Глава восемнадцатая
– А мне понравится, если ты в сторону от него отойдешь, – раздался уверенный мужской голос. – Простите за патетику или даже плагиат, но по-другому тут не скажешь.
Их было трое – двое мужчин и одна женщина, вернее, девушка. Они шли к нам, держа наизготовку помповые ружья, по-моему, «Бенелли». Впрочем, может, и не «Бенелли», тут я могу ошибаться.
Но одно мне стало понятно сразу – шансы на то, что я все же увижу сегодняшний рассвет, здорово подросли. Одного из троицы я знал, это был Павел. Ну а двое остальных, скорее всего, его коллеги.
– Вот и кавалерия, – хмыкнул я и глянул на озадаченного Сашка. – Нет, приятель, не есть тебе меня, вкусного.
Ну кто меня за язык тянул, а? Реакция оборотня на данные слова последовала почти моментально – он зарычал, причем совершенно по-звериному, из пальцев рук, как лезвия из рукояти выкидного ножа, выскочили толстенные и очень острые когти, да и лицо перестало напоминать человеческое, особенно зубы. Жуткое зрелище, надо признать. И самое главное – все это буднично как-то произошло, моментально. Не скажу, что я особо сильно верил голливудским лентам, в которых человек в волка перекидывается с криками, воплями, раздиранием одежды, обрастанием мехом и непременной луной за спиной, но все же подсознательно ждешь чего-то такого. А тут – раз – и все, был человек – стало невесть что. И это невесть что нацелилось мне своими когтями брюхо вспороть, между прочим.
Бахнул выстрел, и Сашок, моментально утративший свой жутковатый облик, покатился по траве, завывая на все лады. Майка на плече у него окрасилась кровью, причем то ли от отсвета костра, то ли по какой-то другой причине она была не красной и не багровой, а прямо-таки черной.
– Говорил ведь. – Укоризненно покачал головой Павел, передернув цевье. – Дормидонт, ты же понимаешь, что у нас в ружьях за патроны?
– Догадываюсь, – проворчал старик. – Вот только, дьяки, вам тут не место. Это мой дом. Моя земля. И я в своем праве, ясно? Хочу – милую того, кто против моей стаи пошел, хочу – казню.
– Так-то оно так, только этот человек на твою землю пришел не добром, – подал голос спутник Михеева. – Твои дети силой его сюда привезли.
– Зато после он двоих из них чуть не убил! – рявкнул вожак. – И тем самым нанес мне смертельную обиду, за которую я вправе с него виру требовать.
– Силен. – Глянул на меня Павел. – Чего, серьезно?
– Да его детей и ломом, похоже, не убьешь, – подал голос я. – Вон они, оба двое. Один рядом лежит, вторая на крылечке сидит. А еще они меня оскорбляли всяко и унижали путем втаптывания в грязь человеческого достоинства, потому и пришлось прибегать к насилию. Так-то я бы и не подумал ничего такого устраивать. Я же смирный, как теленок.
– Врет! – прорычал Ратмир, с ненавистью глянув на меня. – Это все ложь.
– Да? – возмутился я. – А если в тарелку с едой плюнут на твоих глазах, а после тебе ее протянут со словами «жри, скотина», то ты как отреагируешь? Не знаю, как у вас, оборотней, а у нас, людей, за подобные вещи убивают, если не физически, то хотя бы морально. Это вопрос самоуважения.
Дормидонт повернулся к нам и уставился на Сашка, который мигом перестал выть, хоть ему, похоже, было очень больно. Переглядки, впрочем, длились недолго – сначала Сашок отвел взгляд в сторону, а затем кивнул.
– Вот! – обличительно заявил я. – Потому, Павел, если тут и есть чье право, то только мое. Я с любой стороны пострадавшая сторона, которая имеет право требовать справедливости и возмездия. Меня похитили, всячески оскорбляли, а под конец съесть собрались. Вот этот пожилой товарищ собирался мою печень лично употребить в пищу. И не приди вы мне на помощь, то так и случилось бы.
– Плохи твои дела, Дормидонт, – как-то очень недобро произнес Павел, снова поднимая ружье. – Ой как плохи. Прав Хранитель кладов, с любой стороны ты крайним получаешься. Причем ты ведь сам это знаешь, верно?
– Если я не прав, то отвечу. – Тряхнул седой гривой волос вожак. – Но не перед тобой, дьяк. Ты не из наших.
– Так и я не из ваших. – Меня просто как распирало изнутри. Вот умом понимаю, что надо помолчать, а слова словно сами наружу рвутся. Уже и Стреча с Нестречей на груди зашебуршились, как бы давая мне понять, что я лезу не в свое дело. – Я скорее их. Хранитель кладов принадлежит как Ночи, так и Дню, мне это давно растолковали, потому – ошибочка вышла. Я в их юрисдикции, и отвечать, хрен ты старый, тебе все же придется, причем именно им.
– За выражениями следи, – осек меня напарник Павла, сравнительно молодой крепкий мужчина со шрамом на щеке. – Вежливость пока никто не отменял, особенно по отношению к тем, кто куда сильнее и старше тебя.
– Прошу прощения за грубое слово, – поправился я. – Но в целом-то все верно было сказано. Вы – власть, вы обязаны защищать граждан от насильственных действий и наказывать правонарушителей. Эту компанию в суд не потянешь и в тюрьму не посадишь, верно? А они при этом все равно крайне социально опасны. Сегодня я, завтра еще кто-то, возможно, даже ребенок. Вывод? Нужны соответствующие меры социальной защиты. Кстати, если вы меня наконец отвяжете и дадите одно из ружей, я и сам могу их перебить, не вопрос. Следом дом подпалим, а потом мотнемся в город и последнего добьем.
– Какого последнего? – удивился Павел. – Стая Дормидонта вроде вся тут.
– Я приношу свои извинения Хранителю кладов. – Повернулся ко мне старик. – Я признаю то, что был не прав в своих поступках и мыслях, потому готов выплатить ему виру или же принять ту участь, что он мне приготовит. Но вина это только моя и больше ничья, стая в них неповинна, поскольку выполняла то, что я им велел. Эти слова слышит мать наша Луна, эти слова слышит отец наш Велес.
– О как, – удивленно произнес напарник Павла, опуская ружье. – Так быстро? Даже без стрельбы и драки? Ну надо же!
– Отец! – зарычал Ратмир. – Ты что творишь?!
Я, если честно, не слишком понимал, почему все так реагируют на сказанное вожаком. Нет, то, что Дормидонт, похоже, кинулся в какую-то очень нетипичную крайность, сообразил, но этого было мало. Мир Ночи соткан из недоговоренностей, законов и правил, уходящих корнями где в прошлое, а где и в фольклор, а также прочих хитросплетений, потому в данной ситуации мне показалось самым разумным промолчать. А то брякну сейчас что-то не то – и опять удача мне лишь хвостом вильнет на прощание.
– Этот человек оказался прав тогда, когда говорил о том, что все закончится куда быстрее, чем я думаю, – тяжко промолвил вожак. – Я знал, что мир изменился, и вы мне на это не раз намекали, но не думал, что настолько. Давно следовало покинуть эти края и уйти туда, где леса гуще и темнее, а я все ждал чего-то. Вот и дождался.
– Надо было просто сначала со мной поговорить, – не удержался-таки я. – А не бить по голове, везти в эту глушь, а после стращать всяко. Кстати! Павел, а можно меня все же развязать? Руки затекли, и комары зажрали.
Девушка, которая за все это время ни слова не сказала, закинула «Бенелли» за спину, достала нож, лезвие которого серебристо сверкнуло в пламени костра, и подошла ко мне.
Красивая девчонка, надо отметить: сама рыжая, глаза зеленые, кожа белая, нос в веснушках. Мне такие всегда нравились.
– Двоих оборотней уработать без привычки – это достойно, – сообщила она мне, разрезая веревки. – Но глупо. Хорошо еще, что мы успели прибыть до того, как тебя препарировали. Хотя Пал Палыч сразу сказал, что надо спешить, мол, Валера – парень резкий, как понос, чуть что не по его – он сразу заводится и начинает глупости творить. Все так и вышло.
– Спасибо. – Я уже в который раз за ночь размял запястья. – Красавица, ты мне свободу вернула, за мной должок, получается, образовался. Выбирай любой ресторан, называй любое время – и дело в шляпе. Черная машина и роскошный букет прилагаются.
– Нет, Валера, здесь без меня, – усмехнулась она. – Ты в рестораны с ведьмами ходи, а я как-нибудь чебуречными обойдусь. Разные у нас пути. Но за красавицу спасибо.
– Ты не назвал цену, Хранитель, – поторопил меня Дормидонт. – Я жду.
– А по-моему, назвал, – удивился я, подходя к оперативникам, и при этом стараясь держаться так, чтобы вся стая была у меня на виду. – Ваша смерть. Хорошая цена, меня она устраивает.
– Паша, по-моему, этот товарищ нас с кем-то путает, – заметил мужчина со шрамом. – Ты ему объясни, что мы не наемники и не палачи.
– Так я и не прошу вас приводить мой личный приговор в исполнение, – заметил я. – Еще раз – дайте мне ружье и отойдите в сторону. Более того, они могут даже защищать свою жизнь, пожалуйста, никто не против. Вы же мастера нападать на одного человека всей стаей, верно? Ну и пусть все будет так, как вы привыкли. Я один, вас вон сколько, вот и проверим, что быстрее – моя реакция или ваши лапы и челюсти. Поляна не так уж велика, если я встану тут, а они там, то шансы будут уравнены. У них они даже весомее окажутся.
Над Ратмиром словно небольшая дымка повисла, а через мгновение на том месте, где только что стоял человек, скалил зубы здоровенный волчара с дымчатого цвета шерстью. Видно, задели его мои слова.
– Ты прав, Пал Палыч, этот Хранитель – точно не подарок, – серебристо рассмеялась вдруг девушка. – Но, знаешь, мне кажется, он на самом деле их всех перебьет. Из вредности не умрет до той поры, пока последнюю волчью башку серебром не нашпигует.
А Дормидонт молчал, ссутулившись. Он как-то сразу постарел, ушла из него, до того незыблемого, как скала, некая твердость. Впрочем, его дети все так же его слушались. Он опустил свою руку на загривок Ратмира, и тот мигом перестал скалиться.
– Зачем тебе их жизни, Валера? – спросил у меня Михеев. – Я же знаю, ты по сути человек не слишком злой. Ну да, они тебя похитили, это неприятно. Здесь, возможно, не лучшим образом обошлись.
– Съесть хотели, – продолжил за него я, копируя тон. – Такое тоже случается. Не съели же? Карманы обчистили до копейки – да бог с ним, ты же Хранитель кладов, еще заработаешь.
– Ничего мы не брали, – подал голос шофер. – Все в пакете, в машине лежит, кроме телефона. Его мы сломали и в урну выбросили.
– Ну вот, – продолжил Павел. – Валера, я сам не толстовец, всепрощение – это не из моей истории, но иногда отказ от мести является куда более выгодным вложением в будущее, чем пускание крови. Сейчас именно тот случай.
– Не-а. – Покачал головой я. – Не тот. Они выждут время, может, год, может, пять, но в один прекрасный вечер меня найдут на лестнице с перегрызенным горлом. Мне хватило одной ночи, чтобы это понять. Павел, они точно не забудут то, что здесь случилось, и я даже не знаю, чего их будет бесить больше – то, что я вон ту парочку чуть не прибил, или то, что из их лап выбрался. Потому я предпочту покинуть эту поляну тогда, когда их трупы сгорят вот в этом доме. Так что ты просто ружье мне отдай, а? Кровь будет на моих руках, не на ваших. Ну и, наконец, вы защищаете людей, а они таковыми не являются. Они побочная ветвь эволюции, не подпадающая под любые законы Российской Федерации. Я вообще за вас вашу же работу сделаю.
– Хорошо излагает, – сообщил рыжеволоске мужчина со шрамом. – Заслушаешься.
Оборотни тем временем собрались все вместе, расположившись за спиной своего вожака, даже Любава – и та подошла к нему, чуть приволакивая ноги. Но не скажу, что они смотрели затравленно, нет. Уверен: дойди дело до того, на чем я настаивал, эти существа будут драться до конца. Вывод – не погорячился ли я? Пятеро против одного – это все же сильно. Ну, Любаву и Сашка в расчет можно не брать, но трое остальных не ранены и полны сил.
– Валер, за тобой, помнится, было обещание выполнить одну мою просьбу, – закинув ствол ружья на плечо, произнес Павел. – Верно? Так вот, давай ты разойдешься миром с вот этими… э-э-э-э… господами и дамой. Мы уезжаем, они остаются, и все вроде как довольны. А ты мне больше ничего не должен.
– Отдельно замечу, что мы тебе сейчас вроде как жизнь спасли, – добавила девушка. – Это тоже чего-то да стоит, верно? Ну, хотя бы небольшой признательности, представляющей относительную сговорчивость.
– Спасать меня от них вам вменяют в обязанность должностные обязанности, – возразил ей я. – А вот слово Павлу давал, было такое. Только я этой компании как не верил, так и не верю. Не хочу всякий раз, входя в подъезд, ждать, что вот-вот кто-то мне клыками в шею вопьется.
– Мы волкодлаки, не упыри, – буркнул Ратмир, снова принявший человеческий облик. – Не путай.
– С ними-то у меня как раз все краями, – хмыкнул я. – Один, правда, много себе позволял, так он недавно кучкой пепла стал.
– Еще раз призываю в свидетели мать Луну и отца Велеса, да простят они меня за беспокойство, – вступил в беседу Дормидонт. – Даю пред их ликами клятву, что ни я, ни кто-то из моих детей ни делом, ни словом, ни мыслью не побеспокоит тебя, Хранитель кладов. А за причиненные обиды я все так же готов выплатить виру, как должно по Покону.
Как припекло, так он сразу Покон вспомнил. А до того чего же? Если бы не сотрудники Отдела, он бы сейчас, между прочим, мою печень ел на моих же глазах, и плевать ему было бы на этот Покон. А после закопали бы мои кости в лесу и все, взятки гладки, никто ничего никогда не докажет.
Но надо соглашаться. В данном случае я на самом деле выиграю больше, чем упорствуя и требуя ружье. Да и рыжая права, эти трое меня, по сути, с того света вытащили.
– Это серьезная клятва, – сообщил мне Павел. – Он ее не нарушит, и его дети тоже, не сомневайся.
– Но есть ведь и другие оборотни? – резонно заметил я. – Мы сейчас уйдем, а он, не сходя с места, достанет телефон и позвонит какому-нибудь… Ну, не знаю… Агафону. Позвонит и попросит глянуть, насколько интересен мой внутренний мир в буквальном смысле. Ребра там, селезенка, все та же печень.
– Для тех, кто на бронепоезде, – влезла в разговор рыжая. – Прозвучали слова «ни мыслью». Этого достаточно. Валера, поверь, эти существа к подобным клятвам относятся куда серьезнее, чем люди, потому что знают, что за их нарушение кара последует непременно. Люди всегда надеются на «пронесет» и «обойдется», а они точно знают – не-а, не пронесет. Так что все ровно.
– Если что, за них отвечу я, – веско произнес Михеев. – Слово.
– Не вам верю. – Я ткнул пальцем в сторону недвижимо стоявших оборотней. – Вот им. Все, конфликт исчерпан целиком и полностью. Мстить не стану.
– Спасибо. – Павел положил мне руку на плечо. – Это правильный выбор.
– Надеюсь. – Я глянул на него. – Если не сложно, руку убери. Ну, будь я еще в одежде – туда-сюда, но вот так… Есть в этом что-то не очень правильное, если ты понимаешь, о чем я. Нет, я здорово замерз, конечно, но так греться не готов.
Павел расхохотался, его поддержала рыжая девица, а Любава, глянув на нас, медленно направилась в сторону дома.
– Дормидонт, на два слова, – отсмеявшись, обратился к вожаку Михеев. – Пошепчемся.
Вожак и оперативник отошли в сторонку, оборотни отступили к крыльцу дома, Ратмир достал нож и начал его острием выковыривать дробинки из плеча Сашка, из-за чего тот время от времени стонал от боли.
– Я Нифонтов. – Протянул мне руку мужчина со шрамом на щеке. – Николай. Рад знакомству, Валера. Пал Палыч много про тебя рассказывал, большей частью хвалил. Теперь сам вижу, что ты еще та сорвиголова. Необычное свойство для Хранителя кладов, они, насколько я знаю, обычно тихие и мирные люди, предпочитающие всегда оставаться в тени.
– Везет другим Хранителям кладов. – Я ответил на рукопожатие. – У меня так не получается, всякий раз какая-то фигня происходит. То одна, то другая.
– Евгения. – Рыжеволоска тоже протянула мне свою узкую ладошку. – Мезенцева.
– Очень приятно. – Я пожал и ее руку. – Ребята, а почему вы Павла Пал Палычем называете? Он, конечно, постарше вас будет, но не сильно намного.
– Почему? – Николай почесал затылок. – Я не знаю. Как-то так с самого начала повелось. Мне его так представили в свое время.
– Мне тоже, – подтвердила Евгения. – Пал Палыч и Пал Палыч. Тем более ему это имя идет. Сам погляди – спокойный, рассудительный.
Спокойный и рассудительный Михеев в это время тыкал пальцем в грудь Дормидонта, который был выше его на пару голов, и что-то тому выговаривал.
Тем временем на поляне снова появилась Любава, она вышла из дома, держа в руках какую-то мягкую рухлядь.
Как оказалось – одежду.
– Возьми. – Протянула она ее мне, подойдя поближе. – Может, велико будет, но лучше так, чем никак.
– Не с трупа? – опасливо спросил я, принимая подарок. – Не то чтобы я был мнительный, но все же.
– Нет. – Качнула головой оборотница. – Это просто одежда и все.
– Спасибо, – помедлив мгновение, сказал я. – Спасибо. И если тебе будет интересно – тогда, на лестнице, я просто защищался. Радости сделанное мне не добавило. Братца твоего я убил с удовольствием, врать не стану. Думал, что убил. А к тебе у меня злости не имелось. Тебе просто не повезло, ты оказалась не в том месте не в то время.
– Но если бы тебе дали ружье, ты бы меня застрелил? – уточнила Любава.
– Если бы ты стояла на месте и не пыталась меня убить – нет, – снова с запинкой ответил я. – Единственную из всех.
– И допустил бы ошибку, – покачнувшись, произнесла оборотница. – Стаю надо или не трогать, или убивать всех до единого. Оставь хоть одного – и он раньше или позже доберется до тебя. Но нас не бойся, Хранитель кладов, мы зла тебе не принесем. Это на самом деле так.
Она развернулась и пошла к дому.
– Серьезная барышня, – негромко сказал Нифонтов. – И сказала все верно. Семейные узы для оборотня все, это их центр Вселенной.
– Потому, даже если бы ты эту милашку пожалел, ее бы убили мы, – добавила Мезенцева. – Ничего не поделаешь, законы бытия. Хорошо, что не пришлось этим заниматься. Не люблю крови, даже незряшной.
Из одежды мне перепали серый джемпер-«обманка» с белым воротником и серое же летнее пальто, которое, увы, было мне великовато. Интересно, кто это у них такой модник и носит подобные наряды? Видно ведь, что вещь качественная, чуть ли не на заказ сшитая.
И как же мне стало хорошо, когда я натянул на себя одежду. Как же мне стало тепло!
Тем временем сотрудник Отдела и вожак стаи ударили друг друга по рукам, после чего оба направились к нам.
– Все, мы можем идти, – сообщил нам Михеев. – О, Валера, да ты приоделся! Прямо как денди лондонский стал, честное слово!
– Ну да, что-то в этом роде. – Кивнул я и крикнул: – Ратмир, отвлекись на минуту. Было сказано, что мои вещи в вашей машине. Если это так, верните их мне.
– Вернут, – прогудел вожак. – Ты так и не назначил виру, Хранитель. Это надо сделать, иначе клятва не будет исполнена до конца.
– Как же не назначил? – Улыбнулся я. – Цена прозвучала с самого начала. Жизнь, досточтимый Дормидонт. Жизнь. И раз мы решили, что не ваша, то, выходит, чья-то чужая. Того, на кого я вам укажу.
– Если этим «тем» окажется человек, то за данное убийство ответят не они, а ты, – заметил Николай, внимательно слушавший наш разговор. – Просто имей это в виду.
– Люди разные бывают, – парировал я. – Есть хорошие, есть плохие. Но если речь пойдет о человеке, обещаю прежде обсудить данную тему с Павлом.
– Пусть будет так. – Кивнул Дормидонт. – Ты назвал виру за жизнь всей моей семьи, я ее принял целиком и полностью. Мы или убьем того, на кого ты нам покажешь, или сами умрем. И более между нами ссоры нет.
Он очень отчетливо выделил в своей речи слово «всей», и мне стало ясно, что оборотень хотел дать понять. Так он попросил меня не выдавать отсутствующего на поляне члена стаи, того, что погоны старшего лейтенанта носит.
Хорошо, не стану. Тем более что из всей этой компании именно он оказался наиболее адекватным. Да, меня схомутал, но такой злобы к нему, как, например, к Сашке, не имелось. Плюс тепло, и ни с чем не сравнимая эйфория, которая всегда приходит к человеку, который сумел увернуться от смерти, тоже сделали свое дело.
Так что промолчу. Тем более что это обеспечивает мне еще один пусть и маленький, но должок, который останется за Дормидонтом.
– А телефон? – сообразил я. – Звонить-то к вам как? Ну, не сюда же мне ехать, верно? Тем более что вряд ли нашу встречу можно будет назвать радостной. Опять же – вы собирались переезжать куда-то там.
– Уже не собираемся, – не оборачиваясь, ответил Дормидонт. – Передумал я, до следующей весны тут живу.
Ясно, это Павел постарался. Сдается мне, он свое не упустил. А еще похоже на то, что счет за мое спасение как раз вожаку и предъявили.
– Ну а с предметом что? – крикнул я Дормидонту, который уже за ручку двери, ведущей в дом, взялся. – Тем, который мне надо было отыскать? Раз уж наши отношения почти обнулились, я готов вас выслушать.
– Может быть, потом, – подумав, ответил мне оборотень. – Не сегодня. Прощайте.
Он зашел внутрь, а за ним один за другим потянулись остальные члены стаи, и скоро на поляне остались только мы трое да догорающий костер. Ну и еще тот шофер, что меня сюда привез. Он сунул мне в руки пакет, в котором лежали мои пожитки, и бумажку, на которой я увидел номер мобильного телефона. Единственное, что пиджак от костюма, подаренного Стеллой, остался где-то там, в доме, ну да и бог с ним. Все равно он выглядел так, что ему уже никакой подъездный пристойный вид не вернет. А то и вовсе обитатели этого здания пару часов назад разодрали его в клочья, заметив мое исчезновение.
Напоследок в качестве прощания я сообщил шоферу, чтобы ни он, ни кто-то другой из его семьи не вздумали сводить счеты с местным лесным хозяином. Мол, я этого не пойму и могу сильно расстроиться, что никому из сторон сделки не нужно. Шофер молча кивнул и пошел к дому.
Надо будет выбрать время и наведаться в этот лес с гостинцами, как я сам себе пообещал тогда, когда спешно шел тайной тропинкой, ведущей к станции. И слово свое следует держать, и добро забывать не стоит.
– К чаю нас явно не позовут, – резонно заметил Нифонтов. – Ну и ладно. Пошли к машине, нам еще до Москвы ехать и ехать.
Как оказалось, их автомобиль, представлявший собой довольно-таки недешевый микроавтобус, был оставлен не так уж и близко от гнезда оборотней. Они, наверное, могли бы прямо к воротам подъехать, да просто не захотели светиться раньше времени.
– Но вообще ты их очень здорово разозлил, – заметил Павел, после того как убрал помповик в специальный кофр, который вытащила из машины Мезенцева. – У тебя, Валера, просто-таки талант к этому.
– Хорошо, что Женьку взяли, – добавил Николай, доставая из кармана короткой куртки сигареты. – Попрись вдвоем, как планировалось, и кто знает, как карта легла бы? Дормидонт заднего включил только потому, что понял – перевес на нашей стороне, мы его свору по-любому перещелкаем. Ты видел его глаза?
– Факт, – подтвердил Михеев. – Ну и еще потому что возраст все же мудрости ему добавил. Лет пятьдесят назад, если верить тому, что я о нем от тети Паши слышал, он попер бы на нас при любом соотношении сил, слово «сдаться» для него тогда не существовало.
– Ну да, кто-кто, а тетя Паша его хорошо знает. – Покивал Николай. – Если не ошибаюсь, она его родителя как раз и прибила в шестидесятых.
Я же говорю – все в этом мире Ночи цепляется одно за другое. Все всех знают. Ну, не то чтобы все и прямо уж всех, но есть среди местной московской элиты фигуры очень непростые и крайне влиятельные. И Дормидонт, похоже, одна из них. Не из влиятельных, разумеется, но из непростых – это уж точно.
– Валер, а что он все-таки от тебя хотел? – поинтересовалась у меня Евгения, задвигая кофр под сиденья первого ряда. – Что ты для него найти должен был?
– Клянусь – без понятия. – Приложил руку к сердцу я. – Для самого загадка. Какую-то штучку, которую ему мать сыра земля отдавать не желает. Но что это такое – не знаю. Да теперь, похоже, и не узнаю. Сдается мне, Дормидонт снова видеть меня не захочет.
– Факт. – Вкусно затянулся сигаретой Николай. – Ты зримое подтверждение его неудачи, а он жутко тщеславен, как и все оборотни в возрасте. Хотя… Может, через месяц-другой все и изменится. Кто знает, насколько ему нужно то, что в земле-матушке? Ладно, поехали уже. До рассвета рукой подать, хорошо бы проскочить Кольцо до того, как служилый люд на работу поедет.
Блин. Сегодня же понедельник, значит, мне на работу надо идти. Ей-ей, я начинаю понимать, отчего Стелла так скептически отнеслась к моим заверениям о том, что у меня получится совмещать должности архивиста и Хранителя кладов. После такого дня, как вчера, и такой ночи впору сутки пластом лежать, а не на службу тащиться.
– До дома меня подбросите? – спросил я у сотрудников Отдела, когда машина двинулась вперед. – Если не в труд.
– Само собой, – заверил меня Павел.
– Может, дворники еще не выкинули мусор из приподъездных урн, – вздохнув, поделился с ними своими мыслями я. – Думаю, вряд ли эти ребята прогулялись к большой мусорке, чтобы мой телефон выкинуть.
– Вернее всего, нет, – отозвался из-за руля Николай. – А что тебе в нем толку? Наверняка эти вандалы аппарат твой изувечили так, что он ремонту точно не подлежит.
– Да и ладно, аппарат я новый куплю, тем более что все равно собирался это делать. Но симку-то они в труху не смололи? Больно неохота ее восстанавливать.
– Понимаю как никто, – заявила Мезенцева, сидящая прямо передо мной. – Сама недавно телефон потеряла.
– Утопила, – уточнил из-за руля Николай.
– Ну, утопила. – Недовольно поджала губы рыжеволоска. – Так вот. Пошла я в салон и спокойно так прошу у них восстановить симку. Эти – ни в какую! Жуть!
– Так ты же без паспорта туда приперлась и начала на повышенных тонах права качать, – снова уточнил наш водитель. – Тебя чуть в отделение местное не загребли за это!
– Вообще ничего говорить не стану! – возмутилась Евгения, сложила руки на груди и уставилась в окно.
– Ну вот, только хотел спросить, что это у вас за патроны такие в ружьях, – притворно расстроился я. – И что за дробь в них такая?
– Измельченные старинные серебряные монеты. – Повернулась ко мне Мезенцева. – Обычное серебро оборотням вредит не больше, чем свинец, а такое их может убить. Почему, отчего – не знаю. Может, магия денег, может, определяющим фактором является то, что эти монеты через сотни рук прошли. Ну и плюс над ними кое-какие слова знающие люди произнесли.
Забавно. Хотя магия денег – это да. Это весомо.
Кстати, о деньгах! Точнее, о злате-серебре.
– Простите, а листка бумаги и ручки в вашем чудо-экипаже не найдется? – спросил я у Павла.
– Стесняюсь спросить – зачем? – удивился он. – Нет, правда любопытно.
– Хочу кое-что нарисовать, пока не забылось, – не стал скрывать я. – Память дырявая.
– Дорогу, что ли? – присоединился к беседе Николай. – Так я тебе после координаты сброшу.
– Не совсем. – Я принял из рук Жени лист бумаги и ручку. Хорошая девчонка все же, никаких вопросов задавать не стала, просто дала что попросили – и все. – Спасибо.
Скажу честно: все недавние треволнения, конечно, подвыбили из памяти мелкие детали украшения, что я увидел во сне, но в целом я все вроде изобразил верно – и красивый тройной изгиб сережек, и любопытный рисунок, который ювелир изобразил из камней. Вот только расцветку их забыл. Точнее, порядок, по которому расцветки менялись, а он был. Вот в центре точно находился бриллиант, он крупнее прочих камней был. За ним вроде…
– Да твою-то маму! – Николай крутанул руль, снаружи, за окнами микроавтобуса, взвизгнули резкие гудки. – Паш, по ходу. это по нашу душу кто-то заявился! Однако! И главное, этот кто-то жутко безвкусен. К чему устраивать такой балаган, да еще и на федеральной трассе?
И верно – перед отдельским автомобилем раскорячился на дороге черный мерс, а еще одна машина, судя по всему, подперла нас сзади. Само собой, объехать их можно было, трасса не мост, но мои спутники, похоже, не особо испугались тех, кто находился в черных машинах. Скорее им было любопытно узнать, кто же это решил поиграть в голливудский боевик.
И я этим людям не завидую.
