— Старая сволочь! — Стелла со всего маха ударила кулачками по коже руля. — Ненавижу таких!

Бесится. Не понравилось ей, как переговоры кончились, не любит, когда не она кого-то нагнула, а это проделали с ней. В определенном смысле, разумеется.

— А ты чего молчишь? — нехорошо глянула ведьма на меня. — Или всем доволен?

— Не всем, — признал я. — Но и слюной брызгать не собираюсь, смысла особого в этом не вижу. Шлюндт имел возможность банковать, он это сделал. Причем, заметь, обошелся с нами вполне щадяще, без урона для кое-чьего самолюбия, с улыбками и добрыми словами. Умный человек, понимает, что ситуация со временем может измениться, а нехорошие воспоминания останутся и будут вредить возможным деловым отношениям.

— У тебя внутри кровь или водица? — уточнила Стелла, свирепо сопя. — Мое самолюбие все же при мне, но где спряталось твое?

— Тоже здесь, не переживай. Просто меня с детства учили правильно расставлять приоритеты. Сейчас он нам нужнее, чем мы ему, а ущерба достоинству и чести, повторюсь, никакого нанесено не было. Он же не сказал: «Вы теперь мои слуги, я стану вас угнетать всяко»? Нет, ничего подобного. Человек объявил цену за свою помощь. Да, неслабую, спорить не стану. Но опять-таки нам же для этого не придется продавать свои дома, левые почки, а кое-кому — и красивое тело на панели? Нет. Стелла, нам, по сути, вообще ничего делать не придется. Мы расплатимся с ним чужим добром, а оно что есть, что нет — без разницы. Да мы бы про него и не знали, кабы не Карл Августович. Так что причина твоего негодования мне абсолютно непонятна. Но если уж так тебя все выбешивает, то можешь остаться в Москве, вместо того чтобы ехать с нами.

— Да фиг тебе, обязательно поеду! — пропыхтела злобно Стелла. — И свою долю стребую! Копеечную долю, мизерную, крохотулечную. Вот такусенькую! И все из-за тебя!

И она показала мне ноготок мизинчика. Дескать, сколько ты нам оставил, все заберу.

Ну, это Воронецкая, конечно, приуменьшает… Или преувеличивает? Не знаю даже, какое понятие тут является наиболее верным. И то, и другое, по сути, правильно. А самое главное, мне не кажется, что антиквар слишком уж сильно нас… Употребил, назовем это так.

Цену за свою помощь в решении нашей проблемы он назвал вполне предсказуемую. Я должен был найти для него клад. Ну как найти? Приблизительное место, где его в довольно старые времена припрятали, Карлу Августовичу было известно, но только розыски сего сокровища растянулись на годы. И с металлоискателями ходили, и прочие технические методы применяли — все впустую. Клад точно есть, но вот ухватить его за хвостик пока не удалось. Он уж хотел на него рукой махнуть, да тут я как раз появился.

Само собой, я старику не поверил. Нет-нет, что клад есть — это наверняка, но он точно что-то да умолчал. Может, про какое проклятие, вроде того конского черепа, может, еще про какие детали, но в том, что там не все ладно, я не сомневаюсь. Но, с другой стороны, это снимает с меня какую-либо ответственность. Успел я почитать байки в интернете про старые и проклятые клады и выяснил, что иные из них такую власть имеют, что человека в состоянии погубить. Я этим земным сидельцам вроде как хозяин теперь, но уверенности в том, что они меня слушать станут, все же нет. Так что, если вопрос встанет ребром, если клад снова заявит, что ему чья-то жизнь нужна, и не оставит мне выбора, я антиквара ему и скормлю. И вины за собой, замечу отдельно, чувствовать не буду вовсе никакой. Надо было честно дела вести, особенно если они связаны с такой скользкой материей, как старое золото, обо всем на дальних подступах предупредить. Хотя, конечно, не хотелось бы до подобного доводить. Не из этических соображений, я по отношению к тем, кто сам не отягощен добродетелями, особой жалости не испытываю. Просто он нам, сдается мне, еще не раз может пригодиться. Да, взаимообразно, но это нормальный порядок вещей. Ты мне, я тебе — это правило не нами придумано. И не вчера.

Вот ведь. Со всеми этими делами скоро собственного папашу начну напоминать, чего не хотелось бы. Долбаная генетика…

Но самое главное не это. Самое главное, что я выторговал, — сначала мы решаем все наши вопросы и только после этого отправляемся по золотоискательским маршрутам. Ну и еще нам перепадет четверть от найденных сокровищ. Причем ее состав будет определять Карл Августович, из чего сразу ясно — ничего особо ценного мы не получим. Хотя по моим бюджетным меркам это наверняка будут огромные деньжищи. По ним, собственно, любые деньжищи огромные.

Для начала он, разумеется, попробовал убедить меня в том, что одно другому не помеха, дескать, неважно, что будет добыто раньше, — ценности или клад, но делал это скорее так, для проформы. Понял, что со своей позиции я не сойду, и правильно сделал. Я с детства знаю одно: услуга, которая уже оказана, ничего не стоит, мне вдалбливали это в голову с той поры, как я начал ее держать. В данной ситуации это правило не слишком верно звучит, ибо количество услуг обеих сторон вряд ли ограничится одним разом, но тем не менее. Его клад никуда не убежит, а вот время скользит стремительно. Сейчас листва зеленая, но скоро желтеть начнет, а там и дожди зарядят. И все, пришла осень, пожалуйте в лес. Я, конечно, бодрюсь, Воронецкую с удовольствием стращаю, а на деле кто его, этого Полоза, знает?

Но Стелла бесилась как я не знаю кто. То ли она патологически была неспособна с кем-то чем-то делиться, то ли ей антиквар что на ушко нашептал, пока я в туалет ходил, потребовав к золоту и бриллиантам, спрятанным в незапамятные времена, еще и ночь любви, — уж не знаю. Но ладошками хлопала и ножками топала она невероятно лихо и злобно.

— Угомонись уже, — попросил я ее, выслушав очередной блок ругани и угроз. — Слушай, ну, хочешь, я тебе свою долю отдам?

— Хочу, — мигом откликнулась ведьма. — Уговор?

— Да шиш тебе, — хмыкнул я. — Просто хотелось хоть что-то другое от тебя услышать. Ты радуйся, что вообще хоть что-то получишь, потому что, по сути, ты тут не при делах совершенно. Августыч на схрон наводку дает, я его беру, а ты чего? Какой твой взнос в общее дело?

— Реализация, — заявила девушка. — Ты же старое золото в скупку не понесешь? Они мигом тебя сдадут кому следует. И добро, если просто полиционерам. А если «отдельским»? Этим сволочам до всего дело есть, они к любой мелочи придерутся, чтобы кого-то из нас за глотку взять.

Даже не знаю, смеяться или плакать. Доверить ей продажу хоть чего-то — это все равно что на самом деле сделать предложенное изначально. Надует непременно, я ей еще и должен останусь. Тем более что есть мне к кому толкнуться с таким добром. Хоть бы даже к дяде Олегу, моему крестному, он в этом городе все входы-выходы знает, включая самые высокопоставленные. Правда, он, как и дядя Сережа, почти наверняка меня сдаст родителю, но это… Ладно, забыли.

Кстати, антиквар еще раз доказал, что он изрядный хитрец. Имя владельца древнерусского гарнитура он так и не назвал, выдав вместо этого заверения в том, что он сам все узнает и по достижении каких-либо договоренностей с ним поставит нас в известность. А жаль. Знай я имя обладателя волосатых пальцев и эксклюзивного перстня Борджиа — я бы дядю Олега уже набирал.

Ладно, мысли про то, что я Стелле не верю, как в финансовых вопросах, так и во всех остальных, вслух сейчас озвучивать точно не стоит, иначе она еще и на этот счет распинаться начнет. А вот про «отдельских» я давно хотел подробности узнать, да все никак случай не подворачивался. Теперь же самое то время. И приятельницу свою хитроумную отвлеку от ругани, и новой информации в копилку положу немного.

— Кстати, о птичках, — я хлопнул в ладоши, привлекая внимание ведьмы. — Вот вы все говорите: «Отдел», «отдельские». А это кто? Нет, я догадываюсь, что некая силовая структура, которая надзирает за такими, как ты, но хотелось бы подробностей. Чем они так вам всем насолили? Они мзду не берут или входят в помещения с воплем «Всем стоять, свет не включать»?

— Насчет мзды не знаю, не давала, — Стелла хмыкнула. — Блин, двусмысленно получилось. Да и ладно.

Она нажала кнопку, мотор машины заурчал.

— Отдел, — «Бугатти» скользила мимо машин, владельцы которых в лучшем случае только-только пили первую чашку кофе. У всех нормальных людей утро только началось, у меня же было ощущение, что я полный день уже отработал. — Ну, в чем-то ты прав. Это на самом деле силовая структура, вполне себе легальная, значащаяся в реестре государственных служб и так далее. Сотрудники ее — обычные люди, носящие погоны и получающие зарплату на карточки «Сбербанка». Но это с одной стороны. А с другой — да, делами они занимаются не вполне обычными. Только не надо думать, что они пограничники, стоящие между миром обычного и необычного, справедливые и бесстрашные. Поверь, эти господа иногда такие подлянки кидают таким, как мы, что волосы дыбом встают, причем по всему телу, даже в эпилированных местах. Для них главное — добиться своей цели, которая, между прочим, не всегда совпадает с буквой закона.

— Не в их защиту, а просто справедливости ради — иные преступления в законах и не прописаны, — заметил я. — Если бы та клыкастая девица из меня ночью кровь выпила и не дай бог упырем сделала, по какой статье ее судить? Убийство с кровососанием? Умышленное причинение вреда здоровью путем обращения человека в упыря? Преступления нестандартные, вот и методы нестандартные.

— Да если бы только на этом все заканчивалось, — вздохнула ведьма. — Впрочем, надо признать, что Покон они чтут, несмотря даже на то что он их напрямую не касается. Пожалуй, даже поболе, чем обычные кодексы и законы. И если обещают, то всегда делают, что для людей вообще не свойственно. Хотя сволочами быть при этом не перестают. Потому запомни, Валера: если с ними столкнешься, то поменьше говори и побольше слушай. А услышанное на три дели. Или, еще лучше, на пять. Куда ты прешь, козел?!

И Стелла со всего маха ударила по кругляшу в центре руля, противный гудок взревел как медведь, выходящий из спячки.

А вскоре мы с ней вообще расстались. Она высадила меня около закрытого на ремонт кинотеатра «Художественный», напрочь забыв про свои планы, касающиеся плотного завтрака, и умчалась куда-то в сторону Нового Арбата, даже не попрощавшись.

Но и это к лучшему. Если честно, ведьма за последние сутки мне изрядно поднадоела, не знаю даже, как я с ней еще два с половиной месяца валандаться стану. Да и есть я люблю в одиночестве.

Что интересно — даже в этом она мне умудрилась насолить. Две симпатичные девушки, стоявшие рядом со станцией метро «Арбатская», с интересом окинули взглядом сначала мою помятую после ночных похождений фигуру, после «Бугатти», исчезающий в утреннем и пока не слишком густом потоке машин, а потом одна сказала другой вроде бы не громко, но так, чтобы до меня непременно эта реплика донеслась:

— Сильный пол, сильный пол… И кто теперь кого трахает? Они нас или мы их?

Всякое было в моей жизни, всякое я и видел, и слышал, и про меня что только ни говорили, но вот за альфонса еще не принимали. А самое обидное — и не возразишь ничего. Не потому что сказанное — правда, а потому что мои объяснения никому не нужны и неинтересны. И только сильнее убедят эту милашку в том, что она права.

Куда катится этот мир? Или уже прикатился?

Ответа на данный вопрос мне никто дать не мог, потому я не стал забивать себе голову всякой ерундой и не торопясь отправился к «Сабвею», который работал с семи утра. До того момента, когда в архив придет Розалия Наумовна, с которой я все же решил поговорить насчет дополнительной недельки отпуска, оставался еще час, и надо провести его с пользой и по возможности приятно.

Надо заметить: все мои надежды оправдались, одно плохо — не совсем так, как я задумывал. Нет, я хорошо позавтракал, и моя дражайшая шефиня даже пошла мне навстречу, но вот только следующие два дня мне пришлось провести на работе, причем в неустанных трудах и заботах. Просто так мне свободу никто давать не собирался, потому Розалия Наумовна с привычной ей железной хваткой и прагматизмом немедленно запрягла меня в пахоту до самого конца рабочей недели, веско произнеся:

— Хочешь взять — сначала заслужи.

И я не разгибаясь таскал толстые, тяжелые и пыльные папки, которые, как оказалось, привезли нам из какого-то другого архива. У них то ли здание отобрали, то ли ремонт в нем затеяли — не знаю. Их доставили в наш особняк неделю назад, но заниматься ими до моего возвращения никто не собирался. В смысле «хватай больше, тащи дальше». Нет, я все понимаю, мои коллеги в большинстве своем дамы немолодые, но можно было хоть помещение для последующего складирования этих бумаг подготовить? А то сначала в хранилище № 4 все расчисти, потом проверь пожарную сигнализацию, потом… Ужас, короче. И пыль. Облаками! Сдается мне, привезенные бумаги лет пятьдесят-семьдесят копили. Ну оно и понятно, кому нужны довоенные докладные разнообразных наркоматов о производимых работах и тому подобные изыски? Разве что какой пройдоха-практикант в них полазил на предмет поисков автографов более-менее известных исторических личностей, их худо-бедно можно толкнуть собирателям подобных древностей. Подпись директора Кузькина или экспедитора Федькина не стоит ничего, но вот оригинал распоряжения, на котором красуется собственноручный росчерк Микояна или Молотова, — уже антиквариат, у него есть цена. Может, небольшая, но есть. Про подпись Сталина я и не говорю, это отдельная история. Документов, которые он подписал, было, разумеется, немало, но многие ли из них дошли до наших дней? Что сожгли после знаменитого Съезда, что по сроку хранения в распыл пустили, что по музеям разошлось. Так что росчерк Великого Вождя — очень неплохой товар. Такой и я бы мимо себя не пропустил, благо знаком с парой человек, которые готовы за него заплатить.

Кстати, о товарах. Сивый закинул мне денежку на карту, чем немало и очень приятно удивил. И быстротой расчета, и непосредственно суммой. После того как я посмаковал циферку, которая красовалась на экране смартфона, сел на лавочку возле архива, закурил и задумался на тему кладоискательства. Шутки шутками, но овчинка стоит выделки. Это ведь мы грошовый кладик-то подняли, а тут вон как четыре моих зарплаты сходу упало. А если серьезный выкопать? Да по уму толкнуть?

И вот тут мне сильно заплохело. Настолько, что сигарета выпала у меня изо рта и пришлось схватиться за спинку скамейки. Сердце впервые в жизни дало о себе знать, в него словно острые зубы вцепились.

А так оно и было. Я через секунду сообразил, что к чему, задрал майку и четко увидел, как правая змейка дернулась, всаживая крохотные клычки в мое тело чуть пониже прилипшего к потной коже кожаного амулета.

— Не буду, — промычал я, глядя на нее. — Не буду я в корыстных целях выданный дар использовать! Только если что само к рукам прилипнет — в свою пользу обращать стану!

Змейка дернулась еще раз и застыла, из сердца ушла боль.

Хороший я подарочек получил. Проблем выше крыши, прибыли никакой. Интересно, где я так нагрешил, что мне вот эдакое счастье привалило?

— Совсем тебя доконали, да? — поинтересовалась Елена Петровна, одна из моих коллег, незаметно подошедшая сзади и держащая в руках незажженную сигарету. — Ты уже с собственным пупком разговариваешь, прямо как йог какой-то.

— Да нет, — я опустил майку и огладил ее ладонями. — Пылюкой просто пропитался весь, вот, отряхиваюсь.

— Ну да, ну да, — щелкнула зажигалкой та. — Конечно.

По-моему, она не очень-то мне поверила, поскольку в ее взгляде читалась жалость. Сотрудницы архива, женщины все как одна не очень молодые, не сказать — преклонных лет, относились ко мне хорошо. Да чего скрывать, просто по-матерински. Они то и дело норовили меня чем-то угостить, время от времени осведомлялись, не нужна ли какая помощь по дому, и с завидной периодичностью водили в архив своих племянниц, соседок и дочерей, а то и внучек подруг, прозрачно намекая мне на то, что те красавицы, умницы, а уж какие хозяюшки! Когда же я увиливал от очередного принудительного знакомства, в ход всегда шел самый главный убойный аргумент, звучащий как: «Годы идут, скоро ни одна на тебя не взглянет». Упоминалось и то, что я, между прочим, не Рокфеллер, и за госслужащего еще не всякая пойдет. А вот эта девочка — хоть сейчас.

Ради правды, среди них и в самом деле попадались ничего так себе экземпляры, но всяческие мысли на их счет я сразу давил на корню. Не дай бог что, и мне потом только увольняться останется, потому что после первой же ошибки речь сразу о кольцах зайдет. Я наших кумушек хорошо изучил, им нужна игра страстей, не своих, так чужих, например, моих.

Единственной, кто в данном паноптикуме не участвовал, была Розалия Наумовна, да и то, скорее всего, исключительно по причине отсутствия каких-либо знакомых женского пола, находящихся в репродуктивном возрасте. Да и не имелось у нее в родне, если не ошибаюсь, никого, кроме двоюродной сестры, которая вроде бы еще старше, чем она сама. Хотя, казалось бы, куда уж старше?

Тем временем Елена Петровна докурила сигарету и ушла в здание, я же не спешил. Мысли от дел служебных сползли в другую, более мистическую, область. Хотя, признаться, думать там было особо и не о чем. После лютого цейтнота установилось временное затишье. Вурдалаки меня по ночам не беспокоили, новые знакомые не звонили, и, что самое приятное, навязчивые сны оставили в покое. Анисий Фомич — и тот общаться не хотел. Я тут вчера его кликал, даже специально под раковину голову засунул, предлагал чайку попить, но не отозвался подъездный, не пожелал со мной за стол сесть. Я, если честно, расстроился немного. Опять же, очень силен был соблазн набрать номер того же Карла Августовича. Понятное дело, что нельзя показывать свою заинтересованность в процессе, поскольку это сразу же изменит расстановку сил, но, врать не стану, хотелось.

А самое забавное, что никакой радости возвращение к прежней обычной и рутинной жизни мне не доставило. Не хватало мне этих странных и временами даже неприятных ощущений, от которых я всего два дня назад чуть ли не на стенку лез. Тогда казалось: забери у меня кто этот дар — расцелую этого благодетеля. А теперь вот какая-то пустота образовалась внутри, и даже то, что случилось только что, ничего не изменило. Тем более что жадность — и в самом деле грех.

И, кстати, хорошо еще, что мне ничего до сих пор найти не удалось. Я ведь, если честно, вчера прогуливался по окрестностям рядом с домом, внимательно слушая, не появится ли внутри головы какой посторонний голос. Ну да, звучит подобное признание странновато, но уж что есть, то есть. А если бы нашел?

Нет, ничего такого. Хотя, ради правды, ничего странного в этом нет. «Пролетарская», где я проживаю, — район старый и рабочий, в нем все, что можно было найти, отыскали еще при царе-батюшке, когда тут подневольный люд обитал, гнувший спину на фабриках и заводах. Ну а непосредственно им, кроме собственных цепей, прятать было нечего. У них просто ничего не было.

Остатки ненайденного дореволюционным пролетариатом достались строителям, которые сносили сначала хибары, оставшиеся от старого режима, а после и здания, построенные уже при коммунизме. Уж не знаю, сдавали они находки в музеи, не сдавали… Не мое это дело.

Главное, что тут кладов не имелось. Ну, или я их не слышал. Монет, скорее всего, под ногами разбросано было немало, но они не клад, со мной общаться не станут.

Нынче же я подумывал наведаться в небольшой и уютный Таганский парк, который от меня не так далеко находится. Там и публика в старые времена почище обитала, а до того и вовсе застава стояла. Ну как там чего вынюхаю? Но выкапывать не стану и реализовывать не буду. Просто обнаружу и все. Ну, может, пометочку в запароленный файл занесу с координатами. Я, как и планировал, начал систематизировать полученные сведения.

Сказано — сделано. Добравшись до дома, я быстренько поужинал, после выставил на центр кухонного стола конфетницу, доверху наполненную батончиками и «Белочками», сообщил в пространство, что эти конфеты можно и нужно есть, привычно сунул в задний карман джинсов номерной «хугевский» широколезвийный «спринг-найф», который мне в свое время батя из Штатов привез, накинул на плечи лямки рюкзака да и отправился навстречу приключениям.

Солнце уже почти скрылось, на город падали синие тени, асфальт отдавал набранное за день тепло. Короче, хорошо было на улице. Душевно. Московские летние вечера, когда с неба не льет вода, на самом деле прекрасны. Да, томной прохладой этот воздух, в котором смешалась сложная гамма ароматов, вместившая в себя все что можно, от пыли и выхлопных газов до дорогих духов и фаст-фуда, назвать трудно, но для потомственного горожанина именно он естественен и приятен. Более того, как же у меня трещала голова в первый вечер, когда мы приехали с Сивым и Гендосом на «коп»! Не привык я к такому количеству кислорода, не принимает его организм в больших дозах. Наверное, это не очень правильно, но уж как есть.

А еще я как-то совершенно не задумывался о том, что подобная прогулка может быть небезопасна. Не знаю отчего, но я верил в то, что амулет, который мне одолжил Карл Августович, на самом деле защитит от вурдалаков, время бодрствования которых как раз наступало. Возможно, подобная позиция выглядела не слишком разумной или как минимум не очень рациональной, но уж что есть. Я доверяю своим рефлексам, а они безмятежно дремлют в данной связи.

Еще же мне казалось, что там имел место некий разговор, о котором я, скорее всего, вообще никогда не узнаю. Но, полагаю, он был. Ясно же, что этот антиквар не совсем тот, кем хочет выглядеть. Не знаю, кто он такой на самом деле — чародей на пенсии, натурализовавшийся лепрекон, падкий до золота дракон в людском обличье… Не знаю. Но одно предельно ясно — власть у него есть, и немалая. И пока он на моей стороне, опасаться нечего. Вернее, пока я ему полезен.

Кроссовки бодро топали по асфальту, перекресток сменял перекресток, магазины расцветили ночь своими рекламами, в открытых летних кафе шумело людское многоголосье, дети привычно тянули свое: «Ну-у-у, рано еще! Давай погуляем, ма-а-а-а-а-а-ам! Завтра же не в школу!» Всюду была жизнь, и она мне определенно нравилась.

Совсем же стало хорошо, когда я прикупил бутылочку ледяной «Фанты» и шипучий напиток перехватил горло холодом, а газ приятно защипал нос.

Короче, дорогу я особо и не заметил. Хотя что там идти-то было…

Парк, как и положено природной зоне, находящейся в самом центре города, был хорошо освещен, снабжен урнами, скамейками и время от времени прохаживающимися по широким дорожкам полицейскими патрулями. Крепкие парни в темно-синей форме жевали пахучую шавуху и ласкали взорами проходящих мимо них девчонок, которые по случаю тепла не стесняли себя излишней одеждой.

Мне центральная аллея была неинтересна, равно как и стадион со сценой. Единственным местом, которое меня хоть как-то заинтересовало, была «Эклерная», к сладкому я был всегда неравнодушен. Они как раз собирались закрываться, но я успел прикупить пару пирожных, а после двинулся туда, где шумел фонтан и где был представлен главный экспонат исторического значения — стена, оставшаяся от некогда известного в старой Москве Покровского монастыря. Кстати, в свое время я даже про него курсовую писал, и это лишний раз доказывает тот факт, что мир цикличен. Все всегда возвращается на круги своя, хочешь ты того или нет.

Разумеется, я отлично понимал, что вероятность найти тут что-либо, кроме пустой бутылки или какого иного бытового мусора, ничтожна, но так хотелось снова услышать призрачный голос прошлого!

Увы, увы, ничего подобного ожидаемо не случилось. Я побродил среди немногочисленных деревьев, потоптался около еле различимой в темноте стены, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Ни-чего. Если и были голоса, то только праздно шатающейся публики. Да еще какую-то парочку спугнул, которая, как им казалось, очень надежно спряталась в кустах с весьма конкретно поставленными целями. Прямо даже неловко стало.

Но вечер все же приготовил мне сюрприз, и он выразился в вопросе, который мне задал ничем не примечательный мужичок, развалившийся на скамейке, мимо которой я проходил.

— Что, Валерий Анатольевич, ничего не нашли? Не хотят клады идти в руки?

То, что он знал, кто я, сомнений не вызвало. Причем не только то, кто я по паспорту, но и все остальное.

— Да вот, как-то не сложилось, — мне показалось не очень правильным включать дурака и делать вид, что я чего-то не понял. Все было четко сформулировано в вопросе, юлить и уворачиваться означало бы потерю лица. Если уж тебя взяли за горло, то думай, как в ответ прихватить за «яблочко» того, кто стоит напротив. Это лучше, чем сипеть, выпрашивая пощаду. — Не вышел каменный цветок.

— Так место для этого выбрано неудачное, — мужчина закинул ногу на ногу и устроился на лавочке поудобнее. — Тут все перерыто-перекопано. В тридцатые строили на совесть, не то что нынче. Причем практически без техники, все руками, руками…

Было ему на глазок лет тридцать-сорок, точнее не скажу. Есть такие люди, которые застывают в одном возрасте и могут одинаково выглядеть и в двадцать пять, и в сорок пять. Он был из таких. И лицо у этого незнакомца было из тех, что глянул — и тут же забыл.

Странный господин. Не сказать хуже.

— Не ломайте голову… Может, на «ты»? Не люблю «выкать», — предложил мне он. — Знаю, что невежливо, но ничего поделать с собой не могу.

— Давай, — легко согласился я и присел рядом с ним на скамейку.

— Так вот, не ломай голову, Валера, — весело сообщил мне мужичок. — Ты меня не знаешь. Да и откуда бы? Наши дорожки раньше пересечься не могли. Нет, вероятность такая имеется у любого жителя Москвы, но она совсем ничтожна.

— Вы из Отдела. Ну того, что миром Ночи занимается, — уверенно заявил я. — Угадал?

— Молодец, — с уважением глянул на меня собеседник. — Как сообразил?

— Сложил два и два, — я достал из кармана сигареты. — Чем могу служить? Вроде бы я ничего не нарушил, у вас ко мне претензий быть не может. По крайней мере пока.

— Как что — так сразу речь о претензиях, — притворно обиделся мужичок. — А может, я просто мимо шел, смотрю — новый Хранитель кладов среди елок бродит, сокровища ищет. Вот, решил подождать, поглядеть, чем дело кончится, а после и познакомиться.

— Валера, — протянул я ему руку немедленно. — Швецов.

Мой новый знакомец чему-то усмехнулся, а после крепко ее пожал.

— А я Павел. Михеев Павел.

Я слышал эту фамилию. Ее Стелла называла аджину в беседе и упомянула, что именно этот сотрудник Отдела — более-менее приличный человек.

— Вот и славно, — я выпустил сигаретный дымок. — А теперь, Павел, говори напрямую, что тебе от меня нужно.