7
Несмотря на насыщенные событиями сутки, полученные ранения и накопившуюся усталость, уснуть мне удалось далеко не сразу, а потому следующий рабочий день начался для меня только в одиннадцать часов утра. Подозреваю, что попытки достучаться до меня предпринимались и раньше, но были безапелляционно пресечены Натальей Павловной. Впрочем, если бы было что-то действительно серьезное, она бы обязательно разбудила меня. Уж кто-кто, а дочь последнего владетеля Корбинского края умела отличать важные вопросы от рядовых.
Надо отдать должное Никите Андреевичу: на арест протоинквизитора он все же решился. Выбора я ему практически не оставил, но для меня все же было предпочтительнее, чтобы это сделало его ведомство, а не подконтрольная мне контрразведка.
– Разворошили целое осиное гнездо! Полтора десятка душегубов, скрывавшихся от закона под монашескими рясами, арестованы вместе с отцом Пафнутием! – радостно сообщил мне Иванников за завтраком. – А по городу, между прочим, ползут слухи, что протоинквизитора сам дьявол попутал против Князя Холода пойти, да силенок не хватило!
– Григорянский небось руку приложил, – хмыкнул я совершенно бесстрастно. Князь Василий иногда откровенно перебирал со стремлением любое событие в моей жизни объяснить родством с известным сказочным персонажем, но сейчас был тот случай, когда я готов был смириться с любыми параллелями, лишь бы они помогли удержать ситуацию под контролем. – А что газеты?
– Как вы и приказали, основное внимание уделено пасхальному взрыву. Народ готов рвать фрадштадтцев в клочья. От греха подальше пришлось усилить охрану их посольства и торгового представительства. Происшествие с вами подано кратким сообщением о нападении разбойников.
– Правильно, пусть пока будет так, – удовлетворенно кивнул я. Минимум информации – максимум слухов, а потом поглядим, в какую сторону повернуть ситуацию. – По Игнату и погибшим ребятам что?
– Пособия выписаны, пенсион семьям оформляется, Игнат перевезен в ваш новый дом, лекарь сказал, что через месяц будет как новенький.
– Хорошо, а что фрадштадтцы?
– О! – Сашка восторженно закатил глаза. – Арбенин такой жути на посла нагнал, что тот выскочил от него красный, словно вареный рак! Потерял по пути парик и даже не заметил этого! Так спешил в посольство! А буквально через полчаса посольский курьер помчался в сторону Южноморска.
Что ж, пусть мчится. Дорога на юг у нас сейчас отличная, с почтовыми станциями через каждые двадцать километров, сменными лошадьми, постоялыми дворами и прочей придорожной инфраструктурой. Быстро доберется, коли не будет лениться. Маховик процесса запущен, и если вести до королевского дворца дойдут раньше, чем состоится наша ответная акция, то у островитян будет какое-то время для возмущения и усмешек, направленных на своего северного соседа, в очередной раз посмевшего не только поднять голову, но и повысить голос на Благословенные Острова. Пусть возмущаются и смеются, все равно получат заслуженный акт возмездия. У меня давно руки чесались повторить опыт южноморского сражения с воздушными шарами, да все достаточного повода не находилось. А теперь фрадштадтцы сами мне его предоставили.
Готовиться к этому мы начали еще три года назад – когда на волне успеха после победы под Южноморском над надменными «королями морей» тихонько прихватили себе небольшой бесхозный архипелаг, расположенный к юго-западу от Фрадштадта. Постоянного населения на островах не было, но раз в год, во время то ли сезонной миграции, то ли нереста какого-то вида промысловой рыбы, они становились временной базой фрадштадтских рыбаков, да иногда потрепанные штормом корабли заходили туда для срочного ремонта.
В общем, островитяне никогда особо архипелагом не интересовались. Вот мы и воспользовались этим обстоятельством. Так что к тому времени, когда до короля Георга дошли слухи о захвате Закатных островов таридийцами, над ними уже не только развевался наш флаг, но и был сооружен деревянный форт, возведены земляные укрепления, завезено и расселено полтысячи солдат и около сотни семей добровольных переселенцев.
Прибрежные воды вокруг архипелага изобилуют скалами, и подойти к берегу спокойно для бомбардировки укреплений или высадки десанта кораблям весьма проблематично – нужно буквально продираться сквозь каменный лабиринт. Так что наши имеющие малую осадку маневренные галеры имели там безусловное преимущество перед большими парусными судами, что и было однажды продемонстрировано сунувшемуся к одному из островов вражескому фрегату.
Плодородной земли на Закатных островах совсем мало, а располагается архипелаг в стороне от основных морских путей, так что после того случая фрадштадтцы, взвесив все «за» и «против», окончательно махнули на него рукой – у Короны имелась масса дел поважнее. Таким вот образом Таридия обзавелась маленькой морской базой в непосредственной близости от фрадштадтских земель. Вот оттуда-то и планировался наш небольшой акт возмездия.
Впрочем, я бы и на этот раз воздержался от демонстрации всему миру возможностей пусть пока примитивнейшего, но воздушного флота, если бы не острая необходимость отвлечь внимание жителей Островов от другой масштабной операции, сулившей Таридии неплохие прибыли. Так что группе Василия Кипельникова, два года крутившейся по морям вокруг Фрадштадтских островов с целью скрупулезного изучения местной розы ветров, была дана отмашка на старт с Закатных островов.
Потянулись напряженные рабочие будни. Как всегда в ожидании продолжения какого-то события, мне казалось, что время течет непозволительно медленно. В двадцать первом веке вопрос бы решился мгновенно посредством электронной почты или мобильного телефона, здесь же приходилось ждать курьера, сначала мчащегося на перекладных лошадях в Южноморск, а потом на борту быстроходного фрегата, спешащего через море. В который раз приходилось лишь вздыхать об отсутствии нормальной связи.
Проблемой электричества я наших ученых озадачил и несколько перспективных идеек подкинул, но до получения сколько-нибудь приемлемых результатов еще было далеко. Кстати, я уже столько «божественных откровений» вложил в уши местным научникам, что с каждым разом мне становилось все труднее вуалировать их, выдавая за мысли других людей, или подталкивать ученых к нужным выводам посредством целенаправленных вопросов и предположений. Мне не раз уже приходилось ловить подозрительные взгляды, вопрошающие, откуда я могу знать сугубо технические вещи. И если инженеры и ученые в большинстве случаев просто искренне изумлялись, то были товарищи, скрупулезно собиравшие мои «подсказки», чтобы в нужный момент предъявить их мне в качестве обвинения.
Абсолютно точно знаю, что этим занимались некоторые представители церкви, с которой у меня, в общем и целом, отношения были весьма натянутые. Не было у меня времени разжевывать каждому священнослужителю важность технического прогресса, а с противоположной стороны было много недовольства и школами для крестьянских детей, и переписью населения, и наплывом иностранцев в страну, и повсеместным внедрением механизмов, которые, оказывается, «все от нечистого».
Острые углы обычно сглаживали царевич Федор и покойный митрополит. Сейчас же я не мог рассчитывать ни на того, ни на другого. Именно потому и сорвался, как только удалось выкроить половину дня, в Свято-Михайловский монастырь к старцу Порфирию, благо тот в своем преклонном возрасте был еще не только здоров, но и в очень даже ясном уме. И это еще не говоря о том, что он буквально видел меня насквозь и знал обо мне всю правду.
Пробеседовав с Порфирием и настоятелем монастыря отцом Сергием несколько часов, я отбыл в столицу вполне себе успокоенным по части выборов нового патриарха. Синод должен был состояться в ближайшее время, и мои собеседники обещали там обязательно присутствовать, ну а авторитет обоих в церковной среде был очень высок, так что за достойный выбор можно было не переживать. Таридии сейчас, как никогда, нужен нормальный, вменяемый первосвященник, который бы не просто не мешал, но и помогал мирским властям.
Окрыленный удачно проведенными переговорами, я вернулся в Ивангород и вновь с головой окунулся в повседневную рутину, которую теперь приходилось тянуть «за себя и за того парня», то бишь наследника таридийского престола. Благо что к похоронам митрополита Филарета из Бобровска прибыл царевич Алексей, сразу взваливший на себя большинство представительских функций. Попутно его приезд помог снизить градус напряженности в высших слоях общества. Ведь многие представители столичной аристократии очень настороженно восприняли устроенный мною маленький переворот. С появлением же в царском дворце младшего представителя монаршей фамилии производимые мной действия сразу обрели почти полную легитимность.
Почти – потому что авторитет младшего царского сына заметно уступал авторитету старшего, и злые языки продолжали судачить о степени его свободы от моего влияния. Но это ничего, пусть судачат, главное, чтобы палки в колеса не пытались вставлять.
Федор Иванович у нас был личностью чрезвычайно одаренной, много чем интересовался и добивался успеха практически во всех своих начинаниях, но самым главным увлечением, самым любимым его детищем, конечно же, был флот. Подобно российскому Петру Первому царевич Федор буквально грезил морем, мечтал сделать Таридию великой морской державой и все свободное время уделял заботам о флоте, суммарно по нескольку месяцев в году пропадая в Южноморске, Чистяково или Мерзлой Гавани.
Как никто другой, я разделял желание царевича Федора иметь лучший в мире флот. Уж кому, как не мне понимать, какие бонусы сулит это в будущем настоящим хозяевам морей и океанов. А сейчас как раз в самом разгаре век великих географических открытий, так что сам бог велел подсуетиться в этом направлении, чтобы успеть получить свою долю от пирога в виде богатых заморских земель. Однако, несмотря на все это, я оставался человеком сугубо сухопутным, какой-либо особой любви к морю не испытывающим. Да и мои знания о кораблях из прошлой жизни были весьма скудными и поверхностными. Потому мой вклад в развитие флота ограничивался лишь небольшими общими подсказками.
Понятно, что мы распространили на корабли все наши достижения в области артиллерии, благодаря чему морские перестрелки между фрадштадтскими и нашими канонирами все чаще заканчивались безоговорочной победой наших. Все-таки большое дело, когда ваши разрывные снаряды гарантированно взрываются, а зажигательные – загораются. В противном случае артиллерийская дуэль между двумя кораблями становится похожа на банальную стычку хулиганов, бросающихся друг в друга камнями. Сложно в это поверить, но вплоть до девятнадцатого века главным способом одержать победу над неприятельским судном было взять его на абордаж, ибо потопить его, пробивая борта и снося парусное оснащение обыкновенными чугунными ядрами, было делом практически невыполнимым.
Кроме этого, удалось вспомнить, что сплав меди и цинка называется латунью, а поскольку месторождений того и другого металла в Таридии было предостаточно, то ничего не мешало увеличить объемы ее производства. И приспособить латунные листы для обшивки днищ кораблей, что позволяло значительно повысить срок службы корпуса судна, снизить затраты на очистку днищ от водорослей и морских микроорганизмов, а также добавить один-два узла скорости.
В остальном же никаких дельных советов по улучшению корабельной конструкции или там по парусному оснащению дать я не мог. Разве что обещал со временем установить на них паровые машины, превратив в пароходы. Но это процесс не сиюминутный, мы только-только опытные образцы первых паровозов заканчиваем, а там дойдут руки и до флота.
Так что, замещая старшего царевича, по флотским делам я занимался лишь общими вопросами, оставляя остальное на потом – жизнь в восемнадцатом веке течет неторопливо, из-за задержки на пару недель мир не рухнет.
Вот вопрос расширения и развития заморских территорий был мне гораздо ближе и понятнее и волновал меня несказанно как раз из-за полнейшего недопонимания его важности в правящих верхах Таридийского царства.
Так уж вышло, что в этом мире в самом разгаре было время освоения новых территорий, так что всем желающим расширить свои владения и в будущем получать выгоду от территориальных приобретений стоило подсуетиться.
У меня вот Восточный материк, по названию одной из областей называемый у нас Рунгазеей, вызывал все более возрастающий интерес, и, если бы не необходимость отражать постоянные посягательства соседей на таридийские территории на старом континенте, я бы сам с удовольствием активно занялся его освоением. Наши предприимчивые купцы на свой страх и риск основали там с десяток поселений, но только два года назад с моей подачи было официально заявлено о включении земель вокруг устья большой реки Рунгаза, названной так в честь одного из местных племен, в состав Таридийского царства. Новые земли требовали поддержки и внимания властей, а посему туда срочно требовалось подобрать толкового и волевого губернатора. Но пока такового не находилось. Я даже думал, что царевич Алексей, используя все выгоды принадлежности к монаршему семейству, мог бы стать идеальным кандидатом на данную вакансию, но сам он в Новый Свет не спешил, а озвучивать свои мысли вслух я пока не решался. Недоброжелатели, типа Глазкова и генерал-прокурора Свитова, вмиг бы обвинили меня в устранении конкурентов на пути к трону. Так что ситуация с новыми землями сейчас развивалась ни шатко ни валко, и никто не хотел понимать, что в будущем такое пренебрежение может выйти стране боком.
К сожалению, я не волшебник и не могу объять необъятное. И втолковать людям, редко покидавшим пределы родного города или села, важность рунгазейских земель не мог, да и не было у меня на это времени – и так взвалил на себя целую кучу работы. Хорошо хоть на оружейном направлении у меня был отличный помощник в лице князя Григорянского.
– Вот! – заявил Василий Федорович, как всегда, без стука вваливаясь в мой кабинет на следующий день после моего возращения из монастыря. На стол звучно шлепнулась солидной толщины папка с бумагами. – Опять ничего путного не вышло!
Что поделать, не все и не всегда у нас получалось так гладко, как хотелось бы. Около десятка конструкторских бюро, образованных с моей легкой руки, работали не покладая рук. Хорошее финансирование, постоянный приток свежих кадров и здоровая конкуренция исправно двигали колесо технического прогресса, но всего этого пока было недостаточно для создания единого патрона. Не позволяли пока технологии создать надежную и доступную по цене металлическую гильзу. Мы пытались делать их из картона, но пока все это выглядело не более чем детской забавой – настоящего прорыва добиться никак не получалось.
– Может, бросить уже это дело? – Григорянский опустился в гостевое кресло и, закинув ногу на ногу, откинулся на спинку. – Может, на артиллерию больше сил кинуть? С хорошими пушками скорострельные ружья могут и не понадобиться.
– Вась, я же тебе уже не раз рассказывал – за единым патроном будущее. Это важно и для стрелкового оружия, и для артиллерии. Так что пусть пробуют дальше.
– А тебе не кажется, что штуцеров с нарезными стволами и коническими пулями вполне достаточно для превосходства на поле боя?
Я устало вздохнул. Тяжело объяснять людям вещи, являющиеся для тебя прописной истиной, а им совершенно непонятные. Конечно, штуцер – фузея с нарезным стволом – был большим шагом вперед по сравнению с привычным гладкоствольным ружьем. Вернее, шагом вперед был штуцер в паре с конической пулей, ибо привычную круглую пулю загонять в ствол с нарезами приходилось при помощи молотка и железного шомпола. Пуля же конической формы заходила в ствол нормально, а при выстреле ее слегка расплющивало, вжимало плотно в ствольные нарезы, и, прилично закрутившись, она отправлялась в свой смертоносный полет. Таким образом скорострельность нарезных и гладкоствольных ружей уравнивалась, зато по дальности стрельбы штуцер превосходил своего гладкоствольного оппонента почти вдвое. Солидно. Но разве это может идти в сравнение с достоинствами единого патрона?
– На сегодняшний день – достаточно. Но нельзя останавливаться на достигнутом, так что пусть продолжают работу. Хорошие новости есть?
– А как же! – расплылся в довольной улыбке Василий Федорович. – Как не быть? Наклепали по нескольку колец на стволы новых мортирок и легких мортир, ну, тех, что ты гранатометами и минометами называешь. Так срок службы стволов почти на сорок процентов вырос!
– Ух ты! Вот это уже серьезно! – обрадовался я.
Гранатометы мне даже «изобретать» не пришлось. Просто однажды увидел в войсковом обозе так называемые ручные мортирки – этакие фузеи с короткими широкими стволами, стрелявшие гранатами. И понял, что предок гранатомета уже достаточно давно существует! Правда, очень уж несуразный и малоэффективный, а потому весьма редкий.
Вот взяли эту самую мортирку за основу и принялись дорабатывать. Ствол удлинили, снабдили новыми кремневыми замками, боеприпас специально для нее переделали – и результат не заставил себя ждать: граната теперь исправно улетала на дальность до ста пятидесяти метров и гарантированно взрывалась.
Попутно, раз уж зашла речь о ручных мортирках, удостоились моего внимания и сами мортиры. Вообще мортира – это артиллерийское орудие, предназначенное для навесной стрельбы и в случаях, когда нужно поразить закрытые позиции противника, весьма полезное. Но при этом громоздкое и чрезвычайно дорогое. Потому иметь достаточное количество мортир не представлялось возможным ни для одной армии мира. По крайней мере, традиционных мортир.
А если упростить ствол фактически до простой трубы, приделать к ней раздвижные сошки, в основание поставить чугунную плиту для передачи отдачи от выстрела на грунт, то получится миномет. Калибр, конечно, будет гораздо меньше мортирного, дальность стрельбы тоже, ну так и задачи у него будут несколько иные.
Поэкспериментировали со стволами, боеприпас доработали и получили недорогую и вполне себе эффективную малую артиллерию с дальностью стрельбы до полутора километров.
Только вот местная металлургия за скоростью нашей изобретательской мысли не поспевала, отчего никак не удавалось добиться нужной надежности стволов. Год бились над проблемой, люди при испытаниях пострадали, но результата так и не было. И вот теперь, хоть и кружным путем, но достигнуты серьезные улучшения. Отлично!
Успеть бы теперь в войска поставить да людей обучить, и – держись, Янош! Если все получится, то неугомонному улорийскому королю первому доведется на своей шкуре прочувствовать разрушительную мощь большого количества мобильной артиллерии!
Раньше мне не раз приходилось слышать расхожее выражение, что война – двигатель прогресса, но только теперь пришлось убедиться в его правдивости. Хочешь, чтобы тебе дали спокойно поднимать промышленность и сельское хозяйство в своей стране, – сделай так, чтобы твою армию все опасались. Вот и мне волей-неволей пришлось подталкивать технический прогресс в отдельно взятой туземной стране посредством подсказок, большинство которых так или иначе касались именно военной отрасли.
Вообще-то мне это все не сильно нравилось. Я бы с удовольствием пожил для себя любимого, не влезая ни в какую политику и не тратя времени на нудную работу. Вполне хватило бы мне богатств Холодного Удела, раз уж попал я в этот мир в теле его владельца. Так нет же, судьба распорядилась так, что сначала пришлось барахтаться изо всех сил, чтобы выжить и остаться на плаву, а потом я уже не мог остановиться, потому что стал слишком заметной фигурой и был вовлечен в большую политическую игру. И чем дольше я принимал в ней участие, тем яснее понимал, что выйти из нее теперь можно только двумя способами – либо всех победить, либо погибнуть. Понятно, что первое очень труднодостижимо, а второе может случиться в любой момент – Федор тому свидетель, с ним уже почти случилось. Но все-таки я дитя двадцать первого века и в свое время успел начитаться и насмотреться такого, что местным политическим шулерам и не снилось, потому надежда очистить от них игровой стол у меня имелась.
Я рассчитывал, что в ближайшем будущем несколько нехитрых комбинаций нанесут ощутимый ущерб Фрадштадту и дышать станет гораздо легче. Кстати, тут и инициированный мною маленький акт возмездия за покушение на государя и наследника отлично впишется в общую комбинацию, а там посмотрим, куда нас кривая выведет.
Осторожное предвкушение реакции общества на наказание вконец обнаглевших фрадштадтцев вкупе с удачно прошедшими переговорами в Свято-Михайловском монастыре грели мне душу все последние дни. Еще бы Федора удалось вырвать из цепких лап Костлявой – и вообще все было бы хорошо.
– Миха, – оторвал меня от размышлений Григорянский, – государь поправляется, со дня на день доктора разрешат ему вставать.
– Замечательно, – пожал плечами я, грешным делом в душе сожалея, что Иван Федорович, а не его старший сын, отделался при взрыве так относительно легко.
– Замечательно-то замечательно, да Глазков вьется вокруг него постоянно, ни на шаг не отходит. Нехорошо это.
– Что же нам его теперь удавить за это тихонько в темном углу?
– Нет, конечно, – поморщился Василий, – но плохо это. Добрые мы слишком, а быть добрыми в царском дворце нельзя. Растопчут.
Я лишь тяжело вздохнул в ответ, ибо все еще продолжал верить в благоразумие его царского величества. Должен же он понимать, что во временное отсутствие Федора только я могу продолжать избранную им политику. Но, как оказалось, Григорянский был прав, мои надежды – напрасны, а расчеты – ошибочны. И судьба приготовила мне очередную порцию испытаний. Хотя поначалу ничто не предвещало беды.
