От графа де Бюрея прибыл герольд с поручением. Д'Арлей находился в доме на рю Греньесюр-Л'О, он стоял у окна и смотрел на то, как снег застилает белой пеленой все вокруг. Снег падал, не переставая, вот уже несколько часов подряд. Он лег толстым слоем на крыльце, покрыл белым ковром крыши и заполнил канавы. Каждое окно, каждый выступ, башенка, колонна, лесенка получили великолепную, сверкающую белизной горностаевую накидку, которой могла бы позавидовать любая богатая светская дама.

Слуга принес д’Арлею послание от Рено. Тот нацарапал на небольшом листке бумаги своим неразборчивым почерком, что у него имеется очень важное сообщение для Робина и он должен немедленно приехать. Сам же граф болен и никак не может покинуть свое родовое поместье.

Д'Арлей среагировал сразу же. Он объявил, что должен немедленно ехать к старшему брату. Д'Арлей понимал, что его лечащий врач Робер де Пуатеван будет крайне возмущен таким бесшабашным поведением пациента, но все-таки решил не откладывать визит.

На улице д’Арлея окружила толпа. Здесь собрались люди разного возраста, богатые и бедные. Большинство из них прибежали с соседних улиц, всем хотелось получше рассмотреть героя, дравшегося на дуэли с самим бургундским великаном и одержавшего победу над ним. Люди стояли по колено в снегу, ежились от непривычного холода, но не расходились. Какой-то парнишка с трудом прокрался к д’Арлею и с благоговением и радостью дотронулся до его сабли.

Когда д’Арлей прибыл наконец в дом брата, там было темно и очень холодно. Слуги, у которых зуб на зуб не попадал, старались как можно глубже спрятать руки в рукава и закрыть голову воротником. Было слышно, как наверху завывает ветер, повсюду хлопают ставни и двери, а вымпелы на стенах бьются о стену. Свечи мерцали, а очаг в переднем зале вместо тепла испускал клубы дыма.

Д'Арлей нашел брата в небольшой комнате наверху. Он закутался в красный халат с капюшоном. Курносый нос бурого цвета напоминал червяка, свернувшегося среди цветов герани. Тепла от очага не хватало, и граф приказал, чтобы раскаленные угли поместили рядом с ним на полу. Он держал на подпорках свои озябшие ноги. Подпорки были привязаны к креслу и выглядели довольно забавно. Кроме того, это сооружение было весьма ненадежным. Граф заморгал, увидев перед собой брата, и указал ему на кресло.

— Ха, герой Парижа! — фыркнул он. — Да что это я говорю — герой всей Франции! Тебе известно, что твое оружие сразу же стало легендарным и теперь восхваляется наравне с плащом-невидимкой?! — Граф начал бормотать что-то непонятное. — Братец мой, тебя не забудет история. А я, Рено де Бюрей, глава семейства, глава одной из самых старых и благородных французских фамилий, но вот обо мне никто даже не вспомнит. Мне следует тебя поблагодарить, братец Робин. Меня стали приветствовать люди, которым я никогда не нравился. Даже Дюнуа бросил мне приветствие, как бросают кость паршивой собачонке. Меня отводят в сторону и поздравляют. И все потому, что я — брат господина д'Арлея. Тебе все это не кажется ироничным?

Д'Арлей сел рядом с братом.

— Если подставка сломается или у тебя соскользнет с нее нога, — сказал он, — ты сможешь стать более известным, чем я, тебе, Рено, удастся открыть новый способ лечения подагры.

Граф не обратил внимания на предупреждение. Он подкрутил кончик уса и продолжал:

— Ты у нас национальный герой, и конечно, твой брак становится весьма важным. Поэтому наш король взял это дело в свои руки. Мне сообщили, что у него есть невеста для тебя и он вскоре тебя вызовет, чтобы проявить к тебе монаршью милость.

Рено заинтересовал д'Арлея. Робин повернулся к брату и взглянул на него с ужасом и волнением.

— Как странно, что наш повелитель, который прежде никогда не обращал на меня внимания, вдруг стал интересоваться моими делами.

— Это стало неотвратимым в тот момент, когда конец твоей сабли коснулся груди бургундца. Тебе удалось его убить, и теперь ты стал важным человеком. Ты представляешь собой ценность… Робин, тебе повезло. Девушке еще нет тринадцати лет, и она находится под покровительством королевы. Свадьба состоится без промедления, но, конечно, пока придется подождать годик-другой с реальным исполнением супружеских обязанностей. Король очень симпатизирует девице… Она такая милашка, с карими глазками, темными волосами и милой фигуркой. Она разговаривает очень вежливо: «Да, возможно, благодарю, может быть, пожалуйста». Из нее выйдет послушная жена, и она тебе понравится.

— Может, ты мне все-таки скажешь, как ее зовут?

— Аморетта де Л'Ангинэ.

— Я никогда о ней не слышал.

— Это богатая вишенка. Отец оставил ей богатое поместье к востоку от Арманьяка. Наш король позаботился о том, чтобы поместье не разграбили жадные руки. Твой дружок Кер тщательно за всем приглядывал. Я уверен, что ее приданого хватит на всех нас. — Граф внезапно наклонился и с драматическими нотками в голосе произнес: — Несмотря на все это, — он погрозил брату пальцем, — я позвал тебя сюда, чтобы предупредить и предостеречь от данного союза. Это может стать страшной ошибкой. Тебе следует побыстрее убраться, пока ты не предстал перед королем. Ты меня понял? Уезжай сразу, сегодня же!

Д’Арлей был поражен.

— Ты многие годы твердил, что мне нужно взять богатую жену. Сейчас за нас все спланировал сам король, и ты говоришь мне, что я должен избежать брака и удрать отсюда прочь. Ты это говоришь серьезно?

— Робин, внимательно меня выслушай. Я — глава семейства и требую, чтобы ты меня послушался. — Граф сильно волновался. — Разве тебе не ясно, что теперь нам представился шанс сделать семейство де Бюрей самым влиятельным во всей Франции?

— На чем основано твое мнение?

— Прошло три месяца с тех пор, как ты видел маленькую кузину. Я хочу, чтобы ты взглянул на нее теперь. — Граф хитро усмехнулся. — Ты увидишь, как она поразительно изменилась. Если у тебя были какие-то сомнения в успехе задуманного, теперь они исчезнут… Если она сможет завоевать внимание некоей особы, тебе необходимо будет сразу же на ней жениться. Муж на заднем плане — это лучшая защита для дамы… Почему бы тебе не стать этим счастливцем? Если ты на ней женишься, сможешь контролировать все государственные дела с помощью ее влияния на короля.

Д'Арлей был настолько поражен, что на какое-то время отключился. Потом вдруг громко расхохотался.

— Наверное, ты серьезен, но я считаю все сказанное тобой, Рено, лишь шуткой. Но, заметь, шуткой… весьма дурного тона. Тебе следует понять — я не стану рогоносцем, даже для удовольствия его королевского величества. Теперь, с твоего позволения, я поздороваюсь с дамами и вернусь в постель, которую мне не следовало покидать.

Граф, казалось, был спокоен и невозмутим. Он кивнул в знак согласия.

— А я, Робин, и не ждал, что ты сразу согласишься. Наоборот, я полагал, что ты станешь сопротивляться, фыркать, выпускать огонь и громко протестовать. Твой ум всегда напоминал мне незрелый сыр, внутри которого происходят процессы ферментации и кипят высокие идеи. Робин, я прошу только об одном — чтобы ты сам подумал обо всем хорошенько. Чем больше ты станешь об этом думать, тем более умной тебе покажется моя идея. Но пока лучше держись подальше от королевских объятий. Мой совет — побыстрее отправляйся в Арлей, если только позволит погода.

— Если я даже буду думать в течение ста лет, мое мнение не изменится. Семья никогда не станет влиятельной и богатой с помощью грязных махинаций… По крайней мере, если все зависит от меня. Что касается короля, я могу сказать ему «нет» так же легко, буду я в Арлее или останусь здесь. Я не собираюсь бежать отсюда.

— Изабо сейчас у королевы, а маленькая кузина вскоре начнет урок танцев с учителем. Я полагаю, — граф хитро взглянул на брата, — мы поднимемся наверх и понаблюдаем, как проходит урок.

Граф убрал ноги с подставки и осторожно коснулся пола.

— Ноги перестали болеть! — радостно воскликнул он. — Это походит на чудо. Я могу не только ходить, но даже станцевать пару па, если мне захочется это сделать.

Граф повел брата в комнату, которая использовалась для сушки белья. Вдоль стен были натянуты две веревки, на которых висели интимные дамские вещички. Это была большая комната, которая прежде использовалась в иных целях: в одном ее конце находилась часовня. Ширмы убрали, и стали видны остатки алтаря. Бедное семейство де Бюрей не имело возможности содержать часовню.

Когда братья вошли в комнату, Валери беседовала с Кером. Девушка стояла лицом к двери и сразу же увидела д 'Арлея. Она направилась к нему, улыбнулась и протянула вперед руки. Валери не сказала, что очень рада видеть д'Арлея, не выразила радости по поводу его подвига и быстрого выздоровления после ранения. Она вообще ничего не сказала. Но глаза не могли ничего скрыть. Ее глаза говорили, что этот неожиданный визит стал для нее счастьем, что она страдала, когда д’Арлей долго не появлялся.

Д’Арлей никак не мог найти подходящих слов. Брат оказался прав, предупреждая, что его ждет сюрприз. Девушка выглядела более зрелой и серьезной. Она похудела, как будто ее утомили уроки и наставления, у нее даже немного ввалились щеки и под глазами наметились тени. Несмотря на это, а может, именно благодаря этому она казалась более прелестной, гораздо более привлекательной, чем во время их первой встречи. Она грациозно ступала и держалась с большим достоинством. Волосы Валери был собраны в прическу и по-прежнему переливались золотистыми оттенками. Казалось, что они вот-вот рассыплются и упадут на плечи непослушными локонами.

Д'Арлей смотрел на Валери и понимал, что никогда не женится на королевской протеже.

«Я влюбился второй раз в жизни, — думал он, — и второй раз по воле обстоятельств не могу быть со своей избранницей. На этот раз я влюбился сильно, на всю жизнь, и мне придется смириться с тем, что я проведу ее остаток в одиночестве».

Д’Арлей нарушил тишину:

— Мадемуазель, прошло много времени с тех пор, как я вас видел…

— Сударь, мне повезло больше, — заметила девушка, — я вас видела всего месяц назад.

Д'Арлей был настолько поражен, что взглянул на Кера, словно ожидая подтверждения. Тот улыбнулся и утвердительно кивнул:

— Это правда. Мадемуазель присутствовала на дуэли. Один из пажей этого семейства знал место дуэли, Валери уговорила его отвезти ее туда. Мадемуазель стояла рядом со мной и переживала за вас, д’Арлей.

— Сударь, надеюсь, что мне больше никогда не придется так сильно волноваться, — заметила Валери.

— Старик Рикардо ждет начала урока, — заметил граф. Он переминался с ноги на ногу и крепко потирал руки. — Нам следует начать урок танцев, чтобы окончательно не замерзнуть.

Учитель был немолодым итальянцем с огромным колышущимся животом. Он вышел в центр комнаты. Несмотря на немалое брюшко, он легко двигался.

— Чем мы будем заниматься сегодня, милорд и мадемуазель? — тонким птичьим голосом спросил итальянец. — Может, мадемуазель пройдет движения паваны? Это очень грациозный танец.

Графу предложение не понравилось.

— Павана? Это же танец для старых вдов лет пятидесяти и стариков, страдающих ревматизмом, которые способны только ползать. Господин учитель, я предлагаю что-нибудь жи-венькое. Можно, конечно, и павану, но только с разными вариантами, элементами куранты. Должен вам сказать, что в мое время я был лучшим танцором куранта во всем Анжу. Ха, вы бы видели, как я поднимал партнершу в воздух. Ее юбки взлетали так высоко…

Граф замолчал и принялся напевать мотив куранты. Он встал на цыпочки, поднял руки над головой, качнулся, щелкнул каблуками и крикнул:

— Э-э-э!!!

Кер спросил у Рикардо, каковы успехи его ученицы. Крупное лицо расплылось в улыбке.

— Сударь, может, мне не стоит ничего говорить в присутствии мадемуазель, но должен признаться, что она стала весьма приличной танцоркой. Она двигается так грациозно. У меня никогда не было лучшей ученицы!

— Пора начинать! — Граф взял Рикардо под руку и повел в центр комнаты. — Итак: музыку и танцы! Начнем с паваны!

Кер пригласил д’Арлея сесть рядом с собой на скамью, стоявшую у стены. Они следили за подготовкой к уроку, то и дело склоняя головы набок, потому что висевшее на веревке белье мешало наблюдать за происходящим. Кер тихо сказал д'Арлею:

— Когда вы пришли сюда, у вас было дурное настроение. Я решил, что граф рассказал вам о выборе короля.

— Да, и это мне неприятно, потому что придется не согласиться с решением его величества. Я не собираюсь жениться на этой малышке.

— Робин, она является весьма лакомым кусочком. Вам не следует совершать ошибки. Есть множество придворных, которые отдали бы все, лишь бы очутиться на вашем месте. Кер внимательно взглянул на друга. — Вы мне не расскажете, почему возражаете против этого альянса?

Д'Арлей решил не выдавать истинных причин.

— Мне сейчас совсем не хочется вступать в брак. Возможно, мне просто не хочется, чтобы кто-то, кроме меня самого, занимался устройством моей личной жизни. Пусть это даже сам его величество король.

— Но вы вообще-то собираетесь жениться? Д'Арлей ответил не сразу.

— Конечно, мне рано или поздно придется жениться. Вам известно, в каких долгах находится мой братец. Но все-таки жениться просто из корысти, на деньгах я не способен. Это не для меня, господин Кер.

— Это действительно касается только вас, д’Арлей. Вы и должны решать, — согласился Кер. Он не пытался разубедить д'Арлея. — К счастью, вы сейчас можете спорить с королем. Вы стали национальным героем и его величество не захочет напороться на народный гнев, если ему в голову придет мысль наказать вас.

Пока они разговаривали, Валери танцевала под присмотром старика Рикардо. Она исполняла величественные па из паваны. Девушка величаво держала головку, слегка покачивалась, поворачивалась и делала реверансы. Затем последовали более быстрые па. Девушка держала руки на бедрах и быстро стучала каблучками по полу в такт музыке. Валери лихо приподняла широкие юбки и, покачиваясь, стала быстро перебирать ножками. Когда Валери остановилась, щеки у нее горели, глаза сверкали.

Кер наблюдал за девушкой, она достала из рукава веер и начала обмахиваться им.

— Ну, что вы о ней думаете? — спросил он д'Арлея. — Я просто поражен и не могу поверить собственным глазам, — ответил молодой человек. — Валери стала совсем другой. Это просто чудо.

— Да, это чудо. У нее изменился даже голос. Вы заметили, что он стал более низким и уверенным? Ваша чудесная родственница, конечно, вложила в девушку много сил, и благодаря ей эта маленькая провинциалочка становится настоящим драгоценным камнем. Мы часто спорим с вашей невесткой, но в конце концов я всегда сдаюсь и мне приходится признавать свою неправоту. Мадам Изабо очень умная женщина. — Кер быстро взглянул на д’Арлея. — Наверное, мы не смогли бы найти лучшей кандидатуры.

Д'Арлей неохотно кивнул:

— Должен признаться, что вы абсолютно правы.

Пока Валери танцевала, граф ни секунды не стоял спокойно. Он что-то громко напевал, подпрыгивал и импровизировал танцевальные па. Видимо, его перестала беспокоить боль в ноге. Он что-то советовал учителю танцев. Вот он хлопнул в ладоши, требуя внимания.

— Нам пора танцевать куранту, — объявил он.

— Сударь — начал протестовать старый Рикардо, — но куранту танцуют только в паре.

— Разве вы не слышали, как я сказал: «Нам пора танцевать»? Я стану партнером мадемуазель. Обещаю вам, господин Рикардо, вы сами поймете, что никогда прежде этот танец не исполнялся с большим искусством и страстью. Более того, — граф подмигнул Валери, — мы даже постараемся сделать танец несколько вызывающим. Давайте, маленькая кузиночка, занимайте место напротив меня.

В куранте может принимать участие любое количество пар. Один из участников исполняет песню, каВалери резво направляются к дамам, а те в свою очередь кокетливо отступают назад. Все подпевают исполнителю песни. Каждый танцующий подхватывает партнершу и резко вращает ее. Затем он и она кланяются друг другу и расходятся, мужчины занимают прежнюю позицию.

— Лучше всего куранта получится, если только мы вдвоем станем ее исполнять, — заявил граф. — Мне не нужно будет менять партнерш, и я этим, клянусь святыми, очень доволен. Кузина, начинайте петь.

Валери запела веселую песенку:

Девушка хлопнула в ладоши, и граф начал ей подпевать:

Граф пел, всецело отдаваясь веселенькому мотиву. Он начал танцевать и стал похожим на развеселившегося козлика, больного подагрой. Он стучал каблуками, размахивал руками и не переставая улыбался. Потом граф подхватил Валери и закрутил ее вокруг себя, отпустил, церемонно поклонился и задом попятился на свое прежнее место.

— Браво! Оу-оу! — кричал он. — А теперь стану петь я. Эти строки сочинил я сам. Конечно, они… как бы это выразиться, несколько необычны. Да, боюсь, что это так. Мадемуазель, нам повезло, что сейчас с нами нет графини, потому что, я уверен, ей не понравились бы мои стихи.

Он начал петь. Его стихи были просто неприличны. Они, пожалуй, сгодились бы для танцев в таверне, куда ходят простолюдины, под эти стихи могли танцевать только подвыпившие мужики и неряшливые женщины. Граф распевал их очень громко, а потом прыгнул вперед, широко расставив руки в стороны. На этот раз он очень высоко подбросил Валери, и у нее взметнулись вверх юбки. Граф опустил партнершу на пол и, громко вопя, изобразил пируэт.

— Оу! Оу-оу! Оу-оу! Оу!

— Что здесь происходит?

Изабо, громко шелестя юбками, вошла в комнату, и там воцарилась тишина. Граф стоял, вытянув над головой руки. Было ясно, что ему стало как-то не по себе. Старик Рикардо перестал дудеть в рожок и застыл с открытым ртом.

Кер наклонился к д’Арлею:

— Вас все считают самым храбрым рыцарем во всей Франции. Вам хватит смелости остаться здесь и наблюдать за тем, что будет происходить? Или вы предпочтете убраться, пока милая Изабо нас не увидела?

— Предпочитаю убраться отсюда, — шепнул д'Арлей. Кер знаком приказал Валери следовать за ними, и все на цыпочках покинули комнату.