Калейдоскоп событий
Изредка в столицу наезжал Жозеф-Александр Гильотен и буквально требовал, чтобы его сын прекратил заниматься политикой: старику чуялось в этом что-то недоброе. Сын же втягивал голову в плечи и отмалчивался — пойти на это он уже не мог. Депутат Гильотен теперь до самого рассвета жег свечи в своем кабинете, и слуга находил его поутру спящим прямо на диване в одежде и даже в туфлях.
Происходящее завораживало. Не могло не завораживать, ведь Жозеф-Игнас Гильотен был человеком, как сейчас говорят, с активной жизненной позицией.
28 августа 1789 года депутат Гильотен принимал активное участие в обсуждении вопроса о полномочиях правительства.
11 сентября 1789 года Национальное учредительное собрание обсуждало предоставление королю права вето, и депутат Гильотен поднял еще одну связанную с этим тему: а как долго может продолжаться это вето (отложенное неверие)? Собрание признало важность этого вопроса и 728 голосами против 224 заявило, что королю дается право временно накладывать вето на законы на двух законодательных сессиях.
5 октября 1789 года в ходе заседания было решено, что президент Национального учредительного собрания во главе нескольких депутатов отправится во дворец и будет просить короля принять «Декларацию прав человека и гражданина», а также первые статьи составленной Конституции. Депутат Гильотен вошел в состав этой депутации.
Но не успела депутация приготовиться к отправлению, как на улице послышались неистовые крики и страшный шум. Это были торговки, входившие в Версаль с песнями и криками: «Да здравствуют парижанки!»
Депутация от торговок представилась Национальному учредительному собранию, и было заявлено, что столица Франции находится в отчаянном положении. Аристократов обвинили в заговоре с целью уморить Париж голодом. Тут же последовала и жалоба на унижение, которое потерпела национальная (трехцветная) кокарда от придворных чинов. Торговки произносили все более и более возмутительные речи, а потом приняли решение предложить королевской страже принять трехцветную кокарду (вместо белой). Предложение было принято. Торговки пришли в восторг от своей первой победы.
Казалось, гроза начала утихать, и было решено отправить во дворец совместную депутацию от возмущенных торговок и от Национального учредительного собрания. Она должна была доложить королю о бедственном положении жителей столицы и просить его распорядиться о доставке хлеба.
Однако королевская стража не допустила торговок за ограду дворца, вследствие чего озлобление толпы дошло до бешенства. Начались уличные драки. Угрозы и проклятия сыпались на офицеров королевской стражи. Людовик XVI в страшном волнении за безопасность королевы приказал допустить к нему депутацию, принял ее ласково и дал предписание за своей подписью немедленно сделать распоряжение о ввозе хлеба в Париж.
Депутация торговок немедленно отправилась с полученными документами в столицу, но большая часть пришедшей в Версаль черни осталась на площади перед дворцом. Чтобы успокоить буйные толпы, Национальное учредительное собрание обещало их накормить, но городские власти не дали распоряжения о раздаче хлеба, и голодная толпа, приведенная в ярость долгим ожиданием, уже готова была начать грабежи.
Внутри дворца все были в страшной тревоге, в Париж было отправлено приказание начальнику национальной гвардии Лафайету срочно прибыть в Версаль. Лафайет отвечал, что он ведет своих солдат, но поспеет только к ночи.
Между тем торговки успели «установить контакты» с солдатами Фландрского полка, и те пообещали действовать в пользу толпы. Таким образом, на помощь Фландрского полка двор уже не мог рассчитывать, и оставалось лишь одно средство спасения для короля и его семейства: немедленный отъезд в какой-либо провинциальный город, жители которого были преданы короне. Экипажи были уже готовы, оставалось только королевскому семейству сесть в них, пользуясь наступившей темнотой, но тут около дворца появились национальные гвардейцы. Расставленные часовые получили приказание не пропускать придворные кареты за ворота, и отъезд короля был остановлен.
Внутри дворца на часах были оставлены верные своему долгу швейцарцы. Прибывший с национальной гвардией Лафайет успокоил короля и королеву.
Около трех часов утра все, казалось, успокоилось. Национальное учредительное собрание закрыло заседание, успев распорядиться об отведении помещений в церквях, казармах и кофейнях торговкам, но для всей толпы все равно не нашлось ни места для ночлега, ни продовольствия. Люди расположились на площади около разведенных костров, которые однако постоянно гасли от начавшегося дождя.
В пять часов утра свирепого вида мужчины стали будить задремавших товарищей и собрали к шести часам в одном из дворов Версальского дворца большую толпу самых отчаянных злодеев. На дворе этом охраны почему-то не было, и решетку сломали без особого труда.
Во главе демонстрантов шли рыночные торговки — крупные женщины с сильными руками. Похоже, что вместе с ними были мужчины в женских платьях <…> Лафайет, командир национальной гвардии, последовал за ними с большинством своих людей. Он не был уверен в своих подчиненных и был очень встревожен тем, что произошло.
Уильям Стирнс ДЭВИС, американский историк
Когда масса черни проникла на лестницу, на которой стояло только два часовых-швейцарца, то один из них выстрелил и убил мятежника. Толпа со страшным остервенением бросилась на часовых и растерзала их. Ближайшим к лестнице покоем была спальня королевы, и мятежники бросились туда, но швейцарцы успели устроить заграждение, и королеве с ребенком удалось перейти на половину короля. Положение верных швейцарцев стало отчаянным в виду наступавшей на них громадной толпы вооруженных мятежников. К счастью, Лафайет уже проснулся и привел во дворец национальную гвардию, которая остановила чернь.
Опасность вроде бы миновала, но по всем дворам и коридорам дворца разгуливали мятежники и громкими голосами требовали выхода короля.
Людовик XVI вышел на балкон, и собравшиеся на дворе вдруг закричали: «Да здравствует король!»
Выглядит это, если честно, совершенно невероятно.
А потом мятежники потребовали, чтобы к ним вышла королева. И когда Мария-Антуанетта, дрожа от страха, вышла в сопровождении маркиза де Лафайета на балкон, эти сумасшедшие заорали: «Да здравствует королева!»
Понять что-либо невозможно и сейчас, а тогда депутат Гильотен, находившийся в Версале, подумал было, что это — раскаяние народа.
Лафайет вызвал офицера королевской стражи, надел на него трехцветную кокарду и поцеловал. И безумная толпа тут же неистово закричала: «Да здравствует королевская стража!»
В ответ на это король объявил, что он немедлено переезжает в Париж.
6 октября 1789 года в Версале в Национальном учредительном собрании происходило бурное заседание.
Некоторые статьи составленной депутатами Конституции король соглашался утвердить, но требовал непременного условия оставления за ним исполнительной власти. Когда воля короля была доложена Собранию, один молодой депутат, до этого времени еще совершенно никем не замеченный, который не обладал ораторским талантом, но всегда был сторонником самых крайних мер, заявил, что оставление за королем исполнительной власти равносильно уничтожению Конституции. Этим депутатом был адвокат из Арраса, и имя его было Максимилиан Робеспьер.
Это был небольшого роста человек с очень неприятным голосом и тяжелым для слуха выговором. Члены Собрания обращались с ним презрительно, но Мирабо почувствовал в нем энергию и сказал, что этот человек выдвинется и далеко пойдет.
Что же получалось?
Получалось, что после похода рыночных торговок на Версаль и переезда короля в Париж, после всех сделанных уступок революция должна была, казалось бы, окончиться. Порядок должен был бы восстановиться, но на самом деле было совсем не так, и более проницательные люди во всех действиях черни видели только пролог к будущей кровавой трагедии.
Король уступил и, по сути, с тех пор содержался в Париже как в плену.
Многие, сознавая себя не в силах бороться с выпущенными на свободу хищниками, видя, что всякий признак власти уничтожается, что после первых уступок своевольным притязаниям черни наступит время полного господства кровожадных инстинктов, поспешили оставить Париж. Как же повезло тем, кто тогда вообще предусмотрительно уехал из Франции! Возмутительные сцены в Версале, наглое поведение черни и принуждение короля переехать в Париж оскорбили многих членов Национального учредительного собрания и даже побудили самых непримиримых отказаться от звания депутата.
Депутат Гильотен не отказался. Он был одним из тех, кто сопровождал королевскую семью в Париж. Король с королевой и семейством ехали в карете, окруженной поющими и пляшущими женщинами и некоторыми депутатами, следовавшими за каретами верхом. Жозеф-Игнас Гильотен не умел держаться в седле, и он ехал в одном из сопровождавших короля экипажей. Он был явно растерян и совершенно не представлял, что последует дальше.
А Национальное учредительное собрание пока сочло нужным остаться еще на несколько дней в Версале, в прежнем месте своих заседаний. Но вскоре и оно переехало в Париж.
На заседании 9 октября обсуждался порядок уголовного производства: по предложению Лафайета было определено учредить гласный суд, и подсудимому дали право избирать себе защитника.
