44
– Были кое-какие странности, – начинает Лукас, нагибается и открывает ящик стола. Вытаскивает лист бумаги и отправляет через стол Элин. – Несколько месяцев назад я начал получать вот это. Il faut bonne mémoire après qu’on a menti. У лжеца должна быть хорошая память, – переводит вслух Лукас, его голос слегка дрожит. – Поначалу я не обратил на это внимания, но после случившегося…
– Вы знаете, что это означает?
С пересохшим горлом Элин рассматривает записку. Слова напечатаны крупным шрифтом и занимают почти всю страницу.
Это угроза. По-другому не интерпретируешь.
– Предполагаю, что это имеет отношение к отелю. До начала строительства поступало много жалоб. В основном от местных жителей, а потом от экоактивистов. Начиналось довольно безобидно, но начало набирать обороты в интернете, пока не разгорелся настоящий скандал. Стали приезжать большие группы. Не только швейцарцы, но и французы.
– Нанятые протестующие?
– Что-то в этом роде. Дело стало очень личным. – Он краснеет и опускает взгляд на свои руки. – Личная месть. Как будто касалось не только отеля. А отель лишь предлог для ненависти и способ доставлять неприятности.
– А другие письма? – напирает Элин, по-прежнему изучая бумагу.
Текст не совсем четкий, вероятно, отпечатан на струйном принтере, а не на лазерном. А это почти наверняка означает, что его печатали на простом домашнем принтере, то есть найти отправителя почти невозможно. С этим придется дожидаться полиции.
– Простите, сохранилось только это. – Он снова копается в ящике и протягивает другой лист бумаги. – Было еще первое послание, но я его выбросил. Решил, что этим и ограничится. Там было что-то про месть… Примерно то же самое.
Элин смотрит на бумагу. На сей раз переводит Сесиль:
– Chassez le naturel, il revient au galop. Изгонишь природу, и она вернется галопом.
– И что это значит?
Лукас проводит рукой по затылку.
– Полагаю, по-вашему это будет что-то вроде «сколько волка ни корми, он все в лес смотрит».
Она кивает:
– И каким образом вы получили эти послания?
– Их прислали по почте, мне лично.
За их спиной снег сердито бьется в окно, так что все трое оборачиваются.
– Кто их мог послать, по-вашему, не считая протестующих?
– Понятия не имею. – Лукас озадачен вполне искренне. Он показывает на письма. – Думаете, они связаны со случившимся?
– Еще рано говорить.
Элин обдумывает эту вероятность.
Если они связаны, то как? Какое отношение смерть Адель могла иметь к этим письмам?
– Не возражаете, если я их заберу?
Лукас кивает, и из-за уха выбивается прядь, на краткий миг скрывая лицо.
Элин кладет свои заметки в сумку и встает.
– И последнее. Вчера мне сказали, что в горах нашли тело.
Она специально умолкает в ожидании реакции.
– Да, – каменеет Лукас. – Но мы еще не знаем, кто это. Судя по словам полиции, труп давний.
От этих слов у Элин мурашки по коже.
– Так, значит, они не знают, кто это?
Элин старательно не упоминает то, о чем слышала. Ей хочется узнать, как он это воспримет.
Вопрос повисает в воздухе. Лукас колеблется, открывает и закрывает рот и наконец произносит:
– Нет.
Элин размышляет над его словами. Почему Марго знает, а он нет? Уж конечно, полиция бы ему сказала.
Он наверняка лжет. Нашли друга его детства, с которым он вместе работал, близкого друга, из-за исчезновения которого пришлось отложить открытие отеля.
Почему он лжет? Что пытается скрыть?
Когда Элин выходит из кабинета Лукаса, звонит ее телефон.
– Элин, это Берндт. Вы можете сейчас говорить?
– Да, конечно. Я одна. – Элин идет по коридору к лифтам. – Нашли что-нибудь?
Она морщится от того, что ее голос звучит неуверенно, как будто она допрашивает саму себя.
Ну почему она такая?
Но она уже знает ответ. Ложь Лукаса… ее потрясла. Элин не может уложить в голове, что это значит, на что указывает.
– Не совсем, – устало говорит он. – Мы закончили поиск по фамилиям, которые вы нам дали, в нашей базе данных, но не обнаружили ничего особо интересного, по крайней мере в Вале.
– Что значит «особо интересного»?
Элин смущенно переминается с ноги на ногу. Он что, имеет в виду закрытую информацию? Текущие или закрытые расследования?
– Я не могу сказать больше, это закрытые данные, но просто хочу проинформировать – мы не нашли ничего, указывающего на то, что вам или кому-то еще угрожает кто-нибудь из присутствующих в отеле. Однако… – Он ненадолго умолкает. – Я сделал еще один запрос. В Швейцарии поиск по базам – более сложная процедура, чем в Британии. Есть центральная база данных, но мы можем получить к ней доступ только через кантон.
– Через кантон?
Она смущенно краснеет, и ладонь с телефоном становится влажной от пота. Ее охватывают сомнения, язвительный мысленный голос пытается укорить. Дилетантка. Ты слишком долго была вне игры. Самозванка.
– Да, – отвечает Берндт. – Это значит, что, если у человека есть приводы в соседнем кантоне или округе, например в Во, в кантоне Вале мы этого не увидим. – Берндт колеблется. Элин слышит, как где-то звонит телефон. – Я могу сделать запрос по всем кантонам, но только об определенном человеке.
Обдумывая его слова, Элин останавливается в нескольких метрах перед лифтом.
– То есть мне нужно выделить важных для расследования людей и тогда вы сможете запросить больше информации?
– Да, но вы должны знать, что каждый запрос еще должен быть одобрен прокурором. Я постараюсь все ускорить, но это может занять некоторое время.
– Ладно. А Лора? Как насчет камер? Телефонных звонков?
Элин старается не показывать свое нетерпение. Ей не нравится чувство бессилия – что она не контролирует ситуацию, толком не знает, что происходит.
– Мы проверили камеры на станции. Никто похожий на Лору не сходил с автобуса и не садился на фуникулер ни в тот вечер, ни на следующий день. Мы проверили и местные таксопарки. Никто не вызывал такси в отель уже больше месяца. Мы еще ждем данные от сотовых операторов.
– А психолог?
– Мы оставили ей сообщение. Это много времени не займет.
– Хорошо.
Элин отвечает уверенно, насколько получается, но чувствует, что запуталась. Пока что она не нашла ничего, связывающего исчезновение Лоры со смертью Адель.
Ни улик. Ни свидетелей. Ни мотива. Она бредет наугад.
Когда она прощается, приходит сообщение от Уилла – о том, что они с Айзеком ужинают в столовой.
Элин тупо смотрит в пространство, и образы в голове то мутнеют, то становятся четче, проступая из тумана.
Она представляет себе Адель.
Элин думает об ужасе в ее глазах. Каково это было – погружаться под воду, зная, что никогда уже не выплывешь.
