Впереди покачивался на волнах космический корабль. Галера быстро приближалась к звездолету; при этом гребцы не замедляли ритмичные движения. Ланарк прищурился и вскочил, выкрикивая приказы. Но галера не повернула и не остановилась – она врезалась в звездолет, подминая его под окованным килем. Вода заливала открытый люк; корабль дрогнул и затонул – его темнеющий корпус быстро погрузился в зеленые глубины.

«Жаль! – заметила Изабель. – С другой стороны, теперь мы можем говорить на равных. У тебя есть лазерный пистолет, а у меня – космический корабль».

Ланарк молча уселся на скамью. Через некоторое время он спросил: «А где твой пистолет?»

«Он взорвался, когда я пыталась его перезарядить от генераторов звездолета».

«И где твой звездолет?»

Изабель рассмеялась: «Ты ожидаешь, что я отвечу?»

«Почему нет? Я бы не оставил тебя на Маркаввеле».

«Тем не менее, не думаю, что тебе следует об этом знать».

Ланарк повернулся к Джайро: «Где Изабель спрятала свой корабль?»

Изабель высокомерно произнесла: «Верховная жрица всемогущего Лауме повелевает тебе молчать!»

Джайро переводила взгляд с Изабель на Ланарка и обратно. Девушка приняла решение: «Ее корабль – на площади перед Малахитовым храмом в Гахадионе».

Изабель молчала. Наконец она сказала: «Лауме забавляется. Джайро в тебя влюбилась. И ты к ней тоже испытываешь какие-то чувства».

«Лауме обещал не вмешиваться», – возразил Ланарк.

Изабель язвительно рассмеялась: «Мне он тоже обещал не вмешиваться – и смотри! Я – верховная жрица. Кроме того, он обещал, что никого больше не пустит на Маркаввель из внешнего мира, что мне никто здесь не повредит. Но ты здесь!»

«Я не намерен тебе вредить, – сухо отозвался Ланарк. – Мы легко могли бы стать друзьями, а не врагами».

«Я не хочу с тобой дружиться. А в качестве врага ты не создаешь для меня никакой особенной угрозы. Взять его!» – приказала Изабель.

Высокий боцман подбежал и набросился на Ланарка. Ланарк вывернулся у него из рук и с силой оттолкнул его ногой – боцман растянулся на палубе, ударился головой и лежал, оглушенный падением.

Чьи-то пальцы прикоснулись к бедру Ланарка. Он обернулся, смахнув упавшие поперек лба черные волосы: Изабель Мэй улыбалась, глядя ему в глаза. В руке она небрежно держала лазерный пистолет.

Джайро поднялась со скамьи. Прежде, чем Изабель успела отреагировать, Джайро толкнула ее ладонью в лицо и в то же время выхватила пистолет у нее из руки, направив его дуло на Изабель. «Сядь!» – приказала девушка.

Рыдая от ярости, Изабель опустилась на скамью.

Юное лицо Джайро раскраснелось, она торжествовала; отступив к поперечной балке галеры, она держала Изабель на прицеле.

Ланарк молча стоял.

«Теперь приказывать буду я, – заявила Джайро. – Ты, жрица! Скажи гребцам, чтобы плыли к Гахадиону, живо!»

Изабель мрачно подчинилась. Длинная черная галера повернула к городу.

«Это, конечно, святотатство, – заметила Джайро, обращаясь к Ланарку. – Но после того, как я сбежала с острова жрецов, мне нечего терять».

«Что ты намерена делать со своей новоприобретенной свободой?» – поинтересовался Ланарк, подходя чуть ближе к девушке.

«Прежде всего я выстрелю в любого, кто попытается отобрать у меня оружие», – предупредила Джайро. Ланарк отступил. «Во-вторых… – девушка помолчала. – Скоро сам увидишь».

Белые террасы Гахадиона быстро приближались.

Изабель угрюмо сгорбилась на скамье. Ланарку оставалось пустить события на самотек. Он расслабился, прислонившись спиной к поперечной балке, но в то же время продолжал следить краем глаза за Джайро. Девушка стояла, напряженно выпрямившись, за скамьей, на которой сидела Изабель, в ее ясных глазах отражался блеск плещущих, брызжущих морских волн. Ветер трепал ее волосы и прижимал тунику к стройному телу. Ланарк глубоко вздохнул. Девушка с волосами оттенка спелой пшеницы была плодом воображения. Она растворится в небытии, как только Лауме потеряет интерес к планете Маркаввель. Джайро была бледнее тени, призрачнее миража, мимолетнее сновидения. Ланарк перевел взгляд на Изабель – девушку с Земли, сверлившую его ненавидящими глазами. Эта была настоящей.

Галера уже заплыла в устье реки и направлялась к белым докам Гахадиона. Ланарк поднялся на ноги, глядя на город, на людей в белых, красных и синих туниках, толпившихся на пристани, после чего повернулся к Джайро: «Теперь мне придется забрать у тебя оружие».

«Отойди, или я…» Ланарк выхватил пистолет из ее мягкой, слабой руки. Изабель насмешливо наблюдала за происходящим.

Из неба послышался глухой пульсирующий звук, напоминавший биение чудовищного сердца. Наклонив голову набок, Ланарк прислушался, обвел взглядом небосклон. На горизонте появилось странное облако, похожее на полосу блестящего белого металла, вспухавшее и опадавшее в такт небесному пульсу. Облако удлинялось и расширялось с невероятной быстротой, пока не окольцевало горизонты во всех направлениях. Биение превратилось в оглушительный прерывистый гром. Сам по себе воздух казался тяжелым, угрожающим. Ланарку пришла в голову ужасная мысль. Он повернулся и закричал на застывших в ужасе гребцов, опустивших весла в воду: «Быстро – к причалу!»

Гребцы стали лихорадочно работать веслами, но галера почти не шевелилась. Речная вода стала маслянистой и густой, как сироп. Вершок за вершком, галера толчками подвигалась к пристани. Ланарк заметил, что обе девушки в испуге встали рядом, Изабель с одной стороны, Джайро – с другой.

«Что происходит?» – прошептала Изабель. Ланарк смотрел на небо. Облако, похожее на блестящую полосу металла, задрожало и породило еще одно кольцо, колебавшееся и подпрыгивавшее над первым.

«Надеюсь, что я ошибаюсь, – сказал Ланарк, – но Лауме, судя по всему, сходит с ума. Взгляните на тени!» Ланарк повернулся к солнцу – оно трепыхалось и дрожало, как умирающее насекомое, описывая случайные, бессмысленные дуги. Оправдывались наихудшие опасения Ланарка.

«Этого не может быть! – воскликнула Изабель. – Что теперь будет?»

«Ничего хорошего».

Галера наконец причалила. Ланарк помог обеим девушкам взобраться на пристань и последовал за ними. По улицам в панике носились толпы высоких людей с золотистыми волосами.

«Ведите меня к звездолету!» – Ланарку приходилось перекрикивать вопли бегущих горожан. Он подумал – и в испуге перестал думать – о том, что могло случиться с Джайро.

Ланарк заставил себя сосредоточиться на первоочередной задаче. Изабель настойчиво звала его: «Идем, скорее!»

Ланарк схватил Джайро за руку, и они побежали вслед за Изабель к храму с черным портиком, видневшемуся в конце широкого проспекта.

Воздух содрогнулся; из неба посыпался дождь теплых красных сгустков – небольших пунцовых медуз, жаливших обнаженную кожу, как крапива. Вопли толпы слились в сплошной истерический рев. Красные плазмоиды расплывались, превращаясь в завесу розовой слизи, уже покрывшую мостовую потоком глубиной по щиколотку.

Изабель поскользнулась, упала в эту гибельную массу и не могла подняться, пока Ланарк не помог ей.

Они продолжали пробираться к храму. Ланарк поддерживал девушек, с подозрением поглядывая на сооружения по обеим сторонам улицы.

Град красных комков прекратился, по улицам медленно струились потоки слизистой розовой грязи.

Цвет неба изменился – каким оно стало? Такого цвета не было в спектре. Такой цвет мог вообразить только спятивший бог.

Розовая слизь свертывалась и распадалась, растекаясь дрожащими лужицами, как ртуть – лужицы внезапно превратились в бесчисленные миллионы ярко-голубых гомункулов. Гомункулы бегали, прыгали, сновали по улицам, образуя трясущийся, переливающийся голубой ковер из маленьких существ с ничего не выражающими лицами. Они хватались за одежду и карабкались вверх по ногам, как мыши; Ланарк шел, наступая на них, и не обращал внимания на их сдавленный писк.

Солнце, судорожно содрогавшееся в небе, замедлилось, потускнело и сплющилось. Оно покрылось струйчатыми полосками и, на глазах притихшего в ужасе населения Гахадиона, превратилось в сегментированного белого слизня длиной в пять диаметров прежнего солнца, но шириной не больше одного. Слизень повертел головой и уставился с неба невероятного оттенка вниз, на поверхность Маркаввеля.

Обезумевшие толпы горожан бежали кто куда по широким улицам. Ланарка и двух девушек несколько раз чуть не сбили с ног на перекрестках – если бы это случилось, их тут же раздавили бы.

Они нашли убежище на небольшой площади, у мраморного фонтана. К тому времени Ланарк уже воспринимал происходящее отчужденно, будучи уверен в том, что видит кошмарный сон.

Голубой гомункул забрался к нему в волосы и принялся что-то распевать тихим приятным баритоном. Ламарк поймал его и поставил на мостовую. Он немного успокоился, ум его прояснился. Это не был кошмар, это была действительность – что бы ни означало слово «действительность». Нужно было спешить! Толпы почти разбежались – путь был открыт: «Пойдем!» Ланарк повлек за собой двух девушек, завороженных кривлянием слизня, висевшего в небе.

Как только они побежали дальше, началось преобразование – Ланарк ожидал и боялся именно этого. Вещество Гахадиона – и всего Маркаввеля – превращалось в нечто неестественное. Беломраморные здания становились серыми, как замазка, и расплывались под собственным весом. Малахитовый храм – легкий, ажурный купол на зеленых малахитовых колоннах – оседал и растекался бесформенной влажной массой. Ланарк подстегивал девушек окриками – нужно было бежать со всех ног.

Горожане больше никуда не спешили – спешить было некуда. Они стояли, оцепенев от ужаса, и неотрывно смотрели на блестящего гигантского слизня в небе. Кто-то истошно закричал: «Лауме, Лауме!» Ему стали вторить сотни голосов: «Лауме, Лауме!»

Лауме не подавал никаких признаков того, что он их слышал.

Ланарк тревожно следил за жителями Гахадиона – он боялся того, что они, будучи воображаемыми людьми, превратятся в каких-нибудь кошмарных существ. Потому что, если бы они изменились, Джайро изменилась бы таким же образом. Зачем брать ее с собой в звездолет? Она не сможет существовать за пределами воображения сумасшедшего бога… Но как он мог ее здесь оставить?

Поверхность Маркаввеля менялась. Из земли вырастали черные пирамиды – чудовищно удлиняясь, они устремлялись вверх и становились черными заостренными шпилями высотой несколько километров каждый.

Ланарк увидел наконец космический корабль, целый и невредимый, сделанный из прочного вещества, более устойчивого, чем материя Маркаввеля. Под ногами чудовищные процессы сотрясали глубины планеты – так, словно само ядро Маркаввеля распадалось. До звездолета оставалось еще метров сто. «Скорее!» – задыхаясь, подгонял он девушек.

Пока они бежали, Ланарк все время следил за состоянием окружающих горожан. Нечто подобное холодному ветру закружилось у него в голове – он понял, что перемена настала. Это поняли и сами жители Гахадиона. Они стояли, пошатываясь, не веря своим глазам, глядя на свои руки, ощупывая свои лица.

Слишком поздно! Ланарк надеялся на то, что в космосе, вдалеке от Маркаввеля, Джайро могла бы сохранить форму и личность. Но они опоздали! Все местные жители были охвачены проказой. Они расцарапывали шелушащиеся лица, спотыкались, падали – ссохшиеся ноги их больше не держали.

Ланарк в отчаянии почувствовал, что одна из рук, которые он держал, стала жесткой и морщинистой. Его спутница остановилась и молча опустилась на мостовую, ее ноги завяли и ссохлись. Ланарк тоже остановился и скорбно взглянул на нечто бесформенное, неузнаваемое – девушки больше не было.

Земля дрогнула у него под ногами. Вокруг корчились и падали умирающие горожане. Сверху, низвергаясь из безумного неба, приближался блестящий слизень. Черные шпили головокружительно возвышались над растекающимися остатками Гахадиона. Но Ланарк не обращал внимания на ужасные чудеса. Перед ним стояла Джайро – задыхающаяся, готовая упасть от усталости – но целая и невредимая, золотоволосая Джайро! Умиравший на мраморной мостовой комок воображаемой плоти… только что это была Изабель Мэй. Схватив Джайро за руку, Ланарк отвернулся и побежал к звездолету.

Откинув люк, он протолкнул Джайро внутрь. Как только он прикоснулся к корпусу, Ланарк понял, что космический корабль тоже изменялся. Холодный металл проникся дрожью, начинал жить своей собственной жизнью. Ланарк захлопнул за собой люк и, не позаботившись предварительно прогреть готовые треснуть холодные дюзы, включил двигатели.

Корабль взлетел, поднимаясь все круче, маневрируя в лесу блестящих черных шпилей, теперь уже вытянувшихся в космос на сотни километров; Ланарк обогнул на расстоянии полутора тысяч километров гигантского слизня, неумолимо ползущего с неба к поверхности Маркаввеля. Как только звездолет вырвался в космос, Ланарк увидел сверху этого слизня, распростертого над половиной полушария планеты – слизень корчился, пронзенный тысячами высоких черных шпилей.

Ланарк направил корабль, летевший с максимальной возможной скоростью, к путеводной звезде. Она все еще горела, голубая и яркая – единственный неизменный, надежный ориентир. Во всех остальных направлениях безвоздушное пространство закручивалось турбулентными потоками – звезды кружились, как блестки, захваченные чернильным водоворотом.

Ланарк бросил быстрый взгляд на Джайро и сказал: «Когда я уже решил, что меня больше ничто не способно удивить, Изабель Мэй умерла, а ты, Джайро из Гахадиона, продолжаешь жить».

«Я – Изабель Мэй. Ты уже догадался».

«Конечно, догадался. Таков единственный возможный вывод». Ланарке приложил ладонь к внутренней поверхности корпуса корабля. Металл стал теплым, живым, он уже начинал шевелиться: «Только чудо поможет нам выбраться из этого кошмара».

Изменения ускорялись. Приборы управления атрофировались, иллюминаторы стали мутными, как хрящ. Двигатели, кабели и трубопроводы звездолета превратились в путаницу внутренних органов, стены стали влажной, розовой, ритмично пульсирующей плотью. Снаружи слышались звуки, напоминающие хлопанье огромных крыльев, под ногами текли струйки темной жидкости. Ланарк побледнел и покачал головой; Изабель прижалась к нему.

«Мы в утробе… в утробе чего-то – не знаю, чего».

Изабель ничего не ответила.

Послышался резкий хлопок – такой, словно пробка вылетела из бутылки шампанского; их ослепил внезапный поток серого света. Ланарк взял правильный курс; то, во что переродился звездолет, по инерции вырвалось в реальную Вселенную и продолжало лететь – неуправляемое, обреченное.

Изабель и Ланарк не удержались на ногах, внезапно очутившись на полу жилища Лауме. Сначала они не могли понять, каким образом им удалось спастись; безопасность казалась не более чем еще одним превращением непредсказуемой «действительности».

Ланарк встал и сумел сохранить равновесие, после чего помог подняться своей спутнице. Они взглянули на Лауме, туша которого все еще содрогалась в приступе безумия. По черной шкуре волнообразно пробегала дрожь, огромные глаза помутнели и ничего не видели.

«Уйдем отсюда!» – прошептала Изабель.

Ланарк молча взял ее за руку; они вышли на выжженную солнцем, обнаженную свистящим ветром равнину. Оба звездолета стояли там, где они их оставили. Ланарк подвел Изабель к своему кораблю, открыл люк и пригласил ее забраться внутрь: «Я сейчас вернусь». При этом Ланарк заблокировал рычаг, включавший двигатели: «На всякий случай – я устал от неожиданностей».

Изабель ничего не сказала.

Направившись к звездолету, на котором прибыла Изабель, Ланарк сходным образом заблокировал механизм, приводивший в действие двигатели, после чего приблизился к белому бетонному сооружению.

Изабель прислушивалась, но стоны ветра заглушали все остальные звуки. Шипение лазерного луча? Может быть, ей показалось.

Ланарк вышел из белого здания, взобрался в звездолет и закрыл за собой люк. Пока прогревались дюзы, они сидели молча – и после того, как Ланарк потянул на себя рычаг, когда корабль взмыл в небо безжизненной планеты, они продолжали молчать.

Ни Ланарк, ни Изабель не говорили ни слова, пока корабль не оказался в межзвездном пространстве.

Только тогда Ланарк нарушил молчание: «Как ты узнала о существовании Лауме?»

«От отца. Двадцать лет тому назад он оказал Лауме небольшую услугу – убил надоедавшую Лауме паразитическую ящерицу или что-то в этом роде».

«И поэтому Лауме согласился защитить тебя от меня, сотворив воображаемую Изабель?»

«Да. Он сообщил, что ты меня ищешь и прибудешь на Маркаввель. Он устроил так, чтобы ты встретился с поддельной Изабель Мэй, и чтобы тем временем я могла без помех оценить твои побуждения».

«Почему ты не похожа на свою фотографию в объявлении о розыске?»

«Когда меня арестовали и привезли в колонию, я была в ярости, я рыдала, я скрежетала зубами. Очень надеюсь, что больше не выгляжу так, как на этой фотографии».

«А волосы?»

«Я их выбелила».

«Другая Изабель знала, кто ты такая?»

«Не думаю. Думаю, что не знала. Лауме наделил ее моим мозгом и всеми моими воспоминаниями. Она фактически была мной».

Ланарк кивнул. Вот почему он узнал выражение глаз поддельной Изабель! Он задумчиво произнес: «Она была очень проницательна. Она решила, что мы с тобой понравились друг другу. Интересно, это так или нет?»

«Поживем, увидим».

«У нас есть время поразмышлять на эту тему… Еще один, последний вопрос: о документе, содержащем пароль».

Изабель весело рассмеялась: «Нет никакого документа!»

«Вообще никакого?»

«Нет. Хочешь меня обыскать?»

«Но где этот документ?»

«Это была скорее полоска бумаги, а не документ. Я ее разорвала на кусочки».

«Что было написано на этой полоске?»

«Пароль. Я – единственный человек во Вселенной, которому известен этот пароль. Наверное, мне не следует разглашать этот секрет – как тебе кажется?»

Ланарк задумался: «Я хотел бы узнать этот пароль. Он может пригодиться».

«А где сто миллионов долларов, которые ты мне обещал?»

«На Земле. Когда мы туда прилетим, ты можешь воспользоваться паролем».

Изабель рассмеялась: «Ты очень практичный человек. Что случилось с Лауме?»

«Он мертв».

«Он умер?»

«Я его уничтожил. Я подумал обо всем, что нам пришлось пережить. Его воображаемые люди – существовали ли они на самом деле? Мне – и самим себе – они казались настоящими. Несет ли ответственность спящий за то, что происходит в его кошмарном сне? Не знаю. Я подчинился своим инстинктам, своей совести – называй это, как хочешь – и убил его».

Изабель Мэй взяла его за руку: «Мои инстинкты подсказывают, что тебе можно доверять. Пароль – детский стишок: