От поля до вокзала
До Москвы полк последний раз добирался на собственном транспорте. К тому же в дивизии расщедрились и прислали ещё несколько машин (с возвратом). «ЗиСы» и полуторка везли технарей и комендачей. Один из транспортов оккупировали для себя лётчики. У всех личных вещей самый минимум: смена белья плюс запасной комплект формы. Ну, я ещё взял краги и шлем с очками – они у меня новые были. Дырявый комбез, в котором ползал по переднему краю, оставил «на тряпки». А что ещё с собой можно взять? Мне-то и нечего. Щётку из своей палатки-землянки прихватил (почти новая – оставлять жалко было, а в «сидоре» места много не занимала). И ещё продукты для дома. Часть нам сухим пайком выдали, а часть в военторговской автолавке прикупил. У наших парней тоже в основном были вещмешки. Довоенными чемоданчиками с обитыми углами, когда-то фасонистыми и пижонистыми, а ныне обтёртыми и поцарапанными, могли похвастать только Женька и Андрей. Что возил в своём Белоголовцев – не знаю, а Ковалёв в чемоданчике держал комплект довоенного парадного обмундирования и свою гордость – настоящий кожаный реглан. Он его берёг и надевал только в апреле-мае. Лишь стало теплее, положил обратно в чемодан. Потому реглан смотрелся как новенький. Не то что весь заношенный и затёртый у Храмова, который таскал его не снимая, и в холод, и в зной.
Техники постарались как можно больше набрать инструмента и своих приспособлений. Тем более что больше половины из них были сделаны их руками. Самым хозяйственным оказался Бородулин. Кроме медицинских инструментов он ещё упаковал целый ящик всякими ампулами, порошками, таблетками и пилюлями. А что поделаешь? Списать их он не мог – срок годности не вышел. Оставить или передать тоже не в состоянии – переоформлять пришлось бы целый месяц. Просто так бросить – можно под трибунал угодить. Пришлось большую часть сохранившихся медикаментов забирать с собой. Но, несмотря на всю его прижимистость, нашим сменщикам достанется хорошо оборудованная процедурная – операционная и приличная санчасть.
Путь полка пролегал по шоссе с более-менее целым асфальтом. Караван двигался с неторопливыми 30–40 км в час. По обочинам иногда виднелась разбитая техника (наша и вражеская). Движение в принципе было довольно свободным. Порой встречалась идущая в сторону фронта пехота, проезжали артиллеристы с пушками на прицепе. Танки не встретились ни разу. Гудя клаксонами, нас обогнали две полуторки с выцветшими пыльными тентами, на которых были нарисованы красные кресты. По какому мы ехали шоссе? Не поинтересовался. Может, по Минскому, но, скорее всего, по Можайскому. Точно, что не по Рублёвке – вилл и монументальных заборов, высотой с крепостную стену, не наблюдалось. Ладно-ладно. Думаю, что в конце июня 1942 года на Рублёвке чуть подальше от Москвы и простая целая изба была редкостью.
В тех местах, где по обе стороны перпендикулярно дороге тянулись линии траншей и стояли противотанковые ежи, сваренные из рельсов, встречались КПП. Мы останавливались для проверки, а потом снова ехали дальше.
Что ещё сказать о дороге? Хорошего ничего. Уж больно пыльной и муторной она была. Через три часа устроили первый привал в какой-то придорожной деревушке. Ничего толком сделать не успели, только ноги немного размяли. За водой к колодцу тут же выстроилась целая очередь – ребята заливали опустевшие фляжки. И досталось далеко не всем, потому что стояли всего минут десять. Комиссар и Чернов спешили к точке погрузки. Потом снова тряслись, отбивая себе седалищные места на лавках в наших транспортах. Когда появились первые многоэтажные дома и стало ясно, что мы едем по Москве (а где знаменитая МКАД? Проехали и не заметили?), я уже был готов выражаться неприличными словами в адрес нашего водителя, его «ЗИСа», жаркого солнечного дня, пыли, состояния подвески и дорожного покрытия.
Улицы, по которым проехали в Москве, были смутно знакомы. Что-то напоминающее район Кутузовского проспекта. Триумфальной арки, установленной в ознаменование войны 1812 года, не проезжали, так что особой уверенности у меня не было. Потом упёрлись в забор с воротами и КПП. Как оказалось, приехали на дальние пути какого-то вокзала. Я ещё ребят успел насмешить: уставился, чуть не разинув рот, на дымящее, шипящее чудовище, которое, окутанное паром и дымом, с грохотом двигалось почти на меня.
– Журка, ты чего? Паровоз, что ли, первый раз в жизни увидел?
– Ага, – согласился я с ними, – первый. Вот так близко и во всей красе – точно первый.
А потом спохватился и добавил:
– У нас, понимаешь, в основном электрички ходят.
Сопровождающий отвёл нас к составу, а если на тутошний манер – к эшелону, в котором полку предстояло ехать в Куйбышев. Один вагон был пассажирский – для комсостава – и две «теплушки» для всех остальных.
В первую очередь заняли пассажирский. В первой купешке развернули походную канцелярию. Мы, трое отпускников, от нетерпения чуть не стали подпрыгивать на месте, пока писари и Чернов достали и разложили всю канцелярскую макулатуру по полкам. Я и Мишка даже помогали ящики с упакованным архивом ШАПа поднимать в вагон. Наконец нам оформили проездные и отпускные документы, выдали деньги, и с двенадцати ноль-ноль мы могли себя считать вольными пташками.
Чернов пожал нам руки, напомнил счастливчикам о том, чтобы не вздумали где-нибудь задержаться или во что-нибудь влипнуть. От чистого сердца он нам выделил аж по целых десять суток каждому. Это при условии, что и пять суток отпуска считалось невиданной роскошью.
С ребятами мы попрощались у эшелона. Нас похлопали по плечам, выразили зависть, что именно нам так повезло, пошутили, поприкалывались, похохотали и потом помахали на прощание, когда мы по путям двинулись в указанную местным железнодорожником сторону. Через некоторое время, когда развеялся дым и пар очередного паровоза, я разглядел полукруглый дебаркадер. За ним возвышалась светло-серая четырёхугольная башенка с часами.
– Кажется, мы пришли на Киевский вокзал, – высказал я своё предположение. Бородулин и Салихов в Москве бывали только пару раз и знали её ещё хуже.
На вокзале нам удалось избежать встречи с комендантским патрулём и без приключений добраться до местного туалета, где сумели привести себя в порядок, подобающий красным командирам. А то после путешествия в открытых кузовах мы имели вид несколько помятый и запылённый. Попытка зайти в буфет вызвала глубокое разочарование. Знаете, что там было в ассортименте? Только вода с газом за десять копеек стакан. И всё – хоть шаром покати. По виду худощавой и усталой буфетчицы можно было увериться, что действительно, кроме газированной воды, причём без сиропа и сахара, здесь больше ничего нет. Нам посоветовали сходить в ресторан, расположенный в крыле напротив, но мы спешили. При этом кругом было довольно людно, не то что на Курском вокзале в 41-м. Преобладали люди в военной форме, но встречались и гражданские.
На выходе из здания вокзала стояли два милиционера и проверяли у всех документы. Мы спокойно предъявили наши бумаги. Сомнения в своей подлинности они не вызвали, и нас пропустили на площадь перед вокзалом.
Следуя пешком до станции метрополитена имени Л. М. Кагановича «Киевская», я напомнил сослуживцам о мороженом. Правда, сделал это уже не столь уверенно, как вчера. Тем не менее мы приняли решение, что можно потратить пару часов и посмотреть центр столицы. Может быть, и найдётся место, где можно будет перекусить, потому что последний раз процесс принятия пищи у нас состоялся часов восемь назад.
