89
Лукас говорит тихо, его голос еще слегка искажен:
– До начала строительства с нами связалась Марго, она хотела разузнать насчет одной своей родственницы. Марго узнала, что ее перевели в санаторий из немецкой клиники. Мы стали искать, но в официальных бумагах ничего не нашли. Я сказал, что мы проверим тщательнее.
– Марго связалась с вами напрямую?
Элин сжимает и разжимает кулаки. Ее пальцы замерзли, кончики онемели.
– Да. Как она и просила, мы поискали и нашли кое-что в шкафу в бывшей палате. Коробку. Ее явно не открывали многие годы. Внутри я нашел документы, фотографии, истории болезни. Дневники. Все пациентки были женщинами. Я начал читать и понял, что у пациенток… не было туберкулеза. Их привезли в санаторий не ради лечения.
С жутким предчувствием неизбежного Элин поглощает его слова.
– Пациенток перевели из клиники в Германии. Здесь они принимали участие в эксперименте. Он начался как разработка нового метода лечения, но потом, похоже, зашел слишком далеко… – запинается он. – Мы начали разбираться и нашли новые материалы. Фотографии, записи… Судя по ним, это уже больше не были эксперименты. Они превратились… в нечто другое.
– Насилие, – еле слышно произносит Сесиль. – Старомодное злоупотребление властью, эксплуатация беззащитных женщин. – Она смотрит Элин в глаза. – Эти женщины не были больны. В немецкую лечебницу их поместили отцы, мужья и доктора под предлогом болезни, но на самом деле они просто вели себя не так, как от них ожидали. Как было приемлемо для женщин того времени. У них были собственные мысли, они слишком откровенно высказывались. Так было не принято. – Она смотрит в пол, ее лицо искажается от отвращения. – Некоторым из них особенно не повезло – их перевели сюда.
Кивая, Элин старается говорить ровным тоном.
– Так почему же вы сразу не обнародовали истории болезни?
– Лукас сказал, что негативные статьи в прессе навредят отелю. Он хотел только одного – продолжать строительство, – морщится Сесиль. – Даниэль отреагировал так же, когда мы ему рассказали. Мол, все это в прошлом, забудьте.
– Сесиль, это несправедливо. – Лукас пытается сесть. – Если бы люди узнали, что здесь происходило, началось бы расследование, которое повлияло бы на планы строительства.
– Тебя ничто не остановит, да? Имеет значение только отель. – Она смотрит на Элин. – Лукас и Даниэль знали о могиле с фотографии, знали, что есть и другие. Они обнаружились во время обследования места строительства. Лукас предпочел это проигнорировать. И продолжать строительство. Снова дал взятку, чтобы еще один человек закрыл глаза.
Тяжело дыша, Лукас морщится и меняет позу.
– Не понимаю, почему давнишние события должны влиять на то, каким могло стать это место.
– Но в том-то и дело, Лукас. Как ты не понимаешь? Все дело в том, что это происходит до сих пор. Каждое злоупотребление властью, каждое изнасилование, каждый случай харассмента. Все осталось по-старому. – Сесиль наклоняется к нему, и ее лицо оказывается в нескольких сантиметрах от Лукаса. – Но ведь так просто, да? Подставить другую щеку. Не обращать внимания на последствия. А что гораздо хуже, мы в этом участвуем. Не только мужчины, но и женщины.
– Женщины? – Элин делает шаг вперед, надеясь, что Сесиль не заметит.
– Да. Адель. Она вместе со сторожем нашла тело Даниэля. Его подружка. Ее тоже подкупили. Лукас предложил ей работать здесь за очень большую зарплату, достаточную, чтобы она держала рот на замке.
Это объясняет связь между Лукасом и Адель. И фотографию в «Инстаграме».
– Мы нашли фотографию Адель и Лукаса на какой-то вечеринке. Похоже, они спорили.
– Да. Она просила больше денег, – приглушенно говорит Лукас.
Элин поворачивается к Сесиль:
– Но ведь это вы убили Даниэля, да? Почему же вы хотели, чтобы Адель обо всем рассказала?
Элин впервые видит настоящие эмоции Сесиль.
– Потому что я не хотела оставаться анонимной. Когда я убила Даниэля, то рассчитывала, что меня поймают. Я хотела, чтобы моя история стала публичной, чтобы все узнали истории этих женщин. Мне хотелось, чтобы люди спросили, почему я его убила. Но нет. Все пытались скрыть убийство.
– Но вы же могли к кому-нибудь обратиться – в полицию, в прессу. Рассказать свою историю.
Сесиль удивленно смотрит на нее:
– Если бы я обратилась в прессу, было бы мое слово против его слова. В свое время мне никто не поверил, так с какой стати поверили бы теперь? Единственный путь добиться правосудия – совершить его самостоятельно. Заставить их заплатить.
Элин смотрит на нее, и все встает на свои места, она понимает жуткую логику Сесиль. Возмездие в самой жестокой форме, чтобы качнуть баланс власти на весах в другую сторону.
– Почему прошло столько времени между убийствами Даниэля и Адель?
– Я ждала нужного момента. Когда я узнала, что Адель попросила у Лукаса больше денег, что-то во мне перемкнуло. Я поняла, что она должна умереть.
– И к тому времени Марго уже была вашей сообщницей, верно? Она была очень восприимчива, и вы ее завлекли.
– Я бы не сказала, что завлекла ее. Просто она была открыта для предложений. И зациклилась на своей родственнице.
– Зациклилась? – повторяет Элин. – Она была больна, Сесиль. У нее была серьезная депрессия. Психотическая депрессия. Я нашла распечатки в Лорином столе. Сначала я предположила, что речь о самой Лоре, но на самом деле она беспокоилась о Марго, так ведь? У Лоры тоже была депрессия, и она узнала симптомы.
Сесиль нетерпеливо взмахивает рукой, отметая слова Элин:
– Не имеет значения, как это называть. Причины неважны.
– Сесиль…
– Да. Это правда. Еще до смерти матери Марго попросила выяснить, что случилось с ее прабабушкой, чье исчезновение… тревожило несколько поколений ее семьи. И бабушку, и мать Марго. Все они хотели узнать, что случилось. Но когда Марго выяснила правду, она не нашла покоя. Наоборот, окунулась в пучину. Тот конверт с фотографиями, который вы нашли… она везде таскала его с собой. У нее развилась мания.
– И вы воспользовались этой манией. Уязвимость превратила ее в послушную марионетку. Вы ее использовали. Она помогала вам с убийствами, верно?
– Так я все и понял, – тихо говорит Лукас. – Тогда, в туннеле. Когда выяснилось, что Марго действовала не одна, у меня в голове что-то щелкнуло. Я тут же понял, что это Сесиль. Только она знала о существовании туннеля, только она знала правду о судьбе прабабки Марго. Я понимал, что она могла этим воспользоваться, заставить Марго помогать себе.
– Но зачем было меня запирать? – спрашивает Элин.
– Я хотел с ней поговорить. Как брат с сестрой. Дать ей возможность объясниться. Но ничего не вышло. Она уже меня поджидала. И не желала разговаривать.
Элин поворачивается к Сесиль:
– И о чем вы попросили Марго?
– Связать их. На большее у нее не хватало смелости. – Сесиль криво улыбается. – В любом случае в том, что она стала соучастницей, виноват Лукас. Она хотела только одного – признать, что происходило в санатории, обнародовать историю своей прабабки. Устроить что-то вроде мемориала, памятного знака, чтобы все услышали голоса тех женщин, но Лукас ничего не сделал.
– Я собирался сделать комнату с архивом…
– Но так это и не осуществил. А на самом деле и не собирался. Ты так сказал, только чтобы отвязаться от Марго. А что еще хуже, предложил ей работу, чтобы загладить вину. Как будто этого достаточно, – с отвращением смотрит на него Сесиль. Ее щеки блестят от снега и слез. – И расставил по всему отелю стеклянные ящики. Превратил прошлое санатория в фетиш, устроил развлечение для постояльцев. И это после всего, что узнал.
Элин набирает в легкие воздуха.
– И вы решили свалить преступления на его голову…
– Да, я выставила жертв напоказ, в точности как врачи поступали с теми женщинами на снимках.
– А что насчет Лоры? – Когда Элин произносит это имя, ее голос надламывается. – Зачем было убивать ее? Она же подруга Марго, ваша коллега.
– В итоге оказалось, что она такая же, как все остальные. Трусиха. – Сесиль проводит по лицу рукой. – Началось все с ее связи с Лукасом. Он мерзко с ней обошелся. Она расстроилась и разозлилась, начала задавать вопросы о строительстве, взятках и коррупции. Собиралась опубликовать все в блоге и разоблачить Лукаса, но так и не отважилась. Вернувшись к вашему брату, она предпочла обо всем забыть.
– Тогда-то вы и решились на второе убийство, – говорит Элин, с ужасом замирая, когда рука с ножом придвигается ближе к лицу Лукаса.
Сесиль кивает.
– Тогда я повысила ставки. Несколько месяцев назад. – Сесиль дергает ножом, чтобы подчеркнуть слова. – Велела Марго отдать Лоре флешку с подправленными историями болезни. Мы решили, что она будет заинтригована, захочет разузнать, в чем дело, но она нас разочаровала. Сказала, что не хочет в это впутываться. Она не заинтересовалась, даже когда Марго показала ей истории болезни без купюр.
– Но ведь это вполне объяснимо. Скорее всего, она испугалась.
– Нет. – Лицо Сесиль искажается и становится пугающе багровым. – Вовсе нет. Она просто решила отвернуться. Как Лукас. Как Адель. – Ее глаза вспыхивают. – Даже как Марго в самом конце. Даже она решила, что с нее хватит, захотела остановиться.
– Но зачем убивать Лору? Она не была для вас угрозой.
Элин хочет глубоко вдохнуть, но что-то сдавливает грудь. Не холод, а гнев. Она страшится того, что может произойти дальше, и объяснения Сесиль ее не трогают – такие причины могут оправдать эти жуткие убийства только в глазах Сесиль.
– Это было необходимо. Когда мы с Лукасом вернулись из поездки раньше времени, Лора поняла, что я что-то готовлю. Тем вечером перед ее исчезновением она позвонила мне. Хотела уговорить меня ничего не предпринимать. А когда я отказалась, заявила, что у нее кое-что на меня есть.
– Флешка.
– Да. Я попросила кое-кого взломать сервер клиники и вытащить электронные истории болезней, но взлом мог привести ко мне. Вот почему она исчезла. Она надеялась, что я подумаю, будто она сбежала, но я-то знала, что она здесь. Затаилась и готовится меня разоблачить.
– Вот почему Лора держала тайную флешку при себе, – размышляет вслух Элин. – Но вы ведь не собирались дать ей шанс воспользоваться флешкой. Вот почему вы ее похитили.
– Да. С помощью Марго. Послав сообщение вам, Лора связалась и с Марго, уговаривала ее убедить меня остановиться. Марго назначила ей встречу на раннее утро.
– До того, как я поднялась в пентхаус.
– Да. Это была ловушка. Ее ждала не Марго, а я.
– И вы ее убили.
– Да. Это было просто. Проще простого. Она ничего не подозревала. Я решила, что у меня все под контролем, но совершила ошибку.
– Оставили при ней флешку.
Сесиль кивает:
– Я знала, что флешка у нее, но не сообразила, что Лора перекинула файлы на другую флешку, замаскированную под зажигалку. И она меня провела. Я искала старую флешку и не нашла ее.
– Вот почему вы не сразу поднялись в пентхаус.
– Да. Но это уже не играет роли. Все получилось, у меня всегда получалось. – Сесиль выпрямляется и ставит на ноги Лукаса. – Прошу вас, Элин. Я ничего вам не сделаю. Мы же похожи, обе одиночки. Мы борцы. И требуем ответов и справедливости. – Ее рука, обнимающая Лукаса за талию, дрожит. – Нам обеим приходится уживаться с эгоистичными братьями. Дайте мне закончить начатое.
Ее глаза превращаются в узкие щелочки, мокрые от снега светлые волосы прилипли к черепу.
Лукас кашляет, его ноги подгибаются.
Элин замирает, видя блеск ножа, прижатого к шее Лукаса. Потом очень медленно двигается вперед. Нужно действовать осторожно.
– Я не могу уйти, – спокойно говорит Элин, не прекращая движения. – Так… поступать нельзя. Вам может казаться, что вы правы, но это не так.
– Уходите, – говорит Сесиль уже громче и настойчивее.
По ее щекам текут слезы.
– Я не могу, Сесиль. Давайте поговорим, все обсудим, прежде чем вы решите, что делать. Я понимаю…
– Понимаете? – Элин чувствует, что в тоне Сесиль что-то изменилось. Она теряет над собой контроль. – Никто не знает, через что мне пришлось пройти. Никто. Как вы можете понять, Элин?
– Но ведь могу попытаться. Если мы все обсудим…
– Обсудим? Это ничего не даст. Я должна действовать. – Она прижимает нож к шее Лукаса, так что остается белый след. – Вот что мне нужно. Это. В отместку за меня. За всех тех женщин.
– Сесиль…
– Нет. Не пытайтесь меня остановить, – голос Сесиль срывается на крик, взгляд прикован к Лукасу. – Все вокруг пытаются меня остановить. Не дают сказать правду, не дают отплатить…
На лице Лукаса – застывшая маска страха. Судя по всему, действие снотворного уже заканчивается, он отлично осознает, что происходит, какая ему грозит опасность.
Сейчас или никогда.
Элин бросается к Сесиль, раскинув руки.
