Глава 13
Ольга проснулась от сообщения, которое пришло на сотовый. Эх, зарекалась уже оставлять звук включенным. Винить некого, сама виновата. Одним глазом посмотрела на светящийся экран. Там лаконичное Милино сообщение: «Шеф назначил совещание на 9 утра. Не опаздывать (шеф с утра злюка)».
— Вот зараза! — Ольга посмотрела на часы и выскользнула из-под одеяла. — И еще раз: вот зараза! И что за блажь пришла ему в голову с утра? В такую рань совещание еще ни разу не назначали.
Она, как стрекоза, начала летать по квартире, рассекая подвижный воздух, стараясь делать несколько дел одновременно. С грациозностью юной газели впрыгнула в узкие брючки (небольшая хитрость, чтобы к цвету колготок сегодня не придирались). Надела бирюзовую блузку, стала на ходу застегивать ее и часы на белом кожаном ремешке. Влетела в рукава пиджачка. Времени на завтрак уже не оставалось.
Ольга
Машины сегодня нет, поэтому сажусь в метро, понимая, что на такси уже точно никуда не успею. По лестнице эскалатора бегу, в ускоренном темпе поднимаюсь по ступенькам. На выходе вызываю быстрое такси, потому что пятнадцати минут, которые требуются, чтобы дойти от метро до здания офисного центра, у меня уже нет.
Торопливо вбегаю в холл. Бегу к лифту. Людей много, а кнопки почему-то не светятся. Вот зараза! Нервно жму на кнопку лифта, еще раз, еще. Смотрю, как медленно меняется цифра в окошечке сверху, отсчитывая этажи, показывая мне, как долго ждать. Мучительно тянутся секунды ожидания. Я на нервном взводе: «Ну, что так медленно?» Расстегиваю пальто и снимаю шапку, разматываю шарф, стараясь унять учащенное дыхание.
Наконец один из лифтов приезжает, и я вместе с общим потоком захожу внутрь. Пальто я уже держу в руках и выхожу на своем этаже наготове, в офисном костюме. Осталось только переобуться, но на это времени совсем не осталось. Переобуться или забить? Я все-таки переобуваюсь.
Влетаю в приемную. Мила уже на месте, мотает своими восхитительными локонами. Ребром ладони показывает у горла и горячо шепчет:
— Все уже собрались, одной тебя нет, он вне себя. Несколько раз тебя уже спрашивал.
— Подумаешь, опоздала немного. Что за спешка? И без меня вполне можно обойтись. Я же не главный акционер.
Захожу в его кабинет и под его взглядом замираю — он, видимо, так не считает. Я вытягиваюсь наэлектризованным прутиком. Он смотрит, как обычно, хмуро и холодно, и мне кажется, что воздух вокруг меня схватывается инеем от его темного взгляда. Я стою, как школьница, переминаясь с ноги на ногу, безуспешно пытаясь подобрать слова то ли оправдания, то ли извинения.
— Что явилось на сей раз причиной вашего опоздания? — цедит он сквозь зубы.
— Что значит, на сей раз? Я вроде и не опаздывала ни… — Но его взгляд обрывает меня на полуслове. Тогда я меняю тактику и жалостливо пищу: — Пробочки, Игорь Сергеевич.
— Ладно, проходите, — повелительно бросает он.
Я стремительно семеню к незанятому месту. Свободное место осталось только одно, и оно, конечно же, прямо около него (специально для меня, что ли, держали?). Я стараюсь удержать нервную дрожь, предательски шевельнувшуюся во мне. Озноб прокатился по спине и поднялся до самых плеч. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но все равно чувствую исходящее от него раздражение.
— …Ольга Валерьевна, — произносит он, по-видимому, уже не в первый раз, судя по тому, с каким любопытством устремлены на меня все взгляды за этим длинным столом. — Вы вообще где находитесь? Я к вам обращаюсь.
— А… что? — вскидываюсь я и машинально хватаю ручку и открываю ежедневник на пустой странице, собираясь записывать за Его Превосходительством.
— Вам необходимо представить отчет о показателях эффективности каждого подразделения за прошедший квартал. Через три дня.
Сердце преждевременно ударяется в грудь: «Нет, я категорически отказываюсь это записывать!»
— Вы понимаете, о чем я говорю?
О, я прекрасно понимаю, о чем он.
— Какие три дня? — нарушаю я воцарившуюся тишину своим воплем. Все смотрят на меня, кто-то ехидно, кто-то с жалостью. — Там не меньше двух недель кропотливого труда надо!
— А я сказал, срочно, — рычит он.
— Что за спешка-то? — вскипаю я и думаю о том, что еще вчера эти показатели никому не нужны были, а тут вдруг такая срочность — с чего бы? Но мое негодование разбивается о ледяную скалу равнодушия.
Он проводит по лацкану своего дорогого пиджака, протягивает загорелую руку, блеснув из-под рукава часами, которые стоят целое состояние, неторопливо наполняет водой стакан, но пить почему-то не пьет, смотрит на меня.
— Да там под эту работу надо еще целый отдел набирать! — делаю я слабые попытки отвоевать себе еще немного времени.
В моем воображении возникают огромные простыни таблиц и расчетов, которые необходимо произвести, чтобы потом предоставить Завьялову небольшие аккуратные листочки с красивыми цифрами. Видимо, наблюдая в качестве результата огромных трудов эти симпатичные аккуратненькие листочки с различными коэффициентами и показателями эффективности, он не очень представляет себе весь объем работ, который нужно сделать.
— Я сказал, через три дня, значит, через три дня, — с нажимом говорит он.
Я вижу, как от его взгляда стынет воздух, схватываясь по краям тонкой корочкой льда. Я смотрю на него прямо в упор, не отводя глаз. Лед искажается мелкими морщинками, потом огромная трещина пересекает его насквозь. В моей душе вдруг просыпаются абсолютные равнодушие и пофигизм, заправленные бешенством и злостью: «Да ну его в пень!»
— Конечно, сделаю! — вдруг браво, неожиданно для себя заявляю я и так щелкаю ручкой, что ее верхняя часть вместе со стержнем на пружинке отлетает куда-то в сторону и движется с ускорением по направлению к противоположной стене. Лучше б я в глаз ему зарядила, ей-богу, может, легче бы стало, хоть ненамного.
— Не за три, за два дня сделаю!
И кто меня за язык тянул?
— Вас никто за язык не тянул, Ольга Валерьевна. За два так за два. Послезавтра ждем вас с отчетом. Завтра — промежуточные результаты, — безразлично смотрит на меня, с раздражением выплевывая безжалостные слова.
Все вернулось на круги своя. Та мимолетная теплота, которая вчера, да и в ресторане тоже, светилась в его взгляде, улетучилась, как и не бывало вовсе. Я пытаюсь вспомнить: «Может, мне показалось? Или все приснилось? И все это было слабой иллюзией и самообманом?»
Я смотрю на его вперенные в меня темные глаза, четко очерченные густыми черными ресницами, и мне становится холодно.
Я понимаю, что совершила огромную глупость, но отступать дальше некуда, позади Москва. И я подхватываю флаг в свои руки и иду вперед с гордо поднятой головой.
Когда совещание закончено, я самой первой вскакиваю, чтобы уйти отсюда. Он тоже встает — рядом со мной вырастает его огромная фигура, которая нечаянно задевает меня крепким бицепсом. «К черту тебя, Завьялов, — стискиваю я зубы и сжимаю кулачки. — Так бы и настучала сейчас по твоей широкой груди, по твоим твердым губам и ухмыляющимся глазам».
Как будто прочитав мои мысли, он искривляет в усмешке свои чувственные губы:
— Что такое, Ольга Валерьевна? Идите, работайте, — и отходит в сторону.
