Национальное учредительное собрание
Итак, 17 июня 1789 года было провозглашено Национальное учредительное собрание, и оно стало функционировать как законодательный орган.
Получилось так, что депутаты, которых просто пригласили для поднесения королю челобитных, вдруг превратились в неких полномочных представителей нации, которые, отбросив все старое, принялись заново устраивать государственный порядок.
Второе сословие вступило в новое собрание за два следующих дня.
Главных партий в Национальном учредительном собрании было три.
Партия аристократов (высшее духовенство и часть знати) желала сохранения порядка и не была разборчива в выборе средств противодействия большинству.
Среднюю партию (первоначальный центр) образовали монархисты, преданные идее королевской власти, но желавшие в то же самое время реформ и конституции.
Третью наиболее влиятельную партию (левую) возглавлял «триумвират», состоявший из Антуана Барнава, Адриена Дюпора и Александра де Ламета.
А что же Гильотен?
Весной 1789 года он в качестве свободно мыслящего человека был избран депутатом Национального учредительного собрания, потом некоторое время даже исполнял там должность секретаря. Это говорит о многом. Однако его мысли просто не поспевали за происходившими с калейдоскопической быстротой событиями.
А перед избранием он входил в число «выборщиков» от Парижа, назначающих депутатов от третьего сословия. Он делил с Жаном-Сильвеном Байи обязанности секретаря их собрания.
Правительство, которое приказало созвать Генеральные Штаты, к сожалению, не смогло организовать очень многие подробности, необходимые, чтобы процедура выборов проходила без осложнений. Голосование должно было проходить по непрямому методу, то есть рядовые участники голосования выбирали «выборщиков», а те, в свою очередь, называли депутатов, которые должны были ехать в Версаль.
Уильям СТИРНС ДЭВИС, американский историк
15 мая 1789 года вместе с аббатом Сийесом и Жаном-Сильвеном Байи Гильотен был избран депутатом от третьего сословия Парижа. Собрание происходило в Версале, депутаты третьего сословия должны были заседать в общем зале, столь же огромном, сколь и темном, зловонном и лишенном вентиляции. Гильотен потом сказал, что «тяжелый воздух, выдыхаемый тремя тысячами человек, произвел ужасающий эффект на всех депутатов». Будучи доктором, он заботился о здоровье присутствовавших и просил, чтобы открывали окна для проветривания.
Два с половиной года работал Гильотен в Национальном учредительном собрании, находясь среди самых выдающихся представителей нации, и сделал он там немало.
19 июня 1789 года Гильотен был назначен членом Совета по процедурам (Conseil de règlement).
И он слушал, как Мирабо, в которого невозможно было не влюбиться, беспощадно критиковал поведение дворянства. А о названии нового органа он сказал так:
— Не выбирайте название, которое может испугать кого-нибудь. Поищите такое, которое у нас нельзя было бы оспаривать. Пусть оно будет мягче, но не менее внушительно по своей полноте. Оно должно годиться для всех времен, быть доступно всякому, а в крайности оно должно служить оружием для защиты прав и убеждений нации.
Гильотену нравилось, что в речах Мирабо было тщательно взвешено каждое слово, а еще ему импонировало, что тот предупреждал об опасностях парламентского деспотизма и призывал не покидать твердой почвы реальной действительности.
И это было очень важно, ибо 12 июля произошли первые столкновения восставшего народа с королевскими войсками на улицах Парижа.
А 13 июля 1789 года Гильотен от имени избирателей Парижа зачитал петицию, в которой Национальное учредительное собрание просило восстановить буржуазную гвардию (garde bourgeoise), ибо это была единственная возможность прекратить волнения в столице. Эта своего рода милиция впервые была создана в 1461 году. Потом ее распустили. Но сейчас только она могла защищать людей и их имущество. И король пошел на восстановление, назначив ее начальником в Париже маркиза де Лафайетта (позднее буржуазная гвардия преобразовалась в национальную гвардию).
Монархия потерпела тяжкое поражение. Шесть недель она медлила и выжидала, потом угрожала и сопротивлялась и, наконец, отступила, сказав в заключение «да» и «аминь» <…> Никто не боялся ее больше. Национальное собрание заняло престол.
Людвиг ГЕЙССЕР, немецкий историк
