С помощью записки прощения.

Моему приятелю, доктору Гене (вообще-то Геннадию Андреевичу) не очень-то повезло с отцом. Недолюбливал отец, Андрей Михайлович, своего сына. С детства недолюбливал. Все время его гнобил, критиковал и называл неудачником.

Почему он так поступал, неизвестно. Может, отыгрывал на сыне свои комплексы. А может, просто был придурком.

Понятно, что Геннадий своего отца за такое отношение тоже недолюбливал. И осуждал. Чем старше становился, тем сильнее осуждал.

А отец на старости лет вообще словно с цепи сорвался. Запил, загулял, завел себе моложавую любовницу. И собрался отписать на нее все наследство, включая свою четырехкомнатную квартиру, на которую доктор Гена почему-то рассчитывал.

– Представляешь, он мне теперь даже не звонит, – пожаловался мне на отца доктор Гена, – как будто я для него пустое место. Как будто меня не существует! Нет, мне на него вообще-то наплевать. Не звонит, ну так и хрен с ним. Нервы здоровее будут. Но все равно обидно. За что он так со мной?

– Знаешь что, – задумчиво сказал я Геннадию, – а давай попробуем провести один эксперимент. Начни писать на отца записки прощения. Вдруг сработает? Хуже-то у вас с отцом все равно не будет.

Здесь надо сделать небольшое отступление. В то время доктор Гена был абсолютно «квадратным» человеком. Квадратным в том смысле, что он совершенно ни во что не верил – ни в мистику, ни в жизнь после смерти, ни в Бога, ни в черта.

Он даже психологию считал несерьезной, «ненастоящей» наукой. Стопроцентный материалист. Я же говорю, «квадратный» человек.

Но эксперименты доктор Гена любил. Жил в нем дух любознательности.

– Писать записки прощения? – спросил он меня, – а как это?

Я научил. Записки прощения нужно было писать ежедневно, по 5 минут в день, в течение месяца.

Мне казалось, что на месяц Гены не хватит. Но я ошибся. Если уж он за что-то брался, то доводил дело до конца. Так что весь месяц Геннадий честно писал свои записки прощения.

Чем хороша записка прощения?

 

Она воздействует не столько на того, на кого направлена. Она больше влияет на того, кто ее пишет. Вытравливает из души этого человека обиду и осуждение.

Еще записка прощения каким-то образом кардинально меняет нашу… Никак не могу подобрать правильное слово… Карму, что ли?

Нет, не очень я люблю это слово. Отдает излишним мистицизмом. Попробую найти другое.

Ёшкин кот, а другого-то подходящего слова в русском языке и нет! Разве что «светлость»? – Хотя, простите, тоже не подходит. Это уже какая-то «Ваша светлость» получается, тьфу.

Может, «Индекс Успешности»? Сокращенно – «ИУ»? А что, вполне псевдонаучно звучит. Даже материалистам и скептикам могло бы понравиться.

Но поскольку они эту часть книги пропускают, ладно уж, будем иногда пользоваться привычным словом «карма».

Итак.

Написание записок прощения каким – то образом улучшает нашу карму, повышает наш Индекс Успешности.

Похоже, что эти записки снимают с «подсудимого» наказание за то, что он кого-то осуждал и возмущался чьим-то поведением.

Когда человек пишет записки прощения, с ним самим часто происходят необъяснимые чудеса.

Вот и в отношениях доктора Гены с отцом тоже произошло необъяснимое. Геннадий после своих записок перестал осуждать отца, а отец, который об этих записках даже не знал, почему-то вдруг изменился. Бросил пить. Снова стал звонить Геннадию по телефону. И даже – это удивило доктора Гену больше всего – в одной из бесед признался сыну, что всю жизнь был по отношению к нему несправедлив.

Мало того, Андрей Михайлович переписал на Геннадия ту самую злосчастную квартиру, о которой я вам говорил вначале. И вдобавок теперь помогает Геннадию финансово.

– Не понимаю, что на отца так повлияло, – сказал мне доктор Гена, – неужели те самые записки?

* * *

О записках прощения я вам еще расскажу – в следующей главе. Но пока хочу заострить ваше внимание вот на чем.

Чтобы в дальнейшем не попадать в «ловушку осуждения», вам необходимо запомнить несколько важных правил: