. Это был экземпляр секретной немецкой кодовой книги за номером 13040. Монтгомери достал еще одну книгу, в которой были собраны все известные англичанам варианты кода, полученные в результате сравнения сотен перехваченных телеграмм и радиограмм. Так что им удалось частично реконструировать ключ, по которому была зашифрована телеграмма.
Дешифровщики занялись сначала подписью, которая могла бы указать на посольство. Третьей группой от конца в последней строке были цифры 97556. Такие цифры обычно употреблялись немцами для обозначения имен или редко употребляемых слов. Исходя из собственного опыта, Монтгомери и де Грей сконцентрировали свое внимание именно на этой цифровой группе. И вот как по мановению волшебной палочки появилось имя, хорошо им известное, – Циммерман, немецкий статс-секретарь.
Возвратившись к началу текста, они стали искать адрес. Но вместо имени появились слова «совершенно секретно». Далее они прочитали: «лично к сведению его высокопревосходительства». Поскольку телеграмма адресована в Вашингтон, то таким высокопревосходительством должен был быть немецкий посол граф Берншторф.
Экспертам показалось было, что речь идет о рутинных вопросах, как вдруг появилось необычное слово – «Мексика». Задавшись вопросом, что немцы могут сказать о Мексике, они продолжили работу уже с интересом. Удалось расшифровать слово «союз», а затем к их удивлению возникла «Япония». Слово это повторилось в предложении: «мы и Япония». Посмотрев друг на друга, дешифровщики подумали: а не могла ли Япония, бывшая на стороне союзников, перекинуться к противнику? Они удвоили свои усилия, перестав бормотать варианты и молча нанося закорючки. Страницы книги кода лихорадочно листались взад и вперед. На бумаге появлялись новые слова, многие из которых после проверки отбрасывались. Через два часа с промежуточными разрывами появился уже вполне читаемый текст.
Он состоял из двух частей, так как посольство получило две различные депеши. Первая была более длинной и адресована Берншторфу. Его уведомляли о намерении Германии начать с 1 февраля неограниченную подводную войну. Этого решения союзники ожидали и побаивались. «Неограниченно» означало, что подводные лодки без всякого предупреждения станут топить все торговые суда, как противника, так и нейтральные, которые только появятся в зоне военных действий. Берншторфу предписывалось не сообщать правительству США об этом решении до 1 февраля. На случай, если бы Америка нарушила нейтралитет в связи с объявлением неограниченной подводной войны, прилагалась вторая депеша. Она состояла из 150 цифровых групп и начиналась словами:
«Берлин, В 158, 16 января 1917 года. Совершенно секретно. Для личного ознакомления его высокопревосходительства и передачи надежным путем кайзеровскому посланнику в Мексике».
Само сообщение посланнику фон Экхардту значилось под цифрой 1, но было расшифровано не до конца:
«Предполагаем начать с 1 февраля неограниченную подводную войну, стараясь в то же время, чтобы Америка оставалась нейтральной… Если нам не удастся (сохранить ее нейтралитет?), предлагаем (Мексике?) союз на следующей основе: (совместное) ведение войны и (совместное) заключение мира… Его высокопревосходительство может предварительно секретно дать понять президенту, (что мы?) войну с США (рассматриваем как вполне возможную?)… (Япония) …Одновременно содействовать установлению между нами и Японией… Пожалуйста, сообщите президенту, что… наши подводные лодки… принудят Англию через несколько месяцев заключить мир. Получение подтвердите.
Циммерман».
Дешифровщики не верили своим глазам. Ведь немецкий статс-секретарь давал им в руки рычаг, с помощью которого можно было встряхнуть Америку. Мексика являлась главным объектом инвестиций США за рубежом и в то же время основным очагом напряженности. Дважды за последние три года американские войска были вынуждены вмешиваться, и на тот день там было задействовано 12 тысяч человек под командованием генерала Першинга. И в отношении Японии Соединенные Штаты были сильно обеспокоены. С учетом этих обстоятельств предложения Циммермана должны были наверняка вывести американцев из состояния нейтралитета.
Тридцать цифровых групп телеграммы расшифрованы еще не были, и дешифровщики никак не могли извлечь из них что-либо вразумительное. Они даже не предполагали, что как раз в них-то и было заключено взрывчатое вещество. Только через несколько дней кропотливой и непрестанной работы они оказались в состоянии реконструировать и эту часть телеграммы. Они установили, что Германия недвусмысленно обещала оказать Мексике содействие в присоединении ранее потерянных областей в Техасе, Аризоне и Нью-Мексико.
Теперь можно было приступать к действиям. Это уже было прерогативой адмирала Халла, директора морской разведки. Монтгомери выбежал из комнаты, чтобы позвать адмирала. Возвратившись, он пропустил впереди себя человека невысокого роста со здоровым цветом лица и золотыми адмиральскими нашивками на рукавах. Само присутствие адмирала сэра Уильяма Реджинальда Халла вызывало у его подчиненных желание немедленно совершить что-нибудь героическое. Во всяком случае, когда адмирал появился и де Грей, встав, молча протянул ему исписанный листок бумаги, он чувствовал нечто подобное.
– Это Циммерман? – спросил адмирал, пробегая глазами текст.
Периодическое подрагивание век, из-за чего он получил прозвище Подмигивающий Халл, по мере чтения ускорялось, маленькая его фигура, казалось, напряглась, голубые глаза стали лучиться, а седой ежик волос, обрамлявший лысый розовый череп, встал дыбом. К концу чтения перед дешифровщиками сидел демонический Каспар в военной форме.
Халл сразу же понял, что попало в его руки. Оно означало либо смертельную опасность, либо вероятное чудо. Только вступление США в войну смягчило бы опасность неограниченной подводной войны, которая могла достичь ожидаемой немцами цели – отрезать союзников от источников снабжения, прежде чем Америка сумеет отмобилизовать свою армию и послать им помощь.
Халл уже несколько месяцев знал, что именно так и должно было произойти. Подводные лодки никогда не предназначались для благородных целей. Требовать, чтобы они всплывали на поверхность и предупреждали экипаж корабля о предстоящем торпедировании, являя собой цель, по которой жертва могла открыть огонь первой, означало бы свести к абсурду их функции. Он знал, что немцы соглашались с предложениями Вильсона об ограничении их действий не по моральным соображениям, а только потому, что не имели пока достаточного числа подводных лодок. Вместе с тем ему было известно, что трубы заводов в Киле дымили день и ночь, спуская на воду все новые подводные лодки, стремясь как можно скорее довести их число до двухсот, как это требовалось Германии, чтобы устроить морской Верден и принудить Англию встать на колени. Эта телеграмма свидетельствовала, что роковое число «двести» будет в самом скором времени достигнуто.
– Две недели, – сказал Халл.
Через две недели наступит 1 февраля – дата, означенная в телеграмме Циммермана. В этот день усилия Англии по поддержанию своей жизненно важной артерии, шедшей от Персии до ее берегов, будут подвергнуты тяжелым испытаниям. Халл нисколько не сомневался, что слова Циммермана о том, что «Англия через несколько месяцев будет вынуждена запросить мира», не были пустой фразой.
Мысль его работала быстро, и он пытался поставить себя на место немцев. Они начали отчаянную игру, понимая, что неограниченная подводная война может заставить все еще нерешительного дракона, сидевшего в Белом доме, выпрыгнуть из своей клетки. По всей видимости, они рассчитали, что подводные лодки пустят корабли англичан на дно быстрее, чем Америка сможет отмобилизоваться. К тому же она вообще могла и не приступать к этому. В таком случае рискованная попытка себя бы оправдала. Теперь же в руках Халла оказалось средство, любезно предоставленное самим господином Циммерманом, которым наверняка можно было расшевелить американцев.
Вместе с тем Халл понимал, почему Циммерман послал эту телеграмму. На случай, если американцы на угрозу подводной войны объявят войну Германии, Циммерман намеревался устроить им трудности, над устранением которых им пришлось бы повозиться по свою сторону Атлантики. Это была умная тактика, неоднократно опробованная. Он нацелился непосредственно на Мексику и Японию – страны, давно уже враждебно настроенные по отношению к США и которые могли немедленно занять возникшую брешь… Сколь правильный расчет и сколь корректный!
«Да, – думал Халл, – немцы не дураки». Внутренне, однако, он ликовал. Не хватило всего нескольких фатальных сантиметров, чтобы они оказались хитрее. Ведь Циммерман полагал, что его код расшифровке не поддается: разве «научное совершенство» и «сделано в Германии» не являются однозначными понятиями? Поэтому код использовался с самого начала войны без изменений. «На войне нельзя ни во что верить безгранично», – размышлял Халл, хорошо зная, что все радиограммы немцев перехватывались и прочитывались.

 

СЕКРЕТЫ СЛЕДУЕТ ХРАНИТЬ
(Статья из журнала «Лайф»)

Эти необычные документы были опубликованы сразу же после окончания Второй мировой войны. Ничего подобного история разведок не знала. В них рассматривается другой аспект кодового шпионажа и показана необходимость тщательно скрывать любые акции, которые дали бы понять противнику, что его коды и шифры вскрыты, а его радиограммы читаются. В нормальных обстоятельствах это обозначает, что полководец, получивший информацию о силах и средствах противника из подслушанных и расшифрованных его сообщений, не должен показывать ему, что у него происходит утечка информации. В нашем случае то громадное преимущество, которое имели Соединенные Штаты, читая зашифрованную информацию японцев, подвергалось опасности с совершенно другой стороны.
В период избирательной кампании 1944 года генерал Джордж Маршалл написал кандидату от республиканцев Деви два письма, в которых сообщал ему, что армейским дешифровщикам удалось раскрыть японский код «Ультра». Об этом факте поспешили сообщить в журнале «Лайф» в номере от 24 сентября. Главный его редактор Джон Чемберлен писал, что Маршалл преследовал тем самым цель не дать возможности Деви высказать свое отношение к японской политике правительства Рузвельта накануне событий в Перл-Харборе. Содержание писем оставалось секретным до начала декабря 1945 года, когда Маршалл выступил на заседании комитета конгресса, занимавшегося проблемами Перл-Харбора. Текст этих писем приводится ниже дословно.
Пробежав несколько абзацев первого письма, губернатор Деви прекратил чтение, поскольку, как это расценил Чемберлен, «в письме могла содержаться информация, известная ему из других источников, и кандидат в президенты не мог давать непродуманных обещаний».
Генерал Маршалл написал ему второе письмо, в котором говорилось, что губернатор может считать себя свободным от каких-либо обязательств. На этот раз Деви прочитал письмо до конца, решив после раздумий и консультаций с ближайшими помощниками не использовать в ходе избирательной кампании полученную им информацию.
ПЕРВОЕ ПИСЬМО

«Совершенно секретно
(лично мистеру Деви)
25 сентября 1944 года

Глубокоуважаемый господин губернатор!
Пишу вам, не посвятив в суть вопроса никого, кроме адмирала Кинга (давшего клятвенное обещание молчать об этом), поскольку мы сталкиваемся с большими трудностями, связанными с политическими выводами, которые сделал конгресс, рассмотрев вопрос о нападении японцев на Перл-Харбор.
То, о чем я хочу вам сообщить, носит строго секретный характер, и я хочу в связи с этим просить вас либо никому ничего не говорить о содержании письма, либо вообще не читать его дальше и сразу же возвратить человеку, передавшему его вам.
Было бы, конечно, лучше, если бы мне удалось переговорить с вами лично. Но я не могу этого сделать, чтобы не давать повода прессе и радио высказывать свои догадки, почему начальник штаба сухопутных войск в этот исключительный момент ищет встречи с вами. Поэтому я написал это письмо, которое передаст вам полковник Картер Кларк. Полковник является начальником секретного отдела военного министерства.
Вкратце дилемма, вытекающая из политических дебатов в конгрессе, состоит в следующем.
Элементарную оценку перл-харборской истории дают сведения японских дипломатов, перехваченные нами. Наши дешифровщики уже в течение ряда лет занимались проблемой конструкции машины, которую японцы используют для зашифровки своих дипломатических переговоров и информации. Исходя из этого, нами была сконструирована машина такого же типа, которая осуществляет дешифровку.
С тех пор мы располагали огромным количеством информации о передвижениях японцев в Тихом океане. Эту информацию мы передавали в государственный департамент (дело в том, что мы снабжаем госдепартамент информацией, а не наоборот, как это представляется публике). К несчастью, в перехваченной информации ничего не говорилось о японских планах в отношении Гавайев. Поступило только сообщение от 7 декабря, попавшее в наши руки лишь 8 декабря, когда было уже поздно.
Основным вопросом нынешней дилеммы является то, что мы, продолжив свою работу по расшифровке кодов, раскрыли и другие ключи, в том числе и немецких шифров. Основная информация о намерениях Гитлера в Европе поступает из сообщений барона Ошимы, который передает из Берлина японскому правительству подробности о своих переговорах с Гитлером и немецким руководством закодированными радиограммами. Шифр в них используется тот же, что и в период событий в Перл-Харборе.
Должен пояснить деликатность ситуации, поскольку наше преимущество может быть сведено к нулю, как только у японцев возникнет хоть малейшее подозрение о том, что мы читаем их сообщения. Так, например, перед сражением в Коралловом море нам стали известны планы и намерения японцев, в результате чего даже то небольшое количество кораблей, которые находились в том районе, оказались в нужное время на нужном месте. Кроме того, нам удалось сосредоточить свои ограниченные возможности, чтобы воспрепятствовать действиям японцев на островах Мидуэй, тогда как основные наши силы находились на удалении порядка 3 тысяч миль.
Нам были полностью известны силы их флота– в период этой операции, а также то, что на Алеуты они высадились немногочисленным отрядом, захватив лишь Атту и Киску.
Наши операции на Тихом океане в значительной степени определяются той информацией, которую мы получаем о тех или иных сосредоточениях японских сил. Нам известны численность их гарнизонов, запасы продовольствия и боеприпасов в них и их подвоз. Более того, что особенно важно, мы контролируем передвижение флота и знаем маршруты их конвоев.
Большие потери японцев в кораблях, вызванные атаками наших подводных лодок, объясняются тем, что мы своевременно узнаем точные даты выхода в море конвоев и их маршруты и направляем подводные лодки в соответствующие районы.
Атаки самолетов с авианосцев адмирала Халзи на японские корабли, стоявшие, например, в бухте Манилы и других местах, исходят из правильного выбора времени и мест нахождения конвоев.
Из вышесказанного вы можете видеть, к каким трагическим последствиям могут привести политические дебаты, ведущиеся в настоящее время в конгрессе по вопросу о Перл-Харборе, если нашим противникам (как японцам, так и немцам) будет дан хоть какой-то намек к размышлениям об источниках, из которых мы черпаем информацию.
Из доклада Робертса по Перл-Харбору в свое время были исключены совершенно секретные факты, вследствие чего он получился неполным. То, что определило эти меры в то время, ныне необходимо в еще большей степени, так как наши возможности наблюдения и контроля значительно возросли.
Разрешите привести еще один пример щекотливости ситуации. Люди Донована (управление стратегических служб), не поставив нас в известность, учинили «обыск» в служебных помещениях японского посольства в Португалии. Эта акция привела к тому, что японцы сменили код, используемый военными атташе. Хотя с тех пор прошло уже более года, расшифровать новый код нам еще не удалось. Так что этот источник информации нами потерян, а ведь он давал возможность судить о положении дел в Европе.
Из недавнего выступления конгрессмена Харнесса японцы могут сделать вывод, что мы читаем их коды, хотя сам мистер Харнесс, да и американская общественность вовсе не это обстоятельство имели в виду.
Проведение операций генералом Эйзенхауэром, в частности, и все операции в Тихом океане зависят по времени и своему осуществлению от информации, которую мы получаем из перехваченных закодированных сообщений противника. Это обеспечивает не только наши победы, но и сохраняет жизнь многих американцев – с учетом ведущихся еще военных действий и скорого окончания войны.
Привожу все эти факты для вашего сведения в надежде, что вы оцените актуальность затрагиваемой проблемы и возможность трагических последствий, которые могут быть вызваны ведущейся сейчас политической кампанией, а они должны быть обязательно предотвращены. Хотел бы добавить, что недавнее предложение конгресса рассмотреть официально способы и методы получения информации в войсках и на флоте вынудило меня отозвать в Соединенные Штаты командира корпуса генерала Герова. Его подразделения и части ведут бои под Триром, а он вызывается для дачи показаний в то время, как немцы перешли там в контрнаступление! Но это – мелочь по сравнению с угрозой потери сведений, получаемых радиоразведкой.
Пожалуйста, возвратите это письмо через его подателя. Я буду хранить его в сейфе с другими секретными документами и представлю вам, если вы того пожелаете.
Преданный вам Д. Маршалл».
ВТОРОЕ письмо

«.Совершенно секретно
(лично мистеру Деви)
27 сентября 1944 года

Глубокоуважаемый господин губернатор!
Полковник Кларк, мой вчерашний посланник (26 сентября), сообщил мне о результатах передачи вам моего письма от 25 сентября. Если я его правильно понял, вы:
а) не были готовы к договоренности, заключающейся в «непередаче кому-либо сообщенного вам», поскольку вы полагали, что некоторые факты вам и без того известны – из числа тех, о которых шла речь в письме, что вызвано было, по всей видимости, словами «секретный код»;
б) посчитали необходимым, чтобы о таком письме, посланном вам офицером в моем положении, как кандидату в президенты, знал президент.
Что касается пункта «а», то я вполне уверен в том, что вы прочитаете все письмо до конца и не скажете ничего третьим лицам о сообщенном вам лично мною.
В отношении пункта «б» даю свое слово, что ни военный министр, ни президент не будут знать о посланном мною вам письме или намерениях сообщить вам подобную информацию.
Заверяю вас, что лицами, видевшими эти письма или знающими о их существовании, являются адмирал Кинг и семеро высших офицеров, ответственных за обеспечение безопасности разведывательной службы, да еще мой секретарь, напечатавший эти письма.
Хочу, чтобы вы поняли, что эти письма направлены вам по моей личной инициативе. С адмиралом Кингом я посоветовался лишь тогда, когда они были уже написаны. Я придаю рассматриваемым в них вопросам столь большое значение, так как связанный с ними риск чрезвычайно велик. Убежден в том, что следует предпринять все возможное, дабы соблюсти интересы вооруженных сил…»
(Далее во втором письме в основном повторяется содержание первого послания.)
Назад: Глава 7 КОДЫ И ШИФРЫ
Дальше: Глава 8 НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ РАЗВЕДКА