Глава 9

Тесс наслаждалась водевилем, разыгрывавшимся во дворце. У Ясмини отсутствовали западные представления о скромности. Восток пользуется одеждой для украшения и понимает лишь такое ее назначение. Для таких мест, на которые мужчины могут посмотреть слишком смело и с желанием, предназначена завеса.

Ясмини полюбила танцевать еще тогда, когда она делала свои первые шаги, к восторгу своей матери и Бубру Сингха. Задолго до того, как американцы принимали русский балет и русский балет покорил всю театральную публику Запада, у Ясмини выработались собственные представления о танце, и она довела их до совершенства неутомимой практикой.

Сознание важности этой ночи подняло ее настроение до той точки, когда оно стало неуправляемым. Она танцевала, срывая с себя один предмет одежды за другим, украшая каждым из них свое выступление, пока, наконец, на ней не осталось ничего, и она танцевала перед высокими французскими зеркалами еще более изящно.

Раздевание Тесс выглядело иначе. Очень стыдливой она вовсе не была, но глаза служанок переполнило любопытство, а Тесс понимала, что ей не достает способности Ясмини украшать наготу поэзией движений, поэтому она скрылась за занавеской и была осмеяна королевским смехом за свои страдания.

Затем наступило неистовое веселье: принцессу одевали в одежду Тесс. Когда наступала очередь каждого следующего предмета, она в нем танцевала и над каждым смеялась, так что Тесс сама поверила, что одежда западных женщин нелепа и смешна, – пока Ясмини, наконец, не предстала перед ней полностью одетая, ее золотые волосы закололи под шляпкой, и она выглядела так же мило, как любая женщина. Размеры обеих женщин в точности совпадали, даже туфли оказались по ноге. Когда Ясмини прошлась по комнате походкой Тесс, та впервые увидела себя со стороны – бесценный и вовсе не унизительный опыт.

Тесс одели в наряд юного раджпута – этот костюм надевала Ясмини во время одной из своих самых безумных эскапад, а к нему добавили желтый шелковый тюрбан и накладные черные усики, и она почувствовала себя счастливой, как ребенок в маскарадном костюме. Но Тесс обнаружила, что ей труднее подражать раджпуту, чем Ясмини повторять ее манеру держаться. Несколько минут они играли, вместе расхаживая взад-вперед перед зеркалом, а хихикающие служанки им аплодировали. Но тут внезапно раздался сильный стук во внешнюю дверь, и одна из служанок побежала узнать, в чем дело, а они ждали, затаив дыхание.

Служанка принесла худшую из ожидаемых новостей. Наблюдатель за северной стороной стены (Ясмини следила за своими тюремщиками не менее усердно, чем они за ней) примчался к привратнику с вестью, что сюда пешком идет сам Гангадхара в обществе трех евнухов.

И снова раздался стук, и на этот раз Хасамурти спустилась вниз, чтобы ответить. Но весть была еще хуже. Гангадхара у внешних ворот требовал, чтобы его впустили, и угрожал приказать разнести ворота, если ему откажут.

– Да что он сможет сделать? – спросила Тесс. – Он не осмелится на насилие при мне. Поменяемся снова одеждой.

Ясмини только засмеялась:

– Когда властитель зол, он может ехать верхом. Когда же властитель идет пешком, пусть люди берегутся! Он собирается показать мне свою волю. Евнухи – это свора, которая всегда охотится с ним по ночам. Они и вас изобьют, если ворвутся сюда, а страж не посмеет ему отказать.

– Что же делать? – спросила Тесс. – Мы можем спрятаться? Впрочем, если мы будем сильно шуметь у ворот, мой муж сюда явится. Мы вне опасности.

– Если есть какие-то боги, – небрежно проговорила Ясмини, – они не оставят без внимания нашу мольбу. Наверно, это месть мне за то, что я хотела оставить здесь служанок. Хасамурти – ты и остальные – готовьтесь выйти из дворца!

Все женщины вернулись в комнату, закутанные с головы до ног. Но стук в парадную дверь повторился, громче, чем прежде. Можно ли надеяться, думала Тесс, что рисалдар стражи уже доложил Гангадхаре о визите леди доктора – или надеяться, что он не успел?

– Теперь мы все спустимся, – решила Ясмини и поспешно повела их. Но Хасамурти подскочила к ней и стала со слезами настаивать на том, что она сама переоденется в свою хозяйку и останется, чтобы попытаться спасти остальных.

– В темноте вы сойдете за мемсагиб, – твердила она. – Мемсагиб сойдет за мужчину. Ждите у ворот, пока магараджа не войдет, а я встану под фонарем у дверей, как приманка. Побегу в дом, а он за мной с евнухами, и все остальные проскочат в ворота, пока их не успеют закрыть.

Но Ясмини не соглашалась. Ей не хотелось жертвовать верными друзьями.

К тому времени, как они достигли завешенного занавесями внешнего холла, служанки дошли до грани истерики. Тесс отлично владела собой и молилась, чтобы ее муж оказался как можно ближе, когда обрушатся ворота. И хорошо бы, чтобы с Диком был Том Трайп. Снаружи стояла тишина, и она, даже опасаясь за свою жизнь, забывала шагать по-мужски. Ясмини не раз оборачивалась, чтобы напомнить ей об этом.

Сама Ясмини выглядела необычайно кроткой в наряде западной женщины, но ее голубые глаза горели яростью. Снова подошел привратник, чтобы доложить, что Гангадхара предостерег в последний раз. Еще три минуты – и внешние ворота распахнутся по его приказу.

– Передай магарадже сагибу, что я иду лично приветствовать его! – И привратник в темноте поспешил к своему посту.

Внешние ворота не освещались. Магараджа прикрылся капюшоном, чтобы его никто не узнал, евнухи стояли позади него, спрятав плети в своих широких одеждах, а привратник на почтительном расстоянии являл полное внимание. В Сиалпуре не было ни одного сипая, который осмелился бы возражать Гангадхаре, в темноте или при дневном свете.

Только когда они проходили под желтым лучом фонаря, Тесс поняла намерения Ясмини. Луч света сверкнул на длинном кинжале, улыбка принцессы была холодной и непроницаемой.

– Разве вы не обещали никого не убивать? – спросила Тесс. – Вот был бы у нас пистолет, мы могли бы выстрелить в воздух, и через минуту примчался бы мой муж!

– Откуда мы знаем, что Гангадхара не убил вашего мужа или не запер его где-нибудь? – Возразила Ясмини. Тесс обдало холодом, и она не могла вымолвить ни слова. Громадным усилием она стряхнула с себя это состояние:

– Но у меня нет оружия, а вы не можете убить Гангадхару, трех евнухов и всю стражу сразу!

– Подождите и увидите, что я смогу сделать, – был ответ. – Гангадхара приказал выкрасть мои пистолеты. Но тьма – наш друг, и, я думаю, боги на нашей стороне и помогут нам!

Тесной группой они подошли к воротам и убедились, что привратник смотрит в квадратное отверстие, предназначенное для общения с пришедшими, и в третий раз сообщает магарадже, что принцесса сама идет сюда. Голос Гангадхары, изрыгающего угрозы, был едва слышен.

– Отойди! – приказала Ясмини. – Я сама буду вести переговоры!

Она подошла вплотную к отверстию, но загородила лицо ладонью.

– Что хочет его высочество Гангадхара Сингх от своей родственницы в столь странный час? – спросила она.

– Откройте ворота! – был ответ. Магараджа стоял очень близко, готовый налечь на ворота плечом, как только отодвинут засов, весь во власти черной злобы.

– Нет, откуда я знаю, что это Гангадхара Сингх?

– Спроси стражу. Эй, вы! Скажите ей, кто требует впустить его!

– Нет, они могут мне солгать! Голос незнакомый. Я открою, только если это сам Гангадхара Сингх.

– Тогда смотри!

Он приблизил лицо к отверстию. В следующую секунду он уже отступил назад, и длинный кинжал Ясмини, просунутый в окошко с быстротой молнии, всего лишь расцарапал щеку под глазом и соскользнул на угол рта.

Кровь, заструившаяся по бороде, добавила ярости.

– Стража, врывайтесь в ворота! – заорал он, и Ясмини отступила в тень, опасная, точно кобра, защищающая детенышей. Левой рукой она сделала знак пяти женщинам отойти и скрыться в тени, но Тесс подошла и встала рядом с ней. Отчаянно пытаясь придумать, чем противостоять вооруженным мужчинам, она внезапно схватила одну из длинных шляпных булавок со своей шляпы на голове у Ясмини.

– Больше, чем сестра! Больше, чем друг! – шепнула Ясмини и поцеловала ее.

Гангадхара отправил нескольких стражников найти подходящее бревно для тарана. Ружейные приклады против железа были бы бесполезны.

От первого удара ворота дрогнули, но стражники держали таран неумело и не собрали все силы воедино. Гангадхара выругался и потратил три драгоценных минуты, пытаясь объяснить им, как проделать это успешно. Кровь, струившаяся по его бороде и превратившая его рот в багровую массу, не сделала его яростные приказы более вразумительными.

Второй удар по воротам грянул сильнее. Металл прогнулся вовнутрь, оставалось ждать несколько минут, чтобы поддался засов. Привратник подполз к принцессе и, оскалив желтые зубы в улыбке, протянул кривую саблю.

– Исмаил! – воскликнула принцесса. – Я думала, ты испугался, убежал и спрятался!

– Нет! – ответил он. – Моя жизнь принадлежит тебе. Гангадхара забрал все оружие, но я припрятал это и пошел за ним. Смотри! – он ухмыльнулся и попробовал лезвие на своем большом пальце. – Оно еще может перерезать глотки!

– Я не забуду! – воскликнула Ясмини, но ее слова потонули в грохоте третьего удара дерева о железо.

Соотношение сил выглядело уже не так скверно: две отчаянные женщины и верный боец, вооруженный тем, что он любил и понимал, против раненого мерзавца и трех евнухов. Возможно, стража останется на месте и не вмешается. Возможно, поднимется такой шум, что Дик Блейн с Томом Трайпом примчатся на помощь. Может, магараджа его заметил и прикончил?

– Послушайте, – обратилась Тесс к Ясмини, – скажите своим служанкам, чтобы выскакивали на улицу сейчас же, как только откроются ворота!

– Бум-м! – снова ударило дерево по железу, и петли содрогнулись.

– Слушайте! – приказала Ясмини.

На улице раздался громкий топот и трубный звук, в происхождении которого никто бы не ошибся.

– Я сказала, что…

Бум-м-м!

На этот раз не так сильно… На фоне этого звука ясно слышался рев сражающегося слона и собачий вой где-то поблизости.

– Я же сказала, что боги…

Ее прервал грохот очень тяжелого тела, натолкнувшегося на стену, и новый, леденящий кровь в жилах вой ярости, затем грохот, который мог означать падение ближайшей стены. Зверь, громадный, как Левиафан, приближался на высокой скорости.

Новый грохот – это бревно свалилось на землю, когда евнухи вместе с Гангадхарой бросились бежать.

– Слава Аллаху! – вырвалось у привратника.

– Говорила же я, что боги нам помогут! – возбужденно воскликнула Ясмини.

– О боже, что же это такое? – простонала сквозь зубы Тесс.

Грохот какого-то преследования приблизился. Руководимая инстинктом, который она не смогла бы объяснить, Ясмини шагнула к воротам, отодвинула засов и приоткрыла створки на несколько дюймов. И тут же внутрь ворвалась собака Тома Трайпа, язык свисал из пасти, в глазах сверкал жуткий страх. Ясмини снова захлопнула ворота – перед самым носом у разъяренного слона – и задвинула засов.

Слон был настроен только наполовину серьезно, не то он разнес бы ворота. Слон – зверь близорукий, а тьма стояла кромешная. Он не мог поверить, что собака прошла сквозь железо и исчезла. Натолкнувшись на препятствие, сердито ворча, слон остановился, чтобы принюхаться и прислушаться. Дальше по улице послышался какой-то топот. Возможно, это его добыча. С криком бешенства, смешанным с восторгом, он со всех ног помчался прочь.

– О, Троттере! Хорошая собачка, Троттере! – Тесс опустилась на колени и всхлипывала, не сопротивляясь реакции, наступившей и у женщин, и у мужчины. – Где же твой хозяин? Ох, если бы ты мог сказать, где мой муж!

Ей не пришлось долго ждать ответа. У двух мужчин ушло всего несколько секунд, чтобы поставить лошадь на ноги, и ни один паровоз не отходил от станции быстрее, чем Дик отъехал на своей повозке от конюшни. Они забыли развязать колеса, так что коляска мчалась по улице толчками. Тем легче оказалось остановить перепуганную лошадь прямо перед дворцовыми воротами – еще одно доказательство правоты Ясмини насчет того, что боги готовы им помогать в эту ночь. При этом она вряд ли верила в то, что боги хотя бы чуть-чуть последовательнее людей.

Ясмини отодвинула засов, ворота с недовольным скрипом распахнулись. Том Трайп спешился и вошел первым.

– Где моя собака? – потребовал он ответа. – Где Троттере? Неужели Акбар его достал?

Ответом был холодный нос, сунувшийся ему в ладонь.

– А, вот ты где, негодник! А ну, – лежать!

Вот и все, что произошло между ними, но оба остались довольны.

Тесс, кажется, выскочила за ворота быстрее, чем Том Трайп вошел. Они столкнулись плечами. Сидя в коляске, Дик и его жена смеялись в объятиях друг друга, каждый в маскарадном костюме, и ни один не имел представления о том, что случится дальше, кроме того, что Дик твердо знал: колеса надо развязать.

– Сколько народу поместится в коляске? – в свете фонаря неожиданно появилась Ясмини. И Дик Блейн снова рассмеялся, потому что, если отвлечься от золотистых волос, она выглядела до того похожей на его жену, а его жена, сидящая слева от него, до того походила на раджпута, что комизм ситуации был единственным очевидным фактом.

– Мне нельзя брать мою коляску, – объяснила принцесса, – потому что ее выследят, да и времени нет. Можем мы все уехать в вашей? Нас пятеро.

– Вероятно, поместимся. Но куда ехать? – спросил Дик.

– Я покажу. Исмаил нам тоже нужен, но ему придется бежать.

Теснота получилась ужасная, потому что коляска была рассчитана самое большее на четверых.

В конце концов, Тесс настояла на том, что поедет верхом за спиной Тома Трайпа, тем более, что одета мужчиной. Исмаила послали закрыть ворота изнутри, а после перелезть через них.

– Пусть-ка те, кто испугался и спрятался, останутся, чтобы отчитаться перед Гангадхарой, – презрительно усмехнулась Ясмини. – Они больше мне не служат!

– Ну, так куда? – спросил Дик. – Ко мне в дом? Там вы будете некоторое время в безопасности.

– Нет. Там нас могут выследить.

Ясмини сидела рядом с ним, втиснувшись между Хасамурти и им, и, если не считать ее духов, она так напоминала ему жену, что Дик не мог говорить с ней как с чужим человеком.

Ясмини заговорила возбужденно:

– Я повсюду держала своих лошадей на случай нужды. Но Гангадхара послал своих людей и отобрал их. У меня осталась только одна лошадь – в вашей конюшне, и мне надо забрать ее сегодня ночью. Но сначала отвезем моих служанок туда, куда я покажу.

На расстоянии они могли слышать, как трубит Акбар и как кричат люди, которые вскочили с постелей, чтобы попытаться поймать зверя. При каждом крике лошадь охватывала дрожь, и справиться с ней было мудрено, да и коляска стала для нее тяжеловата, и она не могла тащить ее рысью.

– Если этот слон будет продолжать с нами дружить и побежит для разнообразия в другую сторону – так, чтобы нас не заметили, я когда-нибудь подарю ему золотой паланкин, – пообещала Ясмини.

Акбар именно так и поступил. Коляску на улицах никто не замечал, потому что даже редкие ночные сторожа покинули посты, чтобы поучаствовать в охоте на слона.

Ясмини руководила маршрутом. Когда доехали до места, она велела остановиться и умоляла Тесс, чтобы она разрешила Тому Трайпу доставить ее домой. Но Тесс уже пришла в себя после встряски и намеревалась пройти через все приключение до конца, хоть и неудобно было сидеть позади Тома на крупе лошади.

Они прибыли к темному приземистому зданию на окраине города. Оно стояло особняком среди полей, но выглядело достаточно богатым, чтобы принадлежать кому-то из свиты магараджи.

– Дом Макхума Дасса! – объявила Ясмини.

– Ростовщика?

– Да.

Дик скорчил кислую гримасу. Исмаила, разгоряченного и запыхавшегося от бега, послали стучать в дверь. Наконец перепуганный ростовщик, прихватив дверь на цепочку, спросил, в чем дело.

– Я не одалживаю денег по ночам!

Он всегда так говорил, когда к нему приходили неудачливые игроки в неположенные часы, иной раз разговор кончался тем, что он одалживал деньги под немыслимо высокий процент.

Ясмини подошла к самой двери.

– Но люди выигрывают судебные процессы, собирая доказательства. Разве документ, подтверждающий право на собственность, в темноте не имеет силы?

– Кто ты? – спросил Макхум Дасс и потянулся за небольшим фонарем, висящим на стене у него за спиной, чтобы увидеть ее лицо.

– Я тот человек, который встретился тебе сегодня утром на холме и купил у тебя молчание за определенную цену.

Подняв фонарь над головой, ростовщик выглянул в узкую щель.

– То был мужчина. А ты женщина.

Вместо ответа Ясмини поднялась на цыпочки и задула фонарь. Хозяин дома захлопнул бы дверь, но мешала ее нога.

– Разве мой голос тебе ни о чем не говорит?

– Да, голос тот же самый.

– Завтра на рассвете получишь документ на определенных условиях.

– Откуда мне это знать?

– Оттуда, что так говорю я – я, которая сказала, что Чаму заплатит заем своего сына; я, которая знает все насчет твоего документа; я, которая знает, где он в данную минуту; я, которая знает тайны жреца Джинендры; я, которая знает, чье имя стоит на банкноте в тысячу рупий, отданной тебе дворецким как выплату долга его сына!

– Принцесса! Принцесса Ясмини! Это ее имя было на банкноте!

– Ее имя – мое имя!

Ростовщик стоял, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. По опыту он знал, что, когда высокорожденные люди таинственно являются к нему ночью, в этом всегда есть для него выгода. Да еще документ… Он купил тот дом задешево, но теперь его ценность возросла впятеро. Эта потеря будет значить для него больше, чем для кого-то другого потеря жены. На это Ясмини и рассчитывала.

– Открой и впусти меня, Макхум Дасс. Условия таковы…

– Нет, мы можем говорить через дверь!

– Прекрасно, тогда ты потеряешь свой документ. Твой враг Дхулап Сингх получит его через час!

Она убрала из дверей ногу и резко повернулась. Ростовщик рывком распахнул дверь и позвал принцессу.

– Я ничего не обсуждаю! – Ясмини засмеялась. – Я диктую условия.

– Так назови их.

– Со мной тут четверо служанок. Они должны погостить в безопасности в твоем доме, пока не останется час до рассвета.

– О, господи!

– За час до рассвета я за ними приеду. Если кто-то явится и спросит о них или обо мне, ты ничего не знаешь!

– Уж это я точно выполню! Неужели я допущу, чтобы болтали, будто Макхум Дасс держит у себя в доме десяток женщин!

– Когда я за ними приеду, я напишу письмо одному человеку, который после предъявления письма вручит тебе документ безо всякой платы.

– Правдоподобная сказочка!

– Разве не было правдоподобной сказочкой, что Чаму выплатит долг своего сына?

– Ну, веди их. Но кормить их я не стану. И если тебе не удастся приехать за ними до рассвета, я их выставлю, и по всему Сиалпуру пойдут разговоры, что принцесса Ясмини…

– Минутку, Макхум Дасс. Если хоть слово об этом сорвется с твоих уст в течение следующего месяца, ты отправишься в тюрьму за то, что получил в уплату долга украденные деньги! На банкноте, которую дал тебе Чаму, стоит мое имя. Ты знаешь, что он ее украл!

– Я не знал!

– Тогда докажи это в суде!

– Веди служанок, – буркнул он.

Ясмини не стала ждать, пока он передумает, и провела служанок в дом, и кликнула Исмаила.

– Ты видел, как вошли эти женщины?

– Да, видел. Или у меня нет глаз?

– Останься дежурить снаружи. Но, если я тебе намекну, расскажешь всему Сиалпуру, что Макхум Дасс – сатир, который ночами устраивает у себя в доме оргии! И приведи еще десять человек, которые поклянутся вместе с тобой, пока даже дети на улицах не начнут кричать об этом и бежать за ним следом, когда он выезжает в свои рейды! Ты понял? Молчание за молчание! Но и болтовня за болтовню. Ты тоже слышал, Макхум Дасс? Хорошо! Закрывай свою дверь крепко, но рот еще крепче! И лучше уж позволяй себе вольности с шершнями, чем с этими женщинами!

Прежде чем он успел ответить, принцесса развернулась и села в коляску, оставив Исмаила, скользнувшего в тень. Тесс спешилась и села рядом с мужем, и на переднем сиденье опять оказалось трое.

– Теперь – Том Трайп! – Ясмини окликнула его тем же командирским голосом, каким он привык разговаривать с подчиненными. – Ведите себя так же, как этот слон, и сбейте со следа Гангадхару!

– Да черт меня побери, ваше высочество, – ответил он. – Все отвлекающие маневры, какие я выполню после сегодняшней ночи, приведут к тому, что я получу свое последнее месячное жалованье, и еще счастье, если я его увижу! Один господь ведает, что стражники расскажут магарадже и насколько усилится его гнев!

– Чушь! Гангадхара со стражниками удирали от слона, как пыль от ветра! Стражники-то вернутся на свой пост, а вот Гангадхаре придется поискать надежного доктора, чтобы тот перевязал его раненое лицо! Навестите стражу прямо сейчас и объявите, что Гангадхара желает с ними побеседовать о том, как они выполняли свою службу нынешней ночью. Затем ступайте в дом Блейна сагиба и обыщите погреб, пусть Чаму видит, как вы это делаете, но будьте внимательны, чтобы он не заметил того, что вы найдете. И оставьте эту находку там, где она лежит. А рано утром пойдите к Гангадхаре…

– Господь с вами, ваше высочество, так ведь он…

– Нет, он так не сделает. Он захочет узнать, что вам известно о его поведении у ворот. Скажите, что вы знаете все и что вы велели стражникам молчать. Этот трус успокоится. Но если он станет вам угрожать, угрожайте ему сами! Пригрозите, что пойдете к Сэмсону сагибу со всей этой историей. (Но если и в самом деле так поступите, никогда больше не смейте посмотреть мне в лицо!) Потом доложите Гангадхаре, что обыскали погреб, – и то, что нашли, лежит под камнем, и что Блейн сагиб что-то заподозрил и запечатал дверь погреба. Вы меня поняли?

– Я понял, что мне предстоит бессонная ночь и адское утро!

– Ф-фу! Разве вы не солдат?

– Я полковник и покорный раб вашего высочества.

– Так докажите это!

– Как будто я уже не доказал! Ну ладно, все нормально, ваше высочество. Я на службе.

– Когда побеседуете с Гангадхарой, найдите Блейну сагибу повара и дворецкого, таких, чтобы можно было поверить, что они его не отравят!

– Если смогу.

– Конечно, сможете. Скажите Сите Раму, он найдет людей за час. Скажите, что это я ему приказала. Поняли? Так отправляйтесь!

Том свистнул собаку и пустил лошадь легким галопом. Дик направил лошадь к дому самым быстрым аллюром, какой позволяла крутизна холма. Ясмини почти всю дорогу разговаривала с ним.

– Вам надо уволить Чаму, – сказала она. – Он человек Гангадхары, а повар у него под каблуком. Каждый из них мать родную отравил бы за однодневную плату! В первую очередь с утра увольте обоих, если дорожите жизнью. И пусть Чаму увидит, прежде чем уйдет, как вы вешаете большой замок на дверь погреба, да еще досками ее забейте и положите сверху груз. Если кто-то придет и станет рыскать по дому, попросите Сэмсона сагиба прислать кого-нибудь для охраны.

– И к чему это приведет? – не понял Дик. – Что это значит?

– Это значит, – произнесла она с расстановкой, – что сети стягиваются на Гангадхаре! Ваша жена вам рассказала, что пытался сделать магараджа?

– Да, пока вы были у ростовщика, – кое-что.

– Если стражники расскажут Гангадхаре, что ваша жена была во дворце со мной и может свидетельствовать против него, как вы думаете, что он скажет?

– Будь он проклят! – пробормотал Дик.

– Способов много: змеи, яд, кинжалы в темноте…

– Что вы предлагаете? – спросил он. – Уехать ей из Сиалпура?

– Да, только со мной. Я знаю надежное место. Мы можем поехать вместе.

– Когда?

– Сегодня ночью. До рассвета.

– Как?

– На верблюдах. Гангадхара отобрал всех моих лошадей, но у него слишком мало мозгов, чтобы подумать о верблюдах, а у меня они есть! Я возьму из вашей конюшни свою лошадь и поеду за верблюдами, пригоню их к дому Макхума Дасса. Пусть ваша жена ждет меня там за час до рассвета.

– Дик, – Тесс обняла его. – Я хочу поехать! Знаю, это кажется безумием, абсурдом и дерзостью, но я уверена, что это не так! Я хочу, чтобы ты отпустил меня с ней.

Прежде чем он успел ответить, они доехали до дома. Он как следует все обдумал.

– Что ж, – сказал он наконец, – может быть, я свихнулся, но – поступай по-своему, девочка, поступай по-своему!