Ночью в Париже разразилась буря с грозой. Ветер пришел с севера-востока и ревел над рекой и крышами домов. Это был не игривый ветерок, срывающий шляпы и заставляющий танцевать веревки с бельем, это был сильный шторм — с ледяными пальцами, острыми и стальными легкими. Он злобно завывал над шпилями соборов и пробирался сквозь мельчайшие дырочки, чтобы шуршать в проходах, словно шепот еретиков. Ветер дул вдоль улиц, и вывески таверн раскачивались, как церковные колокола.

Утром на реке катились желтые волны. Мессы проводились в пустых церквах, окна лавок были закрыты ставнями. Д'Арлей собирался нанести несколько визитов, но, взглянув в окно, сразу понял, что лучше оставаться дома.

Д'Арлей подошел к незаконченному предмету из глины, стоявшему на небольшом столике у стены. Это был круглый цилиндр длиной в два фута. Он покоился на подставке, сделанной в виде ригеля. Любому человеку стало бы ясно, что это точная модель бомбарды. Новый тип пушки, который станет использоваться против англичан. Этот макет изготовили они с Прежаном Кеннеди. Им не удалось закончить модель, потому что Прежан Кеннеди уезжал. Он вернулся вчера — после того, как посетил Жака Кера, и сразу стал собирать переметные сумы.

— Вы опять собираетесь уезжать? — спросил его д’Арлей, стоя рядом, когда Кеннеди аккуратно упаковывал свою единственную смену белья.

— Да, я вам благодарен, что вы предоставили мне ночлег в вашем красивом доме, но мне нужно уезжать.

— Могу я узнать, почему у вас так скоро поменялись планы? Шотландец выпрямился и, нахмурившись, стал размышлять, стоит ему отвечать или нет. Наконец он сказал:

— Я еду по поручению Кера.

— Ваша миссия связана с Валери Марэ? Опять наступила тишина.

— Да, я еду в Берри, чтобы там поспрашивать о ней, и, наверное, буду отсутствовать несколько недель.

Д'Арлей кивнул. Его радовало, что Кер пытается узнать о происхождении Валери. Он был уверен, что лучше Кеннеди с этим никто не справится.

Д'Арлей стал расспрашивать шотландца и узнал, что Валери продолжает жить в семействе фактора и ее никто не навещает.

Даже Кеннеди не позволили с ней поговорить перед отъездом.

Когда шотландец ушел, д’Арлей понял, что больше не может притворяться, что ему необходимо поскорее увидеть ее. Д’Арлею пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не поехать к Керу и не устроить скандал. Ему хотелось встретиться с Валери, побеседовать с ней и попытаться удержать ее от серьезной ошибки.

Он расхаживал по комнате, размышляя о том, что произошло между Кером и Валери, но даже эти волнения не заглушили беспокойства по поводу предстоящей дуэли.

Из-за дождя д’Арлей не выходил на улицу и очень удивился, когда услышал шаги на лестнице. Это был Гаспар, учитель фехтования. Когда гость вошел в комнату, вода лила с его одежды, стекала с носа и щек.

— Я вас не ждал в такую погоду, — признался д'Арлей.

— Человек должен работать, чтобы жить, — спокойно заметил учитель фехтования. — Господин д'Арлей, если бы я не пришел к вам, мне было бы нечего делать сегодня, а состояние моего кошелька делает безделье такой роскошью, которую я не могу себе позволить.

Д'Арлей вынул саблю из железного зажима на стене. Он размахнулся в воздухе, и на сердце у него стало теплее, как было всегда, когда у него в руках оказывалось оружие.

— Господин Гаспар, мне кажется, что вы сегодня не сможете у меня выиграть. У меня настроение хорошо с вами по-сражаться. Это прекрасное лезвие, кажется, само подталкивает мою руку.

Гаспар спокойно ответил:

— Я постараюсь сражаться как можно лучше.

Он отшвырнул промокший плащ и закатал рукава куртки. Учитель фехтования был человеком крепкого сложения — на его загорелых руках под гладкой кожей перекатывались крепкие мышцы. Он двигался очень изящно — стоило ему сделать выпад вперед, стало видно, что его тело действует как чудесно отрегулированная машина.

Д’Арлей наступал — и сабля очутилась перед Гаспаром.

— Защищайтесь! — крикнул д’Арлей.

Сабли соприкоснулись и на секунду застыли, как было принято в начале соревнования. Потом д'Арлей откинулся назад и с силой нанес удар. Послышался скрежет, учитель парировал удар. Сражение началось. Д’Арлей сосредоточился на ударах и почувствовал, как руки наливаются силой.

Но настроение у него переменилось. Он сражался с Гаспаром и видел перед собой витраж с изображением Самсона с дубинкой в руках. Д’Арлею никогда не нравился этот сюжет, а сейчас, во время этой тренировки, он ему не нравился еще больше. Поднятая рука грозного мужчины казалась ему символом силы де Лалэна. Себя же он представлял в виде скорчившегося филистимлянина, на которого обрушивались удары.

В его доме на улице Гренье-сюр-Л'О все напоминало Изабо. Как только д’Арлей купил этот дом, она приехала сюда с каменщиком и стекольщиком и начала все переоборудовать. Дом был достаточно живописным: темные балки, между ними — штукатурка красного и желтого цвета. Так было сделано внутри и снаружи. Иногда д'Арлею не нравился этот дом. Изабо удалось превратить его в подобие богатого особняка — в таких обычно жили большие семьи, но Робину это не очень нравилось. Окна сияли всеми цветами. Потолок нижнего этажа сняли, и помещение превратилось в парадный зал.

Д'Арлей был рад, когда занятие закончилось. Он вытер пот со лба рукавом бархатной куртки и сказал Гаспару:

— Вам не удалось ни разу меня коснуться. Гаспар фыркнул:

— Правильно, сударь, я ни разу не поймал вас врасплох. Вы хорошо владеете саблей.

Д'Арлей снял защитный футляр с кончика сабли и, довольный, заметил:

— Но мне удавалось довольно часто поддавливать вас.

— Четыре раза, мой господин.

Д’Арлей сел на скамью и вытянул свои длинные ноги. У него улучшилось настроение после таких физических упражнений.

— Что вы скажете насчет моих шансов на победу? Гаспар не сразу дал ответ. Он поправил рукава куртки, накинул плащ, — прошла целая минута, прежде чем он ответил:

— Сударь, у вас нет никаких шансов. Д’Арлей был поражен и испуган.

— Почему? Что вы еще хотите от меня? Учитель мрачно покачал головой:

— Я видел на арене Жака де Лалэна. Ему нет равных. Он удивительно силен, и он сражается с яростью разозленного быка. Кроме того, он одинаково хорошо владеет любым оружием.

— В сражении на саблях очень важен опыт. Ответ на его силу — легкость передвижения во время боя. Я могу держаться от него подальше, пока не представится возможность нанести ему удар.

Ему не удалось убедить учителя.

— Вы не сможете быстро передвигаться, когда на ногах будут надеты металлические поножья и башмаки.

— Мы станем сражаться вообще без доспехов. Гаспар был поражен:

— Неужели бургундец согласился на это? Тогда другое дело. У вас будет возможность поразить его, даже если он вас сильно превосходит в силе. Но, — Гаспар снова начал сомневаться, — вам не стоит полностью полагаться на это. Вам следует готовиться к серьезному длительному сражению, а это очень утомительная работа.

— Я сделаю все, что вы мне скажете. Учитель фехтования одобрительно кивнул:

— Если вы настроены серьезно, я обещаю сделать из вас другого человека. Адля этого… — Гаспар быстро окинул взглядом д'Арлея для уверенности, что его совет будет воспринят правильно, — вам придется много претерпеть. Вы будете есть только рекомендованную мною пищу и заниматься физическими упражнениями дважды в день. Кроме того, вам придется делать долгие пробежки, чтобы отрегулировать дыхание. Сударь, мы с вами сегодня занимались слишком мало, а вы уже задыхаетесь и покрыты потом. Если вы последуете моим советам, после занятий у вас будет все по-другому. Должен сказать честно и откровенно, господин д’Арлей, у вас слабые мускулы и плохое дыхание, а ваши мышцы напоминают требуху.

— Гаспар, я уже говорил, что полностью вам доверяю. Учитель взял в руки шляпу.

— Сударь, я могу узнать, сколько вам лет?

— Мне исполнилось тридцать.

— Вы выглядите гораздо моложе. В таком возрасте будет трудно выдерживать физические нагрузки, которые я предложу вам. Хотя должен признать, Что вы, видимо, всегда питались весьма умеренно. — Он опять оглядел Робина и продолжал: — Конечно, у вас есть лишний жирок, и мы должны сразу от него избавиться. Ешьте поменьше — и только супы и мясо. Никакого хлеба и сладостей и ограничьтесь в вине.

— Господин Гаспар, вы задумали для меня весьма аскетический образ жизни.

— Но она будет более долгой, — заметил учитель, — в отличие от той, которая ждет вас, если вы меня не послушаетесь.

Д'Арлей погрустнел. «Мне казалось, что я произведу на Гаспара благоприятное впечатление. Ну, ничего не поделаешь. Мне придется строго выполнять все его указания. Придется забыть о том, что у меня есть сердце и мозги, а нужно лишь развивать и закаливать мускулы. Мне необходимо стать настоящим отважным рыцарем, который думает только о том, как убить побольше противников».

Грустные размышления д'Арлея прервал следующий посетитель. Д’Арлей и предположить не мог, что в такую жуткую погоду к нему явится братец. Граф де Бюрей наклонялся вперед при ходьбе из-за близорукости, сильно щурил глаза и осторожно двигался неуверенными шажками. У него выросло брюхо, он облысел. Длинное лицо пожелтело, что явно свидетельствовало о дурном здоровье. Несмотря на все это, он пытался расточать, как прежде, очарование и галантность. Он небрежно сбросил на пол мокрый плащ. Робин увидел, что старший брат очень модно одет. Камзол в оборочках достигал колен. Ляжки обтягивали пестрые лосины, а рукава камзола походили на стволы крупных деревьев. Граф де Бюрей остановился и попытался оглядеться. Он покачивался, и Робину стало ясно, что братец сильно пьян.

— Ха! — произнес старший брат, щурясь на младшего. — Ты хочешь соперничать с Марко Поло? Тебя не было полгода, а ты мне был очень нужен. Мне стало известно вчера, что ты соизволил вернуться, — и вот я уже здесь. Прибыл сюда в проливной дождь, и все кости у меня болят, как будто меня распинали на дыбе. Ты должен понять, как сильно ты мне нужен!

Он прошел в центр комнаты, с трудом сохраняя равновесие и очень осторожно передвигая ноги.

— Иногда мне кажется, что у меня начинается подагра.

— Всегда приходится платить за грехи. — Д’Арлей улыбнулся и протянул брату руку. — Рад тебя видеть.

— Ха! — фыркнул граф. — Ты рад видеть Изабо. Как ты мог оставаться далеко от нее так долго? Теперь, когда ты вернулся, мне следует позаботиться о собственном здоровье. Если я умру, ты поспешишь надеть на ноги мои башмаки, когда мое тело еще не успеет остыть.

— Брат, эта шутка очень дурного вкуса. Кроме того, боюсь, если судить по состоянию дел, у тебя не найдется даже пары башмаков.

— Мой Робин, с твоей стороны это весьма дурно — ведь весь мир знает, что ты влюблен в жену собственного брата. Конечно, частично в этом есть и моя вина. Ты ее желал, а я ее забрал у тебя. Зная, какой ты упрямый, я должен был догадаться, что ты станешь продолжать вздыхать по Изабо. Но сейчас мне очень не по душе твоя вечная к ней привязанность, как ты это называешь. — Он плюхнулся в кресло как куль с мукой. — Ты что, не видишь, что я сейчас погибну, если ты мне не предложишь посеет? Только он может мне помочь. Почему у тебя так плохо горит огонь? Наверное, с помощью экономии ты можешь процветать, мой жадный братец? Д’Арлей позвал слугу:

— Хелион! Скорее подай посеет и вино и подложи дров в камин.

— Дни твоей привязанности к Изабо закончились, — заявил Рено де Бюрей, когда перед ним поставили фляжку с вином и огонь в камине сильно разгорелся. — Я пришел кое-что обсудить с тобой. Ты должен быстрее жениться, и кроме того, я уже нашел для тебя подходящую невесту.

— Тебе никогда не приходило в голову, что я предпочитаю сам найти себе жену?

Рено засверкал глазами.

— А тебе никогда не приходило в голову, что у нас могут забрать все наши земли и поместья, если мы сразу не выплатим все мои долги?

Д’Арлей ахнул:

— Рено, дела настолько плохи?

— Они уже не могут стать хуже! Они наседают на меня, как стая стервятников, эти проклятые пиявки из Ломбардии. Они ни на секунду не оставляют меня в покое. Я уже не могу платить проценты по долгам и в то же самое время делать вид, что продолжаю жить, как положено господину. Ты хочешь, чтобы земли наших предков оказались в грязных руках ростовщиков?

— Нет! Рено, меня это волнует так же, как и тебя. Долги следует выплатить.

— Ты можешь это сделать?

— Безусловно, я разбогател, будучи связанным с Жаком Кером, но не до такой степени, конечно. Братец, только очень богатый человек может исправить вред, который ты нанес нашему достоянию.

— Значит, так. Мой дорогой Робин, ты уже больше не можешь оставаться холостяком. Тебе придется взять в жены женщину с большим приданым, чтобы спасти от разорения земли рода де Бюрей. — Он сделал глоток вина, потом добавил слегка извиняющимся голосом: — Кроме того, следует подумать о наследнике, который станет носить наше имя. Это тоже твоя обязанность. Мне не удастся исправить создавшееся положение. Только помни одно — это не моя вина. На стороне у меня имеется полно незаконных ублюдков.

Д'Арлей расположился рядом с братом. Он о чем-то задумался.

— Брат, мне всегда было известно, что придется жениться именно по этим двум причинам. Мне известны мои обязанности, но я откладывал это до тех пор, пока не найду ту, с которой смогу прожить оставшуюся жизнь. Теперь наступило время выбора. Мне не повезло вдвойне, потому что, мне кажется, я уже влюбился. У этой девушки нет благородного имени и никаких денег. Действительно, мне было бы трудно сделать более неподходящий выбор. Ты со мной бы согласился, если бы тебе была известна та, о ком я сейчас говорю.

Старший брат был настолько поражен признанием младшего, что не сводил с д’Арлея недоуменного взгляда. Он так вытаращил глаза, что стали видны пожелтевшие белки. Рот у него приоткрылся, и показались выступающие вперед зубы.

— Изабо будет так возмущена этим, что она мне не даст покоя очень долго! Клянусь Богом, она будет страшно возмущена! — Рено попробовал положить ногу на ногу и застонал от боли. — Но мы не должны страшиться трудностей. Если у этой девицы нет будущего, ты можешь сделать ее любовницей после брака на девушке моего выбора.

— Ты ошибаешься. Прежде всего ей не известно о моей любви. И если я женюсь на ком-то другом… Если я больше ее никогда не увижу…

— Тебе не следует быть таким благонравным. Некоторое время братья молчали. Д’Арлей заговорил первым:

— Кто эта дама, что ты выбрал мне в жены? Рено начал весело отвечать:

— Это — прекрасный выбор. Девушка является бесценным бриллиантом среди женщин. Ну, почти бесценным… Послушай меня. Она — вдова, и ей больше тридцати, и у нее есть один ребенок… Девочка. Очень больная, и, наверное, она умрет. Вдовушка довольно милая и живая, и на ее имя записана крупная недвижимость — это поместья в Ангулеме. Словом, мы сможем выплатить мои долги и нам еще много останется для спокойной и процветающей жизни.

— Кто же эта идеальная невеста?

Рено внимательно посмотрел на брата, затем произнес:

— Клотильда де Трепан, вдова господина де Трепана. Он был убит на состязании в Бордо полгода назад, когда ты только начал свое бесконечное путешествие, и я с тех пор внимательно следил за вдовушкой.

Брат был рад, что д’Арлей никогда не слышал о будущей жене, и продолжил объяснения:

— Мне нужно тебе кое-что сказать. Спустя несколько месяцев после смерти мужа в комнате у нее находилась компания, и кто-то увидел, что паж, стоявший у нее за креслом, нахально ущипнул мадам. Все, конечно, решили, что она кое-что позволяла этому парнишке.

Д'Арлей спросил Рено тоном, который ясно говорил: «Если мне придется жениться на богатстве, остальное меня мало интересует»:

— Как насчет ее внешности?

— Ха! — вскричал брат. — Тут у нас все в порядке. У нее рыжеватые волосы, зеленые глаза, пикантный носик и хорошая стройная фигурка. Могу тебе обещать одно — днем она будет восхищать тебя своим умом, а ночью она станет твоей прекрасной и сладкой партнершей в постели. — Рено де Бю-рей покачал головой, как адвокат, подводящий итог сказанному. — Я тщательно рассматривал все более или менее подходящие кандидатуры. Эта подходит нам больше всего. Она будет одновременно женой и любовницей. Она напоминает красиво вышитый кошелек, в котором всегда найдется золотая монетка, как бы часто ты туда ни заглядывал. Из всех дам со средствами у нее больше всего достоинств и менее всего недостатков. Мой совет тебе, братец: хватай быка за рога.

— Надеюсь, ты мне позволишь сначала оглядеться вокруг.

— Нельзя терять время, — проворчал Рено. — Я тебе не очень доверяю в этих делах. Несколько недель назад ты был в обществе Элис де Гюро. Да, мне все об этом известно. Ты следовал на север в одной компании с домочадцами графа. Как мне известно, его дочь весьма мила и ты ей приглянулся. Хотя не понимаю, что она в тебе нашла? И что же ты сделал? Ты выступил против нее и стал защищать какую-то дикарку, похожую на грязную уродину. Теперь леди Элис даже не желает слышать о тебе. — Тут он начал перечислять поместья и недвижимость графа: — Всего восемьсот акров на расстоянии дюжины миль от Тура! Шестнадцать прекрасных виноградников в самом сердце виноградарства! Три замка, один из которых находится в долине Луары. Дом в Париже! Замок в районе Гаронны настолько огромный, что там может разместиться армия. А ты, мой мудрый братец, оскорбил девушку из-за какой-то бродяжки с лохматой и грязной головой…

Д’Арлей резко перебил братца:

— Я обещаю быстро прийти к решению.

Рено медленно поднялся с кресла. Он собирался уйти, но передумал.

— Ты посылал деньги Изабо? — спросил он.

— Нет, я ее не видел и не слышал ничего от нее за последние шесть месяцев.

— Тогда откуда же у нее золото, которое я видел в течение последних двух дней? Она заплатила слугам. Моя Изабо покупает красивые материалы себе на наряды. Может, это каким-то образом связано с тем, что ее посещает Жак Кер?

Д'Арлей резко поднялся. Ему пришла в голову странная мысль. Он сразу все понял, но все равно это было очень неприятно.

— Ты говоришь, Жак Кер навещает Изабо?

— Он был у нас дважды за последние дни. Они постоянно о чем-то шепчутся, как заговорщики. Когда я спрашиваю Изабо, в чем дело, она смотрит на меня и ничего не отвечает. Она умеет холодно смотреть на меня. А теперь еще должна приехать какая-то кузина. Нет, она не настоящая кузина Изабо, а просто незаконнорожденная дочь дядюшки Жюля. Он был таким кобелем! Зачем нам нужна эта девчонка?

Теперь д’Арлею окончательно все стало ясно. Он подошел к стене, на которой висела его одежда, снял свой тяжелый плащ и подумал: «Он зашел слишком далеко. Я ему этого не позволю!»

— Когда я начал расспрашивать Изабо о причинах внезапного приезда этой девушки в наш дом, она сказала, что ей нужно где-то жить. Ха, я в этом не сомневаюсь! Но дядюшка Жюль рассеял собственное семя по всему Берри, и всем его ублюдкам требуется жилье! Почему ее вдруг беспокоит одна из дочерей дяди? Тебе прекрасно известно, что моя жена… — Он остановился и громко сплюнул прямо в камин. — Я чуть не сказал «наша жена». Это только подтверждает, как я отношусь к тому, что ты вечно крутишься вокруг Изабо и всегда служишь ей, стоит этой женщине поманить тебя пальчиком. Но продолжим. Моя жена очень красива, ты с этим не можешь спорить. Кроме того, она умна и может очаровать любого. Она нам с тобой очень нравится. Но нам также известно, что у нее не мягкое и не милосердное сердце и ее не волнует жизнь каких-то отдаленных родственников. Тем более, что она никогда не видела эту девицу прежде. Почему ее вдруг взволновала судьба этой неумытой девчонки? — Рено подумал еще о чем-то, и у него появилось сильнейшее раздражение по поводу всего этого. — Если в моем доме будут жить эти вшивые ублюдки, почему никто со мной не поделится деньгами?

— Наверное, потому, что люди понимают: давать тебе золотые монеты — все равно что кормить ими рыбу в Сене.

Глава семейства продолжал ворчать:

— Мне бы стало легче, если бы они поделились со мной плодами этого… заговора, когда в мой дом приводят разных ублюдков.

Д'Арлей подошел к лестнице. Он был настолько возмущен, что с трудом мог разговаривать.

— Пошли! Я отправлюсь вместе с тобой! Мы должны с этим разобраться.