Германский подданный Ричард Фремель, проживавший в первом десятилетии нашего века в Лодзи, состоял явным агентом и секретным сотрудником Лодзинского жандармского управления, затем отправлял обязанности палача города Лодзи и напоследок своей карьеры служил даже в контрразведывательном отделении штаба Варшавского военного округа.

К концу 1909 года Ричард Фремель оказался в бедственном положении: профессия его была известна, и обыватели Лодзи в ужасе сторонились от него, а жандармские начальники, выжав из него все соки и не находя приложения силам своего верного слуги, сочли возможным лишить его всякой поддержки. Ричард Фремель решил искать правды и жаловаться по начальству. В декабре 1909 года он обратился с прошением к директору Департамента полиции Н. П. Зуеву. Прошение это, написанное ломаным русским языком и удивительным стилем, представляет документ столь замечательный и столь редкой своеобразности, что мы считаем нужным воспроизвести его с сохранением стилистических особенностей подлинника. Читателю ведь нечасто приходится читать историю жизни палача, им самим рассказанную, своего рода автобиографию палача. Пересказать ее нельзя, ибо самый искусный пересказ лишит эту историю характернейших штрихов.

«Честь имею донести Вашему Превосходительству, — писал Фремель, — о моем положении, которое мне встретило по долгой службе в гор. Лодзи. 1907 году мне подозревали, как шпиона, а так как брат мой Август Фремель был членом одной революционной партий и я ему объяснил, что мне хочут убийть, то мы между собой уговорились ити Начальнику Жандармского Управления и отдать свой прислуги; что мы знали, все заявили Начальнику Жандармского управления подполковнику Глобачеву, который нас принял, как явных агентов. Мы ходили с патрулем и арестовали всех нам знакомых революционеров. Революционерам мы очень мешали в работах, то они постановили мне и брата моего каким-либо способом убить или отравить; 1907 году нами было получено сведение, что зделана засада и должны нас обязательно убийть, но где засада и на какой улице, неизвестно было; и мы вышли в город, и мне удалось забрать революционерам 8 браунингов и около 300 пуль. Покушение им не удалось, то они постановили бросить под нас бомбу, которую в месяце мае 1907 году бросили на Константиновской улице около дома 43, от которой брат мой получил 86 ран, а я получил грижу в большом размере и перепонки в носу полопали, на которые я до сегодняшнего дня болею, но брат мой скоро выздоровел, и мы дальше работали.

Потом мы были командированы из гор. Лодзи в гор. Варшаву, где мы были 1 месяц, и обратно в гор. Лодзь откомандированы. Там мы были до месяца августа и оттуда брат мой поехал в Варшаву, а я в гор. Ригу, но в Риге не было вакансу, то я был командирован в гор. Ченстохов, где я прослужил 3 месяца, а брат мой поехал из гор. Варшавы в гор. Лодзь по своим делам, где был убийт революционерами на Петроков-ской улице 13-ю пулями, но мне они не могли достать в свои руки, то они постановили убить дядю моего, который содержал ресторан на углу Дзельной и Видзевской, Иосифа Фре-меля; то они думали, что я приеду на похорон, то имела быть брошена бомба, и так устроено, что я уж бы им не ушол, но я получил сведения и не пошол на похорон.

На фабрике Штильде в гор. Лодзи нами была забрана казенная винтовка, которая были забрана убийтому казаку, и две уланские шашки и два японские штыки, а боевик, которому принадлежало все оружье, был убит нами на Мильша улице в гор. Лодзи.

Из гор. Ченстоховы я увольнился и выехал в Германию явиться к воинской повинности, но так как ранен от брошенной бомбы под меня, я был потому уволен, но делать заграницей мне не было что, то я обратно выехал в гор. Лодзь, там я встретил свой товарищей, которые служили, как агенты жандармского управления; они мне пригласили ити с ними на обыск в кофейную Божинского по Огродовой улице 15; кофейная та была нам известна, как сборный пункт боевиков; мы зашли и начали обыск, но результата не было, мы вышли и отправились в другую кофейную, Божинский не знал, как отомстить, что мы у него часто делаем обыски, подговорил каких-то людей, что были агенты и требовали денег, о том он заявил начальнику сыскного отделения, и мы были арестованы, 11 ноября 1907 года просидели 1 год и были оправданы петроковским окружным судом.

Втечений моего ареста в гор. Лодзи начали судить военным судом, то мне было предложено принять должность палача, на которое я согласился, потому что если я знаю, что я могу принести пользу правительству, то я на все соглашаюсь, я исполнял должность палача 1 год, так долго, как было нужно в гор. Лодзи, но хоть я был палачом и арестован, то в тюрьме работал так, как агент, между арестантами, и вскрывал очень много дел, 12 дел, которые были совершены бандитам Александром Влощанским, за которые было назначено наградных 4000 р. он сознался до меня все, и я донес об делах начальнику жандармского управления, но наградные получили люди, которые даже об делах Влощанского не знали.

За всю службу я теперь остался без куска хлеба и без квартиры со своей женой; не могу я получить должности для того, что люди говорят, раньше вешал людей, а теперь приходит до нас, и даже есть люди, которые находятся на казенных службах, которые должны считать мне за товарищи и они закладывают против меня.

1909 года октября месяце я ездил заграницу, думал найдти там какое-либо спасение, прожил я 2 месяца и не мог найдти никакой должности. Одного дня был прислан городовой с распоряжением Полицеймейстера гор. Катовиц, чтобы я уезжал, куда мне только угодно, для того что весь народ против меня зато, что я был палачом в России, а теперь приехал в Германию есть хлеб, а если не уеду, то полиция не будет отвечать, если мне убиют или ранят; тогда мне больше не осталось только уезжать в Россию.

Я поехал в гор. Москву, — там я шатался 2 недели и не мог получить никакой должности, а теперь я приехал в гор. Варшаву, где сижу без куска хлеба и без занятия. Сам не знаю, что делать дольше не осталось, только себя и своей жены лишить жизни, потому что я описан во всех легальных и нелегальных газетах по России и заграницей, и теперь я приехал в Варшавское Охранное Отделение полковнику Заварзину и просил какого-либо занятия, было мне сказано принести письмо от своего начальника, я поехал в гор. Лодзь и привез письмо от полковника Глобачева и отдал полковнику Заварзину и получил ответ, чтобы разыскать себе какое место и сослаться на полковника Заварзина. Я ездил и искал, но ничего не могу найдти и написал я прошение полковнику Заварзину, чтобы хоть принял каким-либо писцом, потому что пишу и говорю на трех языках. На поданное прошение я получил ответ, чтобы привести письмо от временного генерал-губернатора Казнакова, которому я подчинялся палачом.

Полковник Заварзин посылает от одного начальника до другого, а ездить из одно гор. в другой, на то нужны деньги, а у меня их нет на хлебы, а не на железные дороги, я иначе не могу себя представить, только наше начальство хочет, чтобы из бывших агентов и палача сделались бандитами и разбойниками, для того что раньше бандитов и боевиков мы выловили и успокоили всю революцию, а теперь можем мы принять ихние должности.

Честь имею всепокорнейше просить Ваше Высокопревосходительство войти в положение погибавшего человека и помочь каким пособием, как раненый от бомбы, потому что иначе больше не осталось, как лишить себя и свою жену жизни, потому что я со своей женой живу у чужих людей, у которых тоже много не имеется. Я думаю, что Ваше высокопревосходительство сами не допустят до того, чтобы с себя лишил жизни и сделал такую радость революционерам, для того, что они все говорят, что люди, которые приносят пользу правительству во время революций, то потом все равно должны прийти просить милости у революционеров, так как и мне приходится теперь делать.

Причем присилаю Вашему Высокопревосходительству список повешенных мною в гор. Лодзи с 28 февраля 1908 года до 10 марта 1909 года и список городов, где и я искал должности, и причем письмо от полковника Глобачева до полковника Заварзина.

Честь имею всепокорнейше просить Ваше Высокопревосходительство, не найдете ли возможности устроить мне в гор. Варшаве, в охранное или же в сыскное отделение, потому что я себя считаю способным на этих службах, и только одно спасение для меня, потому что если я получу паспорт под чужой фамилией, а теперь я хожу без оружия и без охраны, так что могут на каждом шагу убить или напасть.

Честь имею всепокорнейше просить Ваше Высокопревосходительство не отказать моей просьбе и выслать мне какой-либо ответ, а если возможно какое пособе, потому что я только могу жить без занятия в гор. Варшаве до 6 декабря 1909 года, а потом уже не за что и где жить. До сих пор я продавал все свой вещи и постель, а тепарь уже нечего продавать.

Всегда готовый к Вашим услугам. Ваш слуга бывший агент и палач Ричард Фремель. Подписал собственноручно.

1) 8 браунингов и 300 пуль в Кофейной по Завадской улице № 6.

2) 1 браунинг и боевика на фабрике Бушеля по Законтной улице.

3) 1 браунинг и боевика на Петроковской улице при обходе.

4) 1 кинжал захрованный и боевика по Пфейфера улице.

5) 1 казенная винтовка, 2 уланские шашки, 2 японских штыка, на фабрике Штильдха по Драновской улице, а боевик, которому принадлежало оружие, убит нами на Милыпа улице.

6) 1 револьвер Бульдог и боевика в Лагевицком лесу. И кроме того очень много боевиков и бандитов которые по моему и брату указанию были переданы военному суду и были приговорены к смертной казни.

1) гор. Сосновицы, 2) Ченстохов, 3) Петроков, 4) Кельцы, 5) Радом, 6) гор. Москва, 7) Белосток, 8) Варшава, 9) Калиш, 10) Лодзь.

1) Пилярек, 2) Кухарский, 3) Баргосяк, 4) Тренкель, 6) Ян,

7) Козловский, 8) Борецкий, 9) Мольке, 10) Шатковский, 11) Неизвестной фамилии, 12) Саторийус, 13) Пехеш, 14) Стра-шак, 15) Неизвестной фамилии, 16) Колдунский, 17) Новик, 18) Вальчак, 19) Вальчак, 20) Косприсак, 21) Чехановский, 22) Олыпер, 23) Вольшанский, 24) Ныва, 25) Олесенькевич, 26) Стржала, 27) Новицкий, 28) Граляк, 29) Банашкевич, 30) Бунцлер, 31) Печекай, 32) Глушковский, 33) Заионц, 34) Гаевский, 35) Келянский, 36) Васяк, 37) Пацушка, 38) Пацушка, 39) Вихорвский, 40) Ольчак, 41) Кельпинский, 42) Фелисяк, 43) Клят, 44) Витковский, 45) Вонцеховский, 46) Сверчин-ский, 47) Неизвестной фамилии, 48) Вечорек, 49) Радван-ский, 50) Пердек, 51) Рыбицкий, 52) Неизвестной фамилии, 53) Вечорек, 54) Бащик, 55) Габрисяк, 56) Гржанка, 57) Лучак, 58) Колай, 59) Згерский, 60) Мот, 61) Кубяк, 62) Муха, 63) Цель, 64) Лесневский, 65) Бонк, 66) Пижгальский, 67) Стасяк, 68) Зомчинский, 69) Влодарчик, 70) Форнальский, 71) Тимчак, 72) Топольский, 73) Глыдзяк, 74) Жиховский, 75) Поковский, 76) Буковский, 77) Стемпель, 78) Стемпель, 79) Васильевский, 80) Пырек, 81) Радзеевский, 82) Генкель, 83) Собчинский, 84) Доливка, 85) Осинский, 86) Педа, 87) Покоевик, 88) Франк, 89) Микелайчик, 90) Ботке, 91) Томозевский, 92) Вольский, 93) Шиманский, 94) Кубера, 95) Круликов-ский, 96) Штейнке, 97) Ханц, 98) Филипчак, 99) Бернарен, 100) Павловский, 101) Баранский, 102) Гайдук, 103) Минтус, 104) Соколовский».

Ричард Фремель был, очевидно, неглупый человек, он прекрасно понимал, что он, палач, и агент, теснейшим образом связан с тем превосходительством, к которому он писал, и сознавал свое право требовать от его превосходительства поддержки себе. Если ему не окажет помощи начальство, то правы будут революционеры, утверждающие, что агенты нужны правительству только тогда, когда они способны оказывать услуги, а потом правительство бросает их на произвол судьбы. Так рассуждал Фремель, и бросает правительству дальнейший вывод: у него нет денег, нет хлеба; значит, начальство хочет, чтобы бывшие агенты и палачи становились бандитами и разбойниками и занимали, таким образом, место тех, кого они предавали и вешали. Он, Фремель, указывал действительному статскому советнику возможность для него и такого исхода.

И Департамент полиции, в лице высших своих представителей, уразумев всю правду Фремеля, почувствовал свое духовное родство с палачом, который, сидя без заработка, раздумывал над тем, лишить ли себя и жену жизни или сделаться бандитом и разбойником.