Он преодолел горный пик, на котором его в прошлый раз застигла снежная буря, прошел через лабораторию, в которой жила Мама с дочерью, и наконец прибыл в Южный узел, но небо над головой не изменилось. Темпоральный дождь временами прекращался, но полоса света, напоминавшая кровавого дракона, так и пронзала небосвод. Оуэн Саутуик, сотрудник «Бриджес», живущий в Южном узле, рассказал Сэму о смерти Старейшины – старика, который разрешил превратить свое убежище в точку хиральной сети со словами «Никакой я не выживальщик, а обычный паразит».

С тех пор как Старейшина вступил в СГА, Америка начала влиять на его жизнь и судьбу. Он назвал себя паразитом, но на самом деле и Америка, используя его убежище, паразитировала на нем. Можно называть это симбиозом, но Старейшина умер, а Америка живет. Хиральная сеть объединила весь материк и создала новый искаженный мир, но Америка все равно продолжает существовать. За жизненными показателями Старейшины следили, чтобы его тело после смерти не подверглось некрозу и он не превратился в Тварь, которая будет угрожать стране. Разве не стал он и все другие граждане СГА теми человеческими жертвами, которых заживо закладывают в основание? Государство взялись возрождать, чтобы спасти человечество от вымирания, а теперь строят Америку на костях этих самых людей.

– Говорят, что Старейшина благодарил тебя, – сказал Оуэн.

На поверхности теперь было куда хуже, чем раньше, но Оуэн специально поднялся на наземный этаж, чтобы встретить Сэма, потому что не мог себе позволить говорить через голограмму.

– Он сказал спасибо тебе, курьерам «Бриджес», Фрэджайл, ее отцу и «Фрэджайл Экспресс».

– Фрэджайл и ее команду – да, но меня благодарить не за что.

«Я ведь пошел к Старейшине не ради него самого. Да и не ради Америки или человечества. Я приступил к исполнению этого абсурдного плана, чтобы спасти Амелию и продлить жизнь Лу. В основе лежало исключительно эгоистичное желание оправдать свое существование как возвращенца и узнать, почему я родился таким. Я тоже в некотором смысле паразитирую на Америке».

– Нет, Сэм. Эти благодарности абсолютно заслужены. Вы с Фрэджайл вдвоем два раза спасли город.

Оуэн часто заморгал и попробовал было пожать Сэму руку, но тот отпрянул от него, и лицо Оуэна приняло несколько грустное выражение. «Прости, – подумал Сэм. – Те, кто не могут касаться других людей, не заслуживают благодарности».

– Старейшина удивлялся, что еще есть люди, готовые рисковать своей жизнью ради других. Если бы ядерная бомба взорвалась тогда в Южном узле, то взрыв мог бы разрушить и убежище Старейшины. Впрочем, он хотел сказать не только это. Дядю Старейшины призвали на войну, когда еще существовали США. Тогда Америка постоянно участвовала в военных конфликтах. Или весь мир погряз в войнах.

«Те поля битвы, куда меня затягивал Клифф, – несправедливые бои, называемые мировыми войнами. Сражения, в которых главную роль играли созданные для бойни истребители и танки, бомбы и разнообразное оружие. В них взрывы снарядов и звуки выстрелов были слышны куда лучше человеческих голосов». – Сэм вспомнил смешанный запах крови, грязи и бензина.

– Говорят, что ядерное оружие появилось в конце Второй мировой войны. Оно за миг уничтожало огромное количество людей. Непонятно, кто и как умирал. Старейшина сказал, что ядерная бомба стала символом технологии массового уничтожения, как завод является символом массового производства. Каждый человек – это уникальное существо, которое никто не может заменить. Так учили раньше, а потом ядерная бомба упразднила уважение к индивидуальности. Дядя Старейшины, вернувшись после войны, страдал от психологической травмы и вскоре покончил с собой. «Я решил лишить себя жизни сам, а не умереть нелепой смертью в бою. Так я сохраню уважение к себе» – вот что он написал в предсмертной записке. «Если бы план Хиггса тогда увенчался успехом, то я просто растворился бы среди многих других неизвестных мертвецов. Такая же участь постигла бы и остальных. Не вступив в СГА, я бы умер в одиночестве и превратился в безымянное отродье, в Тварь, и сам стал бы ядерной бомбой. Даже если бы этого не произошло, то никто бы просто не помнил о моей кончине. Возможно, я нужен был СГА только для того, чтобы отследить мою смерть, но все равно мою жизнь и ее конец заметили, а значит, обо мне вспомнят. Хотя бы ради этого стоило подключаться к хиральной сети» – так Старейшина поблагодарил всех.

Оуэн достал из кармана клочок бумаги, сложенный вдвое, и протянул Сэму.

– Старейшина передал это, попросил отдать тебе, если ты зайдешь.

На клочке ручкой было написано только два слова: «Спасибо, Сэм». Чернила немного расплылись, и от бумаги слегка пахло табаком. Под словами благодарности Старейшина написал свое имя.

– Сэм, по поводу расследования, – донесся голос Дедмэна, как только Сэм спустился в комнату отдыха и включил устройство связи. Наверное, Оуэн сообщил о его прибытии. – О Клиффорде. Доступ к данным строго запрещен, и я никак не могу добраться до информации, но кое-что разузнал. Похоже, что он передал для опытов своего ребенка. В материалах точно не указано, но судя по всему, ребенок был зачат примерно тогда, когда Клиффорд ушел в отставку. Сроки почти совпадают – после первого катаклизма, вызванного Выходом смерти. Я не нашел в записях информации о заключении брака, поэтому не знаю, кто мать ребенка. Это, конечно, только догадка, но Клиффорд не знал об истинных целях разработки ББ. О них вообще знало очень ограниченное число людей – часть ученых и те, кто ими руководил. То есть Бриджет, ну и самые приближенные сторонники. Наверное, Клиффорд как-то узнал о цели опытов и попытался вернуть ББ, но у него ничего не вышло, и младенца забрали навсегда.

– То есть Клиффорд движим ненавистью к президенту, которая руководила опытами, и к «Бриджес»? – нечаянно спросил громко Сэм, и раздавшийся эхом голос показался ему чужим.

– Помнишь, что тебе сказал Хиггс у Портового узла? «Бриджет Стрэнд умерла». Но ведь мы никому, кроме руководства организации, не сообщали о смерти президента, и ты тайно кремировал ее тело. Однако Хиггс знал об этом! Я подозревал, что в «Бриджес» есть крот, но ошибался. Скорее всего, Клиффорд, будучи мертвецом, почувствовал смерть Бриджет и рассказал об этом Хиггсу. Такая гипотеза объясняет, откуда Хиггс знал, что президент скончалась. Пусть Бриджет и умерла, но ненависть Клиффа не исчезла. Не должна исчезнуть. Он направил ее на «Бриджес»: на тебя, подключенного к ББ, на дочь президента Амелию, на директора, который наверняка знал об истинной цели экспериментов с ББ. В качестве мести он стремится вызвать последний Выход смерти, который окончательно уничтожит этот мир.

«Ядерное оружие, массовые смерти в мировых войнах, массовое вымирание в результате Выхода смерти – все это в каком-то смысле одно и то же, – подумал Сэм. – Множество людей, каждый из которых уникален и имеет свои особенные воспоминания и эмоции, исчезают в результате чудовищного акта насилия. Наверное, внутри Клиффорда полыхала ненависть к тем, кто отнял у него единственного ребенка, и он хотел вызвать массовое вымирание, чтобы лишить всех живых существ принадлежащей им по праву рождения привилегии на жизнь и смерть. У Лу нет имени, только номер – ББ-28. У тех младенцев, которых заложили в основание хиральной сети в городах-узлах, тоже нет имен. “Бриджес” отняла у них индивидуальность и уникальность еще до рождения. Как мы можем осуждать злость Клиффорда? Может быть, он постоянно повторяет название ББ, чтобы указать на обман “Бриджес”?»

– Наверное, Клиффорд для этого и схватил Амелию – фактор вымирания, – воспользовавшись Хиггсом. Сообщение, которое Амелия отправила после того, как доставила тебя сюда – «Я завершу то, что начала Бриджет», – теперь становится более понятным. Наверное, она хотела остановить последний Выход смерти и изменить поступок Бриджет, отнявшей у Клиффорда ребенка, чтобы принести его в жертву и избежать вымирания? Амелия отправилась на Берег, чтобы встретиться лицом к лицу с Клиффордом. Правда, с тех пор мы так и не сумели обнаружить Амелию и директора. Возможно, они попали в руки Клиффорда, и нынешнее состояние мира отражает это. То есть не все вызвано подключением хиральной сети. Да уж, медлить некогда.

В голосе Дедмэна чувствовалась сильная усталость. Сэм не видел его лица, но легко мог представить, насколько тот изнурен физически и морально. Сэм сам был в таком же состоянии, но ему ничего не оставалось, кроме как возвращаться по той же дороге, по которой он раньше шел на запад.

– Хартмэн и Локни ищут подсказки почти без отдыха. Фрэджайл восстанавливается. Она еще не полностью в сознании, но угрозы для жизни уже нет. Конечно, вздохнуть с облегчением нельзя, но мы точно движемся в правильном направлении. Кроме того, между директором и Амелией есть какая-то сильная связь. Тебе не приходит в голову почему?

Сэм не нашелся что ответить. В его воспоминаниях Дайхардмэн всегда был тенью Бриджет. Когда Сэм работал в «Бриджес», директором была сама Бриджет, а Дайхардмэн – ее помощником. Он ничего не решал, а был лишь преданным вассалом, который представляет волю Бриджет, – вот какое складывалось впечатление. Сэм не помнил, чтобы видел Амелию и Дайхардмэна вместе.

– Дайхардмэн не мог бы попасть на Берег Амелии, если бы у них не было личной связи. Я смотрел в архивах, думал найти там что-то, но все впустую. Локни пытается снять защиту с засекреченных данных, но она слишком сложная, поэтому пока безуспешно. Мы не можем пройти проверку безопасности, потому что требуются биометрические данные директора и Бриджет. Мы ничего не знаем о прошлом директора. Нет сведений о его жизни до прихода в «Бриджес», нет даже его настоящего лица и имени. Что, если директора на тот берег вызвала не Амелия, а Клиффорд? Он питает ненависть не только к Бриджет, но и к директору, и личная связь через злость помогла привести директора на Берег. Но вот почему это Берег Амелии? Хартмэн говорит: «Чтобы остановить этот хаос на Берегу, нужно вмешательство закона метауровня. Необходим закон, который управляет сознанием людей и дает смысл новому миру. Возможно, это Берег Амелии». Впрочем, я не очень хорошо понимаю, о чем он говорит. Он уподобляет Берега живущих в этом мире людей капиллярам, которые образуют целое тело живого существа под названием «мир». Они не пересекаются между собой, но помогают крови циркулировать. Есть Берег более высокого уровня, который управляет всем, как сердце. Это и есть закон метауровня. До сих пор мир как организм поддерживал свой гомеостаз, но как только вмешалась хиральная сеть, все рухнуло. Чтобы снова все стабилизировать, нужен Берег высшего уровня. Если считать, что Берег Амелии действительно такой, то она вполне могла вызвать директора. Берег Амелии – Берег фактора вымирания. Клиффорд сжал в руке сердце мира и пытается вызвать последний Выход смерти. Так объяснил Хартмэн. Амелия не хочет уничтожения, она же тебе так сказала? Тогда, если убрать Клиффорда, то этот мир вернется к жизни как новый организм, живущий по новым законам. Сэм, поэтому тебе нужно отправиться на ее Берег. Только так можно остановить Выход смерти.

Внезапно комната погрузилась в темноту. Связь тоже прервалась, не было слышно ни звука. Все системы замолчали, и только капсула с Лу в инкубаторе светилась в темноте. Лу что-то пытался сказать. Сэм подошел к инкубатору – Лу не плакал и не хныкал. Он широко открыл глаза и безотрывно смотрел на Сэма, словно призывая его выйти наружу и двинуться дальше.

Лифт доставил Сэма на наземный этаж. В лицо подул порыв сильного ветра. Одрадек на плече заработал, но Сэм и без него прекрасно ощущал, что тот человек приближается. Лу не плакал, хотя ему, конечно, было страшно. Сэм испытывал те же эмоции. «Я не отступлю ни на шаг», – подумал Сэм и начал подниматься по пандусу, сопротивляясь бушующему ветру.

Ему показалось, что Лу прошептал: «Пойдем наружу». «Точно, Клиффорд пришел вместе с бурей. Наверняка Амелия и директор там. Ну что ж, покончим с этим».

Небесный дракон превратился в вихрь. Из огромной кроваво-красной тучи в форме воронки раздался грохот грома. Это был рев разъяренного дракона. Он устремился с неба на землю и поглотил Сэма вместе с Лу.