БОГ И ХРАМОВЫЙ ВОР
Будучи занят по горло неотложным делом спасения своей шкуры, Брайер Келли не успел избавиться от маскировочного костюма. Авантюра оказалась гораздо опаснее, чем он предполагал. Ни в коем случае он не рассчитывал попасть в такую адскую переделку.
До того момента, когда он вступил в причудливый темный храм Северного Города, маскировка служила ему хорошо. Он ничем не отличался от жрецов Ханя – никто даже не взглянул на него дважды. В храме он остался один, и в маскараде не было необходимости.
Внутренность храма производила странное, но глубокое впечатление. Потолок поддерживался готической вязью стропильных ферм, альковы вдоль стен были завалены старинной рухлядью. Черные драпировки приглушали и поглощали свет красных и зеленых фонарей.
Медленно проходя вдоль центрального нефа, Келли ощущал нервное покалывание по всему телу – он приближался к высокому черному зеркалу в дальнем конце, глядя, как завороженный, на свое отражение, принимавшее угрожающие размеры. Келли пригляделся бы внимательнее к полупрозрачным глубинам за зеркалом, если бы не заметил самоцвет: горевший холодным зеленым пламенем шар, лежавший на черной бархатной подушке.
Пораженный красотой камня, Келли поднял его и повертел в пальцах – и тут же началась суматоха. Красные и зеленые огни мигали, сигнальная сирена ревела, как бешеный бык. В альковах, как по волшебству, появились мстительные жрецы, и маскировочный костюм стал существенной помехой. Пока он бежал – обратно вдоль нефа, вниз по шатким ступеням, по вонючим задворкам к своему аэромобилю – трубчатая черная риза стесняла движения ног. Теперь, когда он сгорбился над панелью управления, капли пота выступили под белым гримом, кожа изнывала от чесотки.
В трех метрах под машиной убегали за корму покрытые коркой соли илистые отмели. Грязно-желтые тростники хлестали по корпусу. Прижимая локоть к бедру, Келли нащупал твердую округлость драгоценности. Удача вызывала у него смешанные эмоции – главным образом мрачные предчувствия. Он опустил аэромобиль ближе к солончаку. «Еще пять минут, и я буду за пределами радиуса действия радара, – думал Келли. – А вернувшись в Сорвиголовку, снова стану одним из пятидесяти тысяч. Там меня трудно будет найти, если не проболтаются Эрли или Мэйпс…»
Он рискнул взглянуть на экран заднего вида. Северный Город все еще вздымался из мрачных прибрежных низин, как гипертрофированный остров Мон-Сен-Мишель. Туманные испарения замутнили его – конический силуэт постепенно сливался с небом и в конце концов исчез за горизонтом. Келли слегка приподнял нос машины, постепенно поднимаясь к жаркому белому солнцу, Магра-Таратемпосу.
Атмосфера становилась разреженной, небо чернело, появились звезды. Келли сразу узнал старое земное Солнце – желтоватую звезду между Сад-аль-Суудом и Сад-аль-Меликом в созвездии Водолея – всего лишь тридцать световых лет до родной планеты…
Послышался тихий шипящий звук. Свет изменился – он больше не был белым, он стал красным. Келли моргнул и в замешательстве посмотрел по сторонам.
Магра-Таратемпос исчез. Внизу слева, над горизонтом, громоздилось гигантское красное светило. Под ним, в новом винно-красном зареве, простирались болотистые солончаки.
Ошеломленный, Келли переводил взгляд с солнца на планету и снова в небо, где только что сиял Магра-Таратемпос.
«Я сошел с ума! – сказал Келли. – Если только…» Два или три месяца тому назад в Сорвиголовке ходили странные слухи. Не зная, чем еще развлечься, местные острословы превратили всю эту историю в шутку, она постепенно наскучила, и о ней забыли.
Келли, работавшему компьютерным оператором на астронавигационной станции, это происшествие было известно во всех подробностях. Она заключались в следующем. Пьяный сборщик пыльцы подставил ногу строгому и суровому жрецу Ханя, затянутому в черную трубчатую ризу, и тот плюхнулся в болото. Жрец высунул белое лицо из-под капюшона рясы, как черепаха – голову из-под панциря, и прохрипел на северогородском жаргоне: «Ты оскорбил жреца Ханя! Насмехаешься над нами и над именем Великого Бога! Грядет возмездие! Наступил Седьмой Год – безбожники-земляне, вы попытаетесь сбежать, но вам некуда будет бежать!»
Слухи о проклятии жреца переходили из уст в уста. Келии помнил, с каким радостным возбуждением рассказывали об этом случае. Он поморщился и снова рассмотрел небо – его снова охватило предчувствие беды.
Факты оставались фактами, их невозможно было отрицать. Магра-Таратемпос исчез. В другой части неба появилась незнакомая звезда.
Келли забыл о радарах слежения, направил аэромобиль вверх и вылетел на орбиту. Расположение звезд изменилось. Половина неба покрылась мраком – в нем изредка мерцали одинокие звезды и виднелись смутные облачка далеких галактик. С другой стороны вдоль четверти неба протянулось огромное пятно – узкая длинная светящаяся полоса с утолщением посередине, вся усеянная миллионами мельчайших ярких точек.
Келли выключил двигатель; аэромобиль дрейфовал в пространстве. Несомненно, светящееся пятно было галактикой – так она выглядела с внешнего края. Ощущая все большее замешательство, Келли снова взглянул на планету. На юге можно было заметить треугольное плоскогорье, выступавшее из солончаковой равнины, а далеко на севере – неровный ступенчатый конус, город Ханя.
«Хорошо, допустим, что это так, – сказал себе Келли. – Если я не спятил – а, судя по всему, я все еще в своем уме – кто-то взял целую планету и перенес ее на орбиту вокруг другой звезды… Мне приходилось слышать о многих странных вещах, но это превосходит всякое понимание…»
Он почувствовал тяжесть самоцвета в кармане – и его снова охватила волна опасений. Насколько ему было известно, жрецы Ханя не могли его опознать. В Сорвиголовке остались Эрли и Мэйпс, подстрекавшие его к дикой эскападе – но они, конечно, придержат языки. Всем остальным он сообщил, что летит к себе на дачу, на берег озера – а там никто не мог знать, где он был и что он делал… Келли повернул аэромобиль вниз, к Сорвиголовке, и через полчаса приземлился у своей дачи на берегу озера Ленор. Он очистил лицо от грима; ризу он уже раньше выбросил в болото, а тяжелый драгоценный камень все еще лежал у него в кармане.
Дача – приземистое сооружение с плоской крышей, алюминиевыми стенами и стеклянным фасадом, в лучах нового солнца казалась странной и незнакомой. Келли осторожно приблизился к входной двери, посмотрел направо и налево. Вокруг никого не было, он не заметил ничего необычного. Келли приложил ухо к двери. Ни звука.
Отодвинув дверную панель, он сделал шаг внутрь и быстро обвел взглядом помещение. Все оставалось таким, каким было, когда он заходил сюда в последний раз. Келли направился к видеофону, но тут же остановился.
Самоцвет!
Он вынул его из кармана и впервые разглядел как следует – сферический камень размером с мяч для игры в гольф. В центре сферы горел ярко-зеленый огонь, постепенно тускневший, распространяясь наружу. Келли взвесил камень на ладони. Он казался неестественно тяжелым. Странная штуковина, в целом красивая и привлекавшая внимание. Можно было представить себе этот камень в ожерелье на шее Линетт Мэйсон…
Но не сейчас! Келли завернул самоцвет в бумагу и опустил его в пустую полулитровую глиняную кружку. За дачей в черном перегное рос старый наклонный коротряс, нависший над крышей наподобие растрепанного серого пляжного зонта. Келли вырыл нору под одним из выступающих кривых корней дерева и захоронил в ней драгоценный камень.
Вернувшись внутрь, он подошел к видеофону, чтобы позвонить на станцию. Как только он протянул руку к кнопочной клавиатуре, прожужжал сигнал вызова… Келли отдернул руку.
Лучше было не отвечать.
Сигнал прожужжал снова – и снова. Келли стоял, затаив дыхание и глядя на пустой экран.
Молчание.
Келли смыл с лица последние остатки грима, переоделся, выбежал наружу, вскочил в аэромобиль и полетел в Сорвиголовку.
Приземлившись у станции, он заметил машину Эрли, запаркованную в обычном месте. Неожиданно Келли почувствовал себя не таким ошеломленным и потерянным. Астронавигационная станция, с ее оборудованием и строгими правилами, сформулированными на Земле, внушала уверенность, ощущение нормальности. Каким-нибудь образом изобретательность и отвага, позволившие людям достигнуть звезд, позволят разгадать возникшую головоломку!
Позволят ли? Изобретательность привела людей в космос, но вряд ли одна изобретательность поможет определить местонахождение планеты, заброшенной на сто тысяч световых лет в неизвестном направлении. Тем более, что у Келли была своя проблема: самоцвет. Келли живо представил себе дачу на озере, растрепанную серую зонтичную крону коротряса и мерцающий под его корнем зеленый глаз священной драгоценности. Он представил себе также, как закутанная в черную рясу фигура жреца Ханя пересекает открытый участок перед дачей, мелькнувшее мертвенно-белое, как мука, лицо…
Тревожно взглянув на огромное красное солнце, Келли зашел в здание станции.
В административном управлении никого не было; Келли поднялся по лестнице в операционный отдел, остановился в дверном проеме и оценил обстановку. Операционный отдел занимал весь верхний этаж квадратного здания. По периметру помещения, под окнами, были расставлены рабочие столы. С потолка спускался полированный цилиндр космоскопа, а под ним светился проекционный экран.
Напротив звездной карты стояли четыре человека, наблюдавших за выползающей из аппарата лентой. Эрли бросил быстрый взгляд на Келии и сразу повернулся обратно к пощелкивающему механизму.
Странно! Эрли должен был заинтересоваться его возвращением – по меньшей мере мог бы поздороваться.
Чувствуя себя неловко, Келли подошел к четырем сотрудникам и прокашлялся: «Что ж, все получилось. Я вернулся».
«Мы заметили», – обронил Эрли.
Келии помолчал, глядя в окно на красное солнце: «Что происходит?»
«Не имею ни малейшего представления. Мы сравниваем спектр этой звезды с данными каталога – на тот случай, если она зарегистрирована. Хватаемся за соломинку, можно сказать».
Снова наступило молчание. Перед тем, как Келли зашел в отдел, эти четверо о чем-то говорили – об этом можно было догадаться по их позам.
Наконец Мэйпс натянуто спросил, как бы между прочим: «Видел новости?»
«Нет, – ответил Келли, – не видел». В голосе Мэйпса чувствовалось что-то личное, не связанное с внезапным перемещением планеты в пространстве. Поколебавшись несколько секунд, Келли подошел к видеофону и набрал код последних новостей.
Экран загорелся – появился вид на болото. Келли пригнулся к изображению. Из болота торчали головы погруженных в трясину двенадцати мальчиков и девочек из средней школы Сорвиголовки. Между головами и по головам жадно ползали небольшие трехногие солончаковые крабы; из илистой грязи выкарабкивались другие – кроме того, крабы очевидно подкапывались к извивающимся от боли детям.
Вопли школьников были невыносимы – Келли протянул руку, чтобы выключить видеофон.
«Не выключай! – резко сказал Эрли – грубее, чем он когда-либо к кому-либо обращался. – Скоро повторят объявление».
Наконец стали передавать объявление – послышался монотонный хриплый диалект жрецов Ханя:
«Один из чужеземцев – подлый вор. Он осквернил храм и украл Семилетний Глаз. Пусть придет и понесет наказание. Пока вор не вернет собственноручно Семилетний Глаз в священный храм Ханя, каждый час один из чужеземцев будет погребен в крабовнике. Если вор не придет, так поступят со всеми исчадиями Земли – все они будут погребены».
Мэйпс напряженно спросил: «Ты украл Семилетний Глаз?»
Келли тупо кивнул: «Да».
Эрли с отвращением крякнул и отвернулся.
Келли жалко оправдывался: «Не знаю, чтó на меня нашло. Он там лежал – горел, как маленькая зеленая луна… И я взял его».
Эрли гортанно выкрикнул: «Так не стой же столбом!»
Келли набрал код на клавиатуре видеофона, поспешно нажимая кнопки дрожащими пальцами. На экране появилось лицо жреца Ханя, смотревшее прямо в глаза Келли.
Келли сказал: «Я украл вашу драгоценность… Больше никого не убивайте! Я верну то, что украл».
Жрец ответил: «Пока ты не вернешься в храм, каждый час одно из исчадий Земли будет умирать страшной смертью».
Келли нагнулся, смел экран со стола внезапным яростным движением руки и повернулся к сотрудникам: «Не глазейте на меня так, будто я во всем виноват! Ты, Эрли, утверждал, что я не смогу даже зайти в храм! И если бы кто-нибудь из вас оказался на моем месте и увидел этот камень – вы тоже его взяли бы».
Мэйпс что-то неразборчиво прорычал. Эрли опустил плечи и отвернулся: «Вполне может быть, что ты прав, Брайер».
Келли спросил: «И мы ничего не можем сделать? Почему мы не сопротивлялись, когда они схватили детей? В племени Ханя миллион душ, а нас – пятьдесят тысяч, но у жрецов Ханя, как известно, нет никакого оружия».
«Они захватили электростанцию, а без электричества мы не можем дистиллировать воду или облучать гидропонику. Мы в западне».
Келли повернулся, чтобы уйти: «Прощайте, сотруднички!»
Никто не отозвался. Келли спустился по лестнице ко входу и вышел на стоянку аэромобилей. Он прекрасно знал, что за ним из окна следят четыре пары глаз.
В кабину, вверх и вдаль! Сначала к даче на озере – выкопать Семилетний Глаз из-под коротряса. Потом – на другую сторону планеты, к серой громаде Северного Города, к темному храму на вершине горы.
Аэромобиль Келли опустился прямо перед фасадом храма. Теперь скрываться было незачем.
Он соскочил на землю и посмотрел вокруг – странные лиловые сумерки спустились на беспорядочный город. Мимо прошли несколько северогородцев – их белые лица на мгновение повернулись к Келли.
Медленно поднявшись по ступеням к храму, Келли нерешительно остановился у входа. Прибавлять дополнительные провокации к его преступлению не имело смысла. Несомненно, жрецы намеревались его убить – зачем было оттягивать или усложнять неизбежную казнь?
«Жрецы! – позвал он, обращаясь в темную глубину храма и стараясь сохранять твердость и спокойствие. – Есть тут кто-нибудь? Я принес вашу драгоценность…»
Никто не ответил. Напряженно прислушиваясь, Келли уловил далекое бормотание, сделал несколько шагов внутрь, пригляделся вдоль центрального нефа. Приглушенный свет красных и зеленых фонарей скорее мешал, нежели помогал что-либо разглядеть. Келли заметил, что поверхность пола в храме приобрела причудливую волнистость. Он сделал шаг вперед – второй, третий – и почувствовал, что наступил на что-то мягкое. У него под ногой мелькнуло что-то белое. Весь пол был покрыт жрецами в черных ризах, распластавшимися лицом вниз.
Жрец, на которого наступил Келли, не издал ни звука. Келли колебался. Шло время… Он отбросил все сомнения и страхи – точнее, загнал их в какой-то угол сознания – и решительно направился вперед, не обращая внимания на то, куда опускались его ступни.
Он шел вдоль центрального нефа с зеленым сферическим камнем в руке. Впереди тускло блестело высокое черное зеркало, и перед ним на черной подушке лежал второй самоцвет – такой же, как тот, который он собирался вернуть. Рядом стоял призрак в черной робе – жрец Ханя; не шелохнувшись, он наблюдал за приближением Келли.
Келли положил украденный камень на подушку, рядом со вторым: «Вот он. Я вернул ваш самоцвет. Сожалею о том, что взял его. Я не подумал… поддался внезапному побуждению».
Жрец взял светящуюся сферу и приложил ее снизу к подбородку так, словно хотел почувствовать тепло зеленого огня: «Твое побуждение стоило исчадиям Земли пятнадцать жизней».
«Пятнадцать? – задыхаясь, переспросил Келли. – Но там было только двенадцать детей…»
«Два часа задержки – еще двоих закопали в крабовнике, – ответил жрец. – Считая тебя самого – пятнадцать».
«Вы слишком много на себя берете! – отважно, но дрожащим голосом заявил Келли. – Убийства…»
«Мне непонятен твой способ выражаться, – прервал его жрец, – но возникает впечатление, что ты обращаешься ко мне с глупыми угрозами. Чтó вы, исчадия Земли, можете сделать против Великого Бога Ханя? Он только что перенес нашу планету на край Галактики!»
Келли не нашел ничего лучше, чем спросить: «Бог Хань – переместил планету?»
«Конечно. Он навсегда унес нас далеко от Земли, к спокойному солнцу – в благодарность за наши молитвы и за приношения Глаз».
Келли произнес старательно беззаботным тоном: «Я вернул вашу драгоценность. Не вижу, почему бы вам стоило так возмущаться по поводу…»
«Смотри! – сказал жрец. – Смотри сюда!» Келли взглянул туда, куда указывал служитель Ханя, и увидел квадратное темное отверстие в полу, окруженное бордюром из полированного камня. «Глубина этой шахты – двадцать девять ваших километров. Каждый жрец Ханя еженедельно спускается в эту бездну и приносит на поверхность корзину кристаллов стеллита. Иногда – очень редко – среди них находят включение Глаза, и тогда празднует весь город… И ты украл у нас такую драгоценность!»
Келли оторвал глаза от входа в шахту. Двадцать девять километров… «Конечно, я не знал…»
«Неважно! Что сделано, то сделано. Теперь планета переместилась, и власть всей Земли неспособна предотвратить наказания, которым тебя подвергнут».
Келли старался придать голосу твердость: «Наказания? Что вы имеете в виду?»
Он услышал шорохи за спиной – звуки приближающихся шагов. Келли обернулся. Черные ризы сливались с черными драпировками храма, призрачно-белые лица словно плавали в воздухе.
«Тебя убьют», – сказал жрец. Келли смотрел в неподвижное мертвенное лицо. «Если тебя интересует, каким именно образом тебя убьют…» Жрец разъяснил леденящие кровь подробности – у Келли пересохло во рту. «Тем самым твоя казнь послужит уроком для других исчадий Земли, чтобы они никогда не отваживались на такие преступления».
Вопреки самому себе, Келли попытался протестовать: «Вы получили камень! Вот он лежит… Если для вас так важно меня убить, убейте – но…»
«Странно! – произнес жрец Ханя. – Вы, исчадия Земли, боитесь боли больше всего, что можете себе представить. Страх – ваш смертельный враг. Мы ничего не боимся…» Жрец взглянул на высокое черное зеркало и слегка поклонился: «Не боимся никого, кроме Великого Бога Ханя».
Келли смотрел на блестящую черную поверхность: «Какое отношение это зеркало имеет к вашему богу?»
«Это не зеркало. Это проход в страну богов. Каждые семь лет жрец идет туда, чтобы принести освященный Глаз в жертву Богу Ханю».
Келли пытался что-либо разглядеть в глубинах зеркала: «Что там, дальше? Какая страна?»
Жрец ничего не ответил.
Келли рассмеялся – резко, жестко – голосом, незнакомым ему самому. Он бросился к жрецу и нанес кулаком удар, вложив в него всю свою силу и весь свой вес. Удар пришелся по тому месту, где у человека была бы челюсть. Келли почувствовал, как треснуло что-то сухое и хрупкое. Жрец вихрем отлетел и повалился, запутавшись в черной ризе.
Келли повернулся к жрецам, стоявшим в нефе – те ахнули от ярости. Отчаявшись, Келли не чувствовал никакого страха. Он снова расхохотался, протянул руки к подушке и схватил оба самоцвета: «Великий Бог Хань живет за зеркалом и перемещает планеты, получая зеленые безделушки? У меня два самоцвета – может быть, Хань переместит планету и для меня…»
Он подскочил к черному зеркалу, протянул руку и почувствовал мягкую податливую поверхность – нечто вроде воздушной завесы. Келли застыл – его охватил внезапный трепет. За зеркалом ожидала неизвестность…
Сзади подступала первая когорта жрецов Ханя. Здесь, в храме, все было известно заранее.
Келли не мог задерживаться. Смерть есть смерть. Если он умрет, проходя через черную завесу, если он задохнется в безвоздушном пространстве – по меньшей мере, такая смерть наступит легко и быстро.
Он наклонился вперед, закрыл глаза, затаил дыхание и прошел через завесу.
Одним шагом Келли преодолел чудовищное расстояние. Такое расстояние нельзя было выразить в километрах или в часах – оно исчислялось лишь в абстрактных, иррациональных количествах.
Он открыл глаза. Глаза видели. Он не умер… Или умер? Келли шагнул вперед, почувствовал твердую поверхность под ногами. Опустив глаза, он обнаружил стекловидный черный материал – в нем разгорались, мерцали и гасли небольшие искры. Созвездия? Вселенные? Или просто искры?
Он сделал второй шаг – как далеко он шагнул? На метр? На километр? На световой год? Он двигался с невероятной легкостью человека, идущего во сне.
Келли стоял на верхнем краю амфитеатра – чаши, подобной лунному кратеру. Еще один шаг привел его в центр амфитеатра. Он остановился, пытаясь убедить себя в том, что все еще находился в полном сознании. Кровь с шумом стучала в ушах. Он покачнулся – и упал бы, если бы здесь существовала сила притяжения. Но ее не было. Ступни примыкали к поверхности благодаря какому-то таинственному воздействию, подобного которому он никогда не испытывал. Кровь продолжала пульсировать у него в ушах. Кровь циркулировала – значит, он был жив.
Обернувшись, он посмотрел назад – и в глазах потемнело: он не мог ничего разглядеть. Повернув голову вперед, он сделал еще один шаг…
Он во что-то вмешивался, оказался не на своем месте. Келли внезапно ощутил, что его присутствие раздражает неких огромных существ.
Он посмотрел вокруг, на стекловидную поверхность – едва заметные лучи серого света просачивались сверху и фокусировались в том углублении, где он стоял. Пространство было огромным, безграничным, лишенным перспективы.
Келли увидел – скорее почувствовал, нежели увидел – существ, которых он потревожил: дюжину нависших, расплывчатых гигантских форм.
Одна из форм породила мысль – смысловое сообщение проникло через пространство в мозг Келли и волей-неволей выразилось в словах: «Что это? Из какого мира?»
«Из моего», – судя по всему, на вопрос ответил бог Хань. Келли переводил взгляд с одной формы на другую, пытаясь определить, где находился ответивший бог.
«Убери это сейчас же…» – в голове Келли возникла неразбериха впечатлений, не находивших словесного выражения. «Нам нужно решить вопрос о…» И снова в мозгу Келли промчался вихрь идей, не поддававшихся переводу. Келли чувствовал, что на нем сосредоточил внимание Хань – и, завороженный, стоял, ожидая неминуемого уничтожения.
Но при этом он вытянул вперед обе руки, державшие самоцветы – зеленое сияние камней проникало между его пальцами. Келли воскликнул: «Подождите! Я пришел, чтобы мою планету переместили на прежнее место! И у меня есть драгоценности, я могу заплатить…»
Он ощутил в уме зловещее давление воли Ханя – оно усиливалось, становилось невыносимым; Келли беспомощно застонал от мучительной боли.
«Подожди!» – послышалась спокойная мысль, трансцендентно ясная и безмятежная.
«Я должен его уничтожить! – возразил Хань. – Это враг тех, кто приносит мне дары».
«Подожди! – удержала его еще одна из гигантских теней, и Келли показалось, что он уловил в этой мысли оттенок враждебности к Ханю. – Мы обязаны судить справедливо».
«Зачем ты здесь?» – спросил у Келли лидер богов.
Келли сказал: «Жрецы Ханя убивают людей моей расы с тех пор, как переместилась планета, на которой мы живем. Это неправильно».
«А! – возникла мысль-восклицание противника Ханя. – Приносящие дары Ханю повинны в порочных, неестественных деяниях».
«Ничтожный, незначительный вопрос, – донеслись беспокойные мысли другой гигантской тени. – Хань должен защищать тех, кто приносит ему самоцветы».
И Келли уловил нечто подразумевавшееся в этих мыслях – а именно, что приношение самоцветов имело жизненно важное значение – боги не могли жить без самоцветов!
Противник Ханя настаивал на обсуждении вопроса: «Несправедливость, допущенная Ханем, должна быть устранена».
Лидер богов размышлял. И теперь Келли ощутил лукавую мысль – очевидно адресованную ему одному. Мысль эту сформировал противник Ханя: «Вызови Ханя…» – продолжение мысли можно было приблизительно истолковать как «на дуэль» или «на поединок». «Я тебе помогу. Успокой свой ум». Лихорадочно пытаясь найти возможность спасения, Келли заставил себя расслабиться и почувствовал, как в его мозг опустилось нечто вроде влажной тени – мозг впитывал эту тень, вмещал ее… Все это продолжалось лишь одно мгновение. Связь прервалась.
Келли чувствовал, что лидер богов склонялся в пользу Ханя, и поспешно выпалил, импровизируя на ходу: «Лидер богов! В одной из легенд Земли человек оказался в стране гигантов. Они хотели его убить, но он вызвал главного гиганта на поединок, на смертный бой». «На поединок из трех испытаний!» – подсказал противник Ханя. «На поединок из трех испытаний, – повторил Келли. – В этой легенде человек победил, и ему было позволено вернуться в родную страну. Позвольте мне вступить в такой поединок с Ханем – в поединок из трех испытаний».
В воздухе сгустилась волна мыслей – от Ханя исходило злобное презрение, от его противника – лукавая поддержка, от лидера богов – доброжелательная насмешка.
«Ты взываешь к варварскому обычаю, – ответил лидер богов. – Однако, исходя из простой, но последовательной логики вещей, это справедливое средство решения вопроса, и твое пожелание будет исполнено. Ты вступишь в поединок с Ханем – в поединок из трех испытаний».
«Зачем терять время? – спросил Хань. – Я могу истолочь его в порошок из частиц, составляющих атомы».
«Нет! – возразил лидер богов. – Испытание нельзя проводить как состязание в силе или власти. Ты и этот человек не согласны по вопросу о справедливости, на который нельзя ответить однозначно. Благополучие расы этого человека противопоставлено благополучию расы тех, кто приносит тебе самоцветы. Так как их интересы равновесны, справедливость не восторжествует в результате неравной борьбы. Испытание следует проводить на основе, не предусматривающей изначальную уязвимость одной из сторон».
«Сформулируем задачу! – предложил противник Ханя. – Тот, кто первый ее решит, победит в испытании».
Хань хранил высокомерное молчание. Лидер богов сформулировал задачу – вопрос чудовищной сложности, требовавший понимания множественных измерений, нескольких направлений движения времени и дюжины концепций, не поддававшихся даже поверхностному пониманию человеческого мозга.
Но противник Ханя тут же вмешался: «Такое испытание вряд ли справедливо, так как оно ни в коей мере не соответствует жизненному опыту человека. Позвольте мне сформулировать другой вопрос».
Его задача сначала застала Келли врасплох, но тут же внушила ему надежду.
Вопрос относился к ситуации, с которой ему пришлось иметь дело примерно год тому назад на астронавигационной станции. Рассматривалась система, позволявшая объединить двадцать пять различных каналов связи – необходимо было генерировать поток протонов, миновавший двадцать пять взаимодействующих электромагнитов, так, чтобы луч частиц точно попадал в фильтр, установленный на другом конце аппарата. Решение было достаточно простым – выражение исходного вектора в терминах уравнения, описывающего систему координат, с учетом напряжения поля. Тем не менее, решение было найдено с помощью компьютера станции только через два месяца. Келли знал это решение, как свои пять пальцев.
«Спеши!» – донеслась до него тайная мысль противника Ханя.
Келли выпалил ответ.
Группа гигантских существ испустила волну изумления – и Келли почувствовал, что его подозревают, что его ум подвергают тщательной инспекции.
«Ты быстро соображаешь!» – с некоторым недоумением отозвался лидер богов.
«Еще одна задача!» – объявил противник Ханя. И снова он поднял вопрос, решение которого было уже известно Келли – вопрос относился к поведению позитронов под поверхностью звезды, входившей в скопление из шести солнц, при заданных значениях температуры и массы каждого из светил. На этот раз Келли соображал быстрее. Он немедленно сообщил ответ – тем не менее, ему удалось опередить Ханя всего лишь на несколько секунд.
Хань протестовал: «Как этот маленький серовато-розовый мозг может соображать быстрее моего космического сознания?»
«Как это возможно? – поинтересовался, в свою очередь, лидер богов. – Как тебе удается так быстро считать в уме?»
Келли лихорадочно искал подходящий ответ, но сумел выдавить лишь не слишком убедительное и путаное заявление: «Я не считаю в уме. Мой мозг состоит из массы клеток, молекулы которых сочетаются, моделируя задачу. Они мгновенно перемещаются и находят решение, после чего я могу сформулировать ответ».
Он тревожно ожидал реакции гигантов, но такое объяснение, судя по всему, удовлетворило их. «Неужели эти существа – боги, если они действительно боги – настолько наивны?» – спрашивал себя Келли. Только поведение противника Ханя позволяло предположить, что они руководствовались сложными побуждениями. Келли чувствовал, что Хань представлял собой древнюю, огромную силу – но жесткую, не умеющую хорошо приспосабливаться. Лидер богов внушал неизмеримое почтение, безмятежный и бесстрастный, как сама Вселенная.
«Что теперь? – спросил противник Ханя. – Задать еще один вопрос? Или можно объявить человека победителем?»
Келли был бы чрезвычайно доволен, если бы боги наконец оставили его в покое, но это, по-видимому, не соответствовало целям противника Ханя, явно наслаждавшегося унижением побежденного бога.
«Нет! – мысли Ханя взревели так, что почти сотрясли воздух звуком. – Я должен смириться с тем, что это ничтожество меня превзошло? Только потому, что его мозги – редкостная игра природы? Я могу отшвырнуть его в тысячах измерений одним мановением мысли, стереть его с лица Вселенной, стереть всякую память о его существовании…»
«И все это только потому, что ты – бог, – язвительно прокомментировал противник Ханя, – потому что ты состоишь из чистой… – опять возникла непереводимая для человека концепция, обозначавшая нечто вроде слияния энергии, божественности, силы и разума. – Человек же – всего лишь сочетание атомов, движущееся благодаря окислению углерода и водорода. Если бы ты был устроен так же, как он, он мог бы вступить с тобой в рукопашный бой и победить».
В умственной атмосфере возникло странное напряжение. В неповоротливые мысли Ханя впервые закралось сомнение.
«Давайте проверим, пусть это будет третьим испытанием», – сдержанно решил лидер богов. Хань мысленно пожал плечами. Одна из гигантских форм-теней сжалась, сконденсировалась вихрем в человекообразную фигуру, становясь все крепче и плотнее. Вскоре напротив Келли стояло напоминавшее человека существо, фосфоресцировавшее зеленым огнем – таким же, как в сердцевине Семилетнего Глаза.
Келли уловил тайную мысль противника Ханя: «Схвати самоцвет у него под затылком».
Келли оценивал медленно приближавшуюся обнаженную фигуру. Она была того же роста и телосложения, что и он сам, но при этом излучала нечеловеческую самоуверенность. Лицо богочеловека было расплывчатым, туманным – впоследствии Келли никогда не мог даже приблизительно описать внешность своего противника.
Келли отвел глаза в сторону. «Как мы будем драться? – спросил он, чувствуя, как по всему его телу выступают капли холодного пота. – По каким-то правилам или без правил?»
«Как придется, без правил, – донеслись спокойные мысли лидера богов. – Организм Ханя теперь настолько же уязвим, как твой. Если ты его убьешь – или хотя бы добьешься того, что Хань потеряет сознание, ты победишь. Если в этом поединке ты потерпишь поражение, нам придется решить, что с тобой делать дальше».
«Что, если он меня убьет?» – возразил Келли, но эта перспектива, по-видимому, ни у кого не вызывала возражений.
Хань приближался, глаза его горели. Келли отступил на шаг и сделал пробный выпад кулаком левой руки. Хань бросился вперед. Келли яростно отбивался, ударил надвигавшееся тело коленом – Хань крякнул и упал, но тут же вскочил. По позвоночнику Келли пробежала радостная электрическая искра – теперь он с большей уверенностью напал на противника, нанося удары справа и слева. Хань подскочил поближе и обхватил руками торс Келли. Его хватка начинала сжиматься, и Келли почувствовал в светящихся зеленых руках силу, недоступную человеку.
«Самоцвет!» – послышалась тайная мысль. У Келли в глазах сыпались искры, его ребра трещали. Он лихорадочно протянул руку к затылку Ханя, почувствовал твердый выступ, запустил под него ногти и вырвал самоцвет.
Раздался оглушительный вопль невыносимой боли и ужаса – богочеловек превратился в облако черного дыма, вихрем метавшееся взад и вперед в неожиданно потемневшем пространстве. Черный вихрь окружил Келли, вытягивая небольшие струйки, пытавшиеся вырвать самоцвет из сжатого кулака Келли. Но в щупальцах дыма не было никакой силы – Келли мог оттолкнуть их одним усилием мысли.
Он внезапно понял, в чем заключалась функция самоцвета. Он служил средоточением, фокусировавшим бесчисленные побуждения, составлявшие существо бога. Без самоцвета бог превращался в смятение противоречивых стремлений, в блуждающие, несущественные импульсы.
Келли ощущал торжество противника Ханя. И сам он чувствовал восторженную радость – такую, какой никогда раньше не знал. Бесстрастное замечание лидера богов заставило его снова сосредоточиться.
«Судя по всему, ты победил». Лидер богов помолчал, после чего прибавил: «В отсутствие сопротивления мы удовлетворим любые твои требования». В мыслях верховного божества не было даже намека на сожаление по поводу судьбы Ханя. Облако черного дыма уже рассеивалось, Хань становился не более чем воспоминанием. «Ты надолго задержал нас, – продолжал лидер богов. – Нам предстоит решить вопрос о…» – снова в мозгу Келли возникла сумятица идей, но на этот раз он смутно различил их смысл. Возникало впечатление, что существовал некий вихрь вселенных, обладавших сознанием – таких же могущественных или даже более могущественных, чем сами боги, и что это обстоятельство никак не устраивало богов. Вопрос сопровождался множеством оговорок, ограничений и обусловливающих факторов.
«Что ж, – сказал Келли. – Я хотел бы, чтобы вы переместили планету, с которой я прибыл, обратно на прежнюю орбиту вокруг звезды Магра-Таратемпос. Если вы знаете, о какой планете и о какой звезде идет речь».
«Сделано, – с некоторым усилием ответил лидер богов. – Упомянутый тобой мир находится на прежней орбите».
«Что, если жрецы Ханя пройдут сюда через храмовый портал и потребуют, чтобы планету снова удалили на край Галактики?»
«Их портал больше не существует. Он был открыт Ханем – как только Хань рассеялся, портал закрылся… Это все, чего ты хочешь?»
Келли лихорадочно думал, его мысли смешались. Неповторимый шанс! Он мог получить богатство, бессмертие, власть, знания… Но почему-то мысли отказывались формироваться – как если бы доступ к таким неестественным наградам был прегражден непреодолимым проклятием…
«Я хотел бы вернуться в Сорвиголовку целым и невредимым…»
Келли очутился в своей Вселенной. Он стоял на холме над Сорвиголовкой, он дышал соленым воздухом прибрежных отмелей. У него над головой сияло жаркое белое солнце – Магра-Таратемпос.
Келли осознал, что держит в руке твердый предмет. Это был самоцвет, вырванный им из-под затылка Ханя. Еще два самоцвета лежали у него в кармане.
На окраине городка он видел сооружение из нержавеющей стали с голубыми оконными стеклами – астронавигационную станцию. Что он скажет Эрли и Мэйпсу? Поверят ли они ему? Келли взглянул на три драгоценных камня. Два он мог бы продать на Земле за бешеные деньги. Но один так чудесно сверкал под лучами яркого солнца, что он мог найти себе место только в ожерелье на изящной смуглой шее Линетт Мэйсон.
