40

Город Сантарен назван так принявшими христианство аланами в честь Святой Ирины. Когда-то давно это был лузитанский город, потом римский, потом аланский, потом стал маврским. Мы пришли вернуть его в лоно католической церкви, вассалами которой являлись. Город стоял на высоком правом берегу Тежу рядом с бродом и был окружен широким рвом, по которому быстро текла мутная речная вода. Последние несколько дней шли дожди и в горах таял снег, так что река разлилась вширь, стала полноводной и бурной. Говорят, что летом она мелеет так, что покрывается желтовато-серыми длинными и широкими плешинами песочно-глиняных островов. Тогда ее может перейти даже ребенок. Сейчас в это верилось с трудом. Город напоминал полуовал, который ровной, точнее, не сильно изогнутой, стороной примыкал к реке. Стены высотой метров семь-восемь, сложены из хорошо обработанного камня. В выпуклой части трое ворот с высокими надворотными башнями, между которыми по одной прямоугольной башне. Еще две башни там, где стены упирались в реку. Со стороны реки тоже были ворота с надворотной башней и двумя башнями по бокам от них. По местным меркам город был, действительно, не маленький. Но только по местным.

Поскольку уровень воды в реке был высокий, король Афонсу решил, что штурмовать с той стороны нет смысла. Приведенное им войско, состоявшее по большей части из плохо вооруженных и обученных ополченцев, занялось подготовкой к штурму города с других трех сторон. По моему совету начали рыть ров и насыпать вал около Сантарена, чтобы предотвратить вылазки горожан, и засыпать городской ров. Это была работа как раз для ополченцев. Причем выкопать новый ров им оказалось легче, чем засыпать городской. Еще они делала лестницы, тараны, большие щиты, готовясь к штурму. Осадных орудий не было. Король Афонсу приглашал мастеров по изготовлению их, но все ушли с крестоносцами.

Мои бойцы к работам не привлекались. Мы вместе с небольшим отрядом португальских рыцарей находились в постоянной готовности отбить вылазку горожан. Альмогавары, которых здесь было не меньше пяти сотен, тоже не работали. Они несли дозорную службу на обеих берегах реки Тежу и добывали для нас провиант, разоряя маврские деревни.

– Успеем захватить его за два месяца? – спросил меня король Афонсу, когда мы подошли к Сантарену.

Через два месяца ему придется отпустить большую часть ополченцев. У меня тоже закончился договор. По просьбе короля и благодаря обещанию наградить землей в случае захвата города, я решил задержаться, но максимум до начала апреля. В конце апреле мне надо быть в Англии, чтобы отслужить своим сеньорам за полученные земли, а по пути еще и в Нормандию заскочить, забрать оброк.

– Попробуем за день уложиться, – сказал я.

Король знал, что крепость Алкобаса я захватил за четыре дня. Как это сделал – ему никто толком не смог рассказать. Ворота крепости почему-то открылись. Все склонялись к тому, что я подкупил кого-то из защитников крепости, но кого и когда – никто не знал.

– Если нужны будут деньги на подкуп… – начал король Афонсу.

– Не понадобятся, – перебил я. – Хватит земель на награду тех, кто проделает основную работу.

– На счет награды можешь не сомневаться, – заверил он. – Сколько их будет? Весь твой отряд?

– Основную работу сделают человек восемьдесят.

– Всего?! – удивился король Афонсу.

– Нет, конечно, – ответил я серьезно и добавил, улыбнувшись: – И еще их командир.

– Командир будет награжден отдельно, – сообщил он, внимательно глядя на меня, пытаясь понять, шучу про восемьдесят человек или нет?

Я не стал говорить ему, что будет еще меньше, что несколько человек, а именно Нудд, Рис и оруженосцы моих рыцарей, будут включены в список награжденных, хотя участия в штурме не примут.

Чтобы немного успокоить короля, добавил:

– Остальные бойцы отряда тоже поучаствуют, но их роль будет не столь значительна.

– Они тоже будут награждены, – заверил король Афонсу.

Мы с Умфрой и Джоном уже определили место для нападения. Это будет куртина между самой верхней по течению угловой береговой башней и следующей. Там нас не ждут. По моему совету король приказал не беспокоить горожан со стороны реки, не смотря даже на то, что по реке сновали лодки, которые привозили в Сантарен продукты и увозили из него людей. Мои лучники быстро отвадили лодочников. Одну лодку прибило к берегу ниже по течению. Ее на руках и в обход, на приличном расстоянии от Сантарена, чтобы горожане не увидели, перенесли на берег Тежу выше по течению. Это была плоскодонка, рассчитанная самое большее на десять человек. Я потренировал своих лучников грести на ней веслами, обмотанными тряпками, чтобы меньше шумели. Можно было бы напасть на город через несколько дней, но я решил воспользоваться новолунием, темной ночью, и тем, что горожане еще не привыкли к осаде, не настроились на нее. Они стояли на городских стенах, пялились на ополченцев, которые рыли один ров и засыпали в нескольких местах другой, и обсуждали увиденное. Пока им все казалось не очень опасным. Надеялись отсидеться за высокими стенами. Да и уважать меня будут больше, если захватим Сантарен быстро.

Я попросил короля Афонсу сообщить войскам, что в ближайшие дни будет штурм, и каждый должен быть готов рано утром по приказу броситься к стенам с лестницами. Когда наступит этот день, король пока не решил, им сообщат в нужное время.

На плоскодонке поплыли Умфра, Джон и восемь лучших моих матросов-лучников. Они должны в кромешной тьме догрести до куртины между башнями, высадиться там, забраться с помощью двух «кошек» на стену, зачистить угловую башню и следующую на выпуклой стороне города и дать мне сигнал. Тогда на стену у угловой башни с помощью лестниц поднимусь я и остальные валлийцы.

Я отсчитал про себя десять минут, необходимые, чтобы доплыть до стены, еще десять будут залезать на стену, потом минут тридцать на зачистку. Считал скорее для того, чтобы скрасить ожидание. Мне легче сделать самому, чем вот так ждать. Наверное, не стал пока я настоящим командиром, который полностью доверяет своим подчиненным. Прошло около часа, а сигнала все не было. Но и шума на городских стенах не слышали. Не могли моих ребят перебить тихо.

Когда в бойнице угловой башни появился огонь, я не сразу понял, что это сигнал. Огонь исчезал и вновь появлялся – зажженным факелом махали в башне перед бойницей.

– Сигнал, – тихо сказал Ллейшон, который стоял рядом со мной.

– Вижу, – произнес я и приказал: – Идем к башне.

По лестнице я поднимался первым. Одни. Приказал дождаться, пока я буду наверху, и только тогда лезть следующему. Почему-то мне страшит мысль, что лестница сломается, я брякнусь с нее и сломаю ногу. Наверное, потому, что один раз уже ломал ногу. Правда, упал не с лестницы, а спрыгнул с карниза. В профилактории Ялтинского морского порта, который располагался в Алупке на берегу моря и в котором мы, курсанты, жили во время практики, по карнизу можно было дойти до соседней комнаты, а из нее спуститься по дереву на пляж, оставшись незамеченным начальником практики. В тот день дул сильный ветер. Он отжимал от стены. Я понял, что вот-вот упаду. Сразу под стеной были большие валуны, падение на которые грозило тяжелыми последствиями. Было темно, и я их не видел, отчего казались еще опаснее. Дальше шла мелкая галька. Поэтому я прыгнул сам, чтобы отлететь от стены подальше. Прыгнул задом. Большие валуны перелетел. Левой ногой добрался до гальки, а правой попал на небольшой валун. Осколочный перелом пяточной кости, два месяца в гипсе и полгода с тросточкой. Благодаря этому перелому меня не отчислили из училища, потому что за полгода практики в Ялтинском портофлоте я оставил о себе много ярких воспоминаний.

На стене меня поджидали Умфра и Джон.

– Обе башни зачистили. Пока тихо, – доложил Умфра.

– Сейчас поднимутся остальные валлийцы, и начинайте зачищать надворотную башню и следующую за ней, – приказал я.

Сам отошел к угловой башне. На данный момент она для нас самая важная. Даже если не сумеем захватить надворотную башню, но до рассвета удержим эту, город будет захвачен. Только с большими потерями. В башне горел факел. Огонь освещал два трупа с перерезанными глотками на низком топчане, сколоченным из досок и покрытым соломой. А не спи в карауле! Я подошел к бойнице, которая была в сторону города. Там было темно, тихо и спокойно. Собак здесь почти не держат. За этот предрассудок мусульманам придется дорого заплатить.

Сантаренцы еще не знают, что жизнь кое-кого из них уже круто изменилась. Король Афонсу запретил грабить и убивать горожан, пообещав заплатить землей и долей из конфискованного у неугодных новому режиму. Ему нужны поданные, которые будут работать и платить налоги. Только неугодные – собственники земли и муллы – станут утром бедными, а возможно и мертвыми. Или их обменяют на пленных рыцарей, или отпустят за выкуп. Нас это не касалось.

Пришел Джон и доложил:

– Надворотная и следующая башни наши.

– Это хорошо, – произнес я, взял из крепления факел и помахал им перед бойницей, которая смотрела на поле перед городом, где брабантские рыцари и бывшие пехотинцы, а теперь кавалейру, ждали мой сигнал.

Они поднялись на стену и разошлись по башням. Каждый знал свое место и свои обязанности. Кто-то должен был защищать захваченные башни наверху, а кто-то внизу отбивать подходы к надворотной башне или открывать ворота в ней. Обычно проход в башне заваливали камнями, бревнами, землей, чтобы трудней было открыть ворота. Вот этот мусор и надо будет убрать. Осталось дождаться рассвета, когда станет видно, что именно убирать, и придет помощь ополченцев. Гнать их нас стены ночью я не решился. Наверняка разбудят весь город.

Я перешел в надворотную башню. Здесь трупов было больше. Два лежали возле бойниц, где несли службу. Наверное, приняли валлийцев за своих. Трое валялись рядом со столом, за которым их застали. И здесь, скорее всего, сработал эффект неожиданности. Остальных порезали спящими.

– Вытащите трупы на стену, – приказал я.

Шестеро лучников быстро выполнили мой приказ.

Я прилег на освободившийся топчан. Ногами туда, где были головы убитых, чтобы не испачкать кровью мое сюрко. Валлийские рыцари, лучники и оруженосцы тоже теперь надели сюрко с моим гербом, чтобы их не перепутали с врагами. Неопытные бойцы бывают страшнее для своих, чем для врагов, потому что бьют всех подряд, кто окажется перед ними. Мои воины всю дорогу к Сантарену ехали в сюрко. Надеюсь, португальские ополченцы запомнили мой герб.

Когда рассвело настолько, что можно было различить отдельные камни, пехотинцы внизу начали тихо расчищать завал перед воротами. На угловой башне вывесили в сторону поля мою хоругвь, сообщая, что она захвачена. Я вышел на стену возле надворотной башни, стал так, чтобы меня видели осаждающие. Что это именно я, вряд ли разглядят, но белую «розу ветров» на синем фоне заметят издалека.

Король Афонсу ждал этот сигнал. К башне сразу устремились несколько отрядов с лестницами. Бежали быстро и молча. Их заметили с незахваченных нами башен, но тревогу подняли не сразу. А когда подняли, было уже поздно. На стены поднимались португальские рыцари, ополченцы, альмогавары. Одни бежали по стенам к занятым врагами башням, другие спускались в город, чтобы помочь открыть ворота, третьи готовились отбить атаку горожан. К надворотной башне по улице устремился отряд пехотинцев численность с сотню. Возглавлял их конный мавр в шлеме и кольчуге и без накидки. Наверное, впопыхах забыл надеть. Его поразили сразу четыре стрелы. Остальные стрелы полетели в его отряд. Несколько минут – и всего половина отряда побежала в обратном направлении. Конь, испуганный их топотом, рванулся в нашу сторону, а затем остановился, побоявшись людей, вооруженных длинными копьями. Он стоял посреди улицы, всхрапывая, пока какой-то брабантец не подошел к нему и не отвел к башне.

По всему городу теперь стоял крик. Люди выбегали из домов, носились по улицам, а потом возвращались в свои дома, поняв, что убегать некуда. Впрочем, кто-то открыл ворота, ведущие к реке и попробовал переплыть ее. Мои лучники, которые стояли у угловой башни, расстреливали таких.

Король Афонсу въехал в Сантарен на вороном коне через открытые нами ворота. Впереди скакал рыцарь с хоругвью, на которой на серебряном поле были пять синих щитов в виде креста. За ним двигался отряд из сотни конных рыцарей. Потом скакал сам король в сопровождении сенешаля Родригу де Коста и десятка графов. Замыкали шествие пехотинцы с длинными копьями.

Я встретил короля Португалии возле крайних домов. Поскольку грабить запретили, мой отряд не принимал участие в уличных боях, ждал у ворот. Валлийцы и брабантцы стояли по обе стороны улицы и громко и радостно приветствовали:

– Король Афонсу! Король Афонсу!..

Наверное, надеялись, что за эти крики им дадут немного больше земли. Вполне возможно, что не ошибаются. Короля распирало от гордости, торжественности момента. Насколько я знаю, Сантарен – самый крупный город, отбитый им у мавров. Пять лет назад они пытались захватить Лиссабон, но ушли из-под его стен ни с чем. Теперь Афонсу смотрел на орущих солдат и наслаждался тем, что легко, быстро и почти без потерь захватил такой важный для него город. Сантарен считается ключом к Лиссабону. Не знаю, правда, почему. Разве что потому, что тоже находится на реке Тежу.

Король Афонсу остановился передо мной. Он долго смотрел на меня сверху вниз, точно пытался понять секрет моих успехов, а потом улыбнулся и произнес:

– Ты оправдал мои надежды, граф Сантаренский.

– Благодарю, мой король! – улыбнувшись в ответ, сказал я.

Король со свитой разместился в доме наместника – единственным в городе трехэтажном здании. Остальные дома были в два или один этаж. Я со своими рыцарями занял дом муллы, стоявший рядом. Хозяина и его семейство увели португальские ополченцы, закрыли в мечети вместе с остальными важными пленниками. Красивый дом, с внутренним двориком, садом с фонтаном и беседкой, обвитой виноградной лозой. Несколько деревьев были покрыты цветами. Я зашел на женскую половину, устланную коврами, разделся и завалился спать на мягкой кушетке, укрывшись толстым стеганным зеленым одеялом и пожелав себе:

– Спокойного сна, граф Сантаренский!