Первым достижением Блэра было разрешение конфликта в Северной Ирландии, которое положило конец терактам, терзавшим Британию на протяжении предыдущих тридцати лет. Но для Лондона передышка оказалась кратковременной. Блэр, желая усилить свою роль на мировой арене, обеими руками ухватился за повод, поданный атакой «Аль-Каиды» на Нью-Йорк 9 сентября 2001 года, и присоединился к войнам возмездия, начатым Америкой на Ближнем Востоке. Иракская война 2003 года вызвала протесты по всему миру; в частности, почти миллион человек вышли на улицы Лондона. Правительство первоначально запретило марширующим доступ в Гайд-парк «из соображений сохранности травы», но вскоре уступило. Это был, вероятно, самый многолюдный митинг, когда-либо собиравшийся на улицах столицы. Заявления Блэра о том, что вторжение в Ирак сделает Лондон безопаснее, не оправдались: напротив, столица стала целью новых террористических атак. В июле 2005 года взрывы четырех бомб на транспорте унесли 52 жизни – это самое большое число когда-либо погибших в столице в результате подобного инцидента. Исполнителей этого теракта, равно как и более поздних, оказалось затруднительно связать с какой-либо подпольной организацией. Большинство преступников, если не все, были «одинокими волками»: их действия было трудно предотвратить и невозможно представить как часть скоординированной «войны, объявленной Лондону».

В случае с ИРА сменявшие друг друга кабинеты отказывались давать террористам «кислород публичности». Исламистам, напротив, публичности досталось в избытке. Несмотря на призывы «не сдаваться террору», Центральный Лондон с начала 2000-х годов стал напоминать город в осаде. Район вокруг Парламент-сквер и Букингемского дворца наполнился барьерами, противоавтомобильными дорожными столбиками и вооруженными полицейскими. Вокруг парламента и даже на железнодорожных станциях появилась вооруженная автоматами охрана. В магазинах, театрах, музеях стали обыскивать сумки.

Иностранцы удивлялись, как Лондон смог утратить хладнокровие. Я однажды насчитал сорок офицеров, «карауливших» смену караула у Букингемского дворца. Ближневосточной авантюрой Британия не только не защитила свою столицу, но и превратила ее в город наибольшей боеготовности, если говорить о Европе. К этому времени мусульмане были одной из устоявшихся конфессиональных групп в Лондоне, составляли 12 % его населения и являлись одной из самых больших групп практикующих верующих, но именно мусульмане оказались подвергнутыми ограничениям как представляющие коллективный риск общественному спокойствию. Единожды внедренная индустрия безопасности была заинтересована в том, чтобы «уровень угрозы» уже не понижался. Барьеры, которыми заставили Вест-Энд, так и не были убраны.

В то время как силы правопорядка в столице были отвлечены терроризмом, более серьезную угрозу представлял рынок наркотиков и уличные банды, которым этот бизнес приносил процветание. Треть молодых лондонцев признавались, что регулярно или время от времени употребляют наркотики, в основном экстази и марихуану. Столь высокий спрос неизбежно порождал предложение. Никак не регулируемый оборот наркотиков способствовал росту преступности и отравил иммигрантские районы, в некоторых из которых торговля наркотиками стала основным источником дохода. Как следствие, четверть лондонских заключенных сидела за употребление наркотиков или связанные с ними уголовные деяния, и сами тюрьмы стали крупными потребителями наркотиков. Как-то раз на выходе с семинара в Бетнал-Грине, где местные социальные работники и другие участники обсуждали возможную легализацию наркотиков, меня остановили два хорошо одетых молодых человека и стали обвинять в том, что такие, как я, «хотят вытеснить их из бизнеса». Британское правительство тем временем неизменно твердо придерживалось курса на жесткое подавление, невзирая на все свидетельства того, что это приносит больше вреда, чем пользы.