О границах технического прогресса
Как мы знаем, прогресс в развитии цивилизации обусловлен прежде всего эволюцией средств производства. Перспективы этой эволюции в XIX веке не были ещё ясны, то есть тогда нельзя было себе представить некую границу совершенствования средств производства, основываясь на тогдашних тенденциях развития. Во второй половине XX века такой предел становится видимым. В статье, опубликованной недавно в газете «Trybuna Ludu», профессор Л. Инфельд указал на существующее ускорение научно-технического прогресса как на одну из существенных закономерностей развития нашей цивилизации. Как падающий груз за равные интервалы времени проделывает всё больший путь, так наше знание и способы его общественного использования совершенствуются всё быстрее. Эта тенденция, появившаяся на рубеже веков, особенно чётко видна в наше время. О постоянном ускорении темпа, в котором увеличивается знание, свидетельствует то, что элита мировой научно-технической мысли всё быстрее уходит, всё больше отдаляется от среднего уровня развития земной техники. Самая современная электростанция, работающая на угле, становится анахронизмом относительно атомной, самолёт – относительно ракеты, механизация производства – относительно его автоматизации. Это устремление наиболее передовой мысли в будущее создаёт серьёзные трудности экономистам, желающим планировать развитие промышленности, потому что жизнь требует нетривиальных решений, а те революционные возможности, которые теоретически более выгодны, чем традиционные способы производства, не всегда и не просто удаётся внедрить в жизнь. Требуются очень большие инвестиции и, прежде всего, огромный качественный скачок в области подготовки соответственно квалифицированных кадров. Поэтому грядущие десятилетия будут заполнены работой над популяризацией и распространением сегодняшних открытий, и даже вчерашних. Но в то же время развитие наших возможностей неудержимо движется вперёд – и сегодня уже становятся достижимыми их границы, понятые не как временные ограничения, преодоление которых будет задачей последующих поколений, а как определённого рода предел материального прогресса вообще.
Конкретно: рост скорости транспортных средств после преодоления звукового и теплового барьера будет иметь – в границах Земли – предел, когда достигнут скорости, преодолевающей силу притяжения (около 8 км/с). Затем будет только совершенствоваться транспортировка товарных масс и повышаться комфортность для людей – основное же развитие в этой области, протекающее в форме борьбы за наивысшую скорость, остановится.
Непрекращающийся поиск технологии получения энергетических источников достигнет предела, когда вся энергетика Земли будет базироваться на превращении океанического водорода в гелий; более мощного источника энергии во Вселенной нет. Даже если научная мысль откроет новые возможности (скажем, в пределах реакции материи с «антиматерией»), то не будет никакой практической потребности в реализации этих новых возможностей в масштабах планеты, так как синтез гелия из водорода может удовлетворить даже самые большие потребности будущих поколений в энергии и станет самым основным источником хотя бы потому, что скорее (через каких-то 10 миллиардов лет) погаснет наше Солнце, чем человечество исчерпает необходимые для синтеза ресурсы океанов.
Постоянное усовершенствование способов производства достигнет своего предела, когда тот же, из океанов взятый водород станет универсальным сырьём для любого производства, так как из него можно синтезировать любой элемент и любые соединения элементов. Создаваемые субстанции будут преобразовываться в пластические массы, металлы, волокна, строительные материалы, белки, углеводороды, сахара и т. п. Этот процесс, однажды начавшись, сможет продолжаться, как предыдущий, сотни миллионов, и даже миллиарды лет.
В конце концов – непрекращающийся рост автоматизации закончится тогда, когда последний человек отойдёт от пульта управления заводов-автоматов, а весь комплекс работ, охватывающий производство и распреде ление, перейдёт под контроль автоматического оборудо- вания, которое в ответ на растущие потребности общества будет соответственно перестраивать материальную производственную базу. Указанные границы технологической эволюции значительно от нас отдалены только в масштабе продолжительности человеческой жизни; совершенно реально, что человечество достигнет их за каких-то два-три века. Достаточно прочесть произведения, где описаны картины будущего мира, предсказания учёных такого уровня, как Г. Уэллс или О. Стэплдон, написанные в первые годы XX века, чтобы убедиться, что действительность сделала по-детски наивными самые смелые представления «фантастов». Поэтому трудно на самом деле сомневаться в реальности описанных выше картин.
Как следует понимать этот «предел развития»? Разумеется, не как доступ к вратам рая, а только как ситуацию, когда питание, одежда, транспортировка масс людей перестанут быть предметом постоянных усилий, внимания и тревог, когда сфера удовлетворения материальных потребностей перестанет порождать разделяющие людей конфликты, и тем самым исчезнет вообще из поля ежедневного контроля. Этот будущий избыток благ не будет ни источником антагонизмов, ни источником непрекращающегося счастья – будет только наполовину очевидностью, на которую не обращают внимания, как, например, сегодняшний «избыток» воздуха. Моральной целью социализма является ликвидация эксплуатации; целью коммунизма – необратимое и полное уничтожение, разрушение всяческих ограничений свободы человека человеком, в том числе и тех, которые при социализме по-прежнему существуют. Когда это наступит, личность в свободе своих начинаний будет ограничена только обязывающими социальными нормами – и, разумеется, собственными возможностями. Такая свобода станет, однако, не только ценностью, но и проблемой. Что будут – возникает вопрос – делать люди, освобождённые от необходимости зарабатывать на хлеб в поте лица? На этот вопрос можно услышать два ответа. В первом говорится, что нарисованная картина – это утопия, что люди всегда будут работать, контролируя работу машин, ибо не все отрасли производства будут полностью автоматизированы. Эта позиция, противоречащая существующей сегодня тенденции развития средств производства, демонстрирует просто страх перед избытком свободы. У отвечающего так в голове не укладывается мысль о таком мировом устройстве, где производство благ будет оторвано от человека, где нет слесарей, машинистов, сапожников, официантов, кондукторов, чиновников и сотен других профессий. Однако же процесс автоматизации производства, транспорта и услуг, однажды начатый, будет идти дальше, нравится это кому-то или нет. Его нельзя сдержать, как нельзя «закрыть назад» ни одного открытия. Самое большее – можно какое-то время тормозить его распространение, как это делали, например, американцы с промышленным использованием атомной энергии, ибо это угрожало интересам определённых социальных групп.
Второй ответ звучит так, что физический труд будет постепенно вытесняться умственным. По мере того, как начнут исчезать прежние специальности, станут появляться новые. Кроме того, будет процветать культура; Земля получит большое количество инженеров, физиков, но также и музыкантов, поэтов, драматургов – это будет Золотой Век Культуры. Картина прекрасная – нет слов. Однако дело в том, что стать конструктором, физиком или инженером тогда будет нелегко. Научная работа – вообще умственная работа – будет осуществляться не только опираясь на математически рассуждающие машины, но и в сотрудничестве с ними. И это очевидно, ибо считать, делать статистику, регистрировать, проводить отчётность, готовить рефераты научных трудов, переводить с языка на язык, а также заниматься исследованиями систематизирующего, причинно-следственного, каталогизирующего типа – будут автоматы, вытесняя тем самым любого, кто хотел бы устроиться в жизни, прилагая небольшие умственные усилия. Не только, впрочем, усилия – ибо для творческой работы необходимы способности, а ведь не все люди их проявляют. Было бы неразумно надеяться, что будущие века принесут какое-то неожиданное изобилие, какой-то массовый приток больших творческих талантов. Таким образом, мы стоим перед возможностью появления внутри общества разделения на основе различия способностей; ибо мало того, что все хотят творить, – чтобы это желание реализовать, надо обладать соответствующим талантом. Следовательно, мы можем получить картину равного старта и многочисленных успехов, триумфов, научных и художественных достижений, а также многочисленных поражений, неудач, когда подведут способности, не отвечающие высоким требованиям эпохи. При подобном положении вещей трудно уже говорить о Золотом Веке…
Можно ещё ответить, что это проблемы будущего, которого мы не увидим и которому мы не можем ничего советовать – оно уже само справится с ними. С этим, естественно, я согласен; я очень далёк от желания выдумывать занятия для будущих поколений. Речь идёт о чём-то другом. Удовлетворение материальных потребностей на протяжении предыдущей человеческой истории было единственным двигателем коллективных начинаний и оформило концепцию личности как создателя потребительских благ, что является одновременно и общественной мотивацией существования, и критерием его ценности. Однако развитие не проходит в форме постоянного увеличения количественных и только количественных изменений; уже сегодня мы можем заметить, что этот процесс приводит к качественным изменениям, к отбрасыванию традиционной концепции личности, концепции Homo producens. Коммунизм не может быть технологией удовлетворения желаний или суперкомфортным механизмом общественного, вечного, бесплатного потребления. Он должен создать новую общественную концепцию человека, независимую от заложенных в нём способностей, в границах, в которых это будет возможно. Он должен создать межчеловеческие нематериальные связи, то есть независимые от сферы удовлетворения жизненных потребностей, связи одновременно рациональной и эмоциональной природы, признавая приоритетным развитие индивидуальности, её неповторимость и незаменимость относительно других людей, и опять: в границах, в которых это будет возможно. Это последнее – незаменимость – мне представляется наиболее существенным, так как в обществе, воспринимаемом как машина по производству добра для удовлетворения личных потребностей, человек – в отношении к другим людям вне круга близких, семьи, друзей – является по сути только функцией, колёсиком, одним из множества звеньев, частицей большего, согласованно функционирующего целого, которую без труда можно заменить, ибо его исключительность, его индивидуальность не проявляется в общественной практике вообще или проявляется лишь в единичных случаях и в ничтожной степени. В этой сфере, скорее всего, должны произойти наибольшие изменения. Мы не можем диктовать их будущему, но из этого не следует, что если мы не можем, то нам нельзя о них думать.
