Глава 20
Странное все же чувства вызывает возвращение в родной дом после стольких лет отсутствия. Пусть добровольного — но отсутствия. Нет, формально это дача, дом — он там, в Москве, но времени в свое время я тут провел немало. Летом, когда мама наконец — то оставляла меня в покое со своими иностранными музеями и всем таким, вовсе отсюда не вылезал. Так что — дом, дом, как ни крути…
Вот только отчего — то своим я его больше не ощущал. То ли отвык, то ли еще что, не знаю уж, но чувства воссоединения, некоей душевной близости, которое, наверное, должно было возникнуть, не ощутил.
Вида, правда, не подал, не хотел расстраивать маму. Она так обрадовалась нашему приезду, что подобное было бы редкостным свинством с моей стороны. Я и так не сильно красиво выгляжу, с учетом того, что почти с ней не вижусь. Ну да, звоню, разумеется, время от времени, но что мамам эти редкие звонки их детей? Им их видеть надо, и желательно почаще.
Потому я улыбался, поддерживал разговор, изображал восторг, когда на и без того заставленном едой столе появились пресловутые хот — доги с Манхеттена, а после притворное недовольство, когда в ход пошли альбомы с детскими фотографиями.
— Швецов, ты и тогда был слишком серьезный, — заявила Стелла, ткнув пальцем в фото, где шестилетний я стоял с игрушечным автоматом. — Так нельзя!
— Почему? — возразила ей мама. — Вот он улыбается, и вот! Это последний звонок в школе. Смотри, какой он тут веселый!
— Не обижайтесь, Марина Леонидовна, но мне кажется, что он тут не веселый, а пьяненький, — хихикнула ведьма, а после показала на Юльку, которую я обнимал на этом фото за плечи. — О, а вот эту девушку я знаю! Мы ее на улице встретили. Нелюдимая какая — то.
— Это Юля, — пояснила мама, бросив на меня быстрый взгляд. — Они с Валерой дружат с детства. Она часто ко мне в гости заходит, почти каждую неделю.
— Молодец. — Стелла склонила голову к плечу, глядя на фото. — Прямо умница.
Надо же. Не знал. Хотя — что я вообще знаю о том, как живут мои родители последние годы?
— Раньше наши семьи дружили, но потом это все как — то сошло на нет, — пояснила мама. — Так случается. Но Юля все равно меня не забывает.
— Еще раз — молодец, — повторила ведьма и демонстративно ткнула меня локтем в бок. — Не то что некоторые. Но ничего, Марина Леонидовна, мы теперь за этого бирюка возьмемся, верно? Две женщины — это сила, не устоять ему перед нами!
— Не думаю, что моего сына получится переделать, — возразила ей мама. — Он такой, какой есть, и другим не станет. Меня это устраивает, пусть даже я в данном случае оказалась в определенном проигрыше. Но зато он живет своим умом и своим трудом.
Стелла, которая по тону немедленно поняла, что направление в беседе двинулось не в ту сторону, тут же перелистнула страницу альбома и умилилась очередной фотографии, на которой мы с мамой были сфотографированы на фоне Лувра, а после начала обстоятельно излагать, чем хороши неоимпрессионисты, и как ей нравятся работы Поля Синьяка.
Вот откуда она узнала, что это конек моей мамы? Я ей про это точно не говорил. И ведь явно же готовилась, ишь как французскими фамилиями сыплет.
И вот что еще интересно — кое — каких фотографий в альбоме не хватает. И в этом, и в других. Нет в них ни одного снимка, где я вместе с отцом. То ли их мама от греха на время изъяла, то ли папаша еще тогда в распыл пустил. Но последнее — вряд ли, подобное даже звучит как чушь. Он не экзальтированная барышня, такой ерундой заниматься точно не станет. Точно мамина работа, убрала она все раздражители, не хочет вечер портить.
Тем временем разговор вновь сменил вектор, и мама осторожно начала «прокачивать» мою спутницу, задавая внешне нейтральные вопросы и внимательно слушая ее ответы. И все бы ничего, но вот только они, несомненно, сравнивались с той информацией, которую ей предоставил начальник службы безопасности отцовской компании. Уверен, что запрос на Стеллу мама ему отправила еще в тот вечер, когда я из клиники Вагнера сбежал. Ну а насколько быстро работает Константин Константинович и его служба, я знаю отлично.
— Люблю все красивое! — щебетала Стелла. — Потому вопросов о том, какой бизнес открывать, у меня не возникало.
— Вот так просто взяла и открыла? — удивлялась мама. — А деньги? Это же дорогое удовольствие, с учетом площади твоего салона и его местоположения! Не всякий банк даст такой кредит!
Выкручивайся, милая. И запомни — если моя мама выглядит как божья птаха, это не значит, что она такова на самом деле. У иных художниц встречается воистину бульдожья хватка, особенно если у них родители в прошлом были связаны с военной разведкой и муж в бизнесе с девяностых. В российском бизнесе, что немаловажно.
— Деньги, — горько усмехнулась Стелла. — Деньги — они такие деньги. Все тогда продала — и фамильные ценности, и машину, и квартиру заложила. Пан или пропал, как говорится.
Если в досье про это написано — хорошо. Если ничего про это нет — уже завтра безопасники отца будут землю носом рыть. И коли данная информация не подтвердится — ты побывала в этом доме в последний раз, госпожа Воронецкая. Чего мама не терпит, так это лжи.
А еще она и наказать врушку может, особенно если та пытается наложить лапу на ее сына. Моя мама — она, на самом деле, очень добрая. Но в ряде моментов — совершенно беспощадная. Помню я давнюю историю с якобы сгоревшим домом двоюродной сестры отца. Та его осаждала, выпрашивая деньги на новое жилье, правда, отчего — то в столице, а не в родном для нее Нечерноземье. Как результат — на самом деле непонятно по какой причине сгоревший дом, и родня, которая в Москву даже нос не сует по сей день.
— Но получилось же? — мягко произнесла мама. — Ты молодец. Ты сильная.
— Только иногда так хочется стать слабой. — Стелла взялась за мой локоть, а после прильнула к плечу щекой. — Просто женщиной.
Мне очень захотелось прижать ладони к груди и выдохнуть: «Wooow». Да и вообще — все это здорово, разумеется, но мне данное шоу порядком надоело. Это игры девочек, мальчикам в них делать нечего.
Домой хочу. Чайку с подъездным попить, может, даже телевизор посмотреть. Отпуск почти закончился, а я никаких радостей отдыха не вкусил. Беготня, драки, змеи, мертвецы, вурдалаки, ночные кошмары — все было. А отдыха так и не увидел.
Потому я даже обрадовался, когда в кармане пиджака завибрировал смартфон. Не знаю, кто звонит, но это мой билет на волю, и, прости уж меня, мама, я его использую.
— Хранитель, мое почтение, — деловито сообщил мне князь. — Пришло время исполнять договор.
Я глянул на маму и Стеллу, изобразил виноватую улыбку, и вышел из комнаты.
— Скоренько. Но долг есть долг, так что извольте, ваше сиятельство, — ответил Ростогцеву я. — Где, когда?
— Сегодня, — коротко ответил вурдалак. — Сейчас. Машину за тобой уже отправил.
— Зря прокатятся ребята, — не знаю отчего, но мне вдруг стало хорошо. Может, оттого что замаячила новая авантюра? Если так, то дело неладно, это признаки того, что я подсел на адреналиновую иглу, а подобное всегда заканчивается скверно, мне ли не знать. — Я в гостях, кушаю разносолы и веду застольные беседы. Сейчас сброшу координаты, откуда меня забрать.
На секунду я засомневался, насколько верно я поступаю, давая этому кровососу адрес родителей, а после вспомнил, что он все одно им навредить не сможет. Покон есть Покон. Да и потом — уверен, что у них этот адрес и так есть. Пронырливые ребята эти вурдалаки, любят знать больше, чем следует.
— Прими мои извинения, Хранитель, но, как ты сам сказал, долг есть долг, — произнес Ростогцев. — В качестве компенсации могу пообещать тебе хороший поздний ужин после того, как дело будет закончено.
— А не откажусь, — ответил я. — При условии, разумеется, что мне не придется выступать на нем в качестве основного блюда.
— Недурная шутка, — рассмеялся князь. — Клянусь своей тростью — недурная. Нет, Хранитель, мы с тобой отведаем хорошо зажаренных молочных поросят. Как ты насчет свининки? Уважаешь?
— Если с горчицей или хреном — то более чем, — в тон ему ответил я, рассудив, что пора, пожалуй, и с ним переходить на «ты». — Лови координаты, ваше сиятельство. И позвони, когда твои люди подъедут. Да, сразу вопрос — я так понимаю, что искомое где — то недалеко от Москвы закопано? На дворе совсем уже вечер, а у нас в планах вроде как еще и ужин значится?
— Недалеко, недалеко, — успокоил меня князь. — Собственно, прямо в ней. В Останкино.
— Да ладно, — не поверил я. — Там же все перерыто — перекопано! «Гознак», телебашня, все такое. Откуда там чему взяться?
— Парк, — коротко ответил вурдалак. — Ты про него забыл.
— Закрытая территория, — с сомнением протянул я. — Кто нас туда пустит вечерней порой, с лопатами, да еще и рыть разрешит?
Сказал, и понял, что глупость сморозил. У семьи Ростогцева там резиденция, кто им что скажет? Наверняка все схвачено на всех уровнях.
— То не твоя печаль, — осек меня князь. — Формальности беру на себя. Главное, сделай то, что должен.
— То, что в моих силах, — поправил его я. — Таков договор.
— Думаю, данный клад тебе окажется по плечу. До встречи!
Перед тем как вернуться в комнату я, как обещал, скинул координаты князю, а после изобразил перед зеркалом смущенную улыбку, сочтя ее вполне естественной. Не уверен, что Стелла мне поверит, но, ради правды, ее эмоции меня не волновали совершенно. Да и с чего бы? Ну а брать ее с собой я не собирался. Нечего ей там делать.
— Увы, увы, но я должен вас покинуть, любезные дамы, — вздохнув, развел руки в стороны я. — Дела призывают.
— Какие это дела? — насторожилась Стелла. — В субботу вечером?
— Неотложные и важные. — Я подошел к опечалившейся маме, встал на одно колено рядом с ее креслом и взял ее руку в свою. — Ну извини, вот такой у тебя сын непоседа. Но я еще приеду. Правда. Вон со Стеллой и приеду, если ты не против.
— Еще через год, — печально произнесла мама. — Или через два. И только тогда, когда отца не будет дома.
— Да, — подтвердил я. — Когда его не будет дома. Это не обсуждается.
— Упрямство, возведенное в принцип — беда, — иезуитски заметила Стелла. — Бьюсь над ним, бьюсь — все без толку.
— Если ты не можешь переделать мужчину, меняйся сама, — не поворачивая головы, бросила мама. — Или оставь его для другой женщины, той, что окажется мудрее и сильнее.
Извини, Воронецкая, но ты в пролете. Этот тон мне прекрасно известен.
— Пойдем, перед отъездом ты кое — что должен увидеть, — попросила меня мама, вставая с кресла. — Давай, давай.
Что именно она имела в виду, я понял не сразу, но когда мы спустились по внутренней лестнице в гараж, удивлению моему не было предела.
— Он же был в хлам? — произнес я, глядя на серебристый «Волант», стоящий у левой стены, на моем обычном месте. Ну когда — то моем. — Восстановлению не подлежал.
Может, это не мой? Может, отец забавы ради новый купил?
Я перегнулся через дверцу машины и открыл перчаточный ящик. Как бы тогда нас с ним не размотало, с ящиком ничего случиться не могло. И с надписью «В+Ю», которую в хлам пьяная Юлька там нацарапала пилкой для ногтей после одной из вечеринок в «Лондоне», соответственно, тоже. Я тогда, помнится, ее чуть не прибил, а она только хихикала, и мне язык показывала.
Проведя ладонью по левой стенке, я нащупал кривые буквы.
Это мой «Астон Мартин». Мой!
— Славная машинка, — заметила Стелла. — Не новая, но славная. И цвет салона симпатичный. Сколько лошадок?
— Пятьсот семнадцать, только мне еще… — на автомате ответил я, после оборвал фразу на полуслове, и глянул на маму. — Но как? Зачем?
— А ты подумай, сын, — посоветовала она мне. — Подумай, и, может, поймешь, зачем отец в ремонт именно этой машины столько времени и денег вбухал, хотя ему было проще новую купить. Или вовсе никакую не покупать, потому что не для кого.
— Он же тогда ее в переплавку отправил? Я сам видел, как увозили то, что от «малыша» осталось после… После случившегося. А он еще орал, что и меня в ту же печку засунуть надо, дескать, мир тогда получит шанс на то, чтобы уцелеть.
— Глаза есть? — уточнила у меня мама. — Ты все видишь. А если есть мозги, то, может, что — то и поймешь.
Пискнул смартфон, уведомив меня о том, что люди князя уже стоят у ворот дома. Как они шустро, а? Однако надо идти, пока охрана не начала выяснять, кто это тут запарковался. Не дай бог клыки увидят или красные глаза.
И хорошо, что надо идти, потому что очень много сумбура в голове возникло. И разбираться в нем сейчас я не желаю.
— Мозги есть, — буркнул я. — И на память, мам, я тоже не жалуюсь. Ладно, еще раз мои извинения, но я побежал. Нет — нет, Стелла, ты оставайся, с мамой поболтай, торта покушай. Всё. Люблю, целую, Валера!
Само собой, в машине обнаружился Данила, который презрительно сморщился, глянув на мой внешний вид, но благоразумно ничего не сказал. И правильно, ибо я сейчас сильно не в духе. Не люблю себя в моменты душевного раздрая.
Вот зачем сюда поехал? Для чего ковырнул то, что давным — давно затянулось? Еще и Юльку расстроил тем, что она меня со Стеллой снова увидела. И разозлил. Вон она даже ни одной СМСки не написала, никаких тебе «ненавижу» и «видеть не желаю» нет. Значит, плохо дело.
Тьфу! Скорей бы на работу выйти, на самом деле, к моим кумушкам с их маленькими радостями и горестями. Опять же — август на носу, скоро в архиве запахнет яблоками, которые сотрудницы станут привозить корзинами с дач. Тишина, покой, благолепие.
На территорию парка нас на самом деле пустили, причем без каких — либо вопросов и взмахов руки. Мы проскочили через главные аллеи, миновали усадьбу, оставили справа блестящую под луной Каменку и остановились где — то в районе новой оранжереи. Ну по моим прикидкам, разумеется. Я тут бывал, и не раз, но сказать, что свободно ориентируюсь в местных маршрутных хитросплетениях, все же нельзя.
— Рад видеть, — поприветствовал меня князь, выходя из тени раскидистого дерева, его сопровождали несколько крепких вурдалаков. Мало того — он дружелюбно помахал мне черной тростью с серебряным набалдашником. — Экий ты сегодня франт, Валера!
Данила, вылезавший с водительского места, тут же что — то очень негромко сказал тому нашему спутнику, что сидел рядом с ним, после чего оба засмеялись.
— Люблю остряков, — задушевно сообщил я Ростогцеву. — Этих ребят и слушать весело, и убивать приятно.
— Вижу, не нравится тебе Данила, — хлопнул меня по плечу тот. — Сильно не нравится. Но что поделаешь — он служит мне, и если ты попробуешь его упокоить, то я сочту это актом агрессии против моей семьи. Последствия осознаешь?
— А если я за него виру заплачу? До или после умерщвления — неважно. Хорошая такая вира, в виде чугунка, доверху набитого серебряными монетами семнадцатого века. Думаю, если их выставить на аукционы, то неплохой куш сорвать можно. Слугу вы себе нового сотворите, велика ли проблема при налаженной технологии воспроизводства, а вот чугунка в случае отказа уже не будет, поскольку предложение разовое.
Князь задумался, причем без малейшего притворства, Данила же, который, похоже, неплохо знал своего покровителя, резко перестал улыбаться и очень нехорошо глянул на меня.
— Ладно, не ссы, солдат. — Я подошел к нему и дружески приобнял. — Живи пока, если можно так выразиться. Без тебя мне будет скучно, на кого я зуб точить стану? Опять же — пока у тебя есть враг, жизнь не лишена смысла.
— Дорого ты мне обходишься, Данила. — Князь цыкнул зубом. — То от полиции тебя отмазывай, то выпьешь не того, кого следует, а теперь и вовсе большой барыш из рук уплыл.
— Хорошая шутка, мастер, — криво улыбнулся вурдалак.
— Какие там шутки? — отмахнулся Ростогцев. — Не до шуток уже. Чую, скоро стану делать организационные выводы в отношении тебя.
— Меня позовите на резюмирующую часть, — попросил я его. — С удовольствием ее послушаю. А если повезет — то и посмотрю.
— А ты злопамятен, Хранитель, — благожелательно сообщил мне князь. — Это по — нашему. Из тебя хороший вурдалак получился бы.
— Мне и на своем месте неплохо. — Мне не понравилось направление, на которое сошла беседа, и я решил ее прекратить. — Ладно, это все лирика. Что за клад, где лежит? Будем по всей территории бегать, или есть какие — то метки для его обнаружения?
— С точностью до метра, — показал мне клыки Ростогцев. — Пошли, покажу.
— Даже так. — У меня шевельнулись в душе нехорошие подозрения. — Если вам известно, где он, чего же до сих его не взяли?
— Грустно признавать, но руки коротки, — отозвался князь, довольно быстро зашагавший по узенькой брусчатой дорожке, его трость размеренно постукивала по камням. — Знать — знаем, а добраться не можем, вот такая беда. Но теперь у нас есть ты, так что все должно замечательно получиться.
— Я не у вас, я сам по себе.
— Ершистый ты, Валерий. Прямо порох, а не человек, — заметил князь. — Но это ничего, это со временем пройдет. При условии, что это время у тебя будет. Нет — нет, не вскидывайся, никаких намеков, просто жизнь человеческая хрупка и непредсказуема, а если человек этот живет в тенях, как ты теперь, то вдвойне. Ты еще очень мало знаешь о том мире, который теперь стал твоим, Хранитель. Ты только — только приоткрыл завесу, не более того. Не все здесь, в Ночи, живут разумом, среди местных обитателей есть и те, кем правят инстинкты. Они даже не поймут, кому именно свернули шею, вот какая штука. И за что их потом убили, тоже не осознают.
— Приободрили, — поежился я. — Умеете.
— Сказал правду, — усмехнулся вурдалак. — А она редко бывает радостной или приятной. Но наш мир лучше, чем тот, в котором ты обитал раньше. Он честнее. Если на тебя напали — ты можешь защищаться, причем любыми способами. Ну а дальше, как судьба и опыт управят, — либо ты, либо тебя. И закон тут един для всех, нет у нас неприкосновенных.
А в этом что — то есть. Нет, правда. Прав вурдалак — так ведь честно выходит. Справедливо. Вот только если какая — то дикая тварь из дикого города мне шею свернет, много ли радости от той справедливости будет?
— Пришли, — буднично сообщил мне Ростогцев, остановившись на краю аллеи, а после тростью указал на раскидистый вяз, одиноко стоящий неподалеку от нас. — Клад лежит между корней вон того дерева. Иди и возьми его для меня. Лопату!
Мускулистый парень протянул мне «фискарзовский» инструмент.
— Э, нет. — Я огладил себя ладонями. — Нынче влажно, а костюм у меня дорогой. Имейте совесть! Пусть этот крепыш лопатой помашет, а все остальное — за мной. И все — таки — что это за клад? Кем положен, почему вам не дается?
— Тебе какая разница? — не выдержал один из спутников Ростогцева. — Вон вяз, там лежит сокровище, что еще — то? Иди, делай свою работу.
Я даже отвечать ничего не стал, просто стоял и смотрел на князя.
— Старое золото, — наконец ответил он. — Старое. Века четыре ему, не меньше. Положили его с заговором от лихого, жадного да случайного человека, а после в список еще и нежить с нечистью добавили, потому и не забрал его никто до сих пор. А как? Хоть всю землю вокруг этого вяза перерой, все равно шиш что выкопаешь. Он в руки дастся либо наследникам того, кто его положил в сыру землю, либо тому, кто талант особый имеет. То есть — тебе.
— Тонко придумано, — признал я, раздумывая, сколько в сказанном вурдалаком правды содержится. — Ладно, пошли поглядим на ваше старое золото. Ну, что ты встал, родной? Лопату в клыки — и за мной.
Что приятно — клад оказался не из молчунов. Более того — он так рявкнул басом фразу «Пришел наконец — то!», что я даже подпрыгнул, чем немало удивил топающего за мной кровососа.
— Правду говорят — ты на всю голову ушибленный, — проворчал тот.
— Есть такое, — не стал спорить я. — А теперь — помолчи.
Вурдалак выполнил мою команду, а я тихонько произнес про себя:
— Пришел!
— Заждались уж! — возмущенно сообщил мне клад. — Кой годок тут сидим!
— Это Степанида виновата, — влез в беседу сварливый старушечий голос. — Жадна была да торовата, вот мы по ее милости здеся бедуем!
— А Степанида — она кто? — уточнил я.
— Хозяйка наша, — как бы поражаясь моей тупости произнес бас. — Кто ж еще? Ведунья она была, ага. Вы с ней, конешно, не родня, то я чую, но оно не беда, все одно ты в своем праве. Давай, отпушшай нас и владей ее добром. Только сразу совет дам — остерегись, парень, остерегись. Тут вот обручье есть, и перстень, и венец головной, так они…
— Нишкни, — велела старуха. — То не наша печаль, а его. Раз берет — значит, так и надо. А там как Мокошь управит!
Спасибо, что предупредили, я теперь свою долю монетами возьму. И камнями, если такие есть. А с проклятыми вещичками пусть Ростогцев разбирается, тем более что его и не жалко.
Где именно лежит клад, я понял сразу. Там, где почти над землей переплелись два могучих корня вяза, стояло такое сияние, что при нем читать можно было.
— Копай, — показал я на это место вурдалаку. — Только поаккуратнее, землю не разбрасывай особо. И не уродуй ты так верхний слой! Подруби корни травы аккуратно, и прямо куском снимай. После обратно сверху уложим.
— Раз такой умный — сам рой! — не выдержал парень. — Вот, держи лопату!
— Поговори еще, — пригрозил ему я. — Тебя мне в помощь придали — вот и помогай. Копай, говорю!
Ну а чего с ним церемониться? Пехота — она и есть пехота.
В какой — то момент штык лопаты скрежетнул по металлу, а чуть позже изрядно перемазанный землей вурдалак выволок из ямы довольно вместительный сундучок.
— Тяжелый, — сообщил он мне. — Уф!
— Вот и хорошо, — бодро ответил я. — Вам же лучше, надолго хватит. Передохнул? Закапывай яму обратно. Не так же ее оставлять?
— Убить бы тебя, — мечтательно произнес парень. — Жалко, нельзя. Князь запретил.
— Потому что умный челов… — Я запнулся. Так Ростогцева ну никак нельзя было назвать. — Умный он. Потому и князь! Закапывай, закапывай. Этику кладоискателя не просто так придумали, она для нас, как для вас Покон.
Странно, но замка на сундучке не имелось. Как видно, Степанида верила в силу своего заговора, и, ради правды, не зря. Вон четыре сотни лет пролежало добро, и никто его не взял, хоть и лежало на самом виду.
И еще — я никого не увидел. В смысле — не было хроники событий, сопутствующих судьбе клада.
Странно это. Может, дело в том, что его спрятал не разбойник и не купец, а ведунья? Вернее — ведьма, чего лакировать действительность.
— Давай ужо! — потребовал бас. — Чего медлишь?
— Истомились, — подтвердила старушка. — Охти мне!
Я откинул крышку, с удовлетворением убедился в том, что помимо украшений, тускло посверкивающих негранеными камнями, внутри имеется изрядное количество разнокалиберных золотых и серебряных монет, и произнес вслух:
— Вы свободны. Идите туда, куда пожелаете, я вас отпускаю.
Старушка радостно взвизгнула, вокруг моей головы крутанулась ярко вспыхнувшая искра, которая секундой позже исчезла в густой листве.
— Остерегись, парень, — напоследок крикнул мне ее сосед по сундуку. — Остерегись…
Он закладывать петли не стал, рядом с ухом что — то свистнуло, шевельнулись ветви вяза, и наступила тишина, только знай чмокала сырая земля, отправляясь обратно в яму.
— Ну и славно. — Я захлопнул крышку сундука. — Так, приятель, мне пора, а ты, как зароешь яму — приходи. Я тебе на память пару монет из своей доли подарю.
— Да пошел ты, — проворчал грязный как свинья вурдалак. — Тьфу!
Сказано — сделано, я подхватил сундучок и неторопливо пошел к так и стоящему в тени деревьев князю. Неторопливо не по причине позерства, а исключительно потому, что груз действительно оказался довольно увесистым. Да еще и грязным, а запачкать пиджак или брюки мне не хотелось. Мне на самом деле понравился этот костюм.
— Сделано. — Я бухнул сундук к ногам Ростогцева. — Вот ваш клад. Я выполнил то, о чем мы договаривались?
— Выполнил, — согласился вурдалак.
— Если несложно, то давай соблюдем правила, — попросил я его. — Ну со всеми этими вашими деепричастными оборотами. Дескать — уговор выполнен полностью, Луна тому свидетель, и так далее. Хорошо?
— Справедливо, — признал князь. — Я, Михаил Ростогцев, подтверждаю при свидетелях, что…
— Не стоит торопиться, — остановил его женский голос, причем мне лично знакомый.
Марфа. А она тут откуда? Да еще и не одна, а с доброй дюжиной спутниц.
— Хранитель, скажи, тебе в детстве говорили, что брать чужое — плохо? — мягко полюбопытствовала у меня она. — Или нет?
— Послушай, ты… — возмутился было вурдалак, но верховная ведьма тут же его перебила:
— С тобой потом, Михаил. Потом. Сначала я хочу поговорить с тем, кто отдал тебе наше добро.
«Наше»? Как любопытно.
— Да, Хранитель, наше. Этот клад много веков назад зарыла одна из сильнейших ведьм своего времени, и по праву он должен принадлежать тем, кто ей родня если не по крови, то по духу. А ты сначала его выкапываешь, а после отдаешь в чужие руки. Нехорошо. Право слово — нехорошо. Более того — лично мне это кажется оскорбительным. Святыни ведьм — в руках вурдалаков. Это насмешка над нашим укладом жизни, не сказать хуже. И терпеть подобное отношение и к себе, и к моими сестрам я не стану.
— У вас всё? — полюбопытствовал я. — Отлично. Вы только не обижайтесь, но скажу честно — мне все эти ваши внутренние межвидовые разборки глубоко безразличны. От слова «совершенно». И не надо меня к ним цеплять, хорошо? У меня был…
— Хранитель, не забывайся, — произнес кто — то из ведьм угрожающим тоном.
— Я вашего лидера не перебивал, так что попрошу соответствовать. Так вот — у меня был контракт с господином Ростогцевым. Князь мне помог в одном деле, я пообещал в качестве ответного жеста пособить ему, в разрезе своих специфических способностей. По договору я либо выкапываю клад, на который он мне укажет, либо предлагаю свой. Князь показал на этот. Я его ему доставил. Вот почти и всё. Но!
В этот момент я заметил, что нас под деревьями стало чуть больше. Совсем чуть — чуть, на одну, скажем так, единицу. Но зато какую! Нас почтила своим появлением госпожа Воронецкая. Она тяжело дышала и вытирала пот со лба, как видно, очень сюда спешила. Не поела, как видно, она с мамой тортика. Зря. Наша домработница «наполеон» делает совершенно великолепно, и его запах я учуял сразу же после того, как вошел в дом. До сих пор немного жалко, что я его нынче не отведал.
— Но, — повторил я. — Перед тем, как взяться за работу, я задал князю вопрос — что за клад, чей он? Ответ был — ничей. Дескать — как зарыли золото четыреста лет назад, так оно и лежит. Было такое, ваше сиятельство?
— Было, — неохотно подтвердил вурдалак.
— Вот, — поднял я вверх указательный палец правой руки. — И какие ко мне вопросы могут быть? Никаких. Впрочем, даже если бы прозвучало имя той ведьмы, о которой вы, Марфа, ведете речь, для меня ничего не изменилось бы. Я ее знать не знаю, понимаете? Мое дело — добыть клад, я с ним справился, а что да как — разбирайтесь сами. Князь, попрошу закрыть сделку, причем прямо сейчас.
Молчала Марфа, молчала и ее свита. Нехорошо так, угрожающе.
Ростогцев выполнил мою просьбу, после чего одним долгом у меня стало меньше.
— И что дальше? — Марфа сделала шаг вперед. — Михаил, ты же понимаешь, что содержимое этого сундука не может принадлежать тебе.
— Оно уже мое, — сузил глаза вурдалак. — Я его хозяин!
Ведьмы, в том числе и Стелла, подобрались, и я заметил, что у некоторых из них невероятно удлинились ногти. К ним теперь больше подходило название «когти». Да и вурдалаки тоже время не теряли, изготовившись к драке.
— Мне лично интересно, как это Марфа узнала, что мы тут будем? — вдруг подал голос Данила. — Кто нас сдал, а?
— На меня намекаешь, плесень? — хмыкнул я. — Так мимо выстрел. Я знать не знал, куда мы едем. А Останкино — оно большое.
— Не такое уж и большое, — возразил кто — то из вурдалаков.
— Да блин. — Я поднял руку вверх. — Клянусь Поконом, Луной, всеми богами новыми и старыми, что я никому ничего не говорил, потому как мне это нафиг не надо. Еще вопросы или претензии есть?
— Ты — нет. А вот шлюшка твоя — запросто, — снова подал голос Данила. — Ты же ей все небось рассказываешь.
— За языком следи, — одновременно сказали две ведьмы и я. Забавно получилось.
Скажем прямо — атмосфера сгустилась, было ясно, что если прозвучит еще хоть одно неразумное слово, то драки не миновать.
А мне вдруг стало смешно. Настолько, что я рассмеялся.
— Шапито, — поймав пару удивленных взглядов, объяснил я. — Прямо фильм Тарантино, только пистолетов не хватает. Ладно, как и было сказано это ваши дела, уважаемые, если желаете друг друга уничтожать — валяйте. А лично я дурью маяться с детства не любил, потому пойду, пожалуй, отсюда. Стелла, косынку свою мне дай.
— Что? — вытаращила глаза ведьма.
— Косынку дай, — повторил я. — Ту, что ты на голову вечером повязывала.
Опешившая ведьма достала из сумочки требуемое и подошла ко мне
— По договору я имею право на долю от этого клада, — громко заявил я, забирая из рук Воронецкой пестрый кусок ткани. — Не знаю, чем у вас все сегодня закончится, но из уважения к обеим сторонам не стану брать предметы, которые, похоже, и стали камнем преткновения. Возьму только монеты, которые, как известно, являются вещью в себе. Возражения есть? Возражений нет.
Я откинул крышку сундука, расстелил на траве косынку, и стал пересыпать на нее увесистые кругляши.
— Выкупи нужное тебе содержимое, — вдруг предложил князь негромко. — Это нормальный вариант, Марфа. Драка сейчас ни тебе, ни мне ни к чему, тем более неизвестно еще, кто в ней победит. Ты сильна, спора нет, но и я не несмышленыш, верно? Трость мою видишь? Ну вот.
Марфа подала какой — то знак своим спутницам, внимательно слушая Ростогцева, те вынули из — под курток было засунутые туда руки.
— Клад мой по праву, и ты это понимаешь отлично, — продолжал князь. — И по Покону, и по чести. Но мне твои артефакты вообще ни к чему, меня интересуют деньги. Давай все спокойно обсудим, после, как водится, поторгуемся, и каждый останется при своем интересе. Хранитель прав — балаган мы тут с тобой устроили.
— Балаган — не балаган, а если бы не трость, то я бы не отступилась, — проворчала ведьма. — Торг, значит? Будь по — твоему. Я с Абрагимом договорюсь, он выступит гарантом сделки и с оценкой вещей поможет.
— Да, это лучший вариант, — согласился с ней Ростогцев. — Хранитель, не наглей!
— Все уже. — Я показал ему туго набитый узелок. — А вообще я в убытке остался, и ты это понимаешь. Основная ценность не монеты, а предметы, ты с них столько сострижешь дохода — ой — ой — ой. Но я готов забыть о недополученной прибыли, если узнаю, кто же все — таки крыса? Стелла моя, конечно, стерва редкая, но она точно не могла нас сдать, просто в силу того, что ничего не знала. Значит, это был кто — то другой. Кто? Марфа, не желаешь ничего рассказать?
— Знаешь, Хранитель, в другой ситуации я бы послала тебя куда подальше с легким сердцем. И еще наказала за наглость. Не за сегодняшнюю, тем более что ее и не было. За другую, недавнюю. — Уголки губ старой ведьмы приподнялись в полуулыбке, а я понял, что знаю ответ на свой вопрос. — Да и в целом — какое тебе дело до того, что я знаю, что не знаю? Ты — никто, решивший, что он имеет право на что — то. Но этот случай особый, потому что с дураками работать хуже, чем с подлецами. Подлец умеет делать выводы и искать выгоду, он хоть сколько — то умен. А дурак — просто дурак. И дом спалит, и сам сгорит. Да, Данила? Маловато у нас ума? Жадность есть, жажда власти есть, ненависть к своему создателю есть, а ума нет.
— Не могу сказать, что не догадывался, — тяжело промолвил князь Михаил. — Более того — был уверен в своих выводах, но приберегал этого мерзавца для какого — нибудь полезного дела, вроде хорошей и полезной для меня лжи, которую он подаст кому — то как правду. Он ведь не только тебе, Марфа, информацию сливал, но и Арвиду. И, возможно, Шлюндту.
— Просто наверняка, — подтвердила глава ковена. — Этот подобных типов вообще коллекционирует.
— Скажи мне, Валерий, ты все еще хочешь убить Данилу? — поинтересовался у меня Ростогцев. — Если да — пожалуйста, я разрешаю сделать тебе это, причем без виры. Отказываюсь от нее и от обиды на тебя перед ликом Луны. Я очень люблю золото, но за такую погань даже у меня не поднимется рука что — то взять. Правда, я не очень понимаю, как ты сможешь это сделать, нас убить не так — то и легко. Но ты столько раз про это говорил, что придется как — то подтвердить свои слова. Мир в тенях пустомель не любит.
— Вы чего? — взвизгнула Стелла. — Это же убийство! Он сроду вурдалака не завалит! Так нельзя!
— Судьба, знать, его такая, — пожал плечами князь. — Слова были сказаны, так что…
Вурдалаки расступились, и Данила оказался вроде как со всеми — но один. Он молчал, даже не пытаясь оправдаться, как видно понимая, что смысла в этом нет. Но страх на его лицо свою печать не поставил. Такое ощущение, что он был даже рад происходящему. Может, надоело ему жить двойной жизнью, может, предвкушал, как мне кишки на шею намотает.
— А я помогу мальчику. Уровняю шансы, а то в самом деле как — то нечестно выходит, — вдруг сказала Марфа и протянула мне невесть откуда извлеченный легкий и острый кинжал. Был он сделан не из металла, а из кости, нечто подобное я видел на выставке работ мастеров Крайнего Севера. — Это оружие создано как раз против таких, как твой противник. Но бей в сердце, Хранитель. Точно в сердце. По — другому тебе этого красавца не прикончить.
Лицо князя скривила секундная гримаса недовольства, и я понял, что он меня, конечно же, убить не дал бы, и в последний момент из рук моего врага вырвал. Побитого, покусанного, возможно, с переломами, но — живого. И долг мой после этого вырос бы многократно. Одно дело — найденная подвеска, другое — спасенная жизнь, уровень услуги разный, и уровень следующей за ней благодарности тоже.
Не исключу тот вариант, что князь изначально что — то подобное планировал, с него станется, вот только жизнь в его планы корректировку внесла в виде Марфы. План сработал, но теперь мой герой — Марфа, она же мне кинжал дала. Нет, у князя шансы остались, ибо его воспитанник силен, быстр и ловок, но делиться славой все равно придется.
Что же до Данилы — сдали они этого дурака. Оба сдали, как ненужный хлам. Стал неуживчивый вурдалак частью несложной комбинации, разыгранной как по нотам двумя хорошими мастерами своего дела. И я на пару с ним.
Говорила мне мама, что надо следить за языком, а я не слушал.
— До сердца еще добраться надо, — оскалился Данила и сделал несколько шагов вперед. — А это сложно!
— Да брось ты, — поморщился я. — В чем тут сложность?
Немецкая машинка снова сработала безотказно, из глаз вурдалака полетели кровавые брызги, и он заорал так, что стало ясно — скоро здесь будет местная охрана. Вон, даже пара листьев с деревьев упала от его истошного вопля.
А раз так — тянуть не стоит, хоть костюм, конечно, и жалко. Кувырок, руки ослепшего Данилы, который по — прежнему был очень опасен, потому что чуял живую кровь всем своим существом, обхватили воздух над головой, но меня самого не сцапали. Он шанс использовал, причем впустую, я же свой терять не собирался, и потому резко вогнал клинок в его грудь так, как когда — то меня учил дядя Олег, прошедший школу ножевого боя и прочих способов уничтожения себе подобных в немеряном количестве локальных войн, а именно — прямиком под пятое ребро.
Данила застыл, как соляной столп, после дернулся, будто через него ток пропустили, а мгновением позже на землю осыпался черный пепел, которым он стал. Сразу весь, за секунду. Это впечатляло.
— Вот и все, ребята, — произнес я, вставая на ноги. Эх, угваздался все же! Новый ведь совсем костюм!
— А ты более серьезный противник, чем я думала, — невозмутимо заявила Марфа в полной тишине. Надо будет пересмотреть кое — какие позиции.
— Хорошая штука. Я убрал пистолет в кобуру, а после крутанул в пальцах нож. Может, махнемся, госпожа ведьма?
И я указал острием на пухлый узелок, который почему — то оказался в руках облегченно вздыхавшей Стеллы. Вот когда она его успела прихватить?
— Щедрое предложение, но нет, — отказалась глава ковена и протянула руку, в которую я вложил костяной артефакт. При этом я готова при необходимости сдавать его тебе, скажем так, в аренду. О цене договоримся, не сомневайся.
— И то хлеб. — Я повернулся к князю. Ваша светлость, что — то мне подсказывает, что с хрюшкой нынче не сложится. Слишком уж насыщенный вечер получился, какая теперь еда?
— Да уж. Ростогцев глянул на кучку пепла. Перенесем, пожалуй, ужин на другой вечер.
— Так тому и быть. Я подошел к Стелле. Ты на машине?
— Ага, — кивнула та, хлопая глазами.
— Ну и славно. — Я потрепал ее по щеке. Тогда поехали, пожалуй. Больно хлопотный вечер выдался, устал я что — то.
— Может, лучше такси вызовем? — неуверенно предложила ведьма, все же глянув на Марфу и получив от нее благосклонный кивок. Не поверишь, но я вся на нервах, в таком состоянии лучше за руль не садиться.
— Бывает. Только это неважно, машину все равно поведу я.
— Уверен? — очень серьезно посмотрела мне в глаза Стелла.
— Предельно, — ответил я. Можешь не сомневаться.
Конец второй книги
