18

После службы собравшиеся вышли из церкви во двор и, разбившись на группки, начали делиться впечатлениями. Отведя племянницу в сторонку, Мариана поведала ей о своей встрече с Конрадом и о том, что полностью разделяет ее мнение о нем.

– Вот видишь! – обрадовалась Зои. – Конрад невиновен. Он не убивал Тару. Ему надо помочь.

– Не представляю как, – призналась Мариана.

– Ну хоть как-нибудь! Я уверена: у Тары был кто-то еще, кроме Конрада. Она несколько раз на это намекала… Может, в ее телефоне сохранилась какая-то информация? Или в ноутбуке? Давай проберемся в ее комнату…

– Зои, так нельзя, – прервала ее Мариана.

– Почему?

– Этим должна заниматься полиция.

– Ты же слышала, что сказал инспектор! Зачем им еще что-то расследовать? Они уже назначили виноватого! Мы просто обязаны вмешаться. – Она глубоко вздохнула. – Эх, был бы с нами Себастьян… Он бы знал, что делать.

Мариана уловила в ее голосе укор.

– Да, жаль, что его нет. – Она помолчала. – Я тут подумала… Может, погостишь несколько дней у меня в Лондоне?

Едва фраза сорвалась с ее губ, Мариана спохватилась, что зря это сказала. Зои пораженно уставилась на нее.

– Что?!

– Возможно, если отвлечься, тебе станет легче…

– Я не могу просто взять и сбежать! Этим делу не поможешь. Разве так поступил бы Себастьян?

– Нет, – с внезапным раздражением признала Мариана. – Но я – не Себастьян.

– Конечно, какой из тебя Себастьян? – так же раздраженно парировала Зои. – Он бы обязательно остался!

Мариана не ответила. С тех пор как Зои позвонила по телефону, ее не переставали терзать неясные опасения, и Мариана наконец решилась их высказать.

– Зои, а ты точно… ничего от меня не скрываешь?

– Ты о чем?

– Ну не знаю… обо всем. О Таре. Не могу отделаться от ощущения, что ты чего-то недоговариваешь.

Зои, не глядя на Мариану, покачала головой.

– Ничего я не скрываю.

Ее слова прозвучали неубедительно. Мариана встревожилась.

– Зои, ты мне доверяешь?

– Конечно, что за вопрос!

– Я же вижу, ты о чем-то умалчиваешь. Я чувствую. Расскажи, пожалуйста…

Поколебавшись, Зои сдалась.

– Ну, в общем… – Вдруг ее взгляд упал на что-то у Марианы за спиной, и на лице Зои промелькнул страх. Она быстро потупилась и пробормотала: – Тебе показалось. Честно.

Мариана обернулась и увидела у дверей церкви профессора Фоску с его свитой. Девушки и профессор о чем-то шептались.

Фоска зажег сигарету и внезапно заметил Мариану. Секунду они молча смотрели друг на друга сквозь завесу сигаретного дыма. Затем профессор приветливо улыбнулся и направился к ней. При виде приближавшегося Фоски Зои судорожно вздохнула.

– Добрый вечер, – поздоровался он, подойдя. – Мы ведь так и не познакомились. Меня зовут Эдвард Фоска.

– А я Мариана… Андрос. – Мариана сама не понимала, почему назвала девичью фамилию. Так, вырвалось. – Я – тетя Зои.

– Знаю. Зои мне о вас рассказывала. Мне очень жаль, что ваш муж погиб. Примите мои соболезнования.

– Спасибо… – Захваченная врасплох, Мариана смутилась.

– Я очень переживаю за вашу племянницу, – добавил Фоска и повернулся к Зои. – Какое несчастье: сначала потерять любимого дядю, а потом и лучшую подругу…

Пожав плечами, Зои отвела глаза и ничего не ответила. Мариана уверилась: определенно, Зои от нее что-то утаивает. Было очевидно, что племянница боится профессора. Но почему? Мариана не ощущала в нем никакой угрозы, лишь непритворное сочувствие.

– Бедные ребята! – с искренним состраданием продолжал Фоска. – Все однокурсники будут горевать о Таре… А может, и вообще весь колледж.

– Мне пора, – торопливо вмешалась Зои, обращаясь к Мариане. – Я договорилась встретиться с друзьями в кафе. Ты со мной?

Мариана покачала головой.

– Я обещала Клариссе, что зайду. Увидимся позже.

Кивнув, Зои удалилась. Мариана снова повернулась к Фоске, но, к ее удивлению, он уже шагал прочь. Лишь сигаретное облачко висело на том месте, где только что стоял профессор. Дымок вился, редел – и наконец растаял.

19

– Расскажите о профессоре Фоске, – попросила Мариана.

Кларисса, наливавшая янтарный чай из серебряного чайника, удивленно взглянула на нее и протянула изящную фарфоровую чашку на блюдце.

– О профессоре Фоске? А зачем тебе?

Мариана решила не вдаваться в подробности.

– Да так. Зои о нем упоминала.

Кларисса, сидящая напротив Марианы, в выцветшем лаймовом кресле у окна, пожала плечами.

– Я не очень хорошо его знаю, он работает здесь всего пару лет. Американец. Исключительно умен. Писал диссертацию в Гарварде.

В белой шелковой блузке, твидовой юбке и ажурном зеленом кардигане, который, вероятно, был старше большинства ее учеников, Кларисса нежно улыбнулась Мариане. Ей было уже под восемьдесят, но, казалось, со времени их последней встречи она ничуть не постарела.

В свое время профессор Кларисса Миллер была научным руководителем Марианы. Она, как и многие коллеги по колледжу, частенько занималась со студентами индивидуально, и обычно такие уроки проходили в комнатах преподавателей. После полудня, а иногда и раньше, по желанию педагогов на занятия приносили алкоголь из винных подвалов – Кларисса предпочитала «Божоле», – так что студенты не только постигали литературу, но и учились изысканно пить.

На таких уроках граница между преподавателем и студентом размывалась, их отношения становились более личными. Учителя и ученики доверяли друг другу секреты, делились самым сокровенным.

Одинокая сиротка из Греции вызывала у Клариссы умиление и, пожалуй, интерес, и она по-матерински присматривала за юной девушкой. Мариану же в профессоре Миллер восхищало все: значительные достижения в науке, традиционно считавшиеся прерогативой мужчин; энциклопедические познания и готовность, с какой она ими делилась; ее терпение, доброта и даже проявляемая порой вспыльчивость. Занятия с Клариссой дали Мариане больше, чем лекции и семинары всех остальных преподавателей.

После того как Мариана закончила университет, они с Клариссой поддерживали связь и время от времени посылали друг другу письма и открытки. А в один прекрасный день Мариане неожиданно пришло сообщение по электронной почте: Кларисса объявляла, что, вопреки всему, решила освоить интернет. Когда умер Себастьян, она написала Мариане такое душевное, трогательное послание, что та сохранила его и регулярно перечитывала.

– Я слышала, у Тары вел занятия профессор Фоска?

Кларисса кивнула.

– Так и есть. Бедная девочка… насколько мне известно, профессора Фоску очень беспокоила ее успеваемость.

– Правда?

– Да, он рассказывал, что Тара еле-еле справляется с программой. Она была довольно непутевой… – Кларисса сокрушенно вздохнула и покачала головой. – Ужасные дела творятся. Просто ужасные.

– И не говорите.

Мариана отпила чай, наблюдая, как старушка набивает табаком красивую трубку из темного вишневого дерева. К курению ее пристрастил муж, ныне покойный. Ее комнаты всегда наполнял пряный, резкий запах табака, за годы впитавшийся в стены, в книги и в саму Клариссу. Иногда он становился невыносимым, и многие студенты просили ее не курить на занятиях. В конце концов Кларисса уступила, подчинившись новым санитарным нормам и правилам безопасности.

Но Мариана ничуть не возражала против привычки Клариссы. Наоборот, оказавшись в знакомой обстановке, она поняла, что очень скучала по клубам ароматного дыма. Они ассоциировались у нее с мудростью, учением и добротой, и если в Лондоне кто-то рядом закуривал трубку, на Мариану это всегда действовало успокаивающе.

Кларисса поднесла к трубке зажигалку. Затянувшись, выдохнула, и ее тут же окутало темное облако.

– Это все сложно осмыслить. Честно говоря, я в растерянности, – призналась она. – Невольно задумаешься, как спокойно и безмятежно тянется наша жизнь здесь, вдали от остального мира, и как охотно мы закрываем глаза на происходящие в нем кошмары…

В глубине души Мариана с ней согласилась. По книгам нельзя подготовиться к жизненным ударам.

– Такая чудовищная жестокость ужасает. Уму непостижимо, что кто-то оказался на это способен. – Кларисса, по своему обыкновению, размашисто жестикулировала трубкой. Тлеющий пепел осыпался на коврик, прожигая в нем темные дыры. – Знаешь, у древних греков существовало специальное название для такого сильного гнева.

– Правда? – заинтересовалась Мариана.

– «Менис». В английском языке нет точного эквивалента этого слова. Помнишь, как начинается «Иллиада» Гомера? «µῆνιν ἄειδε θεὰ Πηληϊάδεω Ἀχιλῆος», то есть «пой, богиня, про «менис» Ахиллеса».

– Вот как? И что же значит «менис»?

Кларисса на секунду задумалась.

– Это значит «неконтролируемый гнев», «пугающий гнев». Думаю, самый близкий перевод будет «осатанение».

– Да, пожалуй, этот человек и впрямь осатанел.

Кларисса положила трубку в маленькую серебряную пепельницу и улыбнулась Мариане.

– Хорошо, что ты приехала, дорогая. Твоя помощь придется очень кстати.

– Я здесь только из-за племянницы, завтра уезжаю.

– Уже? – огорчилась Кларисса.

– Ну, у меня дела в Лондоне. Пациенты ждут.

– Разумеется. И все же… – Кларисса пожала плечами. – Может, задержишься на пару дней? Ради студентов колледжа?

– Сомневаюсь, что хоть как-то смогу помочь. Я психотерапевт, а не частный детектив…

– Я в курсе. Ты занимаешься групповой психотерапией. А ведь в этой трагедии замешана как раз группа людей.

– Да, но…

– Ты тоже училась в колледже Святого Христофора. Знание сложившихся университетских устоев позволит тебе глубже вникнуть в ситуацию. Полицейские же, как бы ответственно ни относились к делу, такими сведениями не обладают.

Мариана раздраженно покачала головой. Зачем Кларисса ставит ее в неловкое положение?

– Я не криминолог. У меня другая специализация.

Пожилая преподавательница расстроилась, но не стала наседать. Взглянув на Мариану, она уже мягче произнесла:

– Извини, милая. Я ведь даже не спросила, каково это.

– Что – это?

– Находиться здесь. Без Себастьяна.

Впервые за весь вечер Кларисса заговорила на такую тему. Мариана, захваченная врасплох, смутилась и не нашлась с ответом.

– Наверное, это… странно? – подсказала Кларисса.

Мариана кивнула.

– «Странно» – подходящая формулировка.

– Я тоже чувствовала себя странно, когда Тимми умер. Он всегда был со мной – и вдруг его не стало. А я не могла отделаться от ощущения, что он вот-вот выскочит из-за колонны, чтобы удивить меня… И до сих пор не могу.

Кларисса и профессор Тимоти Миллер были женаты больше тридцати лет. Обоих супругов, общепризнанных оригиналов и чудаков, часто видели в городе. Кларисса и Тимоти, взлохмаченные, в непарных носках, почти бегом торопились куда-то с книгами под мышкой, увлеченно болтая на ходу. Они были счастливы вместе, пока десять лет назад смерть не забрала Тимоти.

– Со временем станет легче, – сказала Кларисса.

– Ой ли?

– Важно смотреть вперед. Никогда не оглядывайся. Думай о будущем.

Мариана покачала головой.

– Если честно, я даже приблизительно не могу представить, что буду делать в будущем. Оно скрыто от меня, словно… – она запнулась, подыскивая подходящее слово, – …за пеленой. Откуда эта строчка? «За пеленой, за пеленой»…

– Из поэмы In Memoriam Теннисона, – не колеблясь, ответила Кларисса. – Пятьдесят шестая строфа, если не ошибаюсь.

Мариана улыбнулась. Большинство преподавателей в Кембридже были ходячими энциклопедиями, а уж профессор Миллер – целой ходячей библиотекой.

Прикрыв глаза, Кларисса по памяти продекламировала:

 

Тщету и хрупкость жизнь сулит.

Всели надежду! Успокой!

Где голос, что благословит?

За пеленой, за пеленой…

 

Мариана печально кивнула.

– Да… да, так и есть.

– Боюсь, в наши дни творчество Теннисона недооценивают. – Улыбнувшись, Кларисса взглянула на часы. – Если ты собираешься остаться на ночь, надо найти для тебя комнату. Давай-ка я позвоню консьержу.

– Спасибо.

– Подожди минутку.

С трудом поднявшись на ноги, пожилая женщина подошла к книжному шкафу. Водя пальцем по корешкам, она отыскала тонкую книгу и сунула ее Мариане в руки.

– Держи. После смерти Тимми она служила мне утешением.

На черной кожаной обложке были вытиснены потускневшие золотые буквы: «In Memoriam A. H. H., Альфред Теннисон».

Взглянув на Мариану, Кларисса велела:

– Почитай.