Глава 19

Сижу на больничной койке, сушу пижаму от слез и соплей Ульяны. Вот на кой черт я все время таскаю с собой школьное удостоверение? Как только меня привезли в главный госпиталь района Тайто, так сразу же вызвонили сердобольную мамашу этого тела. Поэтому стоило мне прийти в сознание, как на глаза попалось помятое от недосыпа, заплаканное женское лицо — такое себе пробуждение, учитывая еще и то, что чувствовал я себя в тот момент откровенно паршиво, на теле живого места не было, да и сейчас не лучше.

Медлееееееенным, подконтрольным движением, поправляю подушку под поясницей — сука, лучше б там, на месте и сдох, больно–то как. Как сказал мой лечащий врач, в ближайшие пару недель я не ходок, а дальше как пойдет. Связки в моих ногах растянуты до ужасного состояния, повезло, что обошлось без надрывов — «спасибо» футворку Величайшего за это. Тело отекло и покрыто синюшными гематомами от мышечного перенапряжения, особенно досталось рукам — они просто «деревянные», настолько сильно их спазмировало во время заключительного броска. Даже не знаю, кому суплекс Асфальтоукладчика нанес больше повреждений мне или недожаренному любителю опасного маникюра. По сравнению со всем вышеперечисленным, царапины на груди, рана на затылке не успевшая до конца зажить после стычки с Акихико и вновь разошедшаяся после пары попаданий, а также легкая черепно–мозговая травма кажутся мне цветочками.

Ко мне в палату, без стука входит полицейский — ожидаемо, рано или поздно это должно было произойти. Осталось придумать правдоподобную историю и рассчитывать на то, что Шота еще не пришел в сознание или помер где–то по дороге в больничку. Насчет патлатого не беспокоюсь, скорее всего обгоревший обмудок сейчас в реанимации и к нему пока никого не подпускают. Настолько серьезные ожоги не повод для шуток, никто из персонала попросту не допустит халатного отношения к такому больному — риск «потерять» подобного пациента и так слишком велик, даже без всяких внешних факторов. К коим и относятся подобные посещения.

Одна проблема, я нихера не соображаю — голова раскалывается, меня мутит. В таком состоянии ни то что связную историю выдумать не получится, а даже таблицу умножения не удастся припомнить. Засада, придется идти в несознанку, благо опыта общения с правоохранительными органами у меня хватает, будучи подростком частенько влипал во всякие неприглядные ситуации. Мир другой, а проблемы те же — я бы может и оценил всю иронию, если бы не был по самые ноздри в дерьме.

— Так, хафу, я все знаю. — на этой фразе незваного гостя сердце уходит в пятки, а я погружаюсь в дерьмо уже с головой.

Интересно, какое наказание мне светит за взрыв устроенный в центре города и попытку убийства чистокровного японца. Даже несмотря на местную, лояльную к подросткам законодательную систему — это, должно быть, серьезный проступок.

— Фунакоси Шота, уже все рассказал. — сдал значит паскуда однорукая, но я быстро гашу в себе гневные домыслы, когда слышу вторую часть фразы. — Не следовала вам — парни курить в таком месте. Подпиши здесь, здесь и здесь, я уже все заполнил.

Кое–как разжав пальцы, до этого момента сцепленные от волнения в кулак, принимаю протянутую полицейским ручку дрожащей рукой и ставлю корявую почеркушку в протоколе освидетельствования. Даже не читаю — настолько я поражен и одновременно обрадован услышанным. Кажется, на волне эйфории даже боль немного отступает на задний план.

После того, как полицейский покидает выделенную мне на время одноместную палату я еще несколько минут тупо пялюсь в стену и глупо улыбаюсь — пронесло. Надо будет отблагодарить Шоту при встрече, хотя я этому увальню жизнь спас, так что в расчете.

Дверь снова распахивается и на порог заявляется тот, кого я ну никак не ожидал здесь увидеть.

— Рассказывай, чтоб вас двух придурков отмазать мне пришлось отдать все бабки, вырученные от склада банчо!

С силой захлопывает входную дверь раздраженный Акихико, сжимающий в левой руке чехол с верным боккеном — интересно, а срать он тоже с ним ходит?

— Чего лыбишься, идиот, крыша от удара протекла?!

После моего, порядком отредактированного рассказа, во время которого я периодически тер виски и всячески прикрывал лицо от внимательного взгляда красноголового, Акихико поведал мне, что боец Ёкайдо срулил из палаты реанимации и интенсивной терапии сразу, как пришел в сознание — не человек, а какая–то бессмертная сволочь.

— Я навел справки, судя по описанию, что дал Шота это был Косё из Синдо–рю*. Говнюк приперся в Токио пару лет назад, когда его выперли из додзё на Окинаве. Не знаю, чего этому ублюдку пришлось натворить, чтобы его выкинули даже из такой банки с пауками.

— Банки с пауками?

— Да, Синдо–рю — одна из старых, закрытых школ каратэ и самая отмороженная из них. Никто в здравом уме не отдаст им своего ребенка, только самые отчаянные беспризорники стремятся туда, чтобы досыта набить желудки.

— Значит, он давно в Ёкайдо?

— Ни хера это не значит. Этот отброс после переезда в столицу полтора года шестерил на Якудза, а потом куда–то пропал. Кёдай* под которым он ходил до сих пор думает, что деревенщина свалил обратно — к себе на Окинаву. А получилось так, что дерьмо всплыло там, где не ждали. Ёкайдо новенькие, еще пару месяцев назад о них никто и не слышал, а активно действовать они начали только сейчас, и не только они… — Акихико замирает, словно обдумывая только что сказанное, а затем трясет головой. — Не, херня какая–то!

— Что?

— Не твое дело, мне пора. — он стремительным шагом направляется к выходу, замирает лишь у самого порога и то на какое–то мгновение. — И, хафу, лучше не попадайся пока Шоте на глаза.

Сначала я не понимаю о чем речь, я ведь спас этому парню жизнь, а затем до меня доходит — ох уж эти расисты со своими комплексами на национальной почве.

Сижу, скулы сводит от скуки, думаю, чем бы заняться, чтобы отвлечься от осточертевшей головной боли. На ум не приходит ничего путного, впрочем как обычно. Все что мне остается — предаваться собственным мыслям до самого вечера.

Благо, подумать есть над чем. Рейки — я узнал о ней куда больше и нащупал новый способ ее применения. Подводя промежуточные итоги, можно с уверенностью сказать, что эта Ки влияет лишь на живые, разумные организмы и делает это на основе психосоматики — «обманывает» разум, чтобы через связь мозг–тело повлиять на физическую оболочку цели. На данный момент мне известно три принципиально разных подхода к ее применению.

Первый — концентрировать Рейки на другом человеке. Как пример, моя «битва взглядов» с Мичи, в которой я был инициатором или наоборот — тот ступор после взгляда рикиси, во время которого я выступал в роли жертвы. Пока непонятно насколько этот способ эффективен, скорее всего все зависит от оппонента. Подготовленный боец лишь поморщится и пойдет дальше, а обычный человек может и дух испустить, как та пресловутая свинья из рассказа Кохея.

Второй — концентрировать эту Ки на собственном разуме, чтобы адаптировать тело к определенному типу нагрузок, как это проворачивает моя визуализация. Уверен, в других стилях и школах также есть свои тренировочные методики, использующие похожий или даже точно такой же подход.

И наконец третий, пока что заключительный — выпускать Рейки во вне без какой–либо цели. Но для этого нужен определенный триггер — особое состояние сознания, как в том бою с патлатым. Для меня этим триггером стали воспоминания боев моих кумиров, тех кто подтолкнул меня к стезе единоборца.

Сразу после ухода Ульяны, по горячим следам я попытался воспроизвести необходимое состояние и у меня на удивление получилось. Рейки с готовностью откликнулась на мои детские, но до сих пор такие яркие и насыщенные воспоминания. Через мгновение я оказался в окружении знакомых фигур, их было не так, чтобы много, но они постоянно сменялись, подменяя друг–друга. Рейки попросту меняла их форму на ходу и на месте Величайшего оказывался Железный Майк, маленького Убийцу гигантов сменял на посту черный здоровяк Монстр Рендлман, а Хойса Грейси подменял его брат Хиксон. Эта карусель завораживала и одновременно пугала, пугала своими перспективами — каждый из этих бойцов был в чем–то уникален, гладя на то как они сменяют друг–друга я с трепетом осознавал, что вижу перед собой прообраз идеального бойца смешанных боевых искусств: футворк Али, нокаутирующая мощь Тайсона, подавляющий атлетизм Рендлмана, идеальное чувство баланса братьев Грейси, отточенный тайминг Последнего Императора и конечно несгибаемая воля Юки Накаи. И все это — лишь верхушка айсберга, маленькая частичка, подавляющего своей универсальностью, прообраза.

Как же я хочу увидеть его когда–нибудь — этого идеального бойца. От одной этой мысли по коже пробегают мурашки и меня бросает в дрожь.

— Хахаха, какой же ты идиот Шамиль* и я вместе с тобой, раз повелся на твой бред! — образ моей Рейки все еще стоит перед глазами. — Деньги — сила? Не смеши, меня больше не проведешь! Теперь я знаю, как выглядит сила на самом деле!

Голова раскалывается от боли, но я продолжаю смеяться. Да, ради этого стоило умереть, определенно стоило.

— Ведите себя потише! — выговаривает мне медсестра, заглянувшая внутрь палаты с недовольным видом. — Вы, здесь ни одни между прочим!

До самого отбоя маюсь бездельем — изредка палату посещает давешняя медсестра, чтобы проверить мое самочувствие и провести необходимые по плану лечения процедуры. В визуализацию даже не суюсь — знаю себя, могу сорваться и натворить дел. А на следующий день, сразу после завтрака, меня посещает еще один гость — на этот раз девушка, причем уже знакомая мне.

Мелкий хафу громко плачет:

Получил он крепко сдачи.

— Тише, маленький, не плачь:

Не спасет от боли плач.

Акико, покачивая бедрами, входит в палату. На ней вновь брючный костюм, но на этот раз менее строгий: пиджак распахнут, позволяя оценить топ с глубоким вырезом, который открывает прекрасный вид на высокую грудь. Длинные волосы девушки не уложены в элегантную прическу, как во время нашей первой встречи, а наоборот — стянуты в неброский «конский хвост» цветастой лентой. Одно из двух, либо у дамочки сегодня игривое настроение, либо кто–то усердно готовился к этой встрече. Ставлю левую почку на первый вариант — сомневаюсь, что взрослой, горячей, как лава, японке из обеспеченной семьи будет интересен мелкий сопляк без гроша в кармане, да еще и хафу.

Не, Антон, подбери слюни — это фантастика, такое бывает разве что во влажных подростковых фантазиях или тех ранобэ про попаданцев, которыми в свое время зачитывался Тон–тон. Она скорее открутит тебе яйца, чем позволит окунуться в свой богатый, внутренний мир.

— Это у тебя колено торчит под простыней или ты просто рад встрече?

— И я рад вас видеть госпожа Акико. — слегка наклоняюсь вперед, обозначая поклон, большего, сидя на кровати, позволить себе не могу.

Не даю себя спровоцировать — в столь плачевном состоянии повторные игрища с этой двинутой стервой определенно выйдут мне боком, есть все шансы переехать из больничной палаты прямиком в морг неподалеку.

— Какие же вы оба скучные, что ты, что этот однорукий нытик. — морщит она свою симпатичную моську, словно кислющую сливу куснула.

Значит руку спасти не удалось, хотя на что я рассчитывал этот обрубок едва крепился к плечу. Даже более развитая медицина моего мира не спасла бы Шоту от ампутации. После этой трагедии на карьере каратеки, как бойца, можно смело ставить крест — это печально. Представляю себя на его месте и меня бросает в дрожь. Страшно даже не от того, что стану калекой, больше пугает крах моего бойцовского потенциала.

— Чем обязан вашему визиту, госпожа?

— Малыш Акихико попросил побыстрее поставить вас — двух балбесов на ноги. — она извлекает из кармана пиджака длинный, лакированный пенал.

Наманикюренные пальчики ловко отщелкивают крышку и я замечаю ряд тоненьких, серебристых игл выложенных ровным рядочком на обитой шёлком внутренней полости футляра.

— Раздевайся. — командует она. — Полностью.

— Может, хотя бы, выпьем для начала? — кошусь на иглы, зажатые между ее наманикюренных пальчиков. — Я так сразу не готов, это…

Изящно склонившись ко мне, чертовка выставляет глубокий вырез на обозрение. После чего ласковым движением заводит свою аккуратную ладошку мне за шею. Чувствую ее теплое дыхание на своем лице, а через мгновение в основании черепа простреливает жгучая боль. Хочу кричать, но из моего рта вылетает лишь бессвязное мычание, а что еще хуже — тело не слушается, я безвольной куклой заваливаюсь на подушку.

— Так, посмотрим, что тут у нас. — она откидывает простынь в сторону. — Смотри–ка и вправду колено.

Не теряя времени даром, она оперативно стягивает с меня сначала вверх пижамы, а затем и драгоценные штаны.

— Ого, совсем неплохо для твоего возраста.

Во время пристального осмотра «хозяйства» Акико, не глядя, втыкает в мою тушку иглы. Густо покрывает ими торс, руки с ногами, шею и даже лицо. Игл так много, что еще немного и из крысы я переквалифицируюсь в форменного дикобраза. Зря я переживал, процедура оказалась не особо болезненной, разве что появилось чувство тяжести во всем теле.

— Подготовительная часть каппо* закончена. — выдыхает она, вонзив последнюю иглу мне прямо в межбровную складку. — Я распределила иглы по твоим акупунктурным точкам, а сейчас пущу по ним свою Дэнки*, будет больно, возможно даже сходишь под себя — это нормально.

«Ни хрена нормального!» — хочется крикнуть ей в ответ, но я не в том положении чтобы спорить. А секундой спустя, становится и вовсе не до этого. Через ложбинку, промеж ее даже на вид упругих грудей пробивается тусклое, бледно–желтое сияние, которое расходится вдоль рук Акико, концентрируясь на подушечках ее пальцев. Этими пальцами она касается моего плеча и я чувствую легкое покалывание, какое бывает, когда у конечности временно ухудшается кровоток, а затем вновь восстанавливается в привычном объеме — пфф, не так уж и больно, скорее даже неприятно. А затем Акико дотрагивается светящимся пальцем до первой иглы и мое сознание тонет в океане страданий. Сквозь наворачивающиеся слезы я замечаю, как она в определенном порядке начинает прикасаться кончиками пальцев к серебристым иглам, словно перебирая клавиши рояля. Вот только струнами для этого рояля служат мои нервные окончания и извлекает она из них не прекрасную, ласкающую слух мелодию, а тягучую сонату из боли и страданий. В какой–то момент, попросту не выдержав этой пытки, я отрубаюсь.

Прихожу в себя, когда за окном смеркается. Голый, под влажной простыней. Откидываю последнюю — самое ценное на месте и даже не обоссался, можно выдыхать. И только после этого спонтанного движения понимаю, что мышцы на моих руках более не спазмированы. Движения все еще доставляют мне боль, но уже не такую нестерпимую, как до этого. Даже гематомы пусть и немного, но потеряли свой синюшный оттенок, поблекнув мне на радость. А самое главное — ноги начали повиноваться, через боль и сопротивление со стороны скрипящих от натуги связок я сумел ими немного подвигать.

* Синдо–рю (яп.真道流 — «школа истинного пути») — одна из школ стиля Сёрин–рю староокинавского боевого тотэ. Синдо–рю является самой закрытой и наиболее жёсткой школой классического староокинавского карате. Высшей ступенью школы является поединок «ири куми го» по традиционным староокинавским правилам. Работа ведётся в полный контакт, защитные приспособления не используются. Весовых категорий не существует. Разрешается любая техника.

* Кёдай — старший брат в иерархии якудза. Командир младшего ранга.

* Шамиль — сноска для старых читателей, в прологе было отредактировано имя, был Армэн стал Шамиль.

* Каппо (活法; наука оживления) — традиционная японская система методов лечения и оказания неотложной медицинской помощи, которая основана на стимуляции акупунктурных точек на человеческом теле.

* Дэнки (яп. 電気, ки грома) — общественно–организующая сила. Энергия четвёртой чакры.