Мы не ужинали с Ниной уже несколько дней. Она просто оставляет у меня под дверью контейнеры с едой, порошками и витаминами на сутки, когда я сплю. По-моему, я догадываюсь, с чем это связано. Она не хочет встречаться со мной лицом к лицу, потому что тогда ей придется сказать, какое решение насчет меня она приняла. Чувствую, что дочь колеблется, и пока она в таком состоянии, есть шанс до нее достучаться. Но не из-за закрытой же двери…

Часы на телевизоре показывают половину девятого, а Нина еще дома. Странно, она редко так задерживается, даже когда работает в другую смену. И здоровье у нее прекрасное — не помню, когда она в последний раз брала больничный. И все же… Вдруг заболела? Что будет со мной, если Нина сляжет? Или с ней произойдет несчастный случай?.. Помню, читала где-то, как младенец погиб от голода, когда его мать-одиночка внезапно умерла. Я нахожусь сейчас в таком же зависимом положении. Не узнаю, если ей вдруг станет плохо, и ничем не смогу помочь ни себе, ни ей, пока дверь между нами заперта. Раньше я тревожилась только о собственном здоровье, а теперь еще и о Нинином.

Стою у окна в ожидании ее ухода, когда к нашему дому подъезжает машина. Та самая, белая с черным люком, которая уже была здесь трижды. В последний раз Элси отчитала парня, который на ней ездит, и он сбежал, поджав хвост. Но тогда, кроме меня, в доме никого не было, а сегодня Нина еще здесь. Я привстаю на цыпочках, чтобы лучше его видеть, и с удивлением замечаю, как Нина выпархивает ему навстречу и они крепко обнимаются. Вот это поворот!

Вместо обычной невзрачной одежды, вроде блузки, свитера и джинсов, на ней яркое платье и туфли на каблуках. Они вместе идут к машине, Нина бросает сумочку на сиденье, оборачивается и смотрит вверх, туда, откуда, по ее расчетам, я буду за ней наблюдать. Перехватив ее взгляд, инстинктивно отступаю на шаг назад, хотя и знаю, что снаружи меня не видно. Они садятся в машину и уезжают.

Кто он такой? В самом начале, едва упрятав меня сюда, Нина в мельчайших подробностях рассказывала мне обо всем, что происходило в ее жизни, чтобы уязвить и напомнить, чего я лишилась. Однако про этого парня в ее рассказах не было ни слова.

Вернувшись к туалетному столику, я замечаю небольшую пластиковую баночку с льняным семенем, которым забыла посыпать свои замоченные овсяные хлопья. Рядом с ней на подносе лежит оставленная Ниной книга «Борьба с раком при помощи здоровой еды и позитивного образа жизни». Закатываю глаза. Позитив!.. Беру ее в руки и читаю аннотацию на обложке. Автор опуса считает, что рак можно побороть, просто скорректировав образ жизни и диету. Открываю оглавление и не вижу там ни одного упоминания об УЗИ, биопсии, рентгеновских лучах, МРТ, химиотерапии, лучевой терапии, гормональной терапии и прочих действенных средствах защиты от этого страшного недуга. Главы вроде «Упражнения на свежем воздухе» и «Поддержка друзей» столь же актуальны в моем положении, как акваланг.

От обиды на Нину все сжимается внутри. Не хочет мне помогать, прячет голову в песок!.. Но я не стану закапываться рядом. На счету каждый день. Чем позже будет поставлен диагноз, тем страшнее он может оказаться.

Из-за гнетущей неопределенности я по сто раз на дню ощупываю уплотнение у себя в груди, пытаясь понять, что с ним происходит. Иногда, когда спальня погружается в полную тишину, я чувствую, как оно растет и набухает, растягивая кожу. Или, словно созревший одуванчик, рассеивает сорные семена по всему телу, чтобы те пустили корни и проросли в самых укромных уголках. Что бы это ни было, я хочу от этого избавиться. И выйти на свободу.

Кончилась вода, и я иду в ванную наполнить бутылку. Попутно с удивлением замечаю, что вода после моего купания ушла не вся. Нажимаю на механическую заглушку, но она не поддается, а когда пробую еще раз, посильнее, вся конструкция выскакивает из гнезда. Я внимательно ее рассматриваю. И замечаю двухдюймовый винт с острым концом, соединяющий две части.

Вот он, мой билет на волю.