Почему ошибался?
В статье «Selling Evolution in a Way Darwin Never Imagined», помещённой на первой странице «The International Herald Tribune» от 30 октября 2000 года, Стивен Поллак сообщает о том, что управляемая человеком эволюция достигла самых разнообразных областей промышленного производства. Американские консорциумы, такие как Maxygen, Diversa или Applied Molecular Evolution, создают определённые мутации бактерий, участвующих в образовании протеинов, которые, в свою очередь, служат для получения разнообразных конечных продуктов: от стиральных порошков до новых сортов овощей и вплоть до усовершенствованных домашних животных. Руководитель одной из этих фирм сказал: «You can do better than nature».
«Догнать и перегнать природу» – такой лозунг я сформулировал в написанной 37 лет назад книге «Сумма технологии», которая представляет собрание различных прогнозов, касающихся развития технологии. Один из стержневых прогнозов гласил, что человек, то есть непосредственный виновник технологического прогресса, раньше или позже станет его объектом. Мне казалось, что Homo sapiens – последний реликт естественной эволюции – подвергнется вторжению технологии в свой организм, а возможно и в мозг. Сейчас много фактов свидетельствуют о том, что признаки упомянутого вторжения, которое я назвал автоэволюцией человеческого вида, уже появляются: например, уже почти разработана полная карта человеческого генома.
Однако прогностически я был прав только частично. Будучи от природы склонён к теоретическим рассуждениям, я сделал из условного героя названной книги, Конструктора, идеализированный персонаж, оторванный в некотором смысле от действительности, мотивы действий которого познавательные, благородные и не имеют ничего общего с экономикой и финансами. В этом я признаю свою наивность, поскольку вообще не приходило мне в голову, что так названные мною «плодотворящие проекты», или попытки практического использования достижений геномики, станут рыночным товаром. В США, например, фрагменты изученного человеческого генома трактуются как подобие открытия, получающего соответствующий патент, обладатели которого имеют исключительное право на его «промышленную» эксплуатацию. Разумные критики говорят, что в настоящее время в новой форме возвращается право на рабство, поскольку из отдельных фрагментов наследственного вещества, прочтённых и расшифрованных, можно сложить целое и это целое также может подлежать патентованию. И таким образом, хотя ни один естественно приходящий в мир человек уже не может быть проданным в неволю, приобретённой собственностью может стать точная схема его строения, закодированная в генах. Здесь открывается поле странных и даже кошмарных возможностей, состоящих в том, что некое частное лицо или некий консорциум приобретают исключительное патентное право на обладание «молекулярным описанием» госпожи X или господина Y и будут иметь право такую информацию, как производственную лицензию, продавать. В недалёком будущем может возникнуть рынок генетической информации, могут появиться дилеры и торговцы, а также бюро обслуживания клиентов, куда можно будет пойти, чтобы за соответствующую плату заказать со всеми детализированными чертами биоархитектонический проект ребёнка.
Весь рыночно-коммерческий аспект прогнозируемой автоэволюции ускользнул от моего внимания. Впрочем, уточню, что если бы в шестидесятых годах это даже и пришло мне в голову, я побоялся бы упоминать о меркантильной стороне биотехнических достижений, потому что, без сомнения, это было бы даже для меня делом фантастически неправдоподобным. Тем самым я согрешил против всеобщих и – особенно теперь – господствующих над нами экономических законов, в соответствии с которыми всё может стать товаром, подвластным законам спроса и предложения.
