Таня Топилина работала завлитом Театра миниатюр, а я ходил туда в качестве автора. Мы с ней подружились и даже поехали все вместе отдыхать под Сочи в село Волконка. Таня была с гражданским мужем Славой и очень красивой дочкой пятнадцати лет Алисой.

По первому браку она носила фамилию Целкова, то есть была женой ныне знаменитого художника Олега Целкова.

Олег писал удивительные картины, никаким образом не относящиеся к соцреализму, участвовал во всех нонконформистских выставках, но при этом был членом Союза художников.

Картины у него в то время покупали и Пиночет, служивший тогда в чилийском посольстве, и Артур Миллер. Картина, которую Артур Миллер купил у Целкова, так и висела у Олега в квартире, поскольку великий драматург что-то нелестное сказал о советской власти и его больше в СССР не пускали.

Таня познакомила меня с Целковым, своим бывшим мужем, а я туда привёз своего старшего товарища, Феликса Камова.

Мы выпили, Целков это дело любил и потом долго нам с Феликсом просто взахлёб рассказывал «Современную идиллию» Салтыкова-Щедрина, особенно то место, где надо было «годить».

Олег был человек, конечно, уникальный: восторженный, наивный и очень талантливый. Евтушенко его просто обожал. Они с ним летом ездили сплавляться по каким-то сибирским рекам, а зимой Евгений Александрович давал деньги лифтёрше, чтобы она выдавала Целкову по пять рублей в день на еду. Целков, бывало, иногда уходил в запой.

В один прекрасный день Целков собрался и уехал навсегда из страны, то есть эмигрировал. Таня распродавала его мебель, вещи, офорты. Картины, кажется, Евтушенко помог ему вывезти, договорившись о разрешении в Министерстве культуры.

Мы с Михаилом Таничем приехали на предмет покупки, и я купил целковский старинный дамский письменный стол. Он и по сей день стоит у меня в комнате.

Целков обосновался во Франции и, кажется, сразу стал там обеспеченным человеком. Состоялись выставки, был выпущен шикарный каталог. Таня с дочкой тоже решили уезжать. Потихоньку Таня готовилась к отъезду, распродавая вещи. А Евтушенко, который уже в то время свободно разъезжал по всему миру, в очередной раз собрался в Париж.

Таня, узнав об этом, попросила Женю отвезти Целкову посылку с родины, бутылку хорошей водки.

Евтушенко согласился передать подарок. Таня упаковала водку в коробку, переложила ватой, чтобы не разбилась, перевязала и отдала Евгению Александровичу.

Евтушенко благополучно добрался до Парижа, приехал в гости к Целкову, естественно, сели выпивать, всё выпили, хотели пойти в магазин ещё купить, как Целков вспомнил:

– Ты же мне от Тани бутылку привёз.

– Неудобно, подарок.

– А что с ним ещё делать, с этим подарком, как не пить?

Целков развязал свёрток, открыл коробку, вытряхнул из коробки бутылку, но, кроме бутылки, оттуда выпала целая горсть бриллиантов, которые лежали в вате.

Евтушенко схватился за голову. Что бы было, если бы его на таможне стали шмонать!

Но никто бы его обыскивать не стал, и Таня это знала. А чтобы случайно не выкинули коробку с камешками, она в записке Целкову о них написала. Целков записку ещё не читал, но бриллианты от Тани уже получил.

Они с Евтушенко с удовольствием выпили ещё и эту бутылку.

Таким образом Таня перевела за границу все свои сбережения.

Я долгое время ничего про Таню не слышал. Однажды только Евтушенко рассказал мне, что у Алиски в Америке были крупные неприятности по части наркотиков.

А в девяносто шестом году я прилетел в Лос-Анджелес, и в аэропорту меня встречала Таня Топилина. Как была, так ничуть и не изменилась. Осталась такой же спорщицей. Теперь она занималась недвижимостью и предложила мне даже купить дом где-то в горах.

Представляю себе, я лечу двенадцать часов на самолёте, чтобы пожить недельку где-то там, в американских горах.

Алиса по-прежнему красивая, но глаз какой-то потухший, а может, просто усталая была.

Вот такие вот дела.

Бабка внучку родила.