Глава 3
Все — таки летняя Москва — это что — то особенное. Лично я по дороге раз пять пожалел, что согласился на эту поездку и покинул относительно прохладную квартиру. Подземный ад метро, схожий с тем, который описывал Данте, и последующая прогулка по улице выжали из меня все соки, потому в шаурмячную я пожаловал не в самом лучшем настроении.
Что любопытно — она была не пуста. За одним из столиков сидел огромный чернобородый дядька, жадно пожиравший не очень хорошо прожаренное мясо. Меня чуть не замутило от вида того, как с гигантского куска, который он держал в руках, каплет багрового цвета сок. Бородач отрывал от него огромные куски и глотал их практически не жуя.
Неподалеку от обжоры расположились две молоденькие девчонки, блондинка и брюнетка, одетые по сезону и возрасту, то есть более чем легкомысленно. Ну а что? Молоденькие, веселые, симпатичные, хихикают не переставая, как им и положено. Глаз радуется, на них глядючи.
Ну и в самом дальнем углу шаурмячной обосновался какой — то мужчина, но его я толком и не рассматривал. Человек как человек, сидит, в планшете что — то смотрит, кофе пьет, обычное дело. А я вот сейчас кружечку холодненького светлого пивка хлопну, а то и две. Ароматного, с горчинкой, и обязательно в запотевшей стеклянной кружке, такой, чтобы по ней капельки сползали. Тут тенек, идти никуда не надо, так что эффекта парной можно не бояться.
Аджин заприметил меня, развел руки в стороны, как бы собираясь заключить в объятия, и что — то бессвязно загуркотал.
— Тоже рад тебя видеть, Абрагим, — отозвался я, сцепил руки в «замок», и помахал ими над головой. — Ты звал — я пришел.
Обниматься мне с ним точно не хотелось, и так жара невозможная. И потом я не забыл, как он в прошлый раз меня разыграл, притворившись красоткой — пэри из восточных сказок.
То ли аджин умел читать мысли, то ли настолько навострился в своей профессии, что даже говорить ему ничего не пришлось, но он вышел из своей будки с двумя кружками пива, в аккурат такими, какими я их себе представлял, и бодрым шагом потопал как раз к тому столику, где сидел господин с планшетом. Я последовал за ним, прекрасно понимая, что в этом заведении владелец решает, кому и с кем сидеть.
Абрагим поставил кружки и указал мне на стул, что — то при этом проворчав. Я поблагодарил его, уселся за стол, вцепился в один из бокалов и припал к нему ртом, еле удерживаясь от того, чтобы не замычать от удовольствия.
— Добрый день, — мягко произнес мужчина, откладывая в сторону планшет.
Был он черноволос, черноглаз, высок, плечист и все такое прочее. Короче, нравятся такие, как он, женщинам, причем практически любым, независимо от возраста и семейного положения. Вообще, возникало ощущение, что этот товарищ только что сошел то ли со страниц модного журнала, то ли прямиком из дамского романа, коим нет числа.
— Уфффф, — оторвался я от кружки и вытер мигом выступивший на лбу пот. — Добрый. Хорошо — то как!
— Позвольте представиться, — мужчина протянул мне руку. — Меня зовут Ласло.
Ласло. Побуду немного Капитаном Очевидность — имя однозначно не русское. Да и в речи этого господина ощущается небольшой акцент. Даже не так — он смягчает окончания слов, отчего становится ясно, что наш язык для него все же неродной.
Это откуда же ты такой красивый приехал? И чего тебе от меня надо? Хотя последнее как раз не вызывает никаких сомнений, им всем от меня одного надо. Теперь — то я понимаю вечную озлобленность одной моей приятельницы, которой Господь при рождении отвалил сразу все — и отменную фигуру, и невероятно привлекательную внешность, тем самым исковеркав ей судьбу. Никого не интересовало, что у нее на душе, поскольку практически все знакомые мужского пола желали только одного — затащить ее в постель, дабы доказать всем, что им такое по плечу. Ну а почти все знакомые дамы мечтали, чтобы ей пусто стало, ибо терпеть такую конкуренцию было выше их сил.
Я не являлся исключением, и теперь мне за это стыдно. Крайне неприятно ощущать, что ты как личность стал лишь дополнением к своему таланту. Причем не самым важным дополнением.
Абрагим что — то пробубнил на своем непонятном языке, показывая на Ласло, а после уставился на меня.
— Очень приятно. — Я пожал протянутую руку. — Валера.
— Наш общий друг спрашивает — вы кушать будете? — улыбнувшись, произнес мужчина.
— Даже не знаю, — признался я и сделал еще один богатырский глоток из кружки, практически осушив ее. — В такую жару пить хочется очень, а вот есть как — то не тянет. Разве что орешков соленых можно. Они с пивком хорошо идут.
Ласло, не переставая улыбаться, что — то сказал аджину, тот понятливо кивнул и устремился к своей будке.
Все интереснее и интереснее. С чего бы это Абрагиму, который является существом на редкость самолюбивым и независимым, подобное радушие оказывать этому господину? На какой крючок тот подцепил порождение песков далекого и таинственного Востока?
— Я мадьяр, — внезапно произнес Ласло. — Вы все равно зададите мне этот вопрос, Валерий, потому тянуть с ответом не считаю нужным. Что же до Абрагима — мы давно дружны, я помню его с детства. Он хорошо знал моего отца и даже был кое — чем ему обязан, потому с радостью помогает мне. Аджины постоянны в своих убеждениях, в отличие от людей. Для нас смерть того, кому мы должны, чаще всего является поводом для списания этого самого долга. Нет человека — нет обязательств. Для его племени смерть является только началом пути, потому уход моего отца для Абрагима ничего не изменил, и он, к моей великой радости, согласился мне помочь.
Мадьяр — это, вроде, венгр. Но они сами себя венграми никогда не называют, мне про это что — то мама в детстве рассказывала, у нее подруга юности из тех краев была.
— Помочь — это познакомить со мной? — уточнил я. — Верно?
— Абсолютно, — подтвердил мадьяр. — Хотя это, если можно так сказать, верхушка айсберга. Началось все с того, что он сообщил мне о вашем существовании, чем невероятно порадовал. Хранители Кладов, как правило, люди довольно замкнутые, не стремящиеся к публичности и предпочитающие уединенный образ жизни, потому их очень трудно отыскать и еще сложнее склонить к беседе. Мне довелось пообщаться с тремя вашими коллегами, причем с двумя исключительно по телефону. Скажу честно, на их фоне вы весельчак и гуляка.
А вот это уже интересно. Я бы, кстати, тоже не отказался с этой троицей поболтать, причем количество тем для разговоров было бы огромным. Может, попросить у него телефоны собратьев по цеху? Созвонюсь с ними, предложу устроить небольшой корпоративчик. Почему бы и нет?
— Все три разговора закончились ничем, — продолжал тем временем вещать Ласло. — Один Хранитель бросил трубку почти сразу, второй сначала выслушал меня, и только потом сделал то же, что и его коллега.
— А третий? — с интересом поторопил его я. — Тот, с которым вы общались очно?
— Он оказался мошенником, — усмехнулся мадьяр. — Представьте себе. Этот тип просто хотел меня надуть.
— И что дальше?
— Что хотел — то получил, — рассмеялся Ласло. — Ну, может, не совсем, разумеется, но близкое к тому.
— Вы не похожи на человека, которого можно вот так запросто надуть, — заметил я.
— Верно, — кивнул мой собеседник. — Я человек, который сам может надуть кого угодно. Например, наглого проходимца, причем в буквальном смысле. Непонятно? Он надулся, как воздушный шар, а после лопнул.
Нет, понять его слова я понял. Просто не очень хорошо представляю, как это возможно, скажем так, практически. Одно дело, когда такое происходит в фильме про Гарри Поттера, но когда в жизни…
Ласло с очаровательной улыбкой показал мне ладонь правой руки, после провел над ней левой, и на той появился маленький человечек с седой бородой и в пестром канареечном пиджаке, сидящий на стуле. Секундой позже он начал раздуваться как лягушка, которую надувают через соломинку, вставленную в задницу, а после с еле слышным хлопком лопнул, превратившись в облачко ярких искорок.
— Вот как — то так, — пояснил мадьяр. — Поверьте, Валерий, я очень миролюбивый человек. Это на самом деле так, меня не прельщают власть и то могущество, что она предоставляет, мне ближе тихие радости бытия вроде книг, цветущего сада и общества любимой женщины. Но я не терплю тех, кто пытается меня обмануть или убить. К таким людям я безжалостен.
— У меня ничего такого в мыслях нет, — сразу сообщил ему я. — Слушайте, это было здорово, никогда подобного не видел. Так вы, выходит, маг?
— Магов не существует, — мягко заметил Ласло. — Они довольно давно перестали быть. Или как это правильно? Ну вы меня поняли. Последние из истинных, природных магов дотянули до конца восемнадцатого века, насколько я знаю, но и только. Бальзамо, Сен — Жермен, ну, может, еще Фламель, которого по рассказам вроде как видели в Париже в самый разгар революции. Он то ли там тихонько жил все это время, то ли прибыл для спасения кого — то из своих друзей — аристократов, уж не знаю, что тут верно. Впрочем, как непонятно и то, насколько это правда. Но после их ухода об истинных магах более никто не слышал, и это неудивительно.
— Почему? — Мне было неподдельно интересно общаться с этим человеком. Он много знал и не скупясь отсыпал мне знания в обе руки, причем без насмешливого покровительства, которое периодически мелькало у того же Шлюндта. Он разговаривал со мной на равных, и это подкупало.
— Времена изменились, — отозвался Ласло. — Подлинная магия хороша тогда, когда в нее верят и когда она является последним аргументом в споре. Последним и самым главным. Это не мои слова, это изречение Мерлина, а он был величайшим из великих. А в девятнадцатом веке все стал решать прогресс, пришло время пара, электричества и огнестрельного оружия. Именно прогресс стал тем последним гвоздем, который вбили в гроб истинной магии, и с тех пор мы, дети Ночи, больше никогда не являлись первыми скрипками в оркестре жизни. Мы ушли в тень и живем в ней, обходясь иллюзиями и кое — какими остатками древних знаний.
— Красиво сказано, — произнес я, причем иронии в моем голосе не имелось ни капли.
— Скорее — печально. — Ласло побарабанил пальцами по столу. — Когда уходят знания — это всегда плохо. Мне подвластно многое, это так, но по сравнению с моим же собственным отцом я все тот же мальчишка — дилетант. Ну а если сравнивать с прапрадедом, так и вовсе лилипут. Как у Свифта, помните?
Тем временем к нам снова присоединился Абрагим, который поставил передо мной бумажную тарелочку с арахисом, на котором поблескивали крупинки соли, после достал из одного кармана бело — грязного передника бутылку водки, а из другого уже знакомую мне медную чашку.
— Я не буду, — сообщил ему Ласло. — Не люблю спиртное.
Аджин весело хохотнул, плюхнулся на стул, пророкотал очередную неразборчивую фразу и свернул крышку бутылки.
— Абрагим, мне кажется, или эти две юные красавицы проявляют к нашей компании чрезмерный интерес? — вдруг тихонько спросил мадьяр у хозяина шаурмячной. — Разумеется, я могу ошибаться, но у меня складывается впечатление, что они сродни нашим бабакам. Вернее, они в самом начале этого пути, тьма внутри них пока слаба, но, полагаю, свой выбор они уже сделали.
— Сродни кому? — не удержался я от улыбки. Просто слово больно забавное. Бабаки. Почти бабайки — коренные обитатели платяных шкафов, стоящих в детских спальнях.
— По — вашему это… — Мадьяр пощелкал пальцами. — Ведьмы. Вот, все никак слово вспомнить не мог.
— А? — рыкнул аджин, с лица которого мигом пропало благостное выражение, и резко развернулся.
Надо же, а я даже внимания никакого не уделил тому, что две юные красотки, сидящие за нами, затеяли фоткать друг друга на телефон. Да, собственно, чего в этом удивительного, сейчас все этим занимаются, причем независимо от возраста. А этим двум милашкам вообще сам бог велел, для них инстаграм — дом родной. Вот только в фокус, похоже, попадают не они сами, а наша маленькая компания.
— Ы — ых! — недовольно рыкнул аджин, и девушки дружно взвизгнули, причем каждая по своей причине. Одна от того, что глянула в лицо шаурмячника, вторая от боли. Когда телефон в твоей руке начинает плавиться от жара — это всегда приносит дискомфорт.
Ножки пластикового кресла скрежетнули по плитке пола, аджин поднялся на ноги, девчонки затихли и испуганно глазели на него.
— Так их! — подал голос бородач, наконец доевший свой шмат мяса и теперь облизывающий пальцы. — Терпеть ведьмячье племя не могу!
— Вы чего, дяденька? — захлопала глазами одна из ведьм. — Мы просто для ленты… Для поста! У вас тут все так вкусненько, необычненько! Мы же ничего такого!
Аджин сделал пару шагов вперед, приблизившись к побледневшим девчонкам, а после провел рукой по их лицам.
— А — ха — а — а! — мигом среагировал бородач. — Во, правильно! Ай, молодца!
Что он имел в виду, я понял после того, как массивная фигура аджина перестала загораживать мне обзор. И это впечатляло.
Куда девались миленькие юные и свежие мордашки, не отягощенные косметикой? Передо мной стояли на редкость жуткие морщинистые образины, с кривыми носами, безгубыми ртами и с глазами, лишенными век.
— Фу, — поморщился Ласло. — На мой взгляд, это перебор. Есть же более гуманные способы!
А после грянул двухголосый девичий визг, такой, что у меня уши заложило. Ведьмочки, взглянув друг на друга, мигом осознали, что произошло, и тут же начали ощупывать свои лица, в надежде на то, что беда коснулась только подруги, следом убеждались, что это не так, и повышали тональность воя.
— Любо, — снова подал голос бородач. — Ох, любо! Они только паскудничать сильны. Поделом им!
Абрагим опять что — то пророкотал, нависнув как скала над заходящимися в вое девчонками.
— Не понимаю я вас! — провыла одна из них, глянула в зеркальце, извлеченное из сумки, а после бухнулась на колени перед шаурмячником. — А — а — а — а — а! Не надо! Не надо — о — о — о! Мне же теперь только в петлю, с такой — то рожей! Верните все обратно, верните! Я отслужу, я всё… Я всегда… Хоть когда…
Абрагим повернулся, и меня тоже ощутимо передернуло. Глаза аджина полыхали багровым огнем, лицо его стало чем — то похоже на древнюю маску демона, которую я как — то видел в одном из музеев. Мама меня всегда по ним таскала, когда мы с ней в детстве летом колесили по Европам.
Он коротко что — то мне бросил, а после показал на ведьму.
— Тоже не понимаю, — вздохнул я и посмотрел на Ласло.
Абрагим нахмурился, отчего стал совсем уж жутко выглядеть, подошел к столу, плеснул в медную чашу водки, провел над ней ладонью, отчего жидкость на секунду закипела, чудом не воспламенившись, а после сунул ее мне.
Вот ведь. И не знаешь, то ли пить, то ли нет. Я в последнее время к подобным вещам стал относиться очень осторожно, никогда не знаешь, чем подобное может кончиться.
— Пей, — посоветовал мне мадьяр, верно истолковавший заминку. — Абрагим не желает тебе вреда, поверь. Если бы он хотел тебя убить, то сделал бы это куда проще, кому — кому, а мне это отлично известно.
Я задержал дыхание и выплеснул водку в рот. В виски мягко стукнуло, в голове зашумело, и даже неумолчный вой молоденьких ведьмочек на секунду стих.
— Спроси, кто их старшая, — прорычал Абрагим, и на этот раз его слова были мне понятны.
— Ух ты, — произнес я, уставившись на него. — Это что, любой язык так изучить можно?
— Нет, — буркнул аджин. — Только мою речь понимать сможешь. Делай что я сказал, человек.
Не знаю отчего, но спорить с ним мне не хотелось, потому я поднялся на ноги и подошел к всхлипывающим девчонкам.
— Влипли вы, подруги, — сообщил я им. — Капитально. Этого дядьку злить не стоило. Ладно, первый вопрос — вы чьих будете? Какого ковена?
— Перовского, — быстро ответила та, что фотографировала. — Лизавета у нас верховная. Лизавета!
— Врет, — подал голос Ласло. — Слишком быстро ответила. Но понять ее могу, верность семье — это святое.
— Они ведьмы, — фыркнул я. — О чем ты говоришь? У них верность только самой себе в чести. Думаю, она верховную свою просто боится, причем настолько, что легче уродиной остаться, чем ее слить.
Аджин, похоже, уловил смысл нашего разговора, нехорошо оскалился, махнул своей лапищей, и девицы заорали куда громче, чем раньше. Оно и понятно — когда волосы прядями начинают опадать на пол, это очень страшно.
— Ух! — бородач даже вперед подался. — Это я удачно зашел! И мясо отличное, и зрелище сердце радует! А давайте им еще сиськи до колен оттянем!
Абрагим снова гукнул, и я сразу же перевел то, что он спросил:
— Кто?
— Ма — а — арфа — а — а — а — а! — на одной ноте провыла ведьма, собирая с пола свои волосы, ранее черные, а теперь седые. — Ма — а — а — арфа — а — а! А — а — а — а — а!
— Марфа, — злобно засопел аджин. — Я знаю это имя. Я знаю эту женщину. И не забуду того, что она посмела нарушить правила. Мои правила!
— Выяснил — и ладно. — Ласло подошел к нам. — Главное — истина, остальное лишь нюансы. Предлагаю вернуться к нашей беседе и не тратить время на подобные мелочи.
— А с ними чего? — уточнил я, глядя на двух девушек, которые какие — то десять минут назад были прекрасны, как майский день, а теперь являли собой жалкое, не сказать, страшное, зрелище. — В этом мире с такими лицами жить нельзя. Либо на опыты сдадут, либо в кунсткамеру определят, в колбу со спиртом.
— Клянусь пнем с ножом — не самая плохая смерть, — хохотнул бородач.
— Служить тебе будем, — вздернулась вверх одна из ведьм, обняв колени аджина, и задрав к нему свое гротескно — уродливое лицо. — Убивать для тебя станем! Луной клянусь! Только верни все, что забрал!
Ласло поморщился и щелкнул пальцами, девушек на секунду окутала туманная дымка.
— Иэ — э — э — эх! — расстроенно ухнул бородач. — Добрый ты, мужик. Зачем удовольствие нарушил?
Ну да, радоваться ему было больше нечему, поскольку ведьмы обрели свой прежний облик, и теперь по новой ощупывали лица и гладили волосы, не веря в то, что все закончилось.
Аджин, надо заметить, тоже было нахмурился, но после махнул рукой и направился к столу, алчно поглядывая на бутылку с водкой. Жар песков в его глазах потух, они снова стали прежними.
— Эй, подруги, — обратился я к парочке, которая сменила плач на смех, тоже, правда, с истеричным подвизгиванием. — Вы поклялись Луной, я слышал. И не думайте, что эта клятва будет забыта.
— Она поклялась, — немедленно заявила та ведьма, что делала фотографии, показав пальцем на свою подругу. — Я вообще молчала. Ее долг, не мой!
— Вот ты сучка! — возмутилась ее подруга. — На меня одну хочешь все повесить?
— Тебя никто за язык не тянул, — зло сверкнула глазами девушка. — Дала клятву — держи. А я….
— Ух! — аджин выплеснул водку в рот. — Хранитель, пусть они уйдут, это в их интересах. И скажи им, что я никогда ничего не забываю.
Он нехорошо зыкнул на ведьм и отправился в свое логово, благоухающее жареным луком и мясом.
— Валите отсюда по — хорошему, — посоветовал я девушкам. — Если не желаете второй серии фильма ужасов.
— Нас уже нет, — с готовностью отозвалась одна из них. — Подруга, уходим.
— Расплатиться не забудьте, — велел им Ласло, с улыбкой глядя на эту парочку. — Вы же ели, пили, верно?
— Ага, — ведьма извлекла из сумочки тысячную купюру, положила на стол, а после, подумав секунду, даже подсунула ее под прибитую к столу пепельницу, чтобы ветер не унес. — Сдачи не надо! И — спасибо непосредственно тебе, красавчик. Слово даю — не забуду этого добра.
Речь шла не обо мне. О Ласло.
— Стоять, — негромко велел я, когда ведьмы почти вышли из заведения, и они послушно выполнили мой приказ. — Последний вопрос. Вас же не Марфа послала, верно? Это была просьба Воронецкой?
Я был уверен, что да. Как только мне стало ясно, чем именно эти двое занимаются, то у меня и тени сомнений не возникло по этому поводу. Ну в самом деле — на кой Марфе заниматься такой мелочовкой? А вот Стелле как всегда надо знать все.
— Впервые слышу эту фамилию, — прощебетала одна из них.
Вторая, та, что теперь ходила в должниках у аджина, промолчала, но я успел уловить совсем короткий подтверждающий кивок.
— Ну нет и нет, — развел руки в стороны я. — Тогда — пока. Брысь отсюда!
И, поддерживая меня, взревел мужик за столом, причем настолько громко и страшно, что я даже подскочил на месте от неожиданности. А Ласло, надо заметить, только расхохотался.
Девушки пискнули, глянули на нас и припустили вниз по улице, сверкая круглыми коленками и размахивая сумочками.
— Потеха! — пробасил бородач, почесав себя под мышкой крепкими ногтями. — Спасибо, мужики, славно посидел!
Он припечатал к столу пятитысячную купюру и тоже направился к выходу, попутно потрепав меня по плечу.
— Оборотень, — сообщил мне мадьяр, когда я присоединился к нему. — Мedve. Это по — вашему…
— Медведь, — хмыкнул я и отпил пива. — Что? Трудно не догадаться.
— Мне по душе их племя. — Ласло достал из кармана легких брюк портсигар, в котором обнаружились тонкие сигареты. — Оборотни грубы и прямы, это так, но зато всегда держат свое слово, причем независимо от того, кому оно было дано — другу или врагу. И всегда платят по счетам, что в наше время не меньшая редкость.
— В отличии от бабаек, — поддержал его я.
— Бабак, — поправил меня мадьяр. — Эти девушки станут именно ими, их души уже отданы Ночи, сего не изменишь. У них был выбор, кем стать — тюндерекой или бабакой, они его сделали.
— Много незнакомых слов — пожаловался я.
— В каждой женщине обитает непознанное. — Ласло щелкнул зажигалкой, затянулся сигаретой и выпустил ароматный дымок. — Но не каждая из них готова жить под Луной. Те, что решаются на это, имеют право выбрать, кем стать — тюндерекой, доброй знахаркой, помогающей людям, или бабакой, той, что несет в мир зло. По сути, это стороны одной монеты, но различие, согласись, есть.
— И еще какое.
— Но они все равно остаются людьми, — продолжил мадьяр. — Хорошими, плохими — но людьми. Потому я и проявил снисходительность, глядя на их мучения. А вот будь они босорками, то еще бы и от себя что — нибудь к чарам Абрагима добавил.
— А это кто такие? — жадно спросил я.
— Босорки очень плохие, — покачал головой Ласло. — Очень. В них людского не осталось, выжгли они его из себя. Для них чужие страдания как пища, они боль и страх пьют как вино. Да и кровью не брезгуют, если выдается возможность ее хлебнуть. Босорки — они… Как это… Живые мертвецы. Тело живое, а душа мертвая.
Однако, весело у них там, в Мадьярии. Нет, наши ведьмы все же получше будут. Стервы — это да. Но чтобы кровь пить? Хотя… Кто ее, Воронецкую, знает?
Но вообще — интересно получается. В каждой избушке свои погремушки, в каждой стране свои национальные особенности. Мир Ночи, похоже, далек от космополитизма, и это хорошо.
Тем временем к нам снова присоединился Абрагим, принесший несколько кружек пива и собравший по дороге деньги со столиков.
— Марфа, — проворчал он, плеснув себе водки. — У, я ей!
— Денек не подождешь? — попросил я его. — Давай ты завтра ей, а не сегодня?
— Зачем? — уставился на меня аджин. — Почему не сегодня?
— Хочу немного поразвлечься, — растянул губы в улыбке я. — У меня как раз с ней сегодня встреча, и эти двое — хороший аргумент для того, чтобы верховная ведьма стала чуть сговорчивей. Ты свое все равно не упустишь, а мне польза может быть.
Ну я немного приврал, разумеется, но ведь для пользы дела. Пора кое — кому дать хорошего пинка под зад, ибо надоело.
— Хорошо, — буркнул Абрагим. — Но тогда ты поможешь сыну моего друга.
— Не надо, — попросил его Ласло. — Так не надо. Я все расскажу, а Хранитель примет решение. Сам примет. Для меня это важно.
— Хорошо. — Аджин хлебнул водки, и довольно отрыгнул небольшой язык пламени. — Тебе жить.
— Минуя кучу подробностей, мы сразу можем перейти к главному, — предложил я. — Надо отыскать клад.
— Надо, — кивнул Ласло. — Очень надо.
— Мадьярия далеко, — заметил я. — Да и потом…
— Не надо ехать в Мадьярию, — перебил меня Ласло. — Клад здесь, в России. И в этом я вижу руку судьбы, она наконец — то повернулась к нашей семье лицом. Когда Абрагим позвонил мне и сказал, что здесь, в Москве, объявился Хранитель кладов, то я сначала ему даже не поверил. Не может быть таких совпадений. Потом обрадовался, но сначала не поверил.
— В этом мире все случается, — проурчал Абрагим. — Даже то, что кажется невозможным.
— Тогда все становится проще. — Я тоже достал сигареты. — Продолжай.
— Это богатый клад, — помолчав, произнес мадьяр. — Очень богатый. Тот, кто спрятал его, знал толк в золоте и камнях, он собрал много дорогих и редких вещей, причем некоторые из них очень, очень стары. Они все будут твои, такова плата за услугу, которую ты мне окажешь. Все, кроме двух — амулета в виде солнца и кольца с рубином. Они мои по праву. Эти предметы были украдены у моей семьи, и пока они в нее не вернутся, беды будут ходить за нами следом.
— Он не врет, — заметил аджин. — Ручаюсь за это. Ты получишь то, что он обещает, если поможешь ему. А мое слово нерушимо.
— Куш хороший, — признал я. — Но явно есть подвох, и, прежде чем я соглашусь, мне хотелось бы знать, в чем он.
— Тот, кто спрятал этот клад, был моим дядей, — помрачнел Ласло. — Наша семья насчитывает много поколений, и почти все в ней всегда служили Иштену, подателю света и тепла. Почему «почти»? Потому что иногда в ней находились те, кто отдавал свое предпочтение Эрдёгу, который противостоит Иштену. У вас это называется «бог» и «дьявол». Мой отец, как и его отец, выбрал свет, а вот дядя предпочел другой путь. Золото и власть для него значили больше, чем все остальное. Кончилось это скверно, настолько, что ему пришлось бежать из страны, и, убегая, он прихватил ценности, переходящие в нашей семье от отца к сыну с начала времен.
— Прямо вот так? — удивился я. — С начала времен?
— Именно, — очень серьезно подтвердил мадьяр. — Я не скажу, сколько именно веков этим предметам, но что они старше Рима — поручусь.
— Лихо, — признал я. — Продолжай. Что было дальше?
— Его искал мой брат, Лукан, — выполнил мою просьбу Ласло. — Он умеет это делать. В нашем роду у главы всегда рождается два сына и одна дочь, ни больше ни меньше. Старший всегда имеет в покровителях добрую и светлую Иштенанью, младший же получает в заступники Хадура, любящего тех, кто носит на боку меч. Ну или пистолет, если говорить о дне сегодняшнем. Для понимания — я старший сын.
— Понятно, — кивнул я. — А дочь? Она кому достается?
— Шелло, владычице вод, — охотно ответил Ласло. — Маргит научилась плавать раньше, чем говорить.
— Надо же. Выходит, у вас там до сих пор язычество в ходу?
— Не совсем так. — Мадьяр затушил сигарету. — Христианство — наша вера. Но мы не забываем и о тех, кто правил Землей до прихода Белого Бога. Вера хороша тогда, когда веруешь, иначе какой в ней смысл? Ну и потом, наша семья стоит между Днем и Ночью, как, кстати, и ты, потому одно другому не противоречит.
— Ясно. — Я решил не лезть в теософские дебри. — Так что дядюшка?
— Лукан нашел его, — ответил мадьяр. — Не сразу, но нашел. Это случилось тут, в России, недалеко от Москвы. Предатель рода получил по заслугам, но реликвий при нем не оказалось, он их спрятал. Увы, мой брат перестарался, когда вызнавал подробности, и в результате теперь я знаю довольно точное местонахождение клада, но добраться до него не могу.
— Почему? — удивился я. — Ну да, если площадь большая, времени может уйти немало, но и только. Металлоискатель в зубы — и вперед.
— Напомню, что он был моим дядей, — тонко улыбнулся мадьяр. — И знал все то же, что и остальные в нашей семье, а кое в каких материях разбирался даже лучше.
— Колдун его дядя был, — пояснил Абрагим, верно истолковав мое молчание. — Черный. Не иначе как навел на клад чары, которые глаза отводят. Да и другие разные наверняка.
— Верно, — подтвердил Ласло. — Я не могу его найти, и никто из моей семьи — тоже. Это под силу только тому, кого спрятанные сокровища почитают за властелина, то есть — тебе. Теперь ты знаешь все, Валерий, и я жду твоего ответа.
