29
Сидя в коридоре частной гинекологии Venera-clinic в ожидании Ники, Зоя спрашивала себя, почему она сама-то в тот роковой день не обратилась к частникам, а пошла в местную поликлинику. Быть может, потому, что ей нравилась участковая врач-гинеколог, очень приятная и обходительная женщина, опытная, которая в свое время и ставила ей спираль. Да и рядом все, практически в соседним доме, только арку пройти.
Сделала бы все по уму – избежала бы трагедии.
Они обе сегодня не выспалась – уж слишком тяжелой выдалась ночь. После того как увезли тело Бельского, Зоя с Никой долго отмывали квартиру, после чего она пропиталась крепким запахом дезинфицирующего раствора, от которого слезились глаза, и без того полные горестных слез по покойному Виктору.
Перед сном, уже в пижамах, сели за стол, чтобы выпить чаю, и тут Зое захотелось глотнуть чего-то покрепче.
– Ты пей, а я воздержусь, – покачала головой Ника. – Мне кажется, что я беременна. У меня задержка три недели, да и чувствую я себя плохо. Сегодня вот вырубилась в кабинете следователя. У него там накурено было, хоть и нельзя вроде бы нигде курить… Да и вообще, представь, меня, как говорится, «приняли», едва я вышла из кабинета Семина, и под белы рученьки доставили к Рябинину. Я как вошла к нему, увидела его, вдохнула этот мерзкий запах и почувствовала, как уплываю куда-то…
– Если это так, то что будешь делать? Ты уже думала об этом?
– Как что? Воспитывать буду ребенка! Это же продолжение Виктора! Я понимаю, ты плохо меня знаешь, считаешь пустышкой и беспринципной стервой…
– Ника, брось. Ничего такого я о тебе не думаю. Завтра утром поедем в хорошую гинекологическую клинику, пусть тебя осмотрят. Я хоть и чужой тебе человек, но была бы рада, если бы ты родила от Вити.
Произнося это, Зоя почувствовала, что готова заплакать от какого-то сладкого, теплого чувства по отношению к предполагаемому малышу.
Ее вообще переполняли чувства и слова о Викторе, но, чтобы не бередить свежую душевную рану Ники, она держала все в себе. Особенно после того, как Ника предположила, что беременна.
Ника вышла из кабинета с пунцовым лицом. Глаза ее блестели, губы улыбались. Подойдя к Зое, она молча обняла ее, прижалась к ней.
– Я беременна, – зашептала она ей на ухо, словно это была великая тайна.
– Поздравляю.
В машине Ника принялась рассуждать о том, как же в природе все сбалансированно, и как часто она слышала от кого-то там, что если в семье кто-то умирает, то сразу же восполняется пробел, на свет рождается новый человек. Зоя слушала ее вполуха. Откуда-то, словно из воздуха, появились тревожные мысли о человеке, который убил Демина. Ведь это не Иванов, а кто-то другой, и этот убийца мог быть связан с погибшей Сурковой. Это Виктор пострадал без вины, поскольку никого не убивал. И теперь бедному вдовцу Николаше впаяют лет восемь за убийство.
А Суркову-то точно убил Демин. Другой вопрос: кто бы мог так круто отомстить за смерть этой простой женщины? Кто-то из родственников или муж? Любовник? Кто? Ведь если такой человек был, то почему не поддержал ее при жизни и не помог с ипотекой? Вспоминая Валентину, ее обыкновенную внешность и повадки базарной бабы-скандалистки, ее хитрющие глаза, ну очень трудно было представить себе человека, который так любил бы ее, ценил и переживал ее смерть, что решился на убийство!
А что, если он, предположим, работает в полиции, и ему стало известно о Демине? И кто знает, продолжается ли расследование или же дело закрыли, а Демина отпустили за взятку или по звонку?
Главное же не Демин, а ниточка, которая связывает его с Зоей! Что, если кто-то потянет за нее и вскроется ее визит к нему?
Зоя планировала отвезти Нику домой, после чего хотела встретиться с Михаилом Полуэктовым. Когда была уже рядом, позвонила ему. Спросила, дома ли он, можно ли к нему. Михаил назначил встречу возле того самого маленького магазинчика, расположенного во дворе их домов.
– Миша, я бы с удовольствием выпила красного сладкого вина, – сказала она тоном этакой милой любящей женушки. И сама удивилась этому сравнению. А ведь именно таким тоном она разговаривала раньше с Виктором. И все у них поначалу было хорошо, и Виктор был нежным и ласковым. И когда он обнимал Зою, ее сладко било любовным током. А теперь его нет… Нет? Снова это странное чувство нереальности происходящего.
Она высадила Нику и заехала во двор, остановилась у магазина. Михаил поджидал ее на крыльце. Увидев ее, подошел, сел к ней в машину. Никакого пакета с покупками в руках его не было.
– Ну? Как ты? – спросила она и вдруг поймала себя на том, что это ему надо было бы спросить, как у нее дела. Почему долго не звонила, не приходила? А она, между прочим, за то время, что они не виделись, успела овдоветь. У нее муж погиб!
– Да нормально… Послушай, Зоя… – Он повернулся к ней, как-то подобрался весь, даже колени сдвинул по-женски, голову втянул в плечи и вмиг превратился в какого-то урода.
– Зоя, ко мне нельзя.
– В смысле? Что случилось? Пожар? Наводнение? Ремонт? – Она начинала злиться, и ей уже не нравился этот Михаил.
И вдруг она догадалась: он просто узнал откуда-то, что это она убила его жену! Нашлись свидетели, которые рассказали ему или же вообще показали видео! Кто знает, может, где-то напротив поликлиники стояла припаркованная машина с видеорегистратором…
– Моя жена вернулась, – он прервал поток ее предположений.
– Что-о-о-о?!!! – Она перестала дышать. Словно в воду нырнула. Потом вынырнула и откашлялась. – С того света, что ли, вернулась?
Вдруг в памяти моментально всплыла сцена, когда они, вернувшись с Михаилом после опознания в морге, сидели и выпивали у него дома, и в дверь позвонили, как он вздрогнул! Словно испугался чего-то. А ведь он подумал, что вернулась его жена! Живая и здоровая – после опознания в морге!!! И тут же промелькнула мысль – да он и с похоронами не спешил! Ни слова об этом не сказал, не говоря уже об отсутствии скорби в его глазах!
– Я понимаю, ты злишься на меня.
Она вошла в ступор. Смотрела на него, хотела понять, что происходит, но не понимала. И он тоже молчал.
– Послушай. У моего мужа была любовница Ирина. Та самая женщина, что изображена на фотографии, которую я нашла в одном из твоих фотоальбомов. Помнишь, ты еще сказал, что она встречалась с парнем, которого назвала соседом.
– Да я понял, понял уже… – Он побледнел.
– Вот, смотри… – Она достала телефон и принялась лихорадочно искать снимок с той фотографии из его альбома. – Нашла… Смотри, это твоя жена?
– Ну да. Это она, – и он прикусил губу. Как мальчишка. Слабак!
– Одновременно она была женой еще одного парня, Николая Иванова.
– Я ничего об этом не знаю, мне неизвестно. Да, я знаю, она такая… Но муж законный у нее один – это я.
– Так, хорошо. Подойдем к этому вопросу с другой стороны. У твоей жены была сестра по имени Вероника?
– Слушай, мне следователь задавал такой же вопрос…
– Миша!
– Постой… не спрашивай больше ни о чем. Все это пустое. Бесполезно. Я знаю, что происходит! Убили женщину, ту самую, что мы видели с тобой в морге. Так вот, это не моя жена.
– Да? – нервно захихикала Зоя. – Получается, мне приснилось, что ты ее опознал?
– Я нарочно так сделал. Чтобы она, вернувшись, поняла, что шутки закончены. Что она признана мертвой! Да, я решил ее наказать таким образом.
– Ты в своем уме? Ты же расписался там, в морге… Так нельзя.
– Я уже был у Рябинина, все ему рассказал. Объяснил. Вернее, просто сказал ему, что обознался. Что мертвая женщина была похожа на мою жену. И знаешь, что он мне ответил? Что и без того понял, что моя жена жива. Говорил что-то о размере обуви, о том, что это разные женщины… И добавил, что если бы он поверил в то, что убили именно мою жену, то первым, кого бы подозревали, был бы я.
– Какая мерзкая история! И ты тоже мерзкий!
Зоя, перегнувшись через Михаила, открыла дверцу машину, сделав ему резкий знак: выходи!
– Я позвоню тебе, Зоя. Не сердись. А ко мне сейчас нельзя, потому что она там собирает вещи. Она уезжает то ли в Литву, то ли в Латвию, я так и не понял. Короче, мы разводимся.
– Да мне плевать!
Она достала сигареты, открыла окно и закурила. Какая же каша была в голове! Как она сразу не догадалась, что Полуэктов солгал в морге? Две женщины, две Ирины. И обе были любовницами ее мужа Виктора. Одна жила поблизости и захаживала к нему, когда Зоя была в командировках. Другая – вообще собиралась за него замуж, хотя была женой человека, который настолько ее любил, что расправился с тем, на которого показали и сказали, что он убийца. Что там вообще происходит, в этих органах? Демина, настоящего убийцу, выпустили на свободу. А Виктора, который никого не убивал, кто-то, с кем был знаком Иванов, представил ему как душегуба.
Теперь, когда стало ясно, что Михаил Полуэктов – тряпка и скользкая или, скорее даже, мутная личность и вообще слабый человек, никакого желания продолжать с ним отношения у Зои не было. Виктор был слабым человеком. Теперь вот Михаил. Нет-нет. Должно пройти какое-то время, чтобы она поняла, что ей нужно. Возможно, когда-нибудь она и будет готова к новым отношениям, но только не сейчас. На сегодняшний день ей необходимы два условия для нормальной, спокойной жизни. Первое – уверенность в том, что ее не вычислят и не посадят за убийство Ирины Звонаревой. Второе – присутствие в ее жизни, пусть и на неопределенное время, Ники, рядом с которой ей тепло и которая питает ее жизненной энергией. Но если второе условие выполнить нетрудно, поскольку Ника и сама сейчас нуждается в заботе и любви, а потому даже рада оставаться с Зоей, то первое казалось невыполнимым.
Зоя достала еще одну сигарету. Итак. Что тревожит сильнее всего? Убийство Демина. Убийство, которое связано, она была в этом уверена, с Валентиной Сурковой. И для того, чтобы понять, кто же это так мощно отомстил за ее смерть, надо попасть в ее ближний круг. Родственники, друзья, соседи, любовники, муж или бывший муж. Надо действовать.
Дом, где жила Суркова, Зоя знала, поскольку окна квартиры Валентины находились на той стороне, где поликлиника. Разговор с пожилой женщиной, вышедшей из подъезда на прогулку с грязненькой розовомордой болонкой, сразу же принес результат. На вопрос: «Правда ли, что Валя Суркова, подруга детства моей мамы, умерла?» – Зоя получила исчерпывающий и подробнейший ответ. Да, Валя умерла, ее уже похоронили. Ее убили, удушили где-то в промзоне, и никто не знает, как ее туда занесло. Поговаривают, что она заняла у кого-то денег на ипотеку, «из-за которой Валечка жила скромнее некуда!», и вовремя не вернула, вот ее и убили. Что ж, если так считают многие, это неплохо. На самом деле как еще могли заманить бедную женщину в промзону, если не деньгами? Не на свидание же она отправилась в такое гиблое место. Может, там предполагался разговор об отсрочке?
– Мы давно с ней не виделись, это мне одна наша общая знакомая рассказала. Я не поверила, приехала вот, вспомнила дом, в котором она живет, а вот подъезд и квартиру забыла… Так давно это было!
Хозяйка болонки сразу же назвала номер квартиры, хотя и удивилась, к чему теперь-то вспоминать, если в квартире никого нет, да и опечатана она.
– И кому же теперь ее квартира достанется? Кто наследник?
– Никто ничего не знает. Женщина она была одинокая. Может, конечно, остался кто из родных, я просто не знаю.
– А кто же тогда хоронил ее?
– О, это отдельная история!
И соседка рассказала о каком-то «благородном» человеке, охраннике из винного магазина, находящегося напротив дома, через дорогу, который ухаживал за Валентиной. Его видели, когда он незадолго до смерти приходил к Сурковой.
– А может, это он одалживал ей деньги, и он ее… того… – подкинула тему Зоя.
– Нет-нет. Он простой мужик, охранник (!), он не мог одолжить ей большие деньги, это же видно сразу. И тем более удушить. Вы бы видели, как он плакал на кладбище, как страдал. Какие слова о ней говорил. К тому же, если даже предположить (хотя это полный абсурд!), что он убил нашу бедную Валечку, то какой ему смысл было это делать? Обычно в таких случаях жертву вынуждают продавать квартиру, чтобы расплатиться… – Тут соседка задумалась. – Хотя как продать квартиру, которая куплена в ипотеку?
– Да-а-а… Хорошо, что нашелся такой человек, который хотя бы похоронил. А если бы не он, то кто тогда?
– Да вот мы все об этом и говорили. Те деньги, что Тамара Степановна из тринадцатой квартиры собирала Валечке на похороны, капля в море! А Володя этот и гроб красивый заказал, и…
Она продолжала рассказывать подробности похоронных дел, а Зою от этого разговора затошнило. И ведь ни капли жалости к убитой Сурковой она так и не почувствовала. Хотя и злорадства тоже не было.
– …Очень мало людей пришло попрощаться, а на кладбище нас вообще было человек семь-восемь. Две женщины пришли, на которых Валя работала, детишек их нянчила. Очень хотела поехать Преображенская Евгения Спиридоновна, соседка Валина и, можно сказать, подруга, да здоровье не позволило. Женщина она очень старая, болячек много, но ум имеет ясный. Знаете, как одинокие женщины-соседки живут? Стараются помогать друг другу. Валя ухаживала за старушкой, когда та болела, за лекарствами ходила, продукты покупала. А Евгения Спиридоновна деньгами ей помогала, давала в долг, причем без процентов. Пенсия-то у нее большая, а женщина она тоже одинокая, я уже говорила, куда ей тратиться-то? Я не удивлюсь, если покойница осталась ей должна… Да, кстати, Евгения Спиридоновна уже вечером, в кафе, тут неподалеку, когда она пришла на поминки, кому-то из присутствующих рассказала, что вроде бы не так давно то ли в нашем дворе, то ли возле поликлиники была какая-то драка, и что она, Преображенская, видела, как дерутся две женщины. И она рассказала об этом Валентине. Уж не знаю, как она увязала эту драку с убийством Вали, но предположение такое высказала. Что, мол, Валентина могла кому-то рассказать эту историю, и человек, которому она это поведала, мог предположить, что она сама все видела. А вдруг это и была убийца?
– А при чем здесь драка? – Зоя сделала вид, что удивлена. – Ну, подрались люди…
– Так в драке той одна баба другую вроде бы убила. Так ударила ее по голове, что та упала и померла. Хотя, может, я что-то путаю. Я, честно говоря, в тот день на кладбище так замерзла, надо было шубу надеть, а я в пуховике была, и на ногах ботинки демисезонные, зимние-то на меху я в ремонт сдала… Короче, я так промерзла, что, как только вошла в кафе, сразу три рюмки водки выпила, ну а потом горячих щей поела и не заболела! Это я к тому, что могла что-то спутать, не так понять.
– Знаете, Валя в свое время помогала моей маме, один раз даже от смерти спасла, когда та тонула в озере. Они тогда подростками были. Это я к чему… Я могла бы прямо сейчас вернуть вашей соседке Евгении Спиридоновне Валин долг, если он, конечно, есть. А если нет, то просто поговорить с ней о Валентине, помянуть ее.
– Вот есть же хорошие люди! Конечно! Евгения Спиридоновна будет очень рада.
– Вы тоже можете к нам присоединиться, – рискнула предложить Зоя, хотя понимала, что поступает так, вновь вступая в игру, в которой видит себя невиновной. И что на самом деле, в случае, если старушка узнает Зою, это мероприятие может закончиться настоящей драмой. Зачем она так сказала, зачем пригласила? Девяносто процентов, что соседка сейчас согласится. И что тогда? Неужели Зоя подсознательно хочет, чтобы ее схватили, осудили и посадили? Чтобы закончилась уже эта мука с неопределенностью?
– Ой, я бы с радостью. Но нам с Кнопкой надо прогуляться до магазина, а потом я поеду к дочери, внучку нянчить.
Ну вот и все! Судьба снова распорядилась так, как посчитала нужным.
– Спасибо вам за разговор о Валентине. И очень жаль, что меня не оповестили, иначе я приехала бы на похороны обязательно, да и помогла бы финансово.
Соседка улыбнулась и пошла в компании своей лохматой Кнопки в сторону магазина.
– Постойте! Вы не могли бы помочь мне войти в подъезд?!
– Ох, конечно, извините! – И соседка, вернувшись, ключом от домофона открыла ей дверь.
Зоя поднялась к квартире Сурковой, постояла несколько минут перед опечатанной дверью, прислушиваясь к своим ощущениям. Но нет, ничего не почувствовала. Ну, жила себе здесь женщина, пенсионерка, подрабатывающая няней, экономила на всем, однако временами даже чувствовала себя счастливой от сознания того, что живет не в съемной квартире, а практически в своей. Общалась лишь с соседкой, да с влюбленным в нее, судя по поступкам, охранником по имени Володя. Возможно, собиралась за него замуж. Так, стоп. Но если между Сурковой и охранником полыхали такие чувства, так, может, он был в курсе того, что она собиралась провернуть с Зоей? Может, она доверилась ему и рассказала о том, как решилась на шантаж? Может, они вместе распланировали весь процесс, обговаривали детали? Нет-нет… Не то. Если бы этот Володя был в курсе, то вряд ли позволил бы своей любимой женщине так рисковать, отправляясь на встречу с убийцей. Да он сам бы поехал на переговоры и уж точно не пустил бы Валентину на место преступления тогда, ночью, когда Зоя вытаскивала тело Ирины из подвала. Нет-нет. Валентина сама все это провернула и, рискуя, мечтала о том, как расплатится за квартиру и заживут они с Володечкой сыто и «бохато», будут счастливы. Планы строила, может, уже и пеньюар себе дорогой присмотрела, тапочки своему любовничку купила. Оставалось только стиснуть зубы и довести дело до конца – вытащить деньги из Зоиного кошелька, и все, готово дело!
Зоя позвонила в дверь напротив. Не сразу услышала медленные шаркающие шаги. Евгения Спиридоновна, подойдя к двери и заглянув в глазок, увидела Зою и спросила: кто там?
Может, прямо сейчас уже не испытывать судьбу и сбежать? Зачем она пришла? Уж точно не для того, чтобы помянуть женщину, которую Зоя сама же и отдала на растерзание Демину. Конечно, ей хотелось убедиться в том, что старушка в тот ясный морозный день не видела ее лица в момент убийства. Чтобы в очередной раз успокоиться. Или, наоборот, понять, что она узнана.
– Евгения Спиридоновна, я подруга вашей соседки, Валентины Сурковой. Хотела просто поговорить. Но если вы боитесь или…
Защелкали замки, дверь приоткрылась, и показалась маленькая голова с сильно напудренным сухим морщинистым личиком. Зоя разглядела даже слой розовых румян на скулах старушки. Стриженые серебряные волнистые волосы были тщательно уложены. Когда-то эта женщина была очень красива и следила за собой.
Преображенская всего несколько секунд разглядывала Зою, затем, что-то решив для себя, кивнула и впустила гостью.
– Проходите, пожалуйста.
– Вы уж извините меня за визит, мне рассказала о вас ваша соседка, имени ее я не спросила, у нее собачка Кнопка.
– А… Знаю, о ком вы говорите. Это наша Ниночка.
– Я просто хотела поговорить о Валентине. Она была подругой моей матери. Они дружили с детства…
– Как хорошо, что нашелся хоть кто-то из ее прошлого, а то у меня создавалось такое впечатление, будто бы она вообще вылупилась из яйца… – захихикала старушка. – Проходите, пожалуйста, в гостиную. Я сейчас вскипячу чайник. У меня и кексы есть.
Судя по тому, как Преображенская, закутанная в белую тонкую шерстяную шаль-«паутинку», перемещалась по своей квартире, заставленной старомодной мебелью и увешанной сомнительной ценности пейзажами и портретами кошек, как щурила глаза, можно было предположить, что видит она не очень хорошо. Что радовало, безусловно. Но это вблизи. А что, если у нее дальнозоркость и она узнала Зою?
Надо было продолжать играть роль дочери старинной приятельницы Сурковой. Рассказ про спасение на озере дался с трудом. Зоя не обладала достаточным воображением, чтобы расписать это в красках, тем более что, по легенде, сама-то она этой сцены не видела, а лишь пересказывала слова своей матери.
Не сказать, что Преображенская как-то уж очень внимательно ее разглядывала. Нет, она вела себя естественно, без особого напряжения, угощала кексом, слушала гостью, временами вставляя пару фраз о покойной Сурковой.
На вопрос, осталась ли Валентина должна ей денег, Евгения Спиридоновна отмахнулась:
– Да что вы такое говорите?! Помилуйте! Человека нет, а вы про деньги! Это наши с ней отношения. Я вам больше скажу – не все люди помешаны на деньгах. Вот взять Володю, к примеру, жениха Валечки. Это человечище! Похороны организовал, сам все оплатил. Я полагаю, он взял какой-то очень нехороший «быстрый» кредит, за который будет еще долго расплачиваться. Я пришла на поминки с деньгами, мне приятельница сказала, сколько примерно стоили похороны, хотела дать ему, помочь, деньги у меня есть, так он отказался, представляете?
– Надо же… Значит, он сильно любил Валентину.
– Не то слово! Они собирались пожениться. Валечка была так счастлива!
– Евгения Спиридоновна, так кто же ее убил? Вам что-нибудь известно?
– Известно, конечно. Мы с Володей после того, как полиция тут, в ее квартире, поработала, тоже все осмотрели, думали, может, найдем что интересное, короче, вели себя как киношные следователи. Но ничего не нашли. Потом Володя пришел ко мне, чтобы помянуть Валечку, это еще до похорон, и рассказал, что ее убил какой-то преподаватель. Может, сошел с ума и удушил ее. Может, он маньяк, не знаю… Может, он перепутал ее с кем-то. Ну нет у них ничего общего, нет! А потом вдруг бах – оказывается, не он ее убил, и его отпускают, представляете?! Уж Володя так убивался, так переживал!..
А ведь это он убил Демина, сразу поняла Зоя. Так легко оказалось его вычислить. И что теперь? Знал ли он о шантаже? Вот главный вопрос! Нет-нет-нет! Если бы знал, твердила себе Зоя, то никогда не отпустил бы свою женщину к фарфоровой фабрике одну. Он не знал. И это стало настолько ясно, что Зоя впервые за долгое время почувствовала облегчение. Неужели это все, история подошла к концу?
Пришло время прощаться с Евгенией Спиридоновной. Зоя наговорила ей много комплиментов, поблагодарила старушку за то, что та долгое время помогала Валентине (Преображенская сама, хоть и скупо, двумя словами, поведала об этом), пообещала зайти как-нибудь еще, да хоть бы на «девять дней».
В тесной прихожей Зоя обулась, надела шубу.
– Шуба у вас какая красивая! У меня тоже в свое время были шубы. И каракулевая, и норковая, даже соболиная! У меня муж в правительстве работал, баловал меня… Скажи… – Тут Зоя почувствовала, как старушка взяла ее за руку своими ледяными тонкими пальчиками и сжала ее. – Скажи, Зоенька, что тогда случилось? За что ты ее… тогда? Что она тебе сказала? Сделала?
Зоя оторопело смотрела на нее. Евгения Спиридоновна на этот раз разрумянилась вся, возможно, даже ее маленькие пятки покраснели от возбуждения и страха.
Ну вот и все. Все кончено. Надо же. Так неожиданно. Хотя разве не для того она сюда пришла, чтобы ее узнали? Разве не сама провоцировала свое разоблачение? И что будет теперь? Выбросить старуху в окно? Но появится свидетельница, Ниночка с Кнопочкой. Да и наследила Зоя повсюду в квартире. И когда руки мыла душистым розовым мыльцем, и когда чашку в руки брала, ложку, хваталась за ручки двери.
– Думаешь, как меня в окно выбросить? – устало улыбнулась Преображенская. – Ты не думай, я тебя не выдам. Нет-нет. Думаешь, я не понимаю, как ты намучилась? Ты ведь не спишь, постоянно думаешь обо всем этом, переживаешь, как тебе в тюрьме будет… Ты же случайно ее убила. И если бы меня спросили, что я в тот день увидела, я подтвердила бы, что, повторяю, это вышло случайно. Ей-то, девушке этой, уже не поможешь. А ты еще молодая. У тебя дети есть?
Зоя молча помотала головой. Она не знала, как себя вести и что говорить. Поэтому просто стояла и слушала.
– Ты вот сейчас уйдешь и сразу же забудь меня. Забудь, что сейчас услышала, словно и не было ничего. Жизнь, она такая сложная. Как говорится, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Вон, Валентина, думаешь, она от кого пострадала? Какой-то мужик одолжил ей большие деньги, а она не смогла вернуть. Вот он ее и убил. Ты мне одно скажи: что заставило тебя, интеллигентную женщину (я же вижу, какая ты!), устроить драку прямо на улице? Вы вышли с ней из поликлиники, и ты дала ей пощечину. За что? Я голову сломала, пытаясь предположить. Она была любовницей твоего мужа?
– Да… – прошептала Зоя, глотая слезы.
– Так я и думала, – старушка всплеснула руками.
– А еще она сказала в очереди к гинекологу, что у меня климакс, – пожаловалась Зоя. Или исповедалась?
– Вот ведь стерва! Я бы уже только за это шарахнула ее! Ну ладно, Зоя, иди. Иди, повторяю, и ни о чем не думай. Все останется между нами. Это наша женская тайна.
Зоя вышла из квартиры, едва переставляя ноги. Когда за ней захлопнулась дверь, она спросила себя: действительно ли все это произошло на самом деле? Или же это ее больная фантазия? Страхи?
Она поднесла пальцы к лицу – они пахли ванилью. Кексом.
Что же теперь будет?
