Назад: 6

Эпилог

«Похоже, вечером пойдёт снег».

Когда он снял туфли и переобулся в тапочки, то вспомнил эти слова Ами. На нём были толстые носки, но он почувствовал, что пальцы ног замёрзли. Обогреватель в прихожей не работал, и ему захотелось накинуть на плечи пальто, которое он только что снял.

— Пожалуйста, проходите сюда.

Приветливого вида женщина пошла вперёд. Акуцу последовал за ней; за ним рядом шли Тосия и Соитиро. Видимо, и вправду пойдёт снег. Он дотронулся до греющего пластыря на пояснице. На хорошо отполированном полу отражался свет ламп. Он не так представлял себе это: учреждение оказалось довольно новым. По мере движения в помещении становилось теплее. Количество обитателей дома, попадавшихся им по пути, тоже возросло. В общем зале сотрудники, видимо, готовились к новогоднему приготовлению моти. Издалека доносились радостные голоса пожилых женщин. В канун Нового года дом престарелых в городе Кобэ был переполнен радостью приближающегося праздника.

Подойдя к коридору-переходу, женщина в розовом фартуке остановилась.

— Там находятся жилые комнаты.

Показав куда-то вглубь коридора, она вошла в комнату, расположенную тут же, по левой стороне. Раздвижная дверь была открыта и закреплена дверным фиксатором. Над дверью висела табличка «Комната для отдыха».

Они вошли внутрь. Первое, что бросилось в глаза, — стеклянная дверь, сквозь которую виднелось море. Волны создавали мерцание на водной поверхности. Вдали, у горизонта, плавали белые кучевые облака. Хотя, похоже, было ветрено, но кое-где виднелись рыбаки.

В комнате было довольно светло. Справа находилась небольшая стойка; перед ней за круглым столом сидели трое мужчин и женщин и пили чай.

— Кобаяси-сан!

Женщина, сидящая в кресле-каталке за столом ближе к окну, отвела взгляд от моря и посмотрела на вошедших. Седые волосы, тревожная улыбка, на губах неяркая помада.

…Девять дней назад на пресс-конференции на Соитиро обрушился шквал вопросов. Он, хотя и запинаясь, искренне отвечал на них, и постепенно раскалённая атмосфера в зале поостыла. Из полиции префектуры Киото просочилась информация, что они будут допрашивать Соитиро о поджоге, и журналисты на этом основании сделали вывод, что Соитиро и есть «ребёнок с кассеты». Это вызвало большую шумиху, будто пчелиный улей разворошили. Средства массовой информации, включая интернет, несколько дней подряд публиковали новости о деле «Гин-Ман». Новость подхватили Корея, Тайвань, Гонконг и Англия. Все крупные издания и телекомпании широко тиражировали «правду, всплывшую через тридцать один год».

На Тосию тоже обрушились запросы от журналистов. Он сократил рабочий день в ателье и стал давать интервью то в кафе, то в ресторане недалеко от дома. Рассказывать об одном и том же по многу раз было изнурительно, но, как человек, который взял на себя ответственность за преступление своих родственников, Тосия старался, по мере возможности, быть искренним.

Всего в проекте было семь публикаций; заканчивались они рассказом о встрече в кофейне в Хатиодзи. Для сообщений была открыта многоканальная телефонная линия. Позавчера вечером позвонила сотрудница пансионата: «У нас живёт женщина, которая говорит, что является матерью господина Соитиро». Акуцу перезвонил по указанному номеру, дабы убедиться в этом, и пришёл к выводу, что информация заслуживает доверия. Вот так сегодня они оказались здесь.

Соитиро, стоявший позади, молча вышел вперёд. Замер на мгновение, а потом решительно направился в сторону женщины. Перед креслом-каталкой упал на колени и приблизил лицо к женщине.

— Мамочка…

Стоило женщине услышать его глухой голос, её лицо исказилось, и она, протянув руки вперёд, произнесла: «Со-тян…». Соитиро сжал её маленькие ладошки в своих руках, и они обнялись, то и дело обращаясь друг к другу. Внезапно переполняющие Соитиро чувства прорвались наружу, и он разрыдался в голос: «Мамочка, мамочка!..»

Тело седовласой женщины, Икусимы Тиёко, сидевшей, опустив голову, мелко дрожало, до них доносились всхлипывания.

— Мамочка, прости, прости…

— Со-тян, сыночек, ты плохо видишь? Что случилось? Болеешь?

Тиёко сжимала обеими руками лицо Соитиро и утирала ему слёзы большими пальцами рук. Наверное, сейчас, как никогда, он раскаивался в том, что бросил мать и сбежал. Соитиро всё извинялся и извинялся, уткнувшись лицом в материнские руки.

Тосия, не сдержавшись, поднёс к глазам носовой платок. У Акуцу глаза тоже покраснели, но нужно было исполнять свои журналистские обязанности. Он достал из сумки фотокамеру и тихонько, без вспышки, нажал на кнопку.

Три человека с понимающим видом встали из-за стола. Женщина-сотрудница шёпотом обратилась к Акуцу:

— Позовите, если что-то понадобится, — и вышла вместе со всеми.

В просторной комнате они остались вчетвером.

Соитиро снял очки и вытер слёзы рукавом пиджака, того самого, который был на нём во время пресс-конференции. Затем приподнялся и, повернувшись, произнёс:

— Это моя мама.

— Прекрасный вид из окна, — отреагировал держащий в руках камеру Акуцу.

Тиёко, засмеявшись, опустила голову.

Мать и сын сидели рядом друг с другом, Тосия и Акуцу разместились перед ними — началось интервью. Тосия осознавал, что сегодня его роль заключалась в том, чтобы просто слушать и кивать. Акуцу показал написанные им статьи, рассказал, как проходило его расследование. Затем перешёл к вопросам.

— Тиёко-сан, расскажите, что случилось после пожара в строительной фирме.

— Когда я услышала про пожар, как подумала, что Соитиро там, в голове у меня помутнело. Бросилась в офис, а там уж нет ничего, всё сгорело, дым только… Стала искать Со-тяна, где могла, но не нашла. Был там один сотрудник компании; он сказал, чтобы дома ждала…

Вернувшись в квартиру, Тиёко открыла телефонный справочник и стала обзванивать больницы, спрашивая, не поступал ли к ним мальчик школьного возраста. Попадавшего под её описание ребёнка нигде не было, а потом по радио сказали о двух погибших, и она чуть не потеряла сознание.

— В тот вечер ко мне пришли два человека Аоки и сказали, что ищут Соитиро и Цумуру. Спросили, не связывались ли те со мной.

— Я хотел позвонить, но Цумура-сан не разрешил — сказал, что в квартире наверняка засели люди Аоки…

Соитиро рассказал, как было дело. Во всём его виде читалось раскаяние. Звонок мог причинить Тиёко вред, и тогда Соитиро пришлось бы вернуться домой — так рассуждал Цумура. И в самом деле, люди Аоки постоянно дежурили в квартире Тиёко.

— Мне сказали, что поджог устроил Цумура, а Со-тян, так как был привязан к нему, убежал вместе с ним. Мне, с одной стороны, не хотелось, чтобы он оказался во что-то втянутым, но, с другой — может, и безответственно с моей стороны так говорить, — я подумала, что для Со-тяна это может стать билетом в новую жизнь.

Тосия вспомнил рассказ о том, каким издевательствам подвергалась эта женщина в офисе строительной компании. Вырваться из лап банды Аоки, освободиться — вот о чём просили богов мать и сын. Не получив никакой весточки от Соитиро и устав ждать, Тиёко поверила, что у сына всё сложилось благополучно.

Когда к ней пришли полицейские и сказали, что хотят расспросить её об обстоятельствах поджога, она решила, что её будут спрашивать и о деле «Гин-Ман». Пока патрульная полицейская машина везла её в участок, Тиёко всё сомневалась, стоит ли рассказывать всю правду. Она не знала, какими бедами могло обернуться для сына её признание. И решила молчать. К тому же её опасения оказались напрасными — разговор в полиции носил чисто формальный характер. «Почему вы работаете в этой строительной фирме?», «Знакомы ли вы с Цумурой?» — и тому подобные вопросы. В общих чертах расспросили её и про мужа; полиция даже не знала, что он мёртв. Стало понятно, что её семья давно уже не интересовала полицию. Для них пропавший без следа бывший полицейский ничем не отличался от якудзы. Никакого сочувствия к сыну и жене такого человека у них, похоже, не было. Но Тиёко была благодарна им за такую дискриминацию. Когда в полиции ей сказали, что домой она должна добираться самостоятельно, женщина даже и не подумала возмутиться.

— Когда вышла из участка, вздохнула с облегчением. Подумала, что теперь мне некого больше защищать. Ценности, которые могли растащить люди Аоки, и памятные детские вещи лежали у меня в сумке. Возвращаться в квартиру не было нужды.

Вместо дома Тиёко направилась на станцию. Сердце её учащённо билось. Боясь, что бандиты могут схватить её, она непроизвольно ускорила шаг. Пройдя через турникет на станции и сев в подошедший поезд, сорокачетырехлетняя женщина вспомнила о своей прошлой, уже почти забытой жизни.

— И что вы делали после этого?

— Сначала работала в рёкане в Канадзаве.

Речь у Тиёко-сан была гладкой, а память — ясной. Но о двадцати четырёх годах, прожитых в одиночестве, она говорила неохотно. Только, как и Соитиро, сказала, что переезжала с места на место. Как она выжила? Одинокая женщина без поручителя, без профессии… Возможно, было что-то в её жизни, не предназначенное для ушей сына. О своей фамилии «Кобаяси» она ответила уклончиво. Заметив неловкость на лице Тиёко, Тосии захотелось оставить сына и мать наедине. Акуцу тоже, похоже, чувствовал себя неловко.

— Хотелось бы уточнить одну вещь. Я понимаю, что некрасиво спрашивать вас об этом, но можете ли вы как-то доказать, что являетесь родственниками?

В таком деле нельзя было допустить ошибки. «Разве теперь это важно?» — поймал себя на мысли Тосия. С другой стороны, он словно подглядывал в щёлку за тяжёлыми трудовыми буднями журналиста, когда, для того чтобы правильно донести до читателя всю историю, необходимо идти до конца.

Соитиро достал из сумки плеер и, глянув на мать, нажал кнопку «Пуск». Раздался шум, а затем в комнате зазвучал голос, который им уже не раз приходилось слышать в процессе расследования:

— «Поезжай до зоны отдыха Суйта на восемьдесят пятом километре платной трассы Мэйсин…»

Напряжённый девчоночий голос, казалось, шёл из заржавевшей трубы. Потрескивающий, нечёткий голос, услышав который Тиёко ойкнула и протянула руки к магнитофону.

— Это же голос Нодзоми-тян… Нодзоми-тян…

Соитиро, сидящий рядом, разрыдался в голос. Тиёко-сан тоже дала волю слезам.

— Прости… прости меня… Нодзоми-тян, прости меня… прости…

Уронив голову на стол, она плакала осипшим дрожащим голосом, сжимая в руках — будто молясь на него — плеер, из которого теперь доносился только шум.

Ещё живая дочь, преследуемая человеком с лисьими глазами, позвонившая домой, дочь, которая так хотела учиться за границей, дочь, чьё сердце было переполнено надеждами… В эту минуту в душе Тиёко наверняка всплывали все эти образы. На Тосию, который сам был отцом, нахлынули воспоминания. Он вспомнил день, когда они с Ами, взявшись за руки, радовались, глядя на впервые ставшую на ноги Сиори; вспомнил, как дочка своими маленькими ручонками изо всех сил массировала ему поясницу, когда он лежал с прострелом. Вспомнил, как она, когда её ругали, плача, продолжала есть мандарин. Он любил это существо, которое прижимал к груди сотни, тысячи раз, больше всего на свете. И не мог не сочувствовать Тиёко, у которой так несправедливо украли Нодзоми. По лицу Тосии потекли слёзы; он изо всех сил прикусил губу, чтобы не разрыдаться в голос. Акуцу тоже стоял потупившись, не поднимая глаз.

Соитиро обнял мать и плакал, уткнувшись ей в плечо.

Была бесконечная печаль в том, что единственный «прощальный подарок» служил одновременно и доказательством преступления. Наконец Тиёко оторвала руки от плеера, а Соитиро поднял голову с её плеча.

Продолжая дрожать всем телом, женщина положила на стол мешочек-кинтяку, всё это время лежавший у неё на коленях, и достала из него игрушечную спортивную машинку голубого цвета. Обомлевший Соитиро тут же схватил её в руки.

— Когда нас пустили пожить в общежитии для строителей в префектуре Хёго, Со-тян подарил мне её на день рождения. Сказал, что никакого другого подарка у него нет, и отдал то, что ему было дорого.

Сидевший рядом с матерью, чей голос дрожал от слёз, Соитиро несколько раз кивнул и снова заплакал.

— Это… прилагалось к конфетам от «Гинга».

* * *

Солнце, находящееся от них по правую руку, наполовину скрылось за горой.

Тосия стоял рядом с Акуцу, положив руки на цементный поручень плотины. Море здесь, в Кобэ, было спокойным и ласковым.

— Всё-таки успели до Нового года…

Акуцу засмеялся, Тосия улыбнулся в ответ.

— Только надо ещё Соитиро-сана отвезти в больницу.

— Точно. Я постараюсь найти врача, — как само собой разумеющееся, сказал Акуцу, продолжая смотреть на море. — Дома всё успокоилось?

— Да. Но, похоже, интервью ещё будут продолжаться…

В тот день, когда Тосия услышал от матери признание, он рассказал обо всём жене в их спальне. «Понятно», — только и сказала Ами. На следующий день всё было как прежде, в её отношениях со свекровью ничего не изменилось. Наверняка в душе Ами царило смятение, но Тосия узнал свою жену с новой стороны — она оказалась сильна духом, и он был благодарен ей за это.

— Подумываю поехать встретиться с дядей.

— Лучше поторопиться, — кивнув, сказал Акуцу.

— Говорят, полиция Осаки запросила содействие у британских правоохранительных органов. Но встаёт вопрос о правах человека, ведутся всякие разговоры о том, что преступление было совершено более тридцати лет назад… Думаю, Англии потребуются убедительные доказательства.

День был очень ясным, но ужасно холодным. Рыбаков сегодня не было. В предзакатном небе парили чайки.

— Мне пора возвращаться в офис.

— Ну и работа у вас! Ведь канун Нового года…

— Да я заеду только пивка выпить.

Глядя на Акуцу, который ехал на работу, только чтобы поднять с коллегами бокал, Тосия подумал, до чего же тот хороший человек. Они были одногодками, оба родились и выросли в Кансае. Возможно, что они где-то когда-то даже пересекались. Если б не дело «Гин-Ман», он не познакомился бы с этим человеком. И когда вся эта шумиха в прессе уляжется, каждый из них пойдёт своим путём.

Тосия протянул Акуцу руку, тот охотно её пожал.

— Здоровья вам!

— И вам, Тосия-сан!

В походке удаляющегося журналиста сквозила прежняя лёгкость. Тосия смотрел ему вслед, и на душе у него стало ужасно тоскливо. Он не мог справиться со своей сентиментальностью. Бросил взгляд на дом престарелых и подумал о жизни Соитиро. Наверняка, когда тот ребёнком нашёл в коробке с конфетами ещё и подарок — голубую спортивную машинку, — то непроизвольно воскликнул от радости. Тосия представил себе маленького мальчика, который хвалится игрушкой перед семьёй, на лице его чистая детская улыбка… В груди у него всё сжалось в комок, стало тяжело дышать. Теперь машинка снова у Соитиро…

Море молчало, солнце медленно садилось, и цвет неба с каждым мгновением приобретал новые оттенки. Ультрамариновое действо над его головой было щемяще прекрасным. Тосии грезилось, будто его поглотила тишина. Прикрыв веки, он глубоко вздохнул, отпуская всё. Лишь зимний ветер, приносящий запах моря, напоминал ему, что сейчас он действительно здесь.

Publication rights for this Russian edition arranged through Kodansha Ltd., Tokyo

Литературно-художественное издание

ТОК. НАЦИОНАЛЬНЫЙ БЕСТСЕЛЛЕР. ЯПОНИЯ

Сиота Такэси

ГОЛОС ГРЕХА

Ответственный редактор В.Хорос

Литературный редактор В.Лебедев

Младший редактор А.Крылова

Художественный редактор Р.Фахрутдннов

Технический редактор Г.Романова

Компьютерная вёрстка Г.Балашова

Корректор О.Супрун

Текст предоставлен правообладателем

notes

Назад: 6

Дальше: Примечания